Заметив, что я молчу, он добавляет:
— Думаю, я тебе нравлюсь больше, чем ты позволяешь себе признаться.
— Думаю, я тебе нравлюсь только потому, что мы не можем быть вместе, — отвечаю я.
Может быть, он думал, что удивит меня своей честностью, но это не так. Я никогда не пасовала перед правдой.
— Что ж, есть способ узнать наверняка.
Я почти улыбаюсь в ответ, но мысленно раздумываю о том, как застать его врасплох. Наконец я произношу:
— Смотри, я не Ди. Не какая-нибудь милая девочка. Поверь, тебе не нужны мои проблемы.
— О, это неправда.
Я качаю головой, кончики моих волос касаются воды. Не хочу рисковать репутацией Ди из-за своего романа, особенно если мне станет с Мэтом скучно, и я его брошу, или, что ещё хуже, если он меня обидит. Такие парни как Мэт, которые заставляют девушек падать к их ногам, плывут без точного курса. А я не могу утонуть, если заберусь на его борт.
— Испытай меня, — предлагает Мэт, по-прежнему соблюдая между нами дистанцию. — Я тоже не святой.
— Я в курсе.
Ловлю себя на том, что улыбаюсь, потому что действительно в курсе. Даже этого — плавать в озере в незнакомом городе на День независимости — не ожидаешь от Мэта Финча. К тому же, он бы убежал от меня как от прокажённой, если бы знал, какая ужасная жизнь была у старой Рейган. Но, может, так я смогу покончить с этим притяжением, шокировав его сразу.
— Я познакомилась с бывшим парнем во время общественных работ, назначенных судом.
— За что?
— Распитие алкоголя несовершеннолетними. Но меня засудили как взрослого, так как я была за рулем.
— Ух ты.
Мэт даже не пытается скрыть удивление и разочарование. Хотя я его не виню. Некоторые обвинения бывают смешными или впечатляющими, но не моё. Больше никогда-никогда не буду пить.
— Это не то, что ты думаешь, — быстро объясняю я. — Я выпила пару коктейлей и пошла в машину за зажигалкой. Я не могла её найти, было очень холодно, поэтому я включила печку.
— Коп поймал тебя пьяной, несовершеннолетней, в машине с закрытой дверью и включённым зажиганием?
— Именно. На счастье, судья поверил, что я не хотела никуда ехать, а я и правда не собиралась. Но всё же мне присудили общественные работы и испытательный срок. — И терапию. Но ему не нужно об этом знать.
Я слышу, как он выдыхает. Видимо, до этого он задержал дыхание, думая, что я пьяная водила машину.
— А парень? — спрашивает Мэт. — За что его судили?
— Бывший парень, — поправляю я. — За хранение марихуаны.
Мэт опять шокирован.
— Эм… ты куришь травку?
Я морщу нос.
— Боже, нет. Она пахнет как грязная спортивная одежда.
— Что ж, это не так уж и плохо, — произносит он. Ещё один фейерверк взрывается в небе, на этот раз зелёный. Мэт с вызовом приподнимает бровь. — Какие ещё скелеты в твоём шкафу?
— Ха, — говорю я со смешком. — Мне можно даже и не говорить про свою семью.
Фиолетовый фейерверк отражается в озере и освещает лицо Мэта. Он молчит, и я слышу треск от фейерверка. Вдали кто-то смеётся.
— Что ж, думаю, все семьи по-своему не идеальны, — говорит он.
Пока белый фейерверк взрывается в ночном небе, я вижу его милое и грустное лицо и знаю, что он думает о маме. Образ чопорной знаменитости Мэта Финча спадает, и передо мной сейчас находится парень, которого я знаю — немного сломленный и потерянный.
Мы стоим по грудь в воде, и я делаю шаг навстречу. Я настолько близко, что решаюсь перейти свою собственную линию запрета.
— Не смей, — говорит Мэт, отступая. — Не целуй меня из жалости.
— Что? — смеюсь я, будто он ничего не понимает. — Ты же сам этого хочешь.
