Посмотрим, какие «соответствующие деньги» платили в совхозах и сколько «миллионов людей» из тех работников живет сегодня в Российской Федерации. Всего в РСФСР в 1990 г. было 6,3 млн. человек, получавших минимальную пенсию — 70 руб. в месяц. Сейчас всем выжившим из тех, кто был пенсионером в советское время, далеко за 80 лет. Сколько их всего осталось? Совсем немного, в 2008 г. в России проживало 3,6 миллиона человек в возрасте 80 лет и более.
Тех, кто получал минимальную пенсию, было 24 % от общего числа пенсионеров — значит, делим это малое число еще на 4. Сколько из них вышло на пенсию именно в совхозах? Надо поделить еще минимум на 10. Да их по пальцам можно сосчитать, а нам говорят, что «миллионы людей» с нищенской пенсией — наследие совхозов! Кто в Правительстве нашелся такой хитрый, чтобы сочинить эту байку?
Лучше бы посчитали, что мог купить пенсионер на 70 руб. в 1990 году и что — на 1950 руб. сегодня. В 1990 г. пенсионер на минимальную пенсию в 70 руб. мог купить 238 кг молока или 183 кг хлеба (хлебо-булочных изделий) из пшеничной муки. В 2007 г. пенсионер на минимальную пенсию в 1950 руб. мог купить 76 кг молока или 64 кг хлеба (хлебо-булочных изделий) из пшеничной муки. В три раза меньше! Это не наследие совхозов, а оригинальный продукт нынешнего социального порядка.
В том же отчете Госдуме В.В. Путин говорит: «В Советском Союзе должного внимания развитию гражданской авиации не уделялось, что мы с вами хорошо знаем. Да, к сожалению, так, потому что наши гражданские самолеты — это то, что было переделано, первоначально это были военные самолеты, потом их спокойно переделали. Они являются у нас, к сожалению, сегодня неконкурентоспособными» [33].
Не странно ли? Советского Союза нет уже 18 лет, и он же виноват, что построенные в СССР самолеты «сегодня неконкурентоспособны». Почему же ваши хорошие рыночные КБ и заводы не сконструировали и не построили такие самолеты, которые вам нравятся? В Советском Союзе были свои нормальные и дешевые самолеты (их покупали многие страны) и 1300 аэропортов. Теперь закрыто 3/4 аэропортов, а пассажиров летает в 4 раза меньше, но «должного внимания развитию гражданской авиации не уделялось» именно в СССР. Господа, куда же мы придем с такой логикой?
Мы будем все глубже погружаться в трясину недееспособности, если анализ каждого провала нынешних «менеджеров» станем заменять проклятьями в адрес СССР, который не обеспечил нас вечными благами. Вот, научный руководитель Высшей школы экономики Евгений Ясин на следующий день после аварии на ГЭС прибегает к этому магическому приему: «Саяно-Шушенская ГЭС была символом крупных проектов, которые осуществлялись в СССР. Мы не знаем истинных причин этой крупной техногенной катастрофы, почему произошел гидроудар. Но, я уверен, истинная причина — в безалаберности и наплевательском отношении к строительным стандартам».
Вот такие «научные руководители» управляют ВШЭ, «генератором программ» реформы. В устах Ясина ссылка на «проклятое советское прошлое» не удивляет. Но какова логика у этого «научного руководителя» колыбели российских экономистов: «Мы не знаем истинных причин… Но, я уверен, истинная причина — в…». Не знает, но уверен! Пожалуй, одна из множества причин этой катастрофы заключается в том, что такие профессора и министры воспитали людей, которые управляют сегодня техносферой России.
А вот какое объяснение дает специалист по технической безопасности А.И. Гражданкин: «Характерный пример отклика сложной социотехнической системы на смену цели производственной деятельности — авария на Саяно-Шушенской ГЭС 17 августа 2009 г. Агрегаты станции проектировались в предположении, что их режим работы и обслуживания будут происходить в рамках единой энергосистемы. Для расчлененной ЕЭС (как суммы деградирующих систем) нужны элементы и связи с принципиально иными свойствами. Старые элементы и связи от ЕЭС СССР не смогли адаптироваться для обслуживания внешней новой системы «свободного» рынка электроэнергии. Произошла тяжелая авария, после которой непроектная нагрузка на оставшиеся элементы и связи осколков ЕЭС еще более усилилась. Необходимо последовательно изучать «получившуюся» систему и «притирать» ее старые элементы и связи к возникшим условиям. Ни старые ГОСТы, ни новые евронормы, ни их смесь в техрегламентах — здесь не помогут, все они существенно искажают картину актуальных опасностей (одни нормы «отстали», другие — «впереди»)» [46].
