Вначале Зарубины устроились в городке Сен-Клу под Парижем. Здесь Василий, бывший мастером на все руки, стал совладельцем маленькой мастерской, где ремонтировали автомашины, швейные машинки, примусы и прочую технику.
Владелец мастерской помог «эмигрантам из Чехословакии», в качестве которых выступали Зарубины, получить документы, дававшие право на пребывание в стране.
Следующий шаг – натурализация в самом Париже. Здесь Зарубиным помог один из агентов, с которым Василий работал еще на Дальнем Востоке. Он свел своего коллегу с братом, который имел в Париже рекламную фирму. И вскоре Зарубин стал его компаньоном, получил весьма удобное прикрытие для жизни в Париже.
Постепенно стала расширяться и сеть их агентуры. Весьма ценным приобретением оказался «Ювелир», который согласился сотрудничать с Зарубиным вместе с членами своей семьи – женой, сыном и дочерью. Сын «Ювелира» по совету Василия закончил военное училище и дослужился до высоких чинов во французской армии, служа источником весьма ценной информации. В доме же самого «Ювелира» была оборудована фотолаборатория для обработки почты.
В общей сложности все семейство сотрудничало с советской разведкой более двадцати лет.
Лиза Зарубина разыскала также своего старого, еще венского знакомого, армянина по национальности, который жил с женой недалеко от Парижа. Зная об истинной роли Зарубиных, он рассказал им о немецком журналисте, который жил вместе со своей возлюбленной, стенографисткой германского посольства. Та довольно часто брала работу на дом, перепечатывая стенограммы на пишущей машинке. И ей не составляло особого труда делать лишнюю копию или просто отдавать «на сторону» использованную копирку, на которой тоже отпечатывался текст.
За это она стала получать вознаграждение, которое ей было весьма кстати, поскольку девушка вынуждена была содержать свою старую мать, проживавшую в Германии.
Таким образом за четыре года пребывания в Париже Зарубины создали довольно эффективную агентуру, давшую Центру немало ценных сведений.
В логове зверя
Следующая командировка Зарубиных оказалась в гитлеровскую Германию. Василий стал здесь резидентом-нелегалом, Лиза – его связной и переводчицей.
Главной задачей Зарубиных была замена агентов-евреев, которые не могли работать в стране, где к власти пришли фашисты, агентами других национальностей – прежде всего немцами.
Одним из первых агентов стал Вилли Леман – «Брайтенбах», ответственный сотрудник гестапо. Другим важным источником информации стал «Винтерфельд», вначале скромный посыльный МИДа Германии, который постепенно рос по службе, предоставляя все более ценную информацию. Однако затем он прошел курс обучения в школе штурмовых отрядов (СА), получил звание штурмфюрера и стал разделять идеи нацистов. Связь с ним пришлось прервать.
Вскоре Зарубиным пришлось вообще уехать из Германии. Шел 1937 год, нацисты набрали силу, и структуру нелегальной сети пришлось в срочном порядке пересматривать.
Лиза возвратилась в Берлин в 1940 году, чтобы помочь восстановлению связи с «Винтерфельдом» и другими агентами. Прежде всего она восстановила контакт с Августой, женой германского дипломата. Та в свое время согласилась помогать советской разведке из чисто романтических побуждений. Еще в 1931 году с ней познакомился советский разведчик Федор Парпаров. Между молодыми людьми установились любовные отношения, и жена дипломата согласилась передавать своему любимому копии документов со стола своего мужа.
Однако в 1938 году Федор был отозван в Москву и арестован по ложному обвинению. Связь с Августой, естественно, прервалась. Лизе удалось встретиться с женой дипломата 10 декабря 1940 года и передать ей письмо от Федора. На радостях та согласилась продолжить сотрудничество.
Но, к сожалению, оно оказалось краткосрочным, поскольку 22 июня 1941 года все советское посольство, в том числе и Лиза, было интернировано, а затем вывезено через Турцию на родину.
По той же причине не удалось толком возродить и связь с «Винтерфельдом». Лиза отыскала и перехватила его 11 июня 1941 года на станции метро. Агент выразил готовность оказывать России помощь, как и прежде. Очередная встреча была назначена на 21 июня, но она не состоялась, так как все входы и выходы из посольства были перекрыты гестапо.
Судьба «Винтерфельда» неизвестна и по сей день.