Нет, я этого хочу. Слава богу, он не видит, как я покраснела от смущения.
— Хотя, — произносит Мэт, возвращаясь к своему флиртующему тону, — можешь потанцевать со мной из жалости.
— Ох, какая фраза. Имеет успех с поклонницами?
— Это ты мне скажи.
Он улыбается, и мы стоим слишком близко. Настоящий Мэт — тот, который справляется с горем, тот, от которого я не могу отвести глаз — уже ушёл. И без него ситуация не очень приятная.
— Поклонница? Только в твоих мечтах.
— Действительно, — подмигивая, говорит он.
В воде я кладу руку себе на пояс и, чтобы его успокоить, говорю:
— Прекрати подмигивать. Со мной это не проканает.
Довольный собой, Мэт смеётся.
— Хорошо, хорошо, прости. Друзья?
Он протягивает руку, и я пожимаю её, хоть и сомневаюсь.
— Друзья.
Но он не отпускает мою ладонь, только сжимает её крепче. До того как я понимаю, что происходит, он ныряет под воду, таща меня с собой.
— Мэт! — кричу я, но уже слишком поздно. На несколько секунд я погружаюсь с головой под воду, после чего Мэт вытаскивает меня. Мне следует разозлиться, но с волос Мэта тоже стекает вода, и он смеётся так сильно, что я не могу устоять. Откинув голову назад, смеюсь под треск фейерверков настоящим неподдельным смехом.
Но это ещё не вершина. Ни эта сцена на озере, ни поездка домой в насквозь мокрой одежде. И не тогда, когда мы идём через лобби отеля по мраморному полу. И нет, не тогда, пока мы в тишине едем в лифте.
Двери лифта открываются на этаже Мэта. Он поворачивается ко мне, подойдя очень близко. Моё сердце начинает трястись в рёбрах, оно бьётся там, словно пойманная птица.
Наклоняясь, Мэт говорит:
— Сегодняшний день был отличным. Мне... мне он был нужен. Спасибо.
Это маленькое признание открывает настоящего Мэта — не такого бесшабашного, каким он пытается казаться. Он быстро целует меня в щёку, и в тот момент, когда я ощущаю его руку на моей талии, его щеку возле моей щеки — я вижу между нами голубые и зелёные искры. И когда я смотрю, как Мэт уходит, в мире взрываются все-все фейерверки.
Глава 13. Мобил
В Алабаме гримёрка Ди выкрашена в тёмно-голубой цвет и оснащена мягкими диванчиками. Её причёска и макияж в полном порядке, Ди сегодня собралась раньше обычного — для того, чтобы встретиться с победительницами конкурса на радио. Подобный конкурс проводят довольно часто, и Ди обычно общается с победителями за кулисами. Однако её нынешняя гримёрка, по сути, состоит из трёх больших комнат, и Ди выпроводила стилиста и визажиста, чтобы пообщаться с победительницами в приватной обстановке.
Победительницы — девочки двенадцати или тринадцати лет — смущаются в присутствии Ди. Одна выглядит так, будто вот-вот расплачется, а другая почти падает в обморок, когда Мэт её обнимает. Он так мило ведёт себя с маленькими поклонницами. Я сижу на диване и умиляюсь, а Мэт и Ди здороваются с девочками.
— Итак, — говорит Ди, садясь на диванчик и принимая расслабленную позу. — В каком вы классе?
— В седьмом, — отвечают девочки одновременно.
Даже ободряющая улыбка Ди не помогает им расслабиться.
— И как школа?
Одна говорит «хорошо», другая — «нормально». Они обе сидят идеально ровно, будто всё, чему их учили мамы, должно быть использовано в присутствии Лайлы Монтгомери.
— Правда? — Ди наклоняет голову. — Я когда-то ненавидела среднюю школу. Там все девчонки были злыми, и у меня был только один друг — Рейган.
Девочки оборачиваются ко мне, и я машу им рукой.
Одна из девочек неуверенно произносит:
— Ну, в школе есть одна девочка, которая постоянно меня задирает.
