Нервно дрожа, я достал из кармана мобильник. Телефон не удержался в пальцах и упал вниз, разбрызгивая в стороны блестящую рвоту.
— Мудацкий лифт! — у меня началась истерика. — Эй, сучары, меня кто-нибудь слышит?! Эта грёбаная коробка накрылась, я застрял! Вызовите кого-нибудь!
Никто не отвечал.
Окинув глазами кнопки, я нашёл ту, что была предназначена для подобных ситуаций — вызов диспетчера. Я нажал её и, нагнувшись к металлической щели в электронной панели лифта (наверное, это микрофон, иначе нахрена здесь щель?), как можно спокойнее постарался объяснить своё положение:
— Эй, знаете, я застрял в лифте между пятым и четвёртым этажом. Вызовите кого-нибудь. Эй? Эй? Вы можете мне ответить? Поднимитесь, пожалуйста, сюда, и скажите, что Вы меня услышали, ладно? Ладно? Договорились.
Я снял палец с кнопки и достал сигареты.
М-да попал в переплёт. Конечно, ничего сверхужасного в моей ситуации нет — ну застрял в лифте, ну и что? Чего бояться то? В сущности, ерунда. Люди сплошь и рядом застревают в лифтах. Некоторые даже гадят в штаны от страха, а потом достают своё дерьмо и разрисовывают им стены.
Но я-то нормальный.
Глубоко затягиваясь и стряхивая пепел в блевотину, я надеялся на то, что сначала Лиза захочет выбраться из квартиры, и только потом вызовет ментов.
Прошло десять минут.
Никто не пришёл.
Я решил вручную открыть двери. Может, кабина уже почти доехала до четвёртого этажа, и у меня под ногами будет достаточно пространства, чтобы выбраться наружу. В кинофильмах такое проходит легко: плёвое дело — упёрся покрепче в пол, уцепился за створки и р-р-раз — готово, вылезай.
Хер-то там.
Скажу Вам — невозможно это. Я пыхтел и обливался потом, но даже на пару миллиметров не смог раздвинуть эти чёртовы створки.
Плохо дело.
Конечно, прямо передо мной, как и полагается в лифте, была жестяная табличка с телефонным номером мастера-лифтёра, но краска на ней облупилась так сильно, что было невозможно разобрать ни одной цифры.
Я мог бы позвонить кому-нибудь из знакомых и попросить узнать через интернет этот номер. Но проблема в том, что в сотовом телефоне на специально купленной для сегодняшней видеосъёмки сим-карте был сохранён всего один контакт.
Лиза.
Я присел на корточки и осторожно поднял почти утонувший в рвоте мобильник.
С него вниз падали белые капли непереваренной еды.
Брезгливо морщась, я вытер мобильник о штанину и затем включил.
Экран засветился.
Работает.
Теперь самое сложное — нужно поговорить с Лизой и постараться сделать так, чтобы она вызвала лифтёра. Кажется, хозяин квартиры оставил для меня на кухне лист бумаги со списком необходимых телефонных номеров. На всякий случай. Единственное — у меня не получалось вспомнить, где точно он его оставил: я был порядочно пьян, когда приехал сюда в оговорённое время, чтобы взять ключи от квартиры в обмен на четыре тысячи рублей.
Я зашёл в список контактов и щёлкнул по единственной строчке: «Лиза».
Из мобильника, пахнущего гепатитным желудком, раздались гудки вызова.
У меня немного денег, порядка 150-ти рублей, хватит минут на десять-пятнадцать разговора… не помню какой здесь тариф.
Осколки разбитого зеркала в лифте насмехались над бесконечностью моего лица, многократно отражённого в каждом куске некогда целого стекла.
Кажется, разбитые зеркала сегодня преследуют меня.
Я переступил с ноги на ногу, и блевота в очередной раз мерзко захлюпала под подошвами.