Василий тем временем, не имея возможности лично встречаться с агентами из числа немцев, руководил работой группы советских разведчиков-нелегалов. Помимо получения и анализа информации, он должен был также следить за безопасностью резидентуры и ее сотрудников. И ему кое-что удалось сделать на этом попроще.
Например, он сумел предотвратить провал, к которому могло привести продолжение контакта с неким Карлом Флик-Штегером («Музыкантом»). Проверив его, Зарубин пришел к заключению, что он либо авантюрист, либо провокатор, либо американский агент. А самое худшее то, что он, скорее всего, находится под наблюдением сразу двух германских спецслужб: абвера и гестапо. В итоге сотруднику резидентуры, выходившему на связь с «Музыкантом», пришлось срочно уехать в другую страну, обрубив все концы.
Удалось Зарубину предотвратить и другой провал, когда прибывший из Москвы разведчик-нелегал Эрих Такке восстановил было связь с неким Мейсснером, который оказался агентом гестапо. Об этом вовремя сообщил «Брайтенбах», и Такке срочно покинул Германию.
«Брайтенбах» также сообщил о том, что гестапо собирает досье на ученого Ганса Генриха Куммерова, работавшего в фирме, выполнявшей военные заказы, и имевшего большие связи в научных и политических кругах. В связи с этим агент был законсервирован на два года. За это время подозрения гестапо рассеялись, и работа с ним продолжилась. В 1942 году с ним встретился наш связник, выезжавший из Стокгольма, и он дал ценные сведения. Однако в результате предательства Куммеров в конце того же 1942 года был арестован, а затем и повешен.
По поручению Сталина
Вернувшись из Германии в Москву, Зарубины некоторое время были не у дел. Неожиданно ночью 12 октября 1941 года, когда немцы подходили к Москве, Василий Михайлович был вызван в Кремль к Сталину.
Верховный главнокомандующий сидел за столом. При входе Зарубина поднялся, сделал несколько шагов ему навстречу и, пожав руку, предложил сесть. Сам же, по заведенной привычке, принялся не спеша расхаживать по кабинету.
– Недавно мы получили данные, что некоторые американские круги рассматривают вопрос о возможности признания правительства Керенского в качестве законного правительства России в случае нашего поражения в войне, – сказал он. – Этого им никогда не дождаться. Никогда! Но очень важно и необходимо знать об истинных намерениях американского правительства. Мы хотели бы видеть их нашими союзниками в борьбе с Гитлером. Ваша задача, товарищ Зарубин, не только знать о намерениях американцев, не только отслеживать события, но и воздействовать на них. Воздействовать через агентуру влияния, через другие возможности…
Получив задание, несколько дней спустя Зарубины вылетели в США. На этот раз у Василия была официальная должность секретаря посольства. Правда, фамилию им пришлось немного изменить – супруги стали Зубилиными.
По приезде в США они сразу включились в активную агентурную работу. У одной только Лизы на связи находились 22 агента! И с каждым из них нужно было встречаться, соблюдая все меры предосторожности, беседовать, поддерживать в них веру в правоту того дела, за которое они боролись.
Зарубины затем обрабатывали полученную информацию, отметая «зерна от плевел», переправляли ее в Центр, мотались между Вашингтоном, Нью-Йорком и Калифорнией, заводя новые знакомства и связи. И все это приходилось сочетать с текущей посольской работой, посещением приемов и т. д. Случалось, супруги не спали сутками.
Но столь напряженная работа вскоре начала давать свои результаты. Через Якова Голоса, работавшего под псевдонимом «Звук», Зарубины получили с десяток чистых бланков, необходимых для оформления паспортов, более семидесяти свидетельств о натурализации, двадцать семь свидетельств о рождении. Он же привлек к работе в разведке около двадцати человек. И когда 25 ноября 1943 года Голос скоропостижно скончался от разрыва сердца, Зарубины искренне сожалели о его смерти.
Впрочем, у них оставались еще помощники, благодаря которым они проверили сведения о «правительстве Керенского». Выяснилось, что ни сам бывший глава Временного правительства, ни люди, хотевшие его вновь использовать, авторитетом у президента США Рузвельта не пользовались. Стало быть, с этой стороны Сталину ждать опасности уже не приходилось.
Более того, благодаря деятельности Зарубиных, всего советского дипломатического корпуса, многие американцы все больше начинали симпатизировать Советскому Союзу, в одиночку сражавшемуся с гитлеровской Германий. В результате этого помощь по ленд-лизу, а затем и открытие второго фронта стали свершившимся фактом.
