Памятуя о своей хронической невезучести, я подчинилась. Не так давно меня угораздило основательно застрять в куче строительного мусора, в основном арматуры и еще каких-то железяк, скрещенных с бетонными огрызками. Мы с Наташкой решили сократить путь до поликлиники, пройдя через территорию новостройки. Я забыла мудрую подсказку о том, что умный в гору не пойдет… Точнее, не забыла, а просто очень отвлеклась на пререкания с Наташкой, на короткое время утратившей бдительность и выпустившей меня из виду. Поотстала подруга, решив лишний раз протереть от пыли носки своих туфель. Разумеется, я застряла на самой вершине кучи. Стащить меня оттуда без риска для жизни было невозможно, разобрать завал Наташке не хватало ни времени, ни сил. На счастье объявился экскаваторщик. На несчастье Наташка долго не могла привлечь его к спасательным работам. Казалось бы, за свои не меньше чем пятьдесят с лишним лет он должен был всякого повидать, но при виде моей застывшей фигуры в позе спортсменки, приготовившейся к старту на беговой дорожке, замер с разинутым ртом. Наташкины обещания бесплатно обследовать его здоровье и здоровье всех родных и близких у высококлассных специалистов, а равно позолотить ему спасательные ручки успеха не имели. Наконец она договорилась до того, что пообещала стать ему родной матерью. Наверное, он устал от своей, поскольку отвлекся от созерцания моей персоны, перевел взгляд на Наташку и резво подался в бега. Мы было решили, что исчез он с концами. Подруга корила себя за свою порядочность, не позволявшую ей предложить себя немолодому человеку в роли любовницы. Шмыгая носом, я сверху пыталась поддержать правильность ее моральных устоев. Ссылалась на правила поведения, господствовавшие у наших мам и бабушек в нежном девичьем возрасте: «Умри, но не дари поцелуя без любви». Лирические переговоры были грубо прерваны трехэтажным матом. Вернулся экскаваторщик. Да не один, а с подкреплением. Вчетвером они, не прерывая матерных изысков, довольно быстро обеспечили мне относительно безопасный сход с горы. Денег не взяли, сославшись на то, что такой цирк не всем повезет увидеть. Хотели даже подарить кусок арматурины, ранее обеспечивавшей мне слегка подвешенное состояние, но я не взяла…
Наташка оперативно бороздила растительное пространство, постепенно отходя вглубь участка. Прихватив лишку, распрямилась, заложила руки за спину и, охнув, прогнулась назад. Немного постояла в таком положении, тихонько причитая, и продолжила поиски в обратном направлении. Вскоре упертость подруги была вознаграждена, но не так, как хотелось бы. Немного поковырявшись в земле, она вновь распрямилась и с досадой хлопнула себя по бедрам.
— Вот блин! Накрылась наша яма землей и свежим дерном! А крышку отправили на переплавку. Полетаев не зря отсутствовал ночью. Его рук дело. Зачем им это надо, а? Может, прямо спросить у них?
— Не выдумывай. Вдруг Полетаевы здесь ни при чем? Людей обидим и себя в дурацком свете выставим. Для начала надо хоть немного разобраться в этой галиматье, — простонала я, морщась от боли и растирая правую ногу.
— Да ладно тебе ваньку валять. Обе мы отметили странность поведения супругов. Если до этого момента я просто предполагала, что в яме спрятан чей-то труп, то теперь эта уверенность окрепла. Не уголь же из нее добывали. И хватит сидеть, иди полюбуйся на бывшую яму. Только альпийской горки не хватает.
Прихрамывая, я подошла к Наталье и уставилась на куски дерна, которые подруга отложила в сторонку. Ранее они и в самом деле прикрывали утоптанный квадрат свежей земли. Я опустилась на колени и, сама не знаю зачем, ее понюхала.
— Ну что? — поинтересовалась приплясывающая от нетерпения Наташка.
— Ничего, землей пахнет. Давай-ка уложим дерн обратно. Не раскапывать же эту яму руками.
— Не лезь, я сама. У тебя так не получится, — отстранила меня Наташка и принялась аккуратно пристраивать куски дерна на место. — А ты не допускаешь, что яму мог закопать кто-нибудь из бывших обитателей этого коттеджа? Вдруг сюда из-за границы прибыл сам хозяин или его курьер? Инкогнито. Ну не удалось бывшему руководителю ЖКХ одним разом вывезти из России все награбленное, вот и прикопал его до поры до времени. В данный момент час пробил.
Мы синхронно обернулись и посмотрели на дом. Он по-прежнему не подавал никаких признаков жизни. От окружающей его территории веяло покоем и беззаботностью.
