Выяснялось, что в милиции модны и галстуки совсем не уставные, с драгоценными нитями, и звездочки из чистого золота, и подарки друг другу такие, что мама не горюй. Да и трясануть бизнесмена – просто святое дело, а уж насчет крышевания можно лишний раз и не говорить. Обычное дело. Как же не крышевать? Все крышуют! Иначе что же – на зарплату жить? Но так же нельзя, ведь надо делиться! И если, не дай бог, ты честный опер и выполняешь свой долг, то очень скоро на тебя будут смотреть как на неумеху или дегенерата.
Милиция выдержала бы любой скандал – до тех пор, пока сошедший с ума от вседозволенности майор Евсюков не достал оружие – отнюдь не табельное, а каким-то образом затерявшееся у него в вещдоках – и не расстрелял, наслаждаясь собственной крутизной, случайных посетителей московского универмага. Притом поначалу преступление Евсюкова особо не взбудоражило общественность, как не довело ее до белого каления убийство журналиста сержантом милиции, который из-за разлада с женой решил отвести душу на задержанном, избил его, изнасиловал шваброй, а тот почему-то через несколько дней скончался. Объяснение в духе «знаете, с женой не сложилось, поэтому находился в тяжелом моральном состоянии» почему-то не нашло понимания у следователя. Хотя если бы дело не стало публичным, то наверняка нашло бы. Ведь никого не возмущало, когда где-то избивали ногами несчастного профессора консерватории с криками: «Гад, где твой паспорт, знаю я вас, профессоров, все вы педерасты, нас так учили». Все нормально. Пацаны забавляются.
Но случилось нечто крайне неприятное. Сдала бы система майора Евсюкова – жила бы спокойно дальше. Однако начальник московской милиции позволил себе более чем странную фразу, учитывая, что Евсюков был не обычным милиционером, а потомственным. Он вдруг как-то не вовремя расслабился и заявил президенту Российской Федерации: «Да ценный сотрудник, просто его бес попутал». Вот это уже перенести было невозможно, и главный правоохранитель Москвы расстался с погонами.
* * *Не дай бог показать пример – разоблачения пошли чередой. Вот уже и гаишники отправляются по этапу целыми подразделениями: выясняется, что у них была отлаженная взяточная система, вот уже городские отделения милиции можно в полном составе аккуратнейшим образом отправлять на зону. Хотя зона тоже особенная, милиционеров у нас нигде в обиду не дают. Это если обычный человек, не дай бог, кого-то избил, то его могут упечь, а милиционер может отличиться так, что немецко-фашистские захватчики покажутся Дедами Морозами. Ан нет, его прощают. Ну разве что на некоторое время переведут в другое подразделение. Пожалуй, только после появления в московской милиции Владимира Колокольцева милиционеров и их начальников стали увольнять. А то – подумаешь, ну попрыгал на груди у задержанного, а он возьми да умри. Ну с кем не бывает, что ж теперь, и попрыгать нельзя?
Ситуация приобретала совершенно фантасмагорические черты. Поступить в Высшую школу милиции оказалось труднее, чем в какой-нибудь престижный московский немилицейский вуз, а разговоры о взятках за поступление стали настолько обыденным делом, что не поверить в существующее мздоимство мог бы, пожалуй, только сумасшедший либо крайне наивный человек, искренне убежденный, что все вокруг замечательные, добрые, милые люди, и только СМИ клевещут и клевещут.
Милиция все больше превращалась в закрытую корпорацию. Решения в ней принимались совершенно непонятные и, пожалуй, необоснованные. Ни с того ни с сего вдруг исчезали подразделения по борьбе с организованной преступностью – прямо в канун десятилетия их создания – и закатывались гигантские попойки: с одной стороны, преступники радовались, что наконец-то их злейших врагов убирают, так сказать, с доски, а с другой стороны, ребята отмечали как десятилетие службы, так и ее разгон. Куда им было идти после увольнения, оставалось неясным, – ясно было лишь то, что целые архивы накопленных данных оказывались невостребованными. Конечно, организованная преступность вздохнула радостно и широко, захватывая все новые и новые территории и вовлекая еще не коррумпированных милиционеров в водоворот денег, наркотиков, бандитских сходок, когда уже было практически не отличить, где заканчивается бандформирование и начинается милиция, а милиция зачастую выглядела бандформированием, но на частично государственном обеспечении.