— Открой, — я услышал всхлипывания Лизы. — Вернись и открой! Я не хочу здесь оставаться… Если ты этого не сделаешь — я найду тебя и убью! Я соберу каждый осколок из зеркала, что разбила, и буду загонять их тебе под кожу, пока ты не сдохнешь! Ты слышишь меня?! Слышишь?!
— Молчать, сука! — я резко её одёрнул. — Ты забыла, кто устанавливает правила? Может, видеозапись тебе напомнит? Может, её стоит показать твоим родителям? Или твоему приятелю? Да лучше всем и каждому, а?! Ты не находишь?
— Тебя посадят надолго, — она продолжала, словно не слыша моих слов. — А почему? Ты не знаешь, не догадываешься? Тогда я скажу тебе — мне нет восемнадцати! Я соврала! Я учусь в десятом классе!
Внутри меня всё похолодело.
Не то, чтобы это имело какое-то значение, но… но я ведь не педофил! Я жарю латентных проституток, снимаю их на камеру и получаю за это деньги. Не самый дрянной образ жизни, если задуматься. Но кое-какие правила всё-таки имеются: никаких девочек-старшеклассниц. Господи, да ведь если тупая сука сама хочет сняться перед камерой — это разве преступление с моей стороны? Нет-нет-нет, так не пойдёт… К тому же… К тому же она выглядит гораздо старше своих лет! Какого хрена?
Я постарался, чтобы мой голос остался спокойным:
— Меня это не волнует. Переживай за себя. За своё будущее. Самое время о нём подумать, тебе не кажется? Такая молодая, а уже шлюха. Без вопросов берёшь в рот и глотаешь с удовольствием. У тебя будет отличная репутация.
— Мне не было приятно! — закричала она. — Мне нужны были деньги! Да ты знаешь, мой папа заболел, и он…
— Хватит врать! Папа заболел? Дедушка сдох?! Да кому ты лечишь, сука?! Десятиклассница? Ты думаешь, я повёлся?! Прижми хвост, гадина, и слушай меня!
— Ты… ты…
— Слушай меня, если не хочешь, чтобы эту запись увидели твои близкие! — я кричал, и мой голос был слышен, наверное, далеко-далеко за пределами лифта. — Ты молчишь и делаешь ровно то, что говорю тебе я! Понятно?!
— Ты ублюдок, мудак…
— Тебе понятно?
Лиза замолчала.
Я слушал потрескивание телефонной линии в трубке.
— Хорошо, — наконец сказала она. — Говори. Ты ведь не случайно позвонил мне? Я нужна тебе?
— Да. Ты не такая глупая, какой кажешься, это хорошо. Знаешь, тебе очень сильно повезло — ты можешь стать единственной женщиной, для которой я удалю видеозапись. Радуйся.
— Ну?
— Я застрял в лифте.
Из мобильника послышался кашляющий смех. У меня не было желания его слушать, и поэтому я отвёл в сторону трубку.
Смейся, сучара, радуйся.
Как-нибудь сочтёмся.
Так, полпути пройдено, осталось немного. Нужно дождаться, пока она перестанет хихикать и снова начнёт слушать.
Как же мерзко хлюпает под ногами рвота.
Стоп.
Я не переступаю с ноги на ногу. Не двигаюсь.
Тогда откуда эти звуки?
Лиза продолжала смеяться, и её смех, перемешанный со статическим пощёлкиванием телефонного соединения и хлюпаньем слизи где-то… хрен знает где, бросил меня в пот.
Что-то за пределами лифта идёт не так.
Я постарался успокоиться и вычленить из звуков, отражающихся от стен, источник вязкого хлюпания.
Наверху, на пятом этаже, надо мной.
Точно.
И звуки всё громче. Стали даже различимы, кажется, тяжёлые шлепки: плюх… плюх… как будто кто-то медленно приближался.
— Ну как, насмеялась? — я стал говорить вполголоса. Хер его знает, что там, сверху. Меня колотило: дела и так хуже некуда, поневоле поверишь во что угодно. Монстры, зомби, пьяный слесарь, плетущийся домой — какая разница, пускай они все пройдут мимо. Мне нужен только лифтёр. — Теперь будешь слушать?
