Они замаскировались недалеко от дома и приготовились ждать всю ночь. Джон заметил, что жена забыла свой плащ.
— Сходи за ним, Хлоя. Ночи еще холодные.
— Ничего страшного, — заявила она, не желая пропустить волнующий момент, когда появится таинственный незнакомец.
— На улице очень сыро, а мы собираемся пробыть здесь всю ночь. Совершенно неизвестно, появится ли он сегодня. Я не хочу, чтобы ты простудилась. Иди.
Хлоя подбоченилась:
— Ты не имеешь права мне приказывать!
Он молча взглянул на нее, изогнув бровь.
— Право, Джон, ты становишься невыносим.
— Благодарю вас, миледи, — усмехнулся он, сверкнув в ночи белыми зубами.
— А если я что-нибудь пропущу?
Он раздраженно фыркнул.
— Что ты можешь пропустить за пять минут? Игру лунного света на дороге?
— Очень остроумно, милорд. Ты обещаешь подождать меня, если что-нибудь произойдет?
— Да, я тебя подожду. А теперь иди и принеси плащ.
Хлоя с неохотой оставила мужа одного и вошла в дом через боковую дверь. Поднявшись по черной лестнице, она бегом бросилась к себе в комнату и взяла плащ.
Накинув его на плечи, Хлоя подумала, что быстрее будет вернуться через восточное крыло дома, потому что черная лестница располагалась неподалеку от того места, с которого они с Джоном наблюдали за дорогой.
Она быстрым шагом пересекла погруженный в темноту холл, направляясь в восточную часть замка.
Слава Богу, время было позднее, и большинство гостей уже спали. Несмотря на то что плащ скрывал ее необычную одежду, Хлое совсем не хотелось пускаться в объяснения, что она делает в коридоре одна в такое время. Неизвестно, какие бы сплетни это вызвало. В первую очередь задумались бы, почему леди Секстон не находится рядом с мужем, а затем стали бы строить предположения, к кому это она направляется.
Вероятность повстречаться с кем-нибудь была крайне мала, и поэтому Хлоя очень удивилась, когда одна из дверей внезапно открылась. Из комнаты вышел мужчина и осторожно закрыл за собой дверь.
Распахнутая белая рубашка открывала его смуглую мускулистую грудь. Длинные иссиня-черные волосы шелковистой волной падали ему на плечи. Он был невероятно красив.
Кто же это такой?
Хлоя никак не могла вспомнить никого из гостей с такой внешностью.
Вне всякого сомнения, он возвращался к себе в комнату после любовного свидания. Хлоя взглянула на дверь, из которой он вышел, пытаясь вспомнить, кого сюда поселили.
Ах да, хорошенькую вдову, леди Кортни. Неудивительно, что этот мужчина увлекся ею.
Когда она поравнялась с ним, он как раз повернулся к ней лицом, закрыв за собой дверь. Он не меньше Хлои удивился, что в коридоре, кроме него, есть кто-то еще.
Его глаза были голубые, как яйцо малиновки.
Даже в темноте коридора они ярко сверкали, контрастируя с черными волосами. Засмотревшись на эти глаза, Хлоя чуть не столкнулась с ним. Странно — но они почему-то казались ей знакомыми.
— Прошу прощения. — Хлоя заговорила первой. — Я не видела вас.
— Ничего страшного, мадам, — ответил ей глубокий спокойный голос.
Теперь, когда она оказалась совсем рядом, Хлое наконец удалось рассмотреть его. Это был потрясающий мужчина. Дьявольски красивый.
Ненадолго задумавшись, с кем бы он мог приехать, она пожала плечами и быстро двинулась дальше по коридору. Ее ждал Джон, и ей совсем не хотелось пропустить появление Черной Розы.
Мужчина посторонился, давая ей дорогу, и пошел в противоположную сторону.
Его лицо медленно расплылось в чувственной улыбке.
Она даже не узнала его…
Из его груди вырвался тихий смешок.
Под утро усталые супруги тащились вверх по лестнице, направляясь в свои комнаты.
Они прождали почти всю ночь, но Черная Роза так и не появился.
Около половины пятого Джон заявил, что пора уходить, поскольку теперь он уже вряд ли появится. Близился рассвет, и Черная Роза не станет рисковать, показываясь при дневном свете.
Хлоя, хоть и разочарованная тем, что им так и не удалось увидеть загадочного незнакомца, была рада добраться до кровати. Глаза слипались, а ночная сырость, казалось, пробрала ее до самых костей. Джон оказался прав насчет плаща; хорошо, что она вернулась за ним.
Они быстро разделись и нырнули под теплое одеяло, чтобы согреть друг друга в эти предрассветные часы.
Хлоя почти сразу же заснула. Джон, хоть и устал не меньше жены, никак не мог расслабиться.