* * *Но справедливо ли так говорить только о милиционерах? Разве они одни такие? Что, от них отстает генеральная прокуратура, которая прославилась весной 2011 года, показав всему миру, что наши российские подмосковные прокуроры умеют создавать настоящие условия для занятия бизнесом – правда, нелегальным бизнесом, казино, но уж если воплощать в жизнь русскую народную мудрость, то и Салтыков-Щедрин оказывается посрамлен. Это у него один мужик двух генералов прокормил, а у нас один предприниматель Назаров, даром что нелегальный, прокормил такое количество прокуроров, что диву даешься. И кормил хорошо. Дни рождения отмечал с размахом, взятки раздавал щедрой рукой и, судя по всему, никогда не жадничал отстегивать от своего бизнеса любому желающему, так что возникает вопрос: какого же размера был сам бизнес? И на пятидесятилетие заместителя прокурора области Игнатенкова пригласил его любимого артиста Стаса Михайлова за сорок две тысячи евро. И удалось отметить день рождения прокурора Московской области Мохова. Незадорого – всего лишь за десять миллионов рублей. И вертолеты на Валдай оплачивал, и земельные участки прокуратуре предоставлял. И чудом на них вырастали бесплатные домики из клееного бруса. И сам Мохов с супругой приезжали полюбоваться.
Только вот, когда дело выплыло на поверхность и суммы в нем зафигурировали угрожающие, совершенно неожиданно обнаружилось, что «большая» прокуратура отнюдь не видит криминала в поведении своих младших коллег. И раз за разом, с удивительным упрямством, несмотря на все попытки Следственного комитета, в возбуждении дела отказывала. Что бы ни показывали, какие бы улики ни демонстрировали – нет, говорят, не может быть, глазам не верим.
Честнейшие люди, а вы все ошибаетесь и лжете. И проверки прокуратура проводила самолично, и не находила никакой проблемы ни в пении Стаса Михайлова, ни в полетах за границу, ни в наличии «скромных» домиков и участков. Правда, следственный комитет никак не успокаивался.
Дошло до такой степени эмоционального напряжения, что пришлось президенту вызывать к себе руководителей прокуратуры и Следственного комитета и спрашивать, что происходит, так как один из свидетелей вдруг стал давать показания не на кого-нибудь, а на самого сына генерального прокурора – Артема Чайку. И не просто какие-то сухие показания давал, а рассказывал во всех подробностях. Да еще, как назло, вдруг один из свидетелей, Алексей Прилепский, после того как побывал на допросе, вскоре пропал, а затем был найден убитым. Задушенным. И человечек-то небольшой – всего лишь водитель. Работал он у одного из главных фигурантов игорного скандала и выполнял разного рода поручения. Правда, появились свидетели, которые рассказали, что Прилепский считался надежным и ему было доверено, кроме прочих обязанностей, развозить пакеты с деньгами – проще говоря, со взятками. Ну а раз взятки развозил, значит, лица видел. А поскольку простой водитель, то не из «своих» и, не дай бог, что-то мог брякнуть.
Прокуратура вдруг спохватилась, охнула, и после того как заместитель генерального прокурора Виктор Яковлевич Гринь пару раз отказал в возбуждении уголовного дела, давая тем самым возможность обвиняемым подмосковным прокурорам и улики уничтожить, и подготовиться к побегу, все-таки санкционировала арест. И тут выяснилось, что санкционировать-то арест удалось, а вот осуществить его – нет, потому что парочка подозреваемых и в самом деле бросилась в бега. А те, которые оказались в следственном изоляторе, постепенно начали понимать, что, кажется, дело серьезно. Настолько серьезно, что один из них решил даже сотрудничать со следствием, надеясь, естественно, что получит за это некую поблажку. Только законы у нас так написаны, что утвердить сделку со следствием, сводившуюся к тому, что подследственный готов был во всем признаться и указать еще с десяток высокопоставленных персонажей, притом не только из областной прокуратуры, которые получали взятки, должна генеральная прокуратура. А это тот самый господин Гринь, который раз за разом отменял постановления по этим громким делам. Три дня и три ночи он размышлял, идти на сделку с подследственным или нет, и в конечном итоге постановил – «отказать». Без всякого объяснения, почему и зачем. Видно, не хотел себя лишний раз нервировать. Такой вопрос эмоциональный! Ну никак не желал Виктор Яковлевич разочаровываться в людях. Не мог поверить, что прокурор вдруг оказался мерзавцем, решил, что это какой-то нонсенс, да и выкинул из памяти долой.
К слову сказать, обвиняемые прокурорские сотрудники были, конечно, люди уникальные. Настоящие юристы, интеллигенты и законники. Во время ареста одному из них стало плохо. Положили на диванчик, вызвали врачей, расстегнули одежду, сняли носки. И миру открылась татуировка на ногах: «Они устали». Уже не знаешь, что и думать: может, это были и не прокуроры вовсе, а внедренные агенты криминального мира?
