Но по дороге чуть не прокололся. Бывает же так: в парижском аэропорту к нему бросился с объятиями однокашник Жора Маслов. И сильно обиделся, когда Конон Молодый, пять лет с ним проучившийся, не узнал старого друга.
В Англии Молодый взялся опять-таки за изучение китайского языка – на сей раз в Лондонском университете. Начинающему коммерсанту и студенту Гордону Лонсдейлу было уже, как и почти всем его однокурсникам, за 30. Но его возраст никого не смущал. Во-первых, война отодвинула для союзников американцев и англичан сроки учебы. Во-вторых, брались штурмовать китайские иероглифы люди зрелые, имевшие уже по одному, а то и по два диплома. Все они объясняли стремление освоить экзотический тогда для Европы язык одним: страстным желанием сделать хороший бизнес в набиравшей силу громаднейшей стране.
Но Конон избрал китайский еще по одному соображению. В Центре справедливо рассудили, что и американская, и британская разведки перед отправкой в КНР своих офицеров пошлют их в университет, чтобы научить языку страны пребывания. Там, дескать, Конон и сможет их выявить, заведет полезные знакомства.
И в самом деле, в Англии «Бен» завербовал нескольких агентов, добыл немало ценной информации. Получил он также и образцы военной продукции, разработкой которой как раз и занимались немецкие ученые, служившие в годы войны еще Гитлеру. Кстати, отсюда и одна из сюжетных линий «Мертвого сезона».
Успешно шла и коммерческая деятельность «Бена». Игровые автоматы приносили Гордону Лонсдейлу немалые доходы, превратили в независимого человека, сэкономили немало средств Центру.
Да и самому «Бену» не приходилось выдумывать, откуда у него деньги. Удачливый коммерсант Лонсдейл аккуратно отчитывался и перед британской казной, платя налоги, и перед Центром. А потом подсмеивался, говоря, что сделал состояние благодаря политэкономии и учению Карла Маркса.
А из Лондона всю добытую «Беном» и его источниками информацию в советскую столицу передавали скромные владельцы букинистического магазина Крогеры. Они же идеальные связники и радисты советского резидента «Бена», ранее известные ему под фамилией Коэн.
Однажды Лона зачитала Конону только что полученную радиограмму: «Трофим, 53 сантиметра». Конон переспросил: «Что это?» Лона ему: «Дурак, у тебя сын родился, назвали Трофимом, рост – 53 сантиметра».
Молодый на радостях предложил друзьям стать крестными его сына. И когда потом, много лет спустя, все они уже жили в Москве, Трофим с папой и мамой частенько навещал своих крестных родителей.
Годы в тюрьме
…Арестовали Конона в 1961 году из-за предательства уже упоминавшегося офицера польской разведки, кое-что знавшего и о лондонской резидентуре. Всю вину Гордон Лонсдейл взял на себя и получил 25 лет заключения. Однако получили неожиданно суровые сроки заключения и Крогеры-Коэны, не сказавшие на суде ни слова, и те агенты «Бена», которые решили сотрудничать с британской контрразведкой – уж слишком большой шум произвел процесс в прессе.
В лондонской тюрьме судьба свела Конона с другим советским разведчиком Джорджем Блейком, приговоренным за шпионаж в пользу Советов к 42 годам. «Бен» поддерживал грустного Блейка такой шуткой. Предлагал ему спор на тему, через сколько лет они с Джорджем встретятся на параде в честь 7 ноября на Красной площади.
Самое интересное, что он угадал. В 1964 году Молодого обменяли на англичанина Гревилла Винна – связника предателя Олега Пеньковского. Блейку же в 1966 году устроили побег. И они действительно встретились на гостевой трибуне Красной площади во время одного из праздников.
Свободное время, которого в тюрьме у него оказалось полным-полно, Конон Молодый использовал весьма своеобразно. Еще во время судебного процесса он заключил контракт с крупным британским издательством на книгу мемуаров «20 лет секретной службы». За описание приключений собственной жизни ему полагалось 100 тысяч фунтов.
Естественно, в той книге весьма мало правды, зато Конон Трофимович дал волю богатой фантазии. Сам автор, вернувшись после заключения домой, только посмеивался, когда его спрашивали, что в книге правда, а что ложь. Но в его творение поверили, растиражировали на многих языках; отсюда, наверное, и пошли по миру гулять легенды и мифы о легендарном Гордоне.
А вот дома в Москве об аресте сына, мужа и отца долгое время не знали. Только когда в Лондоне уже заканчивался судебный процесс, к Галине Петровне пришли и сказали: ваш муж – советский разведчик, ему грозит долгое тюремное заключение. Вскоре сообщили и о приговоре. Маленький Трофим, было ему три года, никак не мог понять, почему мама все время грустит и плачет.