Он продолжал вертеться с боку на бок, а затем повернулся и стал смотреть на спящую Хлою.
В тусклом утреннем свете Джон едва различал ее милые черты.
Она лежала на боку лицом к нему. Одна ее рука покоилась на подушке. Ладонь была повернута вверх, а пальцы слегка согнуты. Во всей позе Хлои было что-то детское и доверчивое.
Джон слабо улыбнулся самому себе. С самого детства Хлоя спала в такой позе. Его поразила мысль, как давно они знают друг друга. Почти половину его жизни, а ее — почти всю. Он чувствовал настроение Хлои, знал ее вкусы и пристрастия, понимал ее юмор, взгляды, обостренное чувство справедливости. После женитьбы он узнал ее еще лучше. Он узнал ее так, как мужчина узнает женщину. Ее страстность и раскрепощенность. Ее прикосновения. Ощущение ее тела. Ее вкус. Ее запах. Дрожь, пробегавшую по ее телу, когда он овладевал ею…
Его взгляд упал на губы Хлои. Эти полные мягкие губы, которые он так…
Что происходит в ее душе?
Джон молча смотрел на Хлою.
Она что-то скрывает от него.
Джон точно не знал, когда эта мысль впервые пришла ему в голову, но последнее время он никак не мог избавиться от нее. Она не давала ему покоя — какое-то постоянно присутствующее раздражение.
Голос этот звучал в нем все громче и громче.
Осторожно, чтобы не разбудить Хлою, Джон поцеловал ее сладкие сочные губы. Губы, которые знали, как доставить ему райское наслаждение.
Он выскользнул из-под одеяла, стараясь не потревожить ее сон.
Накинув свой зеленый халат, Джон босиком пересек комнату, осторожно открыл стеклянную дверь и вышел на балкон.
Солнце только-только начало появляться из-за горизонта. Его лучи пронзали сады и парки «Приюта изящества», освещая мягким золотистым светом верхушки деревьев и дальний лес. Повсюду царили мир и покой.
Все застыло в ожидании пробуждения.
Холодок пробежал у него по спине.
Он с такой силой ощутил себя частью окружающей природы, что подумал…
Джон тряхнул головой, отгоняя необычные ощущения. По лужайке прыгал маленький кролик, подергивая рыжеватыми ушами.
Крольчонок. Хлоя.
Джон ласково улыбнулся, и мысли его вернулись в прежнее русло.
Тогда, ночью, они вышли на этот балкон. Он посадил Хлою на парапет и любил ее прямо здесь. Она купалась в серебристом лунном свете, точно так же, как он сам теперь был залит золотыми лучами солнца.
Он понял, как ему нужны эта жизнь, это поместье, это…
Джон задумчиво провел пальцем по краю каменного парапета, где она тогда сидела, глядя на него сверху вниз с таким характерным кошачьим выражением на лице. Ему показалось, что холодный камень все еще хранит тепло ее тела.
Что же она от него скрывает?
Неизвестно. Но что бы это ни было, решил лорд Секстон, он должен узнать.
— Я разочаровался в вас.
Семь красивых черноволосых голов стыдливо понурились.
— Но мы перепробовали все, маркиз Шевано! — Адриан, как обычно, говорил за всех братьев. — Ничего не действует.
— Да, — подал голос Жан-Жак. — Мы ее совершенно не интересуем.
Морис всплеснул руками и поднял глаза к потолку, как бы обращало за помощью к Всевышнему.
— Разумеется, не интересуете! Но надо было заставить Джона думать, что интересуете! И вы еще называете себя французами!
Семь курчавых голов опять поникли.
— Что мы еще можем сделать? — Жан-Клод обратился за советом к старшему, умудренному опытом мужчине. Ходили слухи, что маркиз был весьма сведущ в искусстве любви.
Морис вздохнул.
— Вы должны вызвать у Джона ревность! Устройте так, чтобы он застал кого-нибудь из вас с его женой в компрометирующей ее ситуации!
— Но это может повредить Хлое, — серьезно произнес Жан-Жюль. — А что, если он станет обвинять ее?
Маркиз покачал головой и принялся бормотать вполголоса по-французски.
— Современная молодежь ничего не умеет! И о чем только думал ваш отец! Неспособны заставить англичанина приревновать к вам свою жену!
Семь голов склонились еще ниже.
— Может, заманить ее в лабиринт? — предложил Жан-Клод.
— Да! А потом мы снимем рубашки, как будто…
— Боже мой! Все вместе? Он вытащит пистолет и тут же перестреляет вас!
Синдреаки смертельно побледнели и одновременно сглотнули.
Морис с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться. Шаловливым щенкам вот-вот прищемят хвосты, а они даже не догадываются об этом.
Он печально покачал головой:
— Нет-нет, теперь я вижу, что это не сработает. Лучше нам отказаться от своего плана.