— Да уж, такие девочки есть везде, — признаёт Ди.
Девочка хочет сказать что-то ещё, но вместо этого бросает долгий взгляд на Мэта. Я понимаю. Они не хотят говорить об этом в присутствии парня. И, может быть, в моём присутствии тоже.
Я поднимаюсь и говорю Мэту:
— Пойдём выпьем колы.
Он наклоняет голову в мою сторону с шаловливой улыбкой.
— Ты приглашаешь меня на свидание?
Не стоило шутить так в присутствии поклонниц, но Ди смеётся:
— Тише, вы двое.
Сверля Мэта взглядом, я решаю ничего ему не говорить. Поднимаюсь со стула и жестом предлагаю ему присоединиться. Мэт идёт за мной к маленькой кухоньке в соседней комнате, и, когда нас становится невозможно услышать, поворачиваюсь к нему.
— Я хотела оставить их наедине.
— Или… — Он смотрит на меня. — Ты хотела остаться наедине со мной.
— Вот уж нет.
Всю прошлую неделю я вела себя очень хорошо, решительно избегая разговоров или прикосновений к Мэту. Он же, наоборот, ведёт себя ужасно, отпуская в мою сторону шуточки с подтекстом только для того, чтобы потешить себя. Это утомительно.
Я открываю дверцу холодильника, выбирая напиток. Мэт опирается на стену напротив, наблюдая за каждым моим движением. После долгой паузы, он, колеблясь, говорит:
— Эй… ты же знаешь, что я просто подшучиваю над тобой, да? Когда говорю подобное?
— Ага, — отвечаю я, беря банку кока-колы. Затем перевожу взгляд на Мэта. — Хочешь?
— Не-а.
Он проводит пальцами по волосам, и я уверена, что он покончил с флиртом. Таким Мэта мы видим редко. Я не поддаюсь на звёздные штучки Мэта Финча, но не могу противостоять парню, который сделал татуировку в честь своей мамы. Парню, который не может говорить про эту татуировку без дрожи в голосе.
— Не-а.
Он проводит пальцами по волосам, и я уверена, что он покончил с флиртом. Таким Мэта мы видим редко. Я не поддаюсь на звёздные штучки Мэта Финча, но не могу противостоять парню, который сделал татуировку в честь своей мамы. Парню, который не может говорить про эту татуировку без дрожи в голосе.
Когда Мэт поднимает на меня взгляд, он выглядит мирно. Ухмылка исчезла с его лица, а голос звучит так, будто он оправдывается.
— Я хороший парень, ты же знаешь.
— И скромный.
Откручивая крышку с бутылки, я опираюсь на стойку, пытаясь выглядеть как обычно.
— Это действительно так. — Оглядывая меня, Мэт немного наклоняет голову. — Мне просто нравится щекотать тебе нервы.
— Не тешь себя понапрасну. Ничего ты не щекочешь.
Мы стоим друг напротив друга, смотря глаза в глаза, и я скрещиваю руки на груди. Это отчасти рефлекс — непроизвольное желание защититься, но отчасти я делаю это чтобы показать декольте. Ну а что? Ему можно щекотать мои нервы, а мне нельзя?
— Сегодня я буду петь новую песню. Думаю, тебе понравится.
— Новая песня?
Я вглядываюсь в его лицо и чувствую себя почти преданной, потому что он не упоминал о том, что у него снова получается писать песни. Я не знаю, почему меня это должно касаться, но мне хочется, чтобы касалось. — Уже вторая песня с тех пор, как ты присоединился к туру. Писательская порча прошла?
— На самом деле, с того момента я написал не только эти песни. Поэтому да, прошла.
— Вот и хорошо.
Я не хотела, чтобы это прозвучало неуважительно. Именно это и имела в виду: вот и хорошо. Но тон моего голоса по умолчанию отдаёт сарказмом, поэтому эта фраза звучит так, будто я умничаю.
— Эй, — снова защищаясь, говорит Мэт. — Писать песни тяжело.