Человек не пускается в рассуждения о добре и зле, тоталитаризме и демократии, а говорит о взаимозависимости техники и социальных систем. Хотите перевести созданную в СССР техническую систему на рыночные принципы — дополняйте ее адекватной оснасткой, иначе произойдет авария. Ведь и Чернобыльская катастрофа произошла потому, что советской техникой попытались управлять исходя из норм «живого творчества масс».
Но поворота к таким прагматическим рассуждениям, в общем, не происходит. Власть продолжает идеологическую антисоветскую программу Горбачева и Ельцина — для чего?
В.Ю. Сурков попрекает «азиатчину» советского строя: «Освоение космоса и атомной энергии добыто жестоким упорством советского крепостничества». Это старая песня, в ней ненависть вовсе не к «крепостничеству», а к советскому освоению космоса и атомной энергии. Вот этого бы России не нужно, это новому государству и его консультантам не нравится. Но какова самонадеянность! Ведь читатель автоматически встраивает подобные суждения в реальную систему координат: жестокое упорство советского крепостничества дало России освоение космоса и атомной энергии, а жестокое упорство рыночного крепостничества Чубайса и Грефа дало России паразитизм «олигархов» и колоссальный регресс жизнеустройства. Почувствуйте разницу, интеллектуальные вожди Российской Федерации.
В.Ю. Сурков рисует карикатуру на большие проекты, которые в ходе истории выполнял русский народ. Он иронизирует над делами, которые стоили народу колоссальных усилий и жертв, но и поднимали на новый уровень цивилизационного развития.
Он говорит: «Когда-то мы должны были построить коммунизм. Думали, сейчас построим и потом делать ничего не будем. Но надо очень быстро построить коммунизм, чтобы поскорее ничего не делать. Ведь на средненародном уровне представляли коммунизм именно так: это место, где делать ничего не надо и где все при этом есть… В наивном уповании на прекрасную новую жизнь, где все станут полеживать на боку, на заслуженном (как же — страдали!) отдыхе. Предоставив труды и хлопоты всесильному учению, мировой революции, общечеловеческим ценностям, невидимой руке рынка и прочим разновидностям скатерти-самобранки. Такая вот эсхатология незатейливая» [16].
Стыдно это читать. «На средненародном уровне» считалось, что коммунизм — это, прежде всего, «от каждого — по способности». А Сурков нарисовал карикатуру на русского коммуниста как наивного паразита, мечтающего, «чтобы поскорее ничего не делать». Какой недальновидный поклеп на несколько поколений, трудами которых кормится вся эта нынешняя «элита». Это, кстати, поклеп на большую когорту мертвых русского народа, надо бы с ними быть поосторожнее.
Вот, В.Ю. Сурков берет коммунизм как эталон убожества и посредственности: «Кому нужен мир, в котором все люди, нации и демократии на одно лицо? Это была бы вещь потоскливее коммунизма» [там же].
Ясно, что мира, в котором все люди на одно лицо, не может быть, он тут притянут за уши, чтобы лягнуть коммунизм. Вот, мол, какими недоумками были русские люди, в массе своей поверившие в идеалы коммунизма! Так, значит, трактует власть цивилизационный вектор России в течение целого исторического периода. И с таким представлением она собирается строить новую Россию? В какое болото она ведет страну…
Еврейский поэт, впавший в ностальгию после уничтожения СССР, написал: «… а под утро приснится страна, где росли мы как пила на суку». Это же можно сказать и о новом поколении реформаторов: они живут на хозяйстве, созданном в Советском Союзе, «как пила на суку».
Глава 7 РЫНОК, КУЛЬТУРА И ПРЕСТУПНОСТЬ
За последние двадцать лет в России, в основном, завершилась смена общественного строя. Новое жизнеустройство представило свои принципиальные признаки. Произошло событие аномальное — в одной из самых благополучных в этом смысле стран мира почти искусственно раскручен маховик жесткой, массовой, организованной преступности. Страна перешла в совершенно новое качество — новый политический режим сдал население в лапы «братвы».