— Надо проверить замки на дверях, — пробормотала я, выплюнув изо рта травинку, которую неосознанно жевала. — Если вчерашний визитер проник в дом через дверь, не сломав ее, значит, у него был ключ или отмычка. Есть еще один путь — через открытое окно, но с этой стороны такового не наблюдается. Два по-прежнему заколочены досками. Посмотрим с других сторон.
— Легче сломать дверь, чем лезть в разбитое окно на такой высоте. Не меньше двух метров от земли, без лестницы не обойтись. Представители воровского сословия не любят публичной демонстрации своих действий и технических приспособлений. Сомнительно, чтобы они таскались по деревенской дороге с подсобным материалом. А ломиться с лестницей через лес тоже проблематично. Ладно, пойдем проверим. Туфли оставим здесь, заберем на обратном пути, как попутный груз.
Обсуждая на ходу дополнительные варианты, с помощью которых, на наш взгляд, можно было проникнуть в дом (самый экзотический — через дымоходную трубу), мы обошли его по периметру. Разбитых окон не обнаружили. Заодно полюбовались на застекленную галерею, соединявшую основное строение со вспомогательным — небольшим двухэтажным домиком со стрельчатыми окнами. Коттедж под зеленой черепичной крышей был отделан сайдингом цвета топленого молока, домик же почему-то облицевали отделочным кирпичом. Это вносило некий диссонанс в общую картину.
Поднявшись на крыльцо коттеджа, мы убедились в исправности двери и запоров. Оставалось только проверить дверь маленького строения. Впрочем, мы были уверены, что и с ней все в порядке, а посему решили махнуть на это дело рукой. Уж очень велико было желание скорее покинуть чужую территорию. Не иначе как в наказание за непоследовательность судьба решила подкинуть нам неприятный сюрприз. С помощью Наташки. Судя по поговорке, в определенных случаях левая нога отдельных индивидов не знает, что делает правая. В то время как правая нога подруги целенаправленно шагнула вниз сразу через две ступеньки крыльца, левая замешкалась. Все произошло очень быстро. Наталью занесло на перила, в обнимку с ними она и застыла. Я, разумеется, тоже — ждала продолжения ее показательного выступления и надеялась на лучшее.
Обычно после подобных сцен Наташка наставительно заявляла, что мне с моей врожденной рассеянностью надо быть внимательнее и не пытаться повторять ее фортели. Однако она повела себя странно. Повернув ко мне напряженное перепуганное лицо, подруга смотрела в небо и молчала, а главное, не желала отлипать от перил. У меня даже мелькнула мысль, что они густо смазаны клеем для ловли мышей. Убойная штука! Димка приобрел эту не застывающую липучку на дачу и решительно открыл в гараже сезон охоты. В первую же ночь к десяти картонкам со щедрой приманкой помимо мышей прилипли три наши кошки, две с половиной чужие собаки (одна половинчатая псина удрала вместе с орудием ловли на боку, мы его не досчитались) и я, неудачно попытавшаяся освободить своих кошариков. Димка все утро оголтело носился по участку за персидской «княжной» Плюшкой в попытке отодрать от ее шикарной шерсти картонный «подарочный набор» из пяти серых грызунов. Собаки разобрались между собой сами. После освобождения все кошки были подвергнуты принудительному постригу в партию лысых, ибо клей ничем не смывался. Тем более указанным в аннотации бензином. В последнюю очередь щадящим способом стригли меня.
— Пенал, — неожиданно ясно вымолвила Наташка, и я тоже посмотрела в небесную высь. Ничего похожего на пенал там не было, но на всякий случай я глубокомысленно агагнула. — Пенал, говорю, — повторилась подруга. — Внутри перилины. Раньше для школьников такие делали. Деревянные, но поменьше. Я его нечаянно открыла.
— Тайник! — ахнула я совершенно безрадостно. — Только бы не с драгоценностями. Хватит с нас неприятностей. Может, ты эту деревянную фигню опять закроешь, да и пойдем отсюда восвояси.
— Мне в руку что-то похожее на ключи выскочило. Хоть и тяжеловатые, но не могу разжать. А если разожму, выроню «выскочку».
— Слишком руки у тебя загребущие, — повысила я голос. — Первым делом оставь в покое перила, а находка пусть падает. Она не наша, не жалко.
Наталья слишком поспешно отпрянула от перил. Из правой руки выскочила и, позвякивая, запрыгала на резинке связка ключей. Я не долго на нее любовалась. Оттеснив Наташку в сторонку, попыталась пристроить связку назад, но руки тряслись и ключи все время вылетали, продолжая свои издевательские подскоки. Я так и не поняла, каким образом стянула их с резинки.