Он печально покачал головой:
— Нет-нет, теперь я вижу, что это не сработает. Лучше нам отказаться от своего плана.
Братья резко выпрямились на стульях.
— Но мы полны желания помочь вам!
— Вы были лучшим другом нашего отца.
— Графиня всегда была так добра к нам.
— Мы придумаем способ…
Морис вскинул руки вверх, чтобы остановить поток искренних излияний.
— Я вижу, мои мальчики, что вам еще предстоит много узнать о загадочной сущности любви.
— Мы живем ради любви! — хором воскликнули братья.
— Хорошо. Это хорошо. Француз должен жить ради любви. Тем не менее… кое-какие тонкости вам еще предстоит узнать. Вообще-то этому должен был научить вас отец, но, к несчастью, этого не случилось.
Морис сделал паузу, чтобы дать время юношам осмыслить его слова.
Адриан потер ухо.
— Вы правы. Руководство старшего нам не помешало бы.
Морис кивнул.
— Маркиз, учитывая давние хорошие отношения между нашими семьями… не согласились бы вы взяться за наше обучение?
— Я? — спросил Морис, разыгрывая удивление.
— Да. Вы хорошо разбираетесь в этом предмете, и отец всегда доверял вам.
— Хм… — Морис сделал вид, что обдумывает их предложение. Братья подались вперед, с нетерпением ожидая его ответа; их лица светились надеждой.
— Хорошо, я согласен.
На лицах молодых людей появились одинаковые улыбки.
— На определенных условиях, разумеется, — практично добавил Морис.
— Условиях? Каких условиях, маркиз? — Жан-Поль бросил на него обеспокоенный взгляд.
— Сегодня графиня устраивает пышный прощальный бал в надежде, что гости поймут намек на окончание развлечения и разъедутся. После бала я сам покину этот дом и отправлюсь в свое поместье в Сомерсете.
Адриан был озадачен.
— А графиня знает об этом?
— Еще нет, — с загадочным видом ответил Морис. — Впрочем, это не ваша забота. Если вы хотите, чтобы я стал вашим наставником, то должны слушаться меня, как собственного отца, — на меньшее я не согласен.
Синдреаки встретили это требование молчанием.
— Естественно, вы можете развлекаться на балу в свое удовольствие, но потом сразу же отправитесь со мной в Сомерсет. Там вас обучат манерам, подобающим людям вашего положения.
Его слова не очень-то понравились молодым людям. Они привыкли пользоваться полной свободой. Они выросли с ней.
— Как вы предполагаете найти себе богатую невесту? Что вы ей можете предложить?
Они, похоже, не задумывались об этом.
— Мы… у нас нет поместья. У нас все отобрали, — печально произнес Адриан.
— Я возьму вас под свою опеку — но только на этих условиях.
Морис обещал братьям, что их будет поддерживать имя маркиза Шевано, но только в том случае, если они согласятся полностью отдать себя под его бдительное око.
Синдреаки колебались, не решаясь на такой ответственный шаг.
Морис вытащил из кармана часы и открыл крышку, намекая, что он слишком занят и не намерен долго ждать.
— Вы согласны?
Синдреаки переглянулись.
— Нам придется прекратить все ссоры между собой?
— Да.
Они вздохнули.
— Ваш отец хотел этого, — тихо сказал Морис.
— Очень хорошо, — ответил за всех Адриан. — Мы согласны.
— Я получил слово всех Синдреаков?
— Да, — мрачно кивнули братья, вовсе не уверенные в этом.
— Прекрасно. А теперь вы отправитесь готовиться к балу, и я надеюсь, что сегодня вечером вы будете вести себя прилично.
— Да, маркиз Шевано, — хором ответили Синдреаки.
— Ну, так чего же вы ждете? Марш отсюда! — рявкнул он.
Раздался скрип отодвигаемых стульев — братья разом вскочили и бросились к двери.
Морис улыбался, покачивая головой. Они великолепны, но им нужен наставник. Теперь, что касается графини…
Он принялся напевать свою любимую песенку о мышке, которая проглотила кота.
Глава 14 Танцы с правдой
— Ты выглядишь превосходно, Хлоя.
Бал был в самом разгаре, и все гости, как французы, так и англичане, отдавали должное щедрости Сек-стонов.
Джон и Хлоя кружились по огромному танцевальному залу, выписывая фигуры английского контрданса.
Его чуждая условностей жена решила появиться на балу в изумрудно-зеленом, а не в надоевшем белом, который в то время предпочитали большинство английских дам. Насыщенный тон платья великолепно гармонировал с ее цветом лица и рыжими волосами. Она выглядела восхитительно.
По мнению Джона, Хлоя была воплощением красоты — внешней и внутренней. Он сказал ей об этом, инстинктивно еще крепче прижимая ее к себе, двигаясь в такт музыке по гладкому полу.