— Я знаю. — Прекрасно, теперь я чувствую себя виноватой. — Я видела, как Ди работает.
— Она безумно талантлива, — произносит он.
Казанова Мэт взял перерыв и перестал за мной ухлёстывать, и сейчас мы просто друзья, которые зависают вместе. Я ощущаю тонкие изменения в настроении разговора, теперь мы говорим по-настоящему.
— Её умение превращать боль от разбитого сердца во что-то необычное и личное просто впечатляет.
Я сразу вспоминаю его песню «Человек», которую слушала до того, как мы познакомились.
— Ты тоже так умеешь. — Боже. Я не хотела это говорить.
— Правда?
Он выгибает бровь. Ему не нужно знать, что через моё сердце проходят струны, на которых он так виртуозно играет.
— Ну, я думаю, да.
Я делаю большой глоток колы, растягивая время, потому что мне нечего сказать.
Он передёргивает плечами.
— Я не понимаю, как ты это пьёшь.
Я глотаю.
— Прости?
— Кола такая тягучая, сладкая и пузыристая. Фу-у.
— Ты шутишь надо мной, да? — оглядывая его, спрашиваю я. — Потому что мне кажется, что тебя не пустят южнее линии Мэйсона-Диксона[7], если ты не любишь колу.
— Клянусь, — говорит он, смеясь над моим замечанием. — Я терпеть её не могу.
— Уфф. — Я поворачиваюсь к стойке, чтобы взять крышку от бутылки. — Ты мне нравишься намного меньше, чем я думала.
— Правда?
Он кладёт руки на стойку по обе стороны от меня. Я разворачиваюсь и оказываюсь в кольце его рук. Мэт подвигается ближе ко мне, приближая свои губы к моим. Откуда-то я знаю, что сейчас он не шутит. Нет, всё дело в нас — мы два оголённых провода, которым достаточно только соприкоснуться, чтобы полетели искры.
— Нам нельзя, — шепчу я.
Мгновение он не движется. Затем произносит охрипшим голосом:
— Это из-за того, что в соседней комнате люди или потому, что я нравлюсь тебе намного меньше, чем ты думала?
— По обеим причинам, — отвечаю я, пролезая под его рукой, чтобы не допустить продолжения.
Противясь самой себе, я оглядываюсь на него, уходя. Он по-прежнему опирается на стойку, а место, где стояла я, пустует. Когда Мэт смотрит на меня, волосы падают ему на лоб, и я жуть как хочу их поправить. По крайней мере, я хотела это сделать, но всё меняется, как он ухмыляется мне, будто точно знает, о чём я думаю.
— Перестань, — грозя ему пальцем, шикаю я.
Улыбаясь, он качает головой. Я выхожу из кухни, пытаясь скрыть своё возбуждение. Прежде чем войти в комнату к Ди, я прислушиваюсь, чтобы быть уверенной в том, что не прерываю их.
— Мэт и правда твой парень? — слышу я вопрос одной из девочек.
Я уверена, что Ди сейчас улыбается, уходя от прямого ответа.
— Знаете, парни и близко не так важны, как друзья. Парни появляются и исчезают, а друзья будут с вами всегда. Вот что важнее всего.
Сейчас как раз самое время для моего появления, и я захожу в гримёрку. Улыбаясь, говорю:
— Что, рассказываешь им о том, насколько я важнее Мэта?
Она смеётся.
— Типа того.
— Это правда, — говорю я девочкам. — Я намного лучше него.
Мэт драматически вздыхает, когда заходит в комнату вслед за мной. Я падаю на свой излюбленный диван, ставя напиток рядом. Ди вскоре завершает разговор. Девочки обнимают её, всё ещё цепляясь за VIP-пропуска, и когда за ними закрывается дверь, мы слышим, как они пищат от радости. Они на всю жизнь запомнят этот вечер — встречу с Лайлой Монтгомери. Вечер, когда Лайла Монтгомери давала им советы.