— Руки — крюки! — ожила подруга. — Положи их под коврик. Кому надо — найдут.
— Коврик для начала неплохо бы раздобыть, затем притащить сюда. Попробуй сама запихнуть связку в пенал.
— Дай сюда, — раздраженно выхватила у меня ключи Наташка и, вглядевшись в них, помянула дорогую маму. — Иришка, похоже, один из них золотой.
Я недоверчиво уставилась на троицу ключей, уютно лежавших на ладони Натальи. Самый маленький из них, с затейливой витой головкой, жаром горел под прямыми лучами солнца. На сей раз уже я помянула дорогую маму и высказала предположение, что ключ, возможно, не золотой, а позолоченный. В качестве обоснования сослалась на то, что мы с Наташкой совершенно не похожи на Буратин.
— Если только содержанием буйных головушек, — тряхнув связкой, попыталась улыбнуться подруга и хотела еще что-то добавить, но не успела.
Из-за угла дома послышались приглушенные мужские голоса. Явно раздраженные. Удалось расслышать только: «…урою сволочь! Главное — никаких свидетелей». По-видимому, визитеры тоже не желали афишировать свой визит деревенским жителям и попали на участок нашим проторенным «подзаборным» путем.
— Мы не Буратины, мы свидетели. Те самые — обещанные «никакие», — испуганно прошептала Наташка, и мы, в одно мгновение слетев со ступенек крыльца, понеслись за другой угол коттеджа, а оттуда, не разбирая дороги и уже не прячась, к дыре в заборе. Мне показалось, что нас окликнули. Недобрым словом. Но останавливаться и уточнять это обстоятельство я не стала. Брала пример с Наташки, активно сверкавшей пятками впереди. Уже загружаясь в машину, вспомнили, что наши многострадальные туфли так и остались валяться в траве. Но было не до них. Наташка заявила, что нечего их жалеть — они сами виноваты. Разворачиваясь к дороге, она резко затормозила и, бросив руль, продемонстрировала мне растопыренные пальцы рук.
— Я где-то обронила проклятые ключи, — обреченно проронила она и, безвольно уронив руки на колени, задумалась.
— Они сами виноваты, — бодро подсказала я, но подруга на мои слова утешения среагировала плохо:
— Зря бы их прятать не стали. Мы кого-то здорово наказали.
— Согласна, — вздохнула я. — Золотой ключик явно не от входных дверей. По нему какой-нибудь сейф тоскует.
— Как думаешь, нас заметили?
— Не знаю, но мне показалась, что вслед нам кричали.
— Тихо! — скомандовала подруга и замерла, прислушиваясь. — Кажется, погоня. Машина катит из деревни. Хорошо, что мы здесь задержались.
— Это трактор.
— Сама знаю, — заартачилась подруга. — Можно подумать, трактор не машина. Поисковики его угнали и теперь рыщут по дороге, надеясь нас заарканить. Блин, даже нос вспотел.
Наташка сунула руку в карман и вытащила пачку бумажных платков. Пачка так и осталась в руке, а вот золотой ключик с рядовыми собратьями брякнулся ей на колени.
— О, какая я собранная и аккуратная, — пробормотала она, вытирая нераспечатанной пачкой лоб. — Любую прихваченную дрянь сразу тащу в карман. А для порядка. Ир, не хочешь поносить связку ключиков? Надо соблюдать очередность. У меня карман отсох, к тому же я за рулем, мне надо уходить от погони.
Не дожидаясь ответа, Наташка перебросила мне ключи вместе с бумажными платками. И то и другое я уронила вниз, но поднимать не стала, решив сделать это по возвращении к Полетаевым. Не хотелось набивать себе на ходу шишки и синяки.
Послушная Наташке машина неслась по кочкам, мы подпрыгивали и шарахались из стороны в сторону. Успокоились только на шоссе, припарковавшись к придорожному магазинчику, которого раньше на своем пути не замечали. И не удивительно, ибо в смятении чувств свернули не туда, куда надо. Правильно, между прочим, сделали. Приобретенные в порядке компенсации за нервное перенапряжение шмотки, включая галоши и дешевые босоножки, примирили с обстоятельствами, а радость, доставленная скучавшим продавцам, возвысила нас в собственных глазах до уровня благодетельниц.
9
У ворот полетаевского участка стоял полицейский «Мерседес». Немного поодаль кучковалась небольшая группа тихо общающихся между собой граждан. Трое подростков, не выпуская из рук рули велосипедов, пытались обнаружить в глухом кирпичном заборе хоть какую-нибудь щель. Не обращая на них внимания и лениво обмахиваясь фуражкой, подпирал калитку полицейский. С приближением нашей машины он насторожился, амплитуда колебаний форменного «веера» замедлилась, а следом и вообще прекратилась. Сделав служебную стойку, полицейский строго окликнул нас позывными: «Гражданка Ефимова? Гражданка Кузнецова?» Мы ответили уже на бегу, так что его приглашение проследовать на территорию Полетаевых запоздало. Воображение рисовало страшные картины кровавых сцен, главным отрицательным героем которых был Стас.