Положение таково. В 1987 г., последний год перед реформой, в РСФСР от убийств погибло 11,3 тыс. человек (с учетом смерти от ран и травм) и произошло 33,8 тыс. грабежей и разбоев. В 2006 г. от преступных посягательств погибло 61,4 тыс. человек и получили тяжкий вред здоровью 57 тыс., а число грабежей и разбоев достигло 417 тыс.
Положение таково. В 1987 г., последний год перед реформой, в РСФСР от убийств погибло 11,3 тыс. человек (с учетом смерти от ран и травм) и произошло 33,8 тыс. грабежей и разбоев. В 2006 г. от преступных посягательств погибло 61,4 тыс. человек и получили тяжкий вред здоровью 57 тыс., а число грабежей и разбоев достигло 417 тыс.
Число таких преступлений, видимо, стабилизируется на высоких уровнях. В 2007 г. от преступных посягательств погибло 54 тыс. человек, получили тяжкий вред здоровью 52,9 тыс., зарегистрировано 340 тыс. грабежей и разбоев. Число тяжких и особо тяжких преступлений уже много лет колеблется на уровне 1,8 млн. в год (к тому же сильно сократилась доля тех преступлений, что регистрируются и тем более раскрываются).
Это значит, что официально примерно в 5 % семей в России ежегодно кто-то становится жертвой тяжкого или особо тяжкого преступления! Только в местах заключения ежегодно пребывает около миллиона человек (в 2008 г. 888 тыс.). Таким образом, жертвы преступности, включая саму вовлеченную в нее молодежь, ежегодно исчисляются миллионами — и это только начало раскручивания страшного маховика.13
Причины роста преступности известны, и первая из них — социальное бедствие, к которому привела реформа. Из числа тех, кто совершил преступление, более половины составляют теперь «лица без постоянного источника дохода». Большинство из другой половины имеют доходы ниже прожиточного минимума. Изменились социальные условия! Честным трудом прожить трудно, на этом «рынке» у массы молодежи никаких перспектив, реформа «выдавила» ее в преступность.
Но только от бедности люди не становятся ворами и убийцами — необходимо было и разрушение нравственных устоев. Оно было произведено, и сочетание этих причин с неизбежностью повлекло за собой взрыв массовой преступности. В России возникли новые культурные условия жизни, когда множество молодых людей идут в банды и преступные «фирмы» как на нормальную работу.
Преступность — процесс активный, она затягивает в свою воронку все больше людей, преступники и их жертвы переплетаются, меняя всю ткань общества. Бедность одних ускоряет обеднение соседей, что может создать лавинообразную цепную реакцию. Люди, впавшие в крайнюю бедность, разрушают окружающую их среду обитания. Этот процесс и был сразу запущен одновременно с реформой. Его долгосрочность предопределена уже тем, что сильнее всего обеднели семьи с детьми, и большая масса подростков стала вливаться в преступный мир.
Это — массивный социальный процесс, который не будет переломлен небольшими «социальными» подачками. В 2005 г. по отношению к 2000 г. распространенность алкоголизма среди подростков увеличилась на 93 %, а алкогольных психозов на 300 % [46].
Но главная проблема в том, что преступное сознание заняло господствующие высоты в экономике, искусстве, на телевидении. Культ денег и силы! На Западе уже в середине неолиберальной волны был сделан вывод, что цена ее оплачивается прежде всего детьми и подростками. Американский социолог К. Лэш пишет в книге «Восстание элит»: «Телевизор, по бедности, становится главной нянькой при ребенке… [Дети] подвергаются его воздействию в той грубой, однако соблазнительной форме, которая представляет ценности рынка на понятном им простейшем языке. Самым недвусмысленным образом коммерческое телевидение ярко высвечивает тот цинизм, который всегда косвенно подразумевался идеологией рынка» [47, с. 79].