— Я просто вызову ментов. Вот и всё.
— Учти, видеозапись я уже скинул через беспроводную связь своим подельникам. Так что сделать копию — плёвое дело.
Я нёс полную чушь, надеясь, что Лиза будет достаточно тупа, чтобы поверить в мои слова.
— С видеокамеры? Ты врёшь…
— А ты проверь. Хочешь — звони. Я пока перешлю рабочее название кинофильма — «Мисс Лакированная Вагина».
Снова молчание. И хлюпающие звуки — они ближе.
Намного ближе.
Глухой удар сотряс шахту лифта. Кабина закачалась. От неожиданности я потерял равновесие и попытался упереться руками в стены, чтобы удержаться на ногах.
Ладони шлёпнулись прямо в разбитое зеркало. По осколкам потекла кровь. Мобильник, который я едва смог удержать в руке, стал скользким и липким.
— Что у тебя там происходит? Наверное, господь сошёл с неба и хочет убить тебя в лифте? Я права?
Я проверил индикатор времени разговора — девять минут.
Нужно поторопиться.
— Да, ты чертовски права. Он узнал, что ты неплохо делаешь минет, и теперь хочет попробовать засунуть своё божественное дрочило тебе в рот, тупая сука.
Я нажал кнопу сброса вызова.
Ещё один удар. Лифт снова закачался, но на этот раз я был готов к тряске: расставил ноги как можно шире и упёрся плечами.
Кто-то сверху пытался проломить двери лифта на пятом этаже.
Очень хотелось верить в то, что это человек из ремонтной бригады.
Или хотя бы просто человек.
Лиза перезвонила. Я выждал пару секунд и принял вызов.
— Ну что, как твои успехи?
— Они не отвечают, — её голос дрожал. Исчезли нотки ненависти. Она боялась. Очень сильно боялась. — Никто не отвечает. Только гудки… И ещё, мне кажется, что на улице кричат люди. Там что-то происходит…
Хлюпающие сверху звуки и крики людей на улице.
Похоже, нам всем не повезло.
— Лиза, хозяин квартиры оставил на кухне список номеров. Телефоны быстрого реагирования. Я не знаю где он точно, поищи и попробуй позвонить куда-нибудь. Скорее всего, наш кинофильм в ближайшее время никому не понадобиться.
— Хо… хорошо. Я попробую.
Она отключилась.
Я услышал визг металла. Что-то надо мной перестало ломиться в закрытую дверь. Теперь оно поняло, что эту дверь можно открыть.
И у него, в отличии от меня, вполне хватало на это сил.
Я начал обыскивать свои карманы в поисках оружия: нож, штопор — что угодно, лишь бы только острый предмет. Тогда бы я показал этому хлюпающему подонку его место.
Карманы были пусты. Только видеокамера.
Ох, неспроста с утра город был так тих и спокоен.
Но ведь… если бы произошли какие-то ужасные события, то мы бы с Лизой это увидели. Например, через окно…
Шторы!
Я же задёрнул шторы!
Нужно подготовиться. Хотя бы узнать — что там. У меня не так много времени. Ко мне на помощь никто не успеет, если вообще в городе остались живые.
Время сделать последний звонок.
— Я не могу найти этот твой листок! — истерит Лиза.
— Неважно. Открой шторы.
— Что?
— Пожалуйста, открой шторы.
— Я… я не хочу…
— Сделай это! Сделай!
Визг раздвигаемых дверных створок на пятом этаже пробирал меня до костей. Наверное, их просто не смазывали, иначе с чего бы им так скрипеть. Смешно… сегодня словно бы весь мир сговорился против меня. Всё вокруг давило на нервы, напоминая, что я в этом лифте — всего лишь загнанная жертва.
