Александр Белый Славия. Паруса над океаном
Пролог
Листки календаря первых двух лет и двух месяцев жизни с обновленным сознанием, пришедшим в мое нынешнее бытие из XXI века, перевернул. Расчет по семейным и кровным долгам произведен сполна, и у меня к кому-либо более претензий нет. Да и я отныне никому ничего не должен, но прощаю того, кто считает иначе.
Сейчас перед глазами — чистая страница.
Впереди меня ожидает нелегкая и сложная жизнь до самой смерти, да ничего не поделаешь, этот мешок водрузил на свои плечи добровольно и сознательно. Главное, что на сегодняшний день получены изначальные возможности, необходимые для решения поставленных задач. Тем более, что с территорией создания научно-технического и военно-промышленного базиса для дальнейшей мировой экспансии определился окончательно. Это Южная Африка.
Решение задачи номер один — материальные ресурсы, то есть, в первую очередь деньги. Ныне — не вопрос, приступаем к освоению земель, пригодных для ведения интенсивного сельского хозяйства, и земель, где зарыта вся таблица Менделеева, в том числе огромные запасы золота и алмазов.
Задача номер два — трудовые ресурсы, то есть люди.
Совершенно понятно, что на рабском труде аборигенов эффективной экономики не построишь. Нужны грамотные и деятельные специалисты, впередсмотрящие и ведущие, коих мы должны воспитать сами.
Учитывая политику будущего православного государства, таких людей мы можем безболезненно для всех сторон изъять только с окраин Руси. Это, во-первых, никому не нужная сегодня воинственно настроенная часть казачества Запорожья и Дона.
Во-вторых, это десятки тысяч единоверцев-староверов, бегущих в Сибирь от репрессий царствующего дома, либо сжигающих себя заживо. Помню, в той жизни их беспощадно преследовали и угнетали на протяжении трехсот пятидесяти лет. Думаю, что мы с ними найдем общий язык, в том числе и в вопросах церковных канонов.
И, в-третьих, это крестьяне, которые пытаются спрятаться от произвола помещика и рабского хомута, а так же прочие крепостные, которых можно просто купить, как лошадь или корову.
К сожалению, если по всей Европе в это время начался процесс ликвидации крепостного права, то в нашем околотке — Московии, Польше и Восточной Пруссии, этот процесс только усугубился. Но при таком положении дел лично для меня есть и положительный момент — мои земли без православных переселенцев не останутся.
Поставленные задачи государственного развития, научно-технического прогресса, промышленного и военного строительства, прямо скажем, тяжелейшие. Однако, благодаря моему даже посредственному знанию истории, вероятность возникновения проблем и посторонних препятствий в их решении — ничтожно мала. Правда, при единственном условии — если о наших телодвижениях ни один власть предержащий этого мира ничего не заподозрит и будет в неведении до того самого момента, пока мне это выгодно.
Взял ручку и на чистом листе календаря новой жизни написал: «Княжество СЛАВИЯ».
Часть первая Южно-Африканское графство
Глава 1
По возвращению из похода по Украине, воинов наградил достойно. Прибыв в Хаджибей, каждому казаку, участнику боевых действий, вручил по триста талеров, десятникам по пятьсот, а сотнику — тысячу. Плюс каждому — компенсацию за проданных лошадей и за ранения: пять талеров за легкое, десять — за тяжелое и двадцать — за увечье.
Оплата более, чем щедрая, считай, за два дня боев — двухгодичное содержание городских казаков. Всему прочему воинскому сословию хотел выдать по двести талеров подъемных, но передумал и сумму разделил: казакам — по сто пятьдесят талеров, а казачкам — по пятьдесят.
За то, что выдаю деньги особам женского полу, на меня с удивлением косились. В эти времена у нас никакая женщина не имела самостоятельный статус, могла быть либо при родителях, либо за мужем. Но посчитал необходимым, чтобы девчонки тоже были привлекательными со всех сторон, поэтому, сделал морду кирпичом и сказал, что так нужно.
И крестьянам подъемные тоже выдал сразу. Мужикам — по пятьдесят талеров, а бабам — по двадцать. Этого вполне должно хватить и на тягловую лошадь, и на корову, и на инвентарь, и на семена, и на нормальную крестьянскую хату. Конечно, можно было бы наличные деньги не давать, все равно их обеспечение лежит на моих плечах. Но как меняется чувство ответственности, когда ты сам лично распоряжаешься кучей серебра, которого в жизни никогда не держал, которое семья не смогла бы заработать за многие годы!