Оперативник тоже был сам виноват в случившемся. Проявил преступную неосторожность — не успел посторониться. Мы с Наташкой в порядке очередности снесли его сначала с поста, затем еще чуть дальше, при этом его многофункциональная фуражка, обретя на короткое время свойства маленькой летающей тарелки, отлетела метров на пять в сторону, прямиком угодив в миниатюрный бассейн с застоявшейся водой. Не так давно Наталья приобрела себе такой же, только у нее в нем растут водяные лилии, между которыми плавают две подсадные утки — искусственные. Я было решила выхватить «плавсредство» с козырьком из воды, но слишком торопилась попасть в дом, ибо на участке никого не было, что только усилило панику. Вслед нам неслись угрозы непременного привлечения обеих к уголовной ответственности за нападение на сотрудника полиции при исполнении им своих служебных обязанностей.
Распахнув входную дверь, я с налета угодила в Димкины крепкие объятия, но порадоваться не пришлось. Скорее наоборот — расстроилась, что не могу вырваться. Да уж какая тут радость, когда тебя со страшной силой трясут за плечи, выколачивая ответы сразу на ряд вопросов: нахожусь ли я, так сказать, в целости и сохранности без нарушения целостности упаковки, а также в своем ли уме, где меня черти носили, есть ли у меня совесть и какого лешего укатила без доклада мужу. Ввалившаяся следом за мной Наташка, пытаясь переорать Димку, тщетно взывала к разуму трех оперативников, с интересом наблюдавших за моей «утруской». Вернее, наблюдали двое, а третий был занят изучением сведений, почерпнутых из мобильника моего мужа. Сотрудник отвлекся от своего занятия только на несколько секунд и не нашел ничего зазорного в действиях гражданина Ефимова. Затем принялся названивать по своему мобильнику, считывая номер с экрана Димкиного. Краем глаза я увидела, как он вышел из дома.
Наташкины призывы впустую сотрясали воздух в холле. Не помог даже довод о нервном расстройстве, грозящем коллеге оперов, который торчал на свежем воздухе. Если гражданин Ефимов вытрясет из меня душу, некого будет привлекать к уголовной ответственности за нападение на сотрудника полиции. А он, бедняга, так надеялся. Теперь Наташка сама этого сотрудника посадит, ибо именно он заманил нас в смертельную ловушку к свихнувшемуся в одночасье хирургу Ефимову. В условиях немыслимой «турбулентности» я послушно открывала рот, стараясь ответить хотя бы на один из его вопросов, но, заикаясь, выдавала только отдельные слоги.
Не дождавшись сочувствия и помощи от сторонних наблюдателей, подруга пошла в наступление. Первая ее атака была отбита Димкой весьма некорректно. Легким движением правой руки, на которой она повисла, Димка отмел Наталью к одному из оперативников. На счастье Наталья ухитрилась то ли наступить тому на больную мозоль, то ли просто отдавить ногу, но в следующую атаку на гражданина Ефимова они ринулись вместе…
Долгожданное освобождение, увы, не вернуло мне дара речи. Я по-прежнему изъяснялась отдельными слогами, в итоге меня просто оставили в покое. Относительном. Ибо Дмитрий Николаевич и на расстоянии испепелял меня гневными взглядами.
Наказав мне заткнуться до лучших времен, Наташка четко ответила присутствующим на все заданные «придурком Ефимовым» вопросы. Примерно так. После того как я побывала в лапищах мужа, за мою целостность и сохранность она не ручается. Отсутствовали мы с ней по уважительной причине — с раннего утра ездили на заправку, дабы сэкономить «придурку» время на сон, завтрак и обратную дорогу. Ежу понятно, что будить спящего человека для доклада о своих добрых намерениях, мягко говоря, безнравственно. А если этим человеком является невыспавшийся хирург Ефимов, то и опасно. Кстати, мы побеспокоились и об отдыхе хозяев дома. Они тоже люди, ни к чему их беспокоить звонками. Из сказанного следует, что запасы совести у нас с Натальей неисчерпаемые. С Ефимова тысяча рублей согласно полученному чеку автозаправочной станции плюс еще тысяча на мороженое, чтобы охладить пожар в душах от морального ущерба. И вообще… Наталья сделала глубокий вздох и приготовилась всплакнуть.