Сам Конон Молодый не стал рассказывать домашним о годах заключения. Сказал лишь однажды, что худо было вначале, когда его еще надеялись перевербовать и держали в одиночной холодной камере, неделями не давая спать. Но потом поняли тщетность своих попыток и оставили Гордона Лонсдейла в покое. Он зажил обычной тюремной жизнью, стараясь не выделяться среди сокамерников. Ходил на прогулки, работал над книгой. И ждал, веря, что свои в беде не бросят. И в конце концов дождался…
Жизнь дома
Когда в апреле 1964 года Конон Трофимович вернулся домой, семье дали двухкомнатную квартиру в доме на Фрунзенской, где и сейчас живет немало чекистов.
И Молодые стали жить-поживать обычной жизнью москвичей. Вместе с женой, сыном и приемной дочерью Лизой от первого брака Галины Петровны они ездили отдыхать на море. Купили автомобиль. Принимали гостей и сами ходили в гости к тем, кого знали и любили…
Молодый, например, несмотря на разницу в возрасте, был очень дружен со своим бывшим резидентом в Нью-Йорке Фишером-Абелем. Оба с интересом следили за съемками фильма «Мертвый сезон», который консультировали. Первую часть фильма они восприняли относительно спокойно, но от «накрученности» приключений второй серии дружно отмахивались: так в жизни не бывает.
Работал Конон Трофимович по-прежнему в разведке. Преподавал в разведшколе, консультировал коллег, если в том была необходимость…
…Умер Конон Молодый внезапно, так и не дожив до старости. В субботу 10 октября 1970 года они с женой поехали по грибы. Забрались далеко, набрали по корзинке. А когда сели перекусить, Конон Трофимович вдруг упал на траву как подкошенный. В больницу его привезли уже мертвым. Врачи сказали: обширный инсульт, сделать все равно было ничего нельзя.
Таков рок семьи Молодых: ведь и отец Конона – Трофим Кононович тоже умер внезапно.
Союз «Луиса» с «Лесли» (Морис и Лона Коэн)
В разведке довольно часто работают целыми семьями – одинокий человек вызывает большие подозрения у спецслужб. Морис и Леонтина Коэны были как раз такой семьей. И если бы не предательство, их нелегальная деятельность, наверное, так и осталась бы нераскрытой. И это несмотря на то, что они были радистами – представителями самой опасной в разведке профессии. Ведь именно рации пеленгуют в первую очередь.
Футболист, интербригадовец, разведчик…
О том, что в Испании воевали добровольцы из США, писал еще Эрнест Хемингуэй. Но он не знал, что одним из таких добровольцев был сын эмигрантов – белорусски и украинца – двадцатишестилетний Морис Коэн, преподаватель средней школы и довольно известный футболист. Однако член компартии США предпочел поменять поле стадиона на поля сражений в республиканской Испании.
В конце 1937 года в бою при Фуэнтес де Эбро политкомиссар Морис Коэн, числящийся по документам как Израэль Пиккет Олтмэн, был ранен в обе ноги. Пока он лежал в госпитале, к нему внимательно присматривались. И когда раненый начал вновь ходить, его пригласили на беседу с резидентом НКВД в Испании Александром Орловым. Разговор закончился согласием Коэна работать на советскую разведку, от которой он и получил псевдоним «Луис».
Вернувшись в США, Морис привлек к работе и свою жену – Леонтину Терезу Петке – польку, родившуюся в 1913 году в городе Адаме, штат Массачусетс. Она тоже была членом компартии США и вполне разделяла убеждения мужа. А поскольку она работала на авиазаводе, то вполне могла добывать полезную информацию.
Леонтина получила псевдоним «Лесли», и дальше они стали работать вместе. По мере сил семейной паре помогал и отец Мориса, в овощной лавке которого назначались многие конспиративные встречи.
К началу Второй мировой войны «Луис» и «Лесли» завербовали нескольких своих друзей, работавших в оборонной промышленности. Эта группа получила название «Волонтеры», поскольку за свою деятельность агенты не получали практически никакого вознаграждения и действовали исключительно по идейным соображениям.
Атомная эпопея
Когда США вступили в войну с Германией, Морис Коэн был призван в армию. Служил в разных местах, даже на Аляске, а потом его отправили в Европу. «Лесли» же осталась дома и продолжила дело, начатое мужем.
Атомная эпопея
Когда США вступили в войну с Германией, Морис Коэн был призван в армию. Служил в разных местах, даже на Аляске, а потом его отправили в Европу. «Лесли» же осталась дома и продолжила дело, начатое мужем.