Более того, благодаря деятельности Зарубиных, всего советского дипломатического корпуса, многие американцы все больше начинали симпатизировать Советскому Союзу, в одиночку сражавшемуся с гитлеровской Германий. В результате этого помощь по ленд-лизу, а затем и открытие второго фронта стали свершившимся фактом.
На закате жизни
После этого на первый план стала выходить другая проблема. Москва стала требовать все большего внимания к атомной проблеме. Тут требовались новые подходы, люди, знакомые с проблемой. Зарубины стали перестраивать свою работу, но в 1944 году их неожиданно отозвали в Москву.
В чем причина? Василий и Лиза терялись в догадках. Но все прояснилось лишь по приезде. Оказалось, что их отозвали для проверки – сотрудник резидентуры Миронов в письме на имя Сталина обвинил Зарубина в сотрудничестве с американскими спецслужбами.
Проверка Зарубиных заняла полгода. Она показала, что обвинения против них полностью надуманы, являются бредом шизофреника, коим Миронов на самом деле и являлся. Заключение судебно-психиатрической экспертизы, признавшей его невменяемым, спасло «правдоискателя» от тюрьмы. Дело закрыли, но в США Зарубины уже не вернулись. Для охоты за тайнами атомного оружия на пост резидента требовался человек, знакомый с последними достижениями науки и техники. И в нашей резидентуре произошла «смена караула».
Зарубина оставили в Москве, и он стал заместителем начальника разведки. Лиза еще несколько лет выполняла отдельные поручения разведки в стране и за рубежом. Затем обучала молодых разведчиков. Всем, чем могла, помогала своей старой соратнице Китти Харрис, которая одиноко доживала свой век в городе Горьком.
Василий Михайлович Зарубин скончался в 1972 году. Елизавета Юльевна пережила его на пятнадцать лет.
Длинная и нелегкая жизнь Наума Эйтингона
«Он как айсберг», – говаривали о Науме Исааковиче его знакомые, многим из которых он был известен как Леонид Александрович. И в самом деле, и поныне рассекречена лишь малая часть документов, имеющих отношение к деятельности этого разведчика. Иные события из его жизни и вообще не задокументированы и канули в Лету со смертью самого Эйтингона. Но и того, что о нем известно, хватило бы не на одну телеэпопею. И то, что напечатано ниже, – не более чем короткая биографическая справка.
Дорога в разведку
Наум Эйтингон родился 6 декабря 1899 года возле Могилева, в провинциальном городке Шклове, в семье конторщика бумажной фабрики. Отец отдал его учиться в коммерческое училище, надеясь, что сын пойдет по торговой части, и семья наконец-таки разбогатеет. Однако Наум видел путь к благополучию совсем в другом. После Февральской революции 1917 года он вступил в партию эсеров, где его стали обучать террору и диверсиям. Видимо, такая форма деятельности ему не очень понравилась, поскольку профессиональным террористом он быть не захотел, вышел из партии и поступил на работу. Сначала Эйтингон был рабочим на бетонном заводе, потом стал делопроизводителем, инструктором продовольственного отдела…
В сентябре 1919 года начал работать в гомельском губпрофсоюзе, тогда же вступил в РКП(б). В мае 1920 года Эйтингон перешел на работу в органы ВЧК. Теперь уже в его прямые обязанности входила борьбе с диверсантами. А она оказалась не такой уж легкой. В одном из боев в сентябре 1921 года Наум был тяжело ранен в ногу, несколько месяцев пролежал в госпитале.
Его усердие на службе, отвага в бою были замечены. И в конце того же 1921 года, после выхода из госпиталя, Наум Эйтингон стал вторым по значимости человеком в ЧК Гомельской губернии, а вскоре и председателем Смоленской Губчека. Затем он стал председателем ОГПУ Башкирии.
Видимо, в этой карьере что-то не устраивало Эйтингона. И 1925 году он перешел на работу в Иностранный отдел ОГПУ и одновременно поступил на восточный факультет Военной академии.
Но учиться ему пришлось заочно, поскольку вскоре его направили в первую загранкомандировку, в Китай. Два года он занимал должность вице-консула СССР в Пекине, время от времени даже переходя на нелегальное положение.
Получив необходимый опыт, он стал нашим резидентом в Харбине. После налета китайской полиции на советское консульство весной 1929 года его отозвали в Москву.