Если смотреть правде в глаза, то очень хорошо знаю, пройдет совсем немного времени, и определенная часть мужиков, свои деньги пропьет, прогуляет, хозяйство похерит и продаст какому-нибудь более успешному и трудолюбивому крестьянину. К сожалению, одинаковых людей ни по складу характера, ни по состоянию души, не бывает. Именно по этой причине когда-то не воплотился в реальность красивый призрак коммунизма. Получилась только жесткая военно-государственная диктатура, которая при малейшем послаблении, до упора натянутых струн общественного самосознания, лопнула. Развалилась, разбросав осколки некогда великой державы, при этом породив неприспособленных к жизни вне диктатуры, инертных «одобрямсов».
Ничего не поделаешь, объективная реальность такова, что хотим мы этого или не хотим, но в общественной среде обязательно появится класс неимущих и беднейших. Однако, подобным тунеядствующим элементам, болтаться по моим землям в праздности, при этом нищету плодить и смущать бездельем неокрепшие умы молодежи, категорически не позволю. Различных каменоломен и рудников у меня будет много.
Что же касается материального поощрения лыцарского корпуса, то ребят тем более, не обидел. Здесь на участвовавших или не участвовавших в бою не делил, они абсолютно все исполняли тот или иной мой приказ. Таким образом, рядовой состав получил по тысяче, сержанты — по две, Данко, Рыжков и Сорокопуд — по три, Антон — четыре, а Иван — пять. Риту тоже не забыл, посчитал, что четыре тысячи для нее не жалко, нашу победу ковала, в том числе и она.
Когда стали известны обстоятельства и результаты боя в феоде Картенара. все выжившие бойцы островного подразделения получили сержантское содержание, а Стоян Стоянов — лейтенантское.
Никто из лыцарей больше ста-двухсот монет на текущие нужды в свои кошели не отсыпал. Видно, сговорились и решили, что в общей княжеской казне они будут в большей сохранности. С другой стороны, попробуй такие деньжищи потаскать в заплечном мешке, та же тысяча серебром, двадцать пять килограмм весит.
Подумал-подумал и решил для себя, что именно этих ребят стоило бы ввести в долевое участие торговой компании «Новый мир». Кому как не им, стать самыми первыми успешными людьми будущей державы. Конечно, многие из них, со временем, создадут выгодный государству и обществу, свой собственный бизнес, но «Новый мир» планирую сделать неподдельным долгожителем, через который будут претворяться в жизнь серьезнейшие финансово-промышленные проекты, затрагивающие интересы всего современного делового мира.
Самое интересное, что ребята согласились все, безоговорочно, с радостью и без вопросов. Такое единодушное, абсолютное доверие моим деловым качествам, слегка смутило, но и обрадовало. Ибо для любого человека собственные деньги, тем более такие деньжищи, это такая штука, которая заставляет действовать не по принуждению, а по позыву души и разума.
В лагере у Хаджибея собралось 3785 человек совершенно молодых людей, за исключением сотни крестьян постарше и десятка седобородых мужиков да седовласых баб, из числа пришедших с Дона. Здесь ожидали отправки 1022 воина, 810 казачек и 215 малолетних казацких сирот. Крестьян было 1738 человек вместе с детьми, при этом преобладали мужики, их было на восемьдесят человек больше. А еще два огромных табуна лошадей, в первом — 449 породистых скаковых кобыл и 32 жеребца, а во втором — около шести сотен обычных тягловых кобыл и два десятка могучих, ширококостных жеребца. Это Давид Черкес постарался.
Самое первое, что в лагере сделали, это провели поголовную вакцинацию против оспы. Далее началась борьба со вшами, а так же другие противоэпидемиологические мероприятия. Правда, если бы не выдали людям подъемное серебро, требования доктора по стрижке вшивых голов, так бы безболезненно не исполнилось. Косы казачек и баб пожалели, у доктора были сушеные плоды черимойи[1], порошок из которых очень эффективно помогает в борьбе с волосяными и накожными паразитами. Так вот, косы оставили, но стрижку паховой области и подмышек проконтролировали жестоко, никакие мольбы и молитвы не помогли.
К новому дому уходили двумя караванами. Первый — двадцать два корабля повел капитан Дуга, при этом, шкиперы всех кораблей получили координаты острова. И на второй караван набежало девять желающих судов, эти ушли вместе с нашей шхуной «Ирина».