Ничего у вас не выйдет! Скрипите, визжите, блюйте, дрочите — я встречу вас с кулаками. Если надо — вырву кусок стекла из разбитого зеркала и буду колоть им вас, пока не сдохну.
Вот только бы знать, с кем мне предстоит встретиться.
Среди треска телефонной трубки я услышал звук отдёргиваемой занавески.
А затем крик Лизы.
— Что там, что? — проревел я. — Что ты видишь?
— Оно висит в небе… большое такое… облако… и белые нити из слизи, они прилеплены к домам… а люди на улицах… они… они…
— Что с людьми?
— Их пожирает что-то… как будто рвота… люди облеплены рвотой, и она их поедает… и… заставляет двигаться… я не знаю как сказать… они…
Я опустил телефон. До меня ещё доносились обрывки её слов: «окно», «течёт» и «мама», но мои пальцы разжались, и мобильник, упав на пол, замолчал.
Я взглянул себе под ноги. В белоснежной слизи не было ни одной капли крови, хотя она ручьем текла из моих пальцев. Слизь впитывала капли и оставалась девственно чистой.
Вдруг металлический визг оборвался. Пару секунд я ничего не слышал, как будто все звуки в этом мире пропали.
Словно прошло то время, когда я мог слышать, и ему на смену пришло другое, когда я должен видеть.
Внезапно на крышу лифта шлёпнулась гигантская масса. Кабина задёргалась на тросе, словно повешенный человек, пытающийся вылезти из петли. Я упал на пол, в белую рвоту, и стал барахтаться в ней, пытаясь подняться на ноги.
Сверху, с крыши, доносились удары. Потолок лифта стал прогибаться, дерево потолка хрустело ломающимися досками и топорщилось внутрь.
Что-то сверху хрюкало и хлюпало, предвкушая мою смерть.
Я продолжал бороться со скользким полом, но внезапно понял, что белая плёнка крепко держит меня. Я попытался поднять ногу — приложил все усилия для того, чтобы согнуть её в колене, и, наконец, у меня это получилось.
Вот только на полу остались куски моей кожи и ткань разорванных штанов. Я увидел, что моя нога превратилась в кусок пульсирующего кровоточащего мяса.
Белая слизь, пузырясь и вспениваясь, начала обвивать лентой упущенный из её объятий кусок тела.
Сверху раздался ещё один удар, кажется, самый мощный.
А затем щелчок.
«4».
«3».
«2».
«1».
* * *Казалось бы — вот и всё, конец истории, но я не умер.
Я не умер!
До меня не сразу это дошло. Вокруг — темнота, я ничего не чувствую, всё вроде как в преддверии ада у христиан, однако боль в ноге говорила о том, что пора унять воображение и, успокоившись, трезво оценить ситуацию.
Вот так порой бывает: падаешь в лифте, а сам…
Постойте-ка, лифт должен же был разбиться вдребезги, тогда почему я жив?
Я начал тщательно ощупывать своё тело — вроде целое. Ободранная нога, конечно, ужасно ныла от каждого движения, но эта боль несколько притупилась от недавно пережитого потрясения.
Главное — не шевелиться.
Я достал из кармана видеокамеру. Удивительно, но она осталась цела. Непостижимо — каким образом? Хотя, с другой стороны — чему удивляться? По идее лифт должен был размазать и меня.
Когда техника включилась, свет дисплея частично смог ответить на этот вопрос.
Кабина была разрушена чудовищной силой удара: она превратилась в груду искорёженного металла и дерева: со всех сторон торчали острые края металлического каркаса и валялись щепки сломанных дверей. Меня спасла слизь. В ней проснулся инстинкт самосохранения: перед ударом она расползлась по стенам и попыталась вылезти из кабины.
Вот только ничего у неё не получилось — лифт падал очень быстро, и единственное, что смогла сделать эта гадость — попытаться выжить. Поэтому куски сломанной кабины меня не задели, и я не ощутил всей силы удара: слизь вспенилась, а я оказался в самом центре её амёбообразного тела, словно в коконе, поэтому выжил.