— Спасибо, Джон. Ты сегодня тоже очень хорош. Но мне кажется, что ты всегда выглядишь великолепно.
С этим были согласны большинство женщин в зале, которые не отрывали глаз от ее красавца мужа.
Джон был в темно-желтых панталонах, черном жилете, камзоле и черных башмаках. Белая шелковая рубашка подчеркивала эту скромную, но эффектную цветовую гамму. Его длинные золотистые волосы свободно падали на плечи, поблескивая в свете сотен свечей.
Джон заметил, как Хлоя смотрит на него. Будто он был коробочкой с ее любимыми конфетами. Он усмехнулся. В одних случаях его жена не очень хорошо умела прятать свои чувства. В других же…
Не дававшая ему покоя мысль опять всплыла на поверхность. Что она скрывает от него?
Он намерен докопаться до истины. Сегодня же.
— Как мне хочется прямо сейчас увести тебя наверх, — пробормотал он себе под нос.
Хлоя была поражена. Они же хозяева, им никак нельзя уйти.
— Мы не можем, Джон!
— Да? — Он смущенно посмотрел на нее, не осознавая, что произнес последнюю фразу вслух.
Хлоя усмехнулась. Что еще можно ждать от Лорда Страсти? Похоже, это никогда не выходит у него из головы. Или из других мест, думала она, подчиняясь его уверенным движениям.
Восьмиугольный бальный зал «Приюта изящества» достигал восьмидесяти футов в длину и освещен был шестью огромными люстрами. Из-за своих размеров и великолепия он использовался не очень часто. Но сегодня был особый случай.
Джон обреченно обвел взглядом переполненный зал. Пока ни один из гостей не понял намека. Никто не распорядился приготовить себе карету на завтра. Вероятно, они слишком хорошо проводили время в его доме, чтобы уехать так рано.
Джон почувствовал раздражение, и ноздри его дрогнули.
— Как мне избавиться от них, Хлоя?
Она весело рассмеялась, увидев отчаяние на его лице. До недавнего времени живший беззаботной жизнью гуляки, Джон сам множество раз оказывался причиной подобной ситуации.
Хлоя сделала вид, что серьезно задумалась.
— Это нелегкая задача, милорд.
Джон нахмурился.
— Ты обязательно что-нибудь придумаешь, котенок. Ты всегда отличалась умением плести интриги.
Хлоя замерла. Что он хочет этим сказать? Она взглянула на мужа из-под опущенных ресниц. Затем из ее груди вырвался вздох облегчения. Похоже, он не имел в виду ничего конкретного.
— Ну… — Она наморщила нос. — Ты всегда можешь намекнуть на вспышку лихорадки в соседнем поместье.
Джон бросил на нее озабоченный взгляд.
— Это правда?
— Нет, но ты можешь намекнуть. — На ее щеках появились две озорные ямочки.
— Хлоя, ты плутовка. — Его лицо осветилось благодарной улыбкой, и он подмигнул ей. — Я восхищен.
Ответом ему была плутовская усмешка.
— Вот увидите, как быстро они уберутся отсюда, милорд.
Джон ухмыльнулся:
— Думаю, что распространением слухов мне следует заняться после ужина. Слуги с ног сбились, готовя все это, и будет обидно, если их усилия пропадут даром.
— Полностью согласна с вами, милорд. Признаюсь, что я с нетерпением ждала сегодняшнего вечера — так зачем же портить его? — Хлоя заговорщически улыбнулась ему.
— Вечер не может считаться испорченным, пока я держу тебя в своих объятиях, — обезоруживающе улыбнулся он ей в ответ.
Сердце Хлои учащенно забилось. Несмотря на репутацию неисправимого повесы, виконт Секстон всегда говорил то, что думал. Он никогда не был обычным льстецом. Хлоя всегда считала, что именно это и привлекало к Джону внимание светских женщин. Они привыкли к фальшивым комплиментам, а его прямота и естественность действовали на них неотразимо. Они всегда точно знали, чего он хочет. Плотской любви.
И ничего более.
Поэтому его нежные слова так много значили для Хлои. Ее фиалковые глаза сияли.
— Хорошо сказано, Джон.
— Вы позволите разбить вас? — раздался голос сэра Перси. Улыбаясь, он протягивал руку Хлое.
Джон неохотно уступил ее сэру Сэсилу-Бэзилу.
Когда Хлоя подавала руку франту, она кончиком пальца задела один из его многочисленных перстней.
— Прошу прощения, леди Секстон.
— Это моя вина, Перси. Я… смотрите! Перстень открылся.
Хлоя взяла его руку в свои, чтобы получше рассмотреть занятную вещицу.
Выпуклая резная крышка держалась на хитроумных петлях. Это была необыкновенно искусная работа. Перстень мог использоваться также в качестве печати.