Кроме «волонтеров» у нее на связи находился исключительно ценный агент, получивший псевдоним «Персей». Молодой ученый-физик вскоре стал участвовать в проекте создания американской атомной бомбы и информировал о ходе работ советскую разведку.
Правда, после того как ученых отправили в Лос-Аламос, связь с «Персеем» стала весьма сложным делом. «Лесли» приходилось из Нью-Йорка ездить в зону строгого контроля, где проверки и даже обыски пассажиров были обыденным делом.
И вот однажды, получив пакет с секретнейшими материалами от «Персея», «Лесли» вдруг увидела, что у каждого вагона поезда, на котором она должна была возвращаться, стоят полицейские и досматривают багаж пассажиров.
Что делать? Первую мысль – спрятать пакет в бюстгальтер – Лона сразу же отбросила: пакет довольно объемистый. Между тем времени оставалось в обрез, поезд должен был вот-вот отправиться.
И тогда ее осенило. Она кинулась в дамский туалет, достала из сумки пакет с женскими прокладками, опустошила его почти полностью, сунула на дно пакета взятые у «Персея» материалы и прикрыла сверху прокладками.
С третьим звонком она вылетела из туалета с пакетом в руке и кинулась к поезду, который уже начал трогаться. На бегу сунула пакет в руки молодому полицейскому, стоявшему при ходе в вагон, и принялась лихорадочно искать в своей сумке билет, который, конечно же, куда-то запропастился.
Наконец билет был найден, вручен проводнику, и Лона уже на ходу поезда выхватила у сконфуженного таким оборотом дела полицейского пакет со своими прокладками и… тайнами атомной бомбы.
Благодаря таким вот рейдам «Лесли» Сталин не только получил схемы с тонкостями устройства готовой к испытаниям бомбы, но и знал дату и место первого взрыва – 10 июля 1945 года в пустыне Аламогордо, а также о намерениях американцев сбросить две атомные бомбы на Японию задолго до того, как это произошло.
В компании с «Беном»
Коэны проработали в США на советскую разведку около двенадцати лет. Наверное, благополучно работали бы и дальше, если бы в сентябре 1945 года не произошло драматическое событие, ставшее черным днем в истории советской разведки. В Оттаве сбежал из советского посольства шифровальщик Игорь Гузенко, который выдал нашим противникам множество секретов.
Связь со всеми агентами на американском континенте, в том числе и с «Луисом» и «Лесли», была законсервирована. Но этого оказалось недостаточно. В США началась очередная «охота на ведьм», приступ шпиономании достиг невиданных высот. Про коммунистическое прошлое Коэнов же было известно слишком многим. Так что оставаться в Соединенных Штатах им было опасно. И Центр после некоторых колебаний принял решение о переправке супругов в Европу. В августе 1950 года в резидентуру был направлен приказ об их отъезде.
Из Нью-Йорка супруги Коэн на теплоходе отправились в Мексику, а оттуда через два месяца с паспортами на имя Марии Терезы Санчес и Педро Альватеса Санчеса на польском теплоходе «Баторий» отбыли в Европу. Через Францию, Германию, Швейцарию они затем добрались до Праги, а уж оттуда прямым путем выехали в Москву.
Так они первый раз оказались в нашей столице. Без знания языка и страны, без работы, никому особо не нужные… Карантин и томительное бездействие тянулись несколько месяцев, пока Центр не нашел для супругов новое задание.
Советская разведка готовила для длительной нелегальной работы в Англии уже известного вам Конона Молодого. Ему требовались радисты и хозяева конспиративной квартиры. Супруги получили новые имена – Питер Джон и Хелен Джойс Крогеры – и легенду, согласно которой выходцы из Новой Зеландии собирались заняться в Лондоне книжным бизнесом.
Подготовка нужной документации длилась более трех лет. Лишь в 1954 году «Дачники» – такой новый псевдоним получили супруги – наконец-таки отправились в путь. Сначала они какое-то время прожили в Швейцарии, затем перебрались в Англию. К весне 1955 года купили коттедж в тридцати километрах от Лондона и стали подбирать место для магазина. Подходящее помещение нашлось в самом центре города, близ знаменитой Трафальгарской площади. Лучше уж некуда!
Одновременно новоявленные бизнесмены учились азам нового для себя дела. Где брать книги для продажи? Как не прогореть? Где лучше всего размещать рекламу? Как вести себя с конкурентами?..