Мы слышим стук в дверь, и Ди кричит: «Входите!». Это Пич, она зовёт Мэта на сцену. Когда он идёт к двери, я бесстыдно смотрю на него. Пофигу. Ничего не могу с этим поделать. Хотя он и может быть надоедливым, но всё же он рождён для этой пары джинсов «Левис». Он оборачивается, будто чувствует мой взгляд, и ухмыляется, ловя меня с поличным.
Ди тоже ухмыляется, носком легонько касаясь моей ноги.
— Что? — спрашиваю я.
— Я думаю, мой лже-парень запал на тебя.
— Точно нет.
Её улыбка становится шире, будто моё отрицание всё доказывает.
— Тогда что это было? К тому же, я много раз видела, как он на тебя смотрит. Хотя я могла бы обидеться, ведь у нас лже-отношения.
— Это не значит, что я ему нравлюсь. Это значит, что мой бюстгальтер стоит своих денег.
Ди по-прежнему смотрит на меня. Я обдумываю, как бы мне уйти из комнаты и избежать расспросов. Такое ощущение, будто она сейчас посадит меня перед лампой для допроса.
— Тогда почему я только что видела, как ты пожирала его глазами?
Посылая ей мою самую милую улыбку, я отвечаю:
— Потому что его джинсы тоже стоят своей цены.
— Ох, — произносит Ди с сомнением. — Знаешь, я не против, если вы будете встречаться. Вообще-то, мне бы этого хотелось. Всё что угодно, лишь бы избавиться от сексуального напряжения.
Меня тяжело смутить, но Ди это почти удалось. Клянусь, я почти краснею. Это Мэт виноват в том, что ведёт себя так очевидно.
— Боже, Ди.
— Серьёзно. — Она смотрит на меня, пытаясь выглядеть серьёзно. — После Джексона между вами повисло напряжение.
Скривившись, я говорю:
— Нет, неправда. Между нами ничего нет. Он просто прикалывается надо мной, а я над ним. Это всего лишь игра. Тебе не стоит волноваться.
— А зачем мне волноваться?
— Потому что вся Америка считает, что вы встречаетесь. И люди говорят об этом вместо… ну, ты знаешь.
Всё началось из-за этого фото-скандала. Джимми. Мне не следовало об этом говорить. Команда Ди заставила крупные сайты удалить тот снимок, потому что она несовершеннолетняя, но интернет есть интернет. Однако, Ди не смущена тем, что я это упомянула.
— Я знаю, что ты будешь осторожна. Кроме того, Лисса заставит меня и Мэта «расстаться» после тура, так что сомневаюсь, что она волнуется по этому поводу.
— Это так мило с твоей стороны. — Поправочка: Лисса волнуется по этому поводу. Она выколет мне глаза. — Но мне это не интересно.
Ди хмурится, выглядя почти обижено.
— Почему нет? Что там может не нравиться? Он милый, умный, смешной...
— Знаю. — Поверь, знаю. — Но Ди, подумай, просто вспомни тех парней, с которыми я встречалась и как себя с ними вела.
Она молчит, вспоминая Венса Келли — моего первого парня, которого я бросила сразу же, как началась старшая школа, потом Итана Вайлдера, которому я изменяла несколько недель перед расставанием. Только недавно я задумалась над тем, как ужасно повела себя с Итаном. Я даже извинилась перед ним, до того как отправилась в тур. Он принял извинения и повёл себя мило, но от этого мне лучше не стало. Я бы хотела вернуть всё назад и исправить.
— Да, — наконец произносит Ди. — Я понимаю, о чём ты говоришь. Но я думаю, что...
Она замолкает, но я знаю, что она хочет сказать: сейчас всё будет по-другому, потому что я другая. Последние три месяца я обдумывала то, как моё поведение влияет на других людей. Я думала о тех, кого люблю — Ди, папу, семью Ди. Теперь я смотрю на всё с другой точки зрения.
— Я знаю, — говорю я. — Но после всего, что случилось...
Ди кладёт руку мне на колено.
— Не все парни такие же, как Блейк. Тебе нужно это понять, не так ли?
— Разумеется, я понимаю.