А вот ей не повезло. Странно, но она сдохла. Она засохла прямо здесь, на стенах кабины, словно пролитое на раскалённый асфальт молоко, и теперь легко отшелушивалась, распадаясь на большие белые хлопья.
Похоже, что тварь, упавшая на кабину перед тем, как лифт оборвался, тоже сдохла.
Я засмеялся.
Какая ирония!
Кто бы мог подумать, что всё обернётся подобным образом!
— Ну что, братан, как тебе вкус жизни, а? — спросил я себя вполголоса.
Нужно выбираться отсюда.
Я начал выкарабкиваться из обломков лифта, используя видеокамеру в качестве фонарика. Ободраная нога жёстко саднила, но я сжал зубы и всё-таки перелез через разрушенную кабину.
Похоже, что я попал в подвал.
Где-то должен быть выход на улицу.
Хотя… На улице творится чёрт знает что: там вовсю бушуют эти… не знаю как их назвать. Что это вообще? Армия сатаны? Пришельцы из космоса? Неудавшийся научный эксперимент?
Я не хочу видеть ничего из вышеперечисленного.
Лучше переждать здесь. Пускай военные зачистят город, потом можно будет и выбраться.
— Твою мать, ну хоть одна хорошая новость, — прямо передо мной в свете дисплея выплыла гора из коробок с консервами. Похоже, в многоэтажке был свой магазин, а здесь располагался склад с продуктами.
Я нашёл среди коробок обтяжку дешёвого пива.
Вот теперь можно и отметить спасение.
Только-только мои пальцы собирались открутить крышечку на первом попавшемся баллоне, как я услышал знакомый нежный голос:
— А я-то думала, ты никогда не очнёшься…
Медленно-медленно моя рука опустилась.
Я медленно поставил баллон с пивом на землю и закрыл глаза.
Господи, почему ты не убил меня в лифте?
Почему ты подстроил всё именно так, неужели я настолько плохой человек?
Почему моё наказание должно быть настолько жестоким?
— Смотри мне в глаза, падаль! — теперь это было нечто большее, чем просто голос. Как будто слова произносили тысячи голосов, каждый на свой лад.
Нет, не хочу, не буду, не надо.
Что-то прохлюпало рядом, вокруг меня, и взяло из моих рук видеокамеру.
— М-м-м, надо же, цела… Замечательно. Ты не возражаешь, если теперь я буду снимать кино, а? Кстати, познакомься с моим новым домашним зверьком. Я назвала его Стеклыш.
Я услышал звонкое постукивание по бетонному полу. Как будто ко мне подбиралась хрустальная заводная игрушка.
— Посмотри же на меня, господин порноагент.
Передо мной была пенящаяся белая масса, из которой торчали кровоточащие куски того, что некогда было Лизой. Какое-то подобие человеческой формы сохранилось, но конечности торчали как попало: ноги в разных плоскостях, руки одна выше другой… и ещё — дымящие розовые внутренности опутывали эту ужасающую фигуру. На одном из пенных отростков была видеокамера, а на другом — Лизина голова, покрытая запёкшейся кровью.
— Я согласна на многое, помнишь? А ты, милый? Правда здорово, что всё обошлось? Теперь мы можем делать всё, что захотим, и никто нам не помешает. Когда я спустилась в шахту лифта и увидела, что кабины нет, то испугалась. Я думала, что не смогу найти тебя. Но ты лежал внизу, живой и невредимый. Я не стала будить тебя. Мы со Стеклышом решили устроить тебе сюрприз.
Я посмотрел ниже и увидел Стеклыша.
Это были куски разбитого ванного зеркала, собранные в некое подобие живого существа при помощи белой слизи. Два осколка размером побольше служили Стеклышу передними конечностями: именно стучали по бетонному полу. Стеклыш подползал ко мне очень медленно, и с каждым его движением всё больше хотелось сойти с ума.