Но чудеса на этом не заканчиваются. Сам господин Мохов, большой начальник коррупционеров и руководитель подмосковной прокуратуры, в глазах генпрокурора Чайки оказался человеком милейшим и честнейшим, хотя, к сожалению, заблуждающимся насчет своих сотрудников. Поэтому пришлось ему поставить на вид – правда, отнюдь не уволить вслед за этим с работы, не выгнать из органов, а страшно понизить: направить работать в транспортную прокуратуру. Мол, проштрафился – изволь страдать. Страдать жутко. Но, с другой стороны, понизили так понизили, все же пока еще не «красная» зона. Хотя вполне возможно, что и она не за горами.
Скандал между прокуратурой и Следственным комитетом выявил огромное количество проблем. Но, по большому счету, что в них нового? Неужели кто-то сомневается, что прокуроры, следователи, милицейские и не только, в том или ином виде «добирают» свои зарплаты? Что, имея такие возможности, они, здоровые мужики, не создадут себе замечательные условия существования? Не будут вести себя как хозяева жизни, от которых зависит, быть или не быть любому бизнесу во вверенном регионе? Да что там бизнес – как человек до дома дойдет? А ведь все у него хорошо было… Ну ладно, может, он узнаваемый и с ним лень связываться. Значит, повезло. А так – две секунды, и лагерная пыль.
И доказывай потом, кто ты да что ты.
* * *Чрезвычайное бурление умов возникло еще и тогда, когда вдруг выяснилось, что сын генерального прокурора – человек удивительно тонкой душевной организации, тяготеющий к каким-то рискованным аферам. Куда ни ступит – всюду проблемы. Да и сам генеральный прокурор непотопляем настолько, что в какой-то момент времени я понял, что жизнь прокуроров и прочих чиновников в нашей стране скорее напоминает компьютерную игру.
Судите сами. По Закону о прокуратуре срок полномочий генерального прокурора составляет пять лет. Его кандидатуру вносит президент, а утверждает Совет Федерации. Нынешний генпрокурор Юрий Чайка был назначен 23 июня 2006 года, значит, в такой же день в нынешнем, 2011 году его полномочия заканчиваются. Кроме того, 21 мая Юрию Яковлевичу Чайке исполнилось шестьдесят лет. До недавнего времени это был предельный возраст службы в прокуратуре.
Однако полтора года назад закон специально «под Чайку» поменяли, увеличив предельный возраст службы до шестидесяти пяти лет. То есть очевидно, что Юрий Яковлевич очень серьезно готовился к тому, чтобы остаться генеральным прокурором еще на пять лет. И тут – совсем некстати для Чайки – вскрылся уже упомянутый нами скандал с крышеванием игорного бизнеса, в котором стало мелькать имя его сына Артема. Напомню, речь идет о взятках. Судя по всему, об отлаженной системе. Но давайте разбираться, кто крышевал крышующих? В общем, мы уже поняли: фамилии и подписи этих замечательных людей можно увидеть на постановлениях о закрытии взяточных дел.
Как вы думаете – простые люди, которые наблюдают за всей этой суетливой мерзостью, будут после этого верить пламенным речам наших вождей о борьбе с коррупцией? И ведь потом перед сенаторами Чайка-старший на голубом глазу вещает: «Вот ведь, анализ-то показывает, что лиц, получающих взятки, осуждается почему-то меньше, чем взяткодателей». Сами, мол, удивляемся. Помните, президент про судейское сообщество сказал: «железобетонная корпорация». Так вот, прокуратура под руководством Чайки превратилась в еще более железобетонную корпорацию.
При чем тут компьютерная игра, спросите вы? Да вот же она! Правила те же самые: когда ты выходишь на определенный уровень, тебе дается дополнительная жизнь. Вот Мохов вышел на уровень прокурора области – у него запасная жизнь. Попал в коррупционную историю – и все равно: потрепанный, но непобежденный. Вернулся на предыдущий уровень, будет проходить квест заново. А вот Игнатенко, Урумов и другие: не успели выйти на нужный уровень – у них дополнительной жизни нет. За то же самое – game over.
* * *Похоже, вся чиновничья система построена по этому замечательному принципу. Если это понять, все становится на свои места. Представляете, сколько в этой увлекательной игре у Чайки, на его-то уровне, дополнительных жизней!