Кое в чем супругам мог помочь «Бен», ставший к тому времени довольно-таки успешным бизнесменом, известным продавцом игровых автоматов. Но многое приходилось постигать и самим. Питер и Хелен стали регулярно посещать книжные аукционы. Получив из Центра деньги, они потратили их на закупку редких букинистических книг и на изготовление собственных рекламных каталогов, оформили членство в клубе Британской национальной лиги. О магазинчике Крогеров появились сообщения в некоторых газетах.
В это же время Лонсдейл, Питер и Хелен вырыли в доме бункер, в котором была оборудована «радиостудия». К сентябрю 1957 года все наконец-таки было закончено и «Дачники» стали выходить в эфир. Что их запеленгуют, опасаться уже особо не приходилось – из Центра прибыл быстродействующий передатчик, который с помощью магнитофона «выстреливал» сообщение в эфир в точно назначенное время на определенной частоте в считанные секунды.
Опасность пришла совсем с другой стороны. В Нью-Йорке был арестован «Марк» (Абель), в квартире которого при обыске нашли их фотографию с надписью: «Морис и Леонтина». Таким образом спецслужбы получили дополнительные косвенные улики о причастности Коэнов к разведке, и их поиски должны были интенсифицироваться.
Но явных сигналов тревоги пока не ощущалось, и «Дачники» продолжали работать.
Они нашли еще один способ передачи документации. Полученные от Лонсдейла донесения Хелен перепечатывала на машинке, после чего их с большим уменьшением переснимали на фотопленку. Оригиналы уничтожали, а полученные микроточки наклеивались на конверты под марки, а также на страницы старых книг или монтировались внутрь переплетов, где обнаружить их, не зная, что ищешь, было невозможно. Письма и бандероли с книгами пересылались в одну из европейских стран подставному лицу, а уж оттуда они попадали в Центр.
Предательство ведет к провалу
Работа шла успешно, и все же в Центре были продуманы и отработаны отступные легенды на случай провала. Был также поставлен вопрос о предоставлении Крогерам советского гражданства. Но «серый кардинал», секретарь ЦК М. Суслов на представлении КГБ сделал пометку: «Вопрос о Крогерах поставлен преждевременно. Они еще могут предать нас. Вот когда вернутся в Советский Союз, тогда и будем рассматривать их ходатайство».
В итоге Крогерам предоставили советское гражданство лишь через девять лет.
Между тем, в конце 1960 года на Запад бежал сотрудник польской разведки Михаил Голеневский. Он выдал всех, кого знал, или о ком хоть что-то слышал. Тень подозрения пала и на Лонсдейла. А слежка за ним вывела контрразведку на Крогеров.
В результате 7 января 1961 года в 19 часов 15 минут к ним в дом явилась полиция. Причем все было обставлено как в голливудском боевике: с мощными прожекторами, толпой корреспондентов и телеоператоров. За два часа до этого был арестован Гордон Лонсдейл и его помощники.
При аресте Крогеров был обнаружен тайник. И хотя Крогеры заявили, что это оборудование, как заранее и было обговорено, принадлежит их квартиранту Лонсдейлу, обвинения в шпионаже им избежать не удалось.
Начались бесконечные допросы.
Суд и приговор, обмен и отъезд
Наконец, дело было передано в суд, во время которого были обнародованы поступившие из США от ФБР данные, что Крогеры на самом деле являются Коэнами и что у Абеля была найдена их фотография. Таким образом, обвинение в шпионаже подтвердилось, и супруги получили по двадцать лет тюрьмы.
После вынесения приговора британские спецслужбы продолжали обработку Крогеров-Коэнов в тюрьме, склоняя их к сотрудничеству, обещая взамен британское гражданство и пожизненный пенсион. Но супруги не поддались, надеясь на помощь со стороны СССР.
И действительно, начиная с 1965 года, советская сторона неоднократно предлагала обменять Крогеров на английского разведчика Джеральда Брука. Но англичане тянули резину, заявляя, что это будет неэквивалентный обмен – один к двум. Лишь когда Брук попался на подготовке побега, за что ему грозил дополнительный срок, англичане пошли на обмен. Тем более, что к Бруку наша сторона добавила еще двух англичан, отбывавших наказание за контрабанду наркотиков.
Наконец, 24 октября 1969 года обмен состоялся. А 17 ноября 1969 года супруги Коэн были награждены орденами Красного Знамени, получили советское гражданство и жилье. Впрочем, когда Коэны увидели квартиру, которую им предложили поначалу, острая на язык Лона не сдержалась. И прямо сказала Андропову, который приехал их навестить, что это помещение напоминает ей камеру в английской тюрьме, где она уже провела девять лет. Андропов только хмыкнул и приказал чиновникам из хозуправления найти более подходящую квартиру. Коэнов поселили в самом центре Москвы, на Патриарших прудах.