Перед отправлением караванов на Канары, мы с Артемом Чайкой, моим самым опытным корабелом, обошли все понравившиеся корабли, с затаенной мыслью о покупке. Из шестнадцати приглянувшихся судов, согласились на продажу только пятеро владельцев — трех шхун для перевозки лошадей и двух флейт. Из них один, двадцатипушечный, похож на наши, только на двадцать сантиметров уже и на метр короче, а второй — шестнадцатипушечный, шести с половиной метра ширины и тридцати девяти метров длины.
Погрузка длилась тяжело, но все когда-то кончается. Четыре десятка повозок забрали с собой, а остальные три сотни освобожденных от добра, сложили друг на друга и оставили на выделенной площадке. Мурза, который за полцены скупил у нас всех излишних татарских лошадей, и которому мы обещали подфартить и в следующем году, заверил, что ничего не пропадет. Да и Джунаид-бей, получивший от меня почти десять тысяч серебром, при этом выдавший официальную расписку всего на пять, так же заверил, что наша площадка на многие годы взаимовыгодного сотрудничества будет для чужих неприкосновенна.
Нельзя молодежи не дать возможности потратить хоть немного заработанных денег на себя, да на любимую девушку или супругу. Они им будут мозолить и в кошелях и в мозгах, поэтому, каждому кораблю дал указание на суточную остановку в Константинополе. Тем более, что несколько часов ожидания все равно заберет таможня.
Мне предстояло решить множество новых дел, домой вместе со всеми не возвращался, поэтому, определился с каждым лыцарем персонально, по его планам и задачам. А предстояло их много, на плечи каждого ложилась немалая ответственность. Но самая главная, это по прибытию на остров, на период в три месяца, не дать возможности, ни одному человеку болтаться без дела. Почему именно три месяца? Потому что там, ниже экватора, куда будет лежать наш путь, близится очень жаркое и сухое лето. Спадет зной, тогда и начнем привыкать к новой жизни.
Сейчас необходимо было загрузить работой и учебой всех переселенцев, невзирая на сословия, от молоденькой беременной крестьянки, до самого авторитетного казака. Даже детей посадить на занятия. Тем более, что Карло Манчини и компания, во время нашего похода бамбук не курили, а работали. Первые готовые экземпляры учебников «Букварь» и «Арифметика», мне понравились и сейчас их можно накатать сколько угодно. Книжицы, внешне неказистые, тоненькие и небольшие, зато отпечатаны на хорошей бумаге, переплетены яловой кожей, и для реализации моего дела — бесценные.
Доктор Янков мне пообещал прочесть всем, невзирая на пол и сословные группы, курс специально написанных лекций лечебного характера, включающих вопросы гигиены и предпосылок возникновения эпидемий. Кстати, легких раненых он давно поставил на ноги, а тяжелых — лечил вполне успешно, чем заслужил в среде казаков серьезный авторитет. Поэтому, будущую группу своих студиозов из трех десятков грамотных казачек, создал легко. Мужчины становиться докторами не пожелали, за исключением двух увечных казаков.
Да, с увечными была целая беда. Молодому парню в пятнадцать-семнадцать лет стать безруким или безногим калекой — горько и обидно. Они считали, что ожидает их судьба обычная: выдадут на руки заработанное серебро и отправят восвояси. Ну, кому такой воин нужен? Поэтому, посчитал необходимым встретиться с каждым лично и переговорить. При этом заверил, что пожизненная пенсия на содержание воинов, целовавших крест на верность, в размере шестидесяти талеров годовых, будет выплачиваться из моей собственной казны. Это повергло в шок не только их, но и все казачество. Теперь от желающих присягнуть князю, и вступить в лыцарский корпус отбоя не было.
Присягу, конечно, принял у всех, но в отношении лыцарского звания, решил не торопиться. Пополнять корпус будем, но не часто, и только из числа самых разумных, нужных, преданных делу и адекватных.
А все увечные, кроме двух будущих докторов, резко возжелали пойти к нашей Рите в науку. Видно, Иван подговорил. Впрочем, я не возражал, но строго предупредил, что отныне на них возлагается огромная ответственность, они станут хранителями самых страшных тайн княжества.