Мастер на все руки
Впрочем, в столице он надолго не задержался. И вскоре оказался в Анкаре, на должности пресс-атташе посольства СССР в Турции. Таково было его официальное прикрытие.
На самом же деле в основном Эйтингон должен был присматривать за Троцким, заменив Якова Блюмкина, которого отозвали в Москву, арестовали и расстреляли, заподозрив, что он перешел на сторону опекаемого.
Эйтингон же в троцкисты не подался, и усердно опекал Льва Сергеевича до тех пор, пока тот не отбыл из Турции в Норвегию.
Выполнив задание, Эйтингон возвратился в Москву, где был назначен заместителем начальника Особой группы Якова Серебрянского. Эта должность вовсе не предполагала канцелярской работы, и большую часть года Эйтингон проводил в зарубежных командировках. Зачастую находясь на нелегальном положении, он выполнял спецзадания во Франции и в Бельгии, создавая сеть агентуры для ее глубокого внедрения на объекты военно-стратегического значения в случае войны.
Работал он успешно. Поэтому и был назначен начальником отделения Иностранного отдела, которое координировало работу уже многих иностранных резидентур. Он также создал подразделение, занимавшееся изготовлением поддельных паспортов, в котором творил чудеса знаменитый в своем деле австриец Миллер. Говорят, он делал документы «лучше настоящих».
В 1936 году разразилась гражданская война в Испании, и Эйтингон оказался там. Под именем Леонида Котова он официально занимал должность заместителя советника при республиканском правительстве. На самом же деле был заместителем резидента НКВД Александра Орлова. А когда тот сбежал на Запад, то Эйтингон возглавил всю резидентуру. Он отвечал и за разведку, и за проведение диверсий в тылу франкистских войск, и за выявление агентов противника в республиканской армии. Пришлось ему и руководить отправкой в Москву испанского золота на сумму более полумиллиарда долларов.
Когда в 1939 году гражданская война закончилась победой генерала Франко, Эйтингону пришлось перебазироваться во Францию. Здесь он опять-таки занимался агентурной работой. И не без успеха: одно время в контакте с ним находились Ким Филби и Гай Бёрджес.
Операция «Утка»
Любоваться красотами Парижа и его окрестностей Науму Эйтингону довелось недолго. В марте все того же 1939 года Сталин отдал приказ о ликвидации Троцкого. Для исполнения его разведкой была разработана операция «Утка». План действий подписали начальник внешней разведки П. М. Фитин, его заместитель П. А. Судоплатов и Н. И. Эйтингон, как непосредственный организатор и руководитель операции.
В августе 1939 года Эйтингон прибыл в Мексику, куда переселился Троцкий. Руководитель операции носил кличку «Том» и личину канадского предпринимателя. Среди его помощников значились Рамон Меркадер («Раймонд»), его мать Каридад («Мать») и другие. И хотя народу было задействовано довольно много, подготовка покушения шла медленнее, чем ожидалось.
Первую попытку предприняли лишь спустя девять месяцев после приезда. Выглядело это так: 24 мая 1940 года в 4 часа утра около двадцати человек в форме военнослужащих и полицейских атаковали дом-крепость Троцкого, окруженный высоким каменным забором с проволокой под высоким напряжением. Они ворвались в дом, но Троцкому и его жене удалось спрятаться под кроватями и остаться невредимыми, несмотря на шквальный автоматный огонь. Нападавшие даже не удосужились проверить результаты своей атаки.
Когда в газетах появились сообщения, что Троцкий уцелел, Эйтингону не оставалось ничего другого, как отправить в Центр покаянный отчет, который заканчивался следующими словами: «Принимая вину на себя за этот кошмарный провал, готов по первому Вашему требованию выехать для получения положенного за такой провал наказания. 30 мая. Том».
Однако, разобравшись в сути дела, московские руководители не стали вешать всех собак на Эйтингона. Тем более, что мексиканская полиция вскоре отыскала руководителя провалившейся операции – знаменитого мексиканского художника Давида Альфаро Сикейроса и его соучастников. Никто из них в советской агентурной сети не состоял, их подобрал лично Сикейрос. Так что особой вины Эйтингона в провале не было.
Арестованный же полицией Сикейрос заявил, что целью нападения было только уничтожение архивов, а вовсе не самого Троцкого. По распоряжению президента Мексики Авила Камачо, высоко ценившего Сикейроса как художника, он был помилован и выслан за границу.