Нашли в его машине двух разбойников, с оружием, наркотиками и спецталоном, – сгорела одна жизнь, но не страшно: уцелел, перешел на уровень под названием «министр юстиции». А вот тебе бонус: орден за заслуги. Выходишь на уровень генпрокурора. А вот переписали закон о прокуратуре специально для Юрия Яковлевича, под его возраст. Это, без сомнения, дополнительная жизнь. Случились скандалы с казино, с Артемом – ну сгорели еще одна-две жизни. Не беда. Сходил к президенту, попросил заступиться – и снова все в порядке.
В конце марта 2011 года президент, что называется, «развел по углам» Чайку и руководителя Следственного комитета Бастрыкина, наступило что-то вроде перемирия. Вроде бы считается, что это он заступился за Чайку – мол, нельзя, чтобы заложниками конфликта следствия и прокуратуры становились родственники руководителей этих ведомств. После этого – видимо, по условиям перемирия – про Чайку-младшего временно забыли, а прокуратура совершила жертвоприношение: областного прокурора понизили в должности, еще двух прокурорских работников областного звена уволили за нарушение присяги, еще два городских уволились сами.
Вы думаете, за них так билась генеральная прокуратура, потому что «честь мундира голубого» и все такое? Да бросьте. Просто эти люди очень много знают. Можно предполагать, что есть условия перемирия, о которых нам не сообщают. Например, что опальные прокуроры будут молчать и за это отделаются условными сроками или штрафами – как раз кстати 4 мая президент подписал соответствующий закон о штрафах за взятки. Заявил он об этом именно на встрече с Чайкой, и в тот же самый день ведомство Бастрыкина снова возбудило «дело прокуроров». И на этот раз Гринь пока ничего не отменил и дело не закрыл.
Ах, этот Гринь, такой переменчивый, такой непостоянный, такой внезапный и противоречивый! Постоянно меняет свою точку зрения по конкретным уголовным делам. Почему бы? Так вот, перемены в поведении Гриня как раз подтверждают версию о существовании негласных договоренностей. Следователи спокойно принимают жертвоприношение, расследуют громкое дело, получают звания и награды. И не проявляют любопытства по поводу того, кто же крышевал самих подмосковных прокуроров.
Но тишина продолжалась недолго – до того момента, как свидетель Прилепский был найден задушенным, а в показаниях снова всплыло имя Артема Чайки. Я не веду следствие и не берусь судить, как все происходило на самом деле, однако ситуация возникает крайне деликатная. Не стоит забывать, что уже была история с директором Верхне-Ленского речного пароходства Николаем Паленным, который выступил по местному телевидению и сообщил, что «группа отморозков собирается растащить стратегический речной флот», назвав имена Артема Чайки с его компаньоном Кодзоевым. А через два дня Паленного нашли повешенным в гараже. Оформили как самоубийство. И что, папа теперь снова побежит к президенту? Спасать дитятко?
* * *Оказывается, что чиновникам можно все, другим ничего. Корпорация своих не сдает. При этом интересно, что когда на милицию обратили внимание и стало окончательно ясно, что с ней надо что-то делать, то решили эту проблему удивительно философским образом: перестроить милицию поручили милиции. И этот странный синдикат, неспособный справляться с поставленными перед ним обществом задачами, растерявший малейшее уважение, вдруг стал перестраиваться, скрипя на каждом шагу. Сама мысль о том, что милиционер может перестроиться, звучит пугающе. Но не настолько пугающе, как откровенные лекции, прочитанные министром внутренних дел будущим милиционерам, которые проходят обучение в Академии внутренних дел.
Началось с того, что Рашид Гумарович Нургалиев, известный как человек очень милый и приятный, с хорошей чекистской закалкой, но отнюдь не большим милицейским опытом, решил проявить себя фактически как Александр Васильевич Суворов – слуга царю, отец солдатам. Отеческая забота по отношению к курсантам выразилась даже в попытке объяснить им, как снимать стресс. Судя по всему, в тяжелой работе милиционера он практически каждую секунду. Ведь когда видишь вокруг себя столько обладателей денег по карманам, да ты еще и вооружен, – как тут сдержаться и не объяснить гражданам, что случайно находящиеся в их карманах деньги находятся там отнюдь не по закону, а должны немедленно перекочевать как вещдоки в материалы вновь возбужденного уголовного дела – ах, простите, возбужденного. И вот, чтобы научить будущих милиционеров справляться с этим стрессом, Рашид Гумарович прибег к столь модной в современном мире йоге. Не стесняясь количества звезд на своих погонах, он энергично тер себе уши, ловко сворачивался в прихотливые позы, и его нимало не смущали округляющиеся глаза несчастных курсантов, которые, конечно, могли представить себе все что угодно, но только не корчащегося в йоговских асанах многозвездного генерала, объясняющего, что вот это и есть снятие стресса.