Перед расставанием, с офицерами распланировали решение и других вопросов. Например, для организации первого этапа экспансии на новые земли, нужно было определиться с формированием воинских подразделений — двух пехотных и трех отдельных кавалеристских рот, но самое важное — укомплектовать корабли личным составом. Кроме того, необходимо было начинать организовывать службу безопасности, школу разведки и специальных операций, закладывать базис собственного университета — создавать школу учителей, медицинскую школу, химическое, металлургическое, механическое отделение.
Необходимо немедленно начинать промышленное производство, в первую очередь стали и меди, развивать машиностроение, изготовление станков и инструментов, оружия и боеприпасов. По остальным изделиям, в первую очередь сельскохозяйственной оснастке, придется размещать заказы на стороне, так как сами сделать не в силах. Это плуги, культиваторы, сеялки, сенокосилки и косы-литовки. Правда, кроме единичных экземпляров, изготовленных нами с Иваном, их в мире еще и в помине нет. Ну, да и ладно, двину немного прогресс сельского хозяйства в Европе, зато, когда сюда придет моя армия, ее будет, чем кормить.
Проконтролировав, когда крайний казак, удерживая седло на одном плече, а торбу с вещами на другом, взошел на палубу последней французской шхуны, приказал отдать швартовы и на своей «Алекто». Мы сопровождали караван лишь только до Константинополя, затем, должны были отправиться в автономное плавание, исполнять обязательства, взятые на собственные плечи.
У меня на борту, кроме лыцарской команды, в качестве пассажиров присутствовали две мои любимые девочки — супруга и сестра, двадцать три казачки, восемьдесят восемь казаков и двадцать два будущих морских капитана, которых собираюсь доставить на обучение в Барселону. Семнадцать из них, это подготовленные лыцари, изъявлявшие желание учиться еще в прошлом году, а семь — новенькие казаки, тщательно отобранные.
В нынешней столице Османской империи пробыл три дня. В первый же день вместе с доктором Янковым посетил богатый дом местного придворного лекаря Ала ибн Хараби. О чем они вели беседу и как долго, сказать не могу, так как уже через час покинул эту увлекшуюся диалогом компанию, и отправился к собору Святого Георгия на поиски, где-то здесь обитавшего отца Афанасия.
Оказывается, искать никого не пришлось. Все эти дни меня ожидали, и как только очутился у паперти собора, ко мне тут же подошел монах Каширского монастыря. Отец Афанасий, которого с детства называл дядей Володей, так как был он двоюродным братом моего отца, объявился буквально через десять минут.
О всех наших похождениях в пути он был осведомлен прекрасно. Информацию получил вначале от купцов, а затем, считай, из первых рук, от шедших в первом караване каширских казаков, остановившихся для закупок на припортовых рынках. Между тем, отвел меня в сторонку и расспросил со всем тщанием.
Вообще-то отец Афанасий никогда не проявлял эмоций, но сейчас было видно, что мой рассказ ему явно понравился. Много вопросов не задавал, спросил только о количестве личного состава и о потерях, как с нашей стороны, так и со стороны коронного войска. Услышав цифры, тихо хмыкнул, задумчиво покивал головой, затем, подтолкнул меня лицом к образу Спасителя, и стал шептать молитву о павших воинах.
Его Божественное Всесвятейшество Вселенский Патриарх Яков, удостоил аудиенции на следующий день. Это был серьезный седовласый мужчина с аккуратной бородой, выглядел внешне спокойным, но отягощенный глыбой жизненного опыта. Впрочем, возвеличенным в такой значимый сан, тем более не единожды, мог быть только человек высочайшего ума и крепости духа.
Моя абсолютно откровенная исповедь длилась почти пять часов, его Всесвятейшество задал мне множество вопросов, на которые старался отвечать весьма подробно. Вначале было не понятно, как он воспринимает мои слова, но вопросы задавал ровно, без каких либо эмоций, словно то, о чем рассказываю, могло случаться сплошь и рядом. Затем, в сопровождении монаха, который никем другим, как воином быть не мог, спустились в подвал, где продемонстрировал работу револьвера и винтовки. Коридор здесь был недлинный, метров сто, но впечатление своей стрельбой все равно произвел шокирующее, приблизительно такое же, как когда-то на нашего доктора. А когда был приглашен на обед, камень с души слетел, и стало ясно, Его Всесвятейшество мне поверил. Правда, как немного позже выяснилось, обо мне он знал немало, и ему давно собрали всю возможную информацию. Действительно, не каждый день приходит высокородный, который ставит целью своей жизни восстановление справедливости в отношении материнской православной церкви. Собственными силами и за собственный счет.