Растлевающее воздействие телевидения образует кооперативный эффект с одновременным обеднением населения. В ходе рыночной реформы в России сильнее всего обеднели именно дети (особенно семьи с двумя-тремя детьми). И глубина их обеднения не идет ни в какое сравнение с бедностью на Западе. А вот что там принесла неолиберальная реформа: «Самым тревожным симптомом оказывается обращение детей в культуру преступления. Не имея никаких видов на будущее, они глухи к требованиям благоразумия, не говоря о совести. Они знают, чего они хотят, и хотят они этого сейчас. Отсрочивание удовлетворения, планирование будущего, накапливание зачетов — все это ничего не значит для этих преждевременно ожесточившихся детей улицы. Поскольку они считают, что умрут молодыми, уголовная мера наказания также не производит на них впечатления. Они, конечно, живут рискованной жизнью, но в какой-то момент риск оказывается самоцелью, альтернативой полной безнадежности, в которой им иначе пришлось бы пребывать… В своем стремлении к немедленному вознаграждению и его отождествлении с материальным приобретением преступные классы лишь подражают тем, кто стоит над ними» [47, с. 169].
Именно это, и в гораздо большей степени, произошло в России. Без духовного оправдания преступника авторитетом искусства не было бы взрыва преступности. Особенностью нашего кризиса стало включение в этическую базу элиты элементов преступной морали — в прямом смысле. Преступник стал положительным лирическим героем в поэзии — таков был социальный заказ элиты культурного слоя.
Вот один из последних примеров — сериал «Сонька — Золотая Ручка», который снял Виктор Иванович Мережко. Он восхищен ею — «талантливая воровка». В этой воровке, которая действовала в составе банды, он видит героя, востребованного нынешним обществом: «Она уже легенда. И войдет в число женщин-героинь обязательно! Это наша Мата Хари. Но не шпионка, а воровка». Национальная героиня России! В этих похвалах Мережко поддерживает телеканал «Россия»: «Ее таланту и авторитету в уголовном мире не было равных» [48].
Чтобы этот особый дух «уважения к вору» навязать, хоть на время, большой части народа, трудилась целая армия поэтов, профессоров, газетчиков. Первая их задача была — устранить общие нравственные нормы, которые были для людей неписаным законом. В результате сегодня одним из главных препятствий к возврату России в нормальную жизнь стало широкое распространение и укоренение преступного мышления. Это нечто более глубокое, чем сама преступность.
Экономика России резко ослаблена коррупцией, особым типом преступности. Коррупция, которая во времена Ельцина считалась временным явлением революционного хаоса, буквально «введена в рамки закона», стала, как теперь принято говорить, системной и даже системообразующей. Теневые потоки денег идут к коррумпированным чиновникам по установленным каналам автоматически.
В ноябре 2009 г. в интервью немецкому журналу «Шпигель» Д.А. Медведев заявил: «Коррупция есть в любой стране. Но в нашей стране коррупция приобрела очень уродливые формы. Коррупция была и в царское время, а также существовала и в советские времена, хотя была более латентной по вполне понятным причинам. И конечно, коррупция расцвела махровым цветом после перехода России к современному состоянию устройства экономики и политической системы. То, что общество стало более свободным, всегда имеет в себе плюсы и минусы. Плюсы очевидны, а минусом является в том числе и большая раскрепощенность чиновников, которые приобретают возможность контролировать денежные потоки, брать взятки, пытаться залезать в бизнес» [49].
Тут нельзя согласиться с утверждением, что коррупция в советские времена была всего лишь «более латентной» («по вполне понятным причинам» — стоило бы сказать, по каким же). Дело не в латентности, то есть степени раскрываемости преступлений. Коррупция в СССР — это явление в совсем иной социальной, экономической и культурной системе, чем нынешняя России. Поэтому та коррупция носила иной характер и в качественном, и в количественном измерении. Это просто разные явления, хотя и называемые одним и тем же словом. Ставить их в один ряд — значит уходить от сути явления.
По словам д.ю.н. из Института государства и права РАН Г.К. Мишина, «в цепи проблем, связанных с системной коррупцией в России, центральным звеном, на наш взгляд, является коррупция на верхнем уровне управления государством… Коррупция в высших эшелонах государственной власти представляет наибольшую опасность для России в переживаемый трансформационный период. Именно элитно-властная коррупция влечет масштабное расхищение государственных средств, в том числе зарубежных кредитов, и формирует негативный образ органов власти как в глазах российского населения, так и в мировом общественном мнении» [50].
Мощный всплеск экономической преступности (часто с насилием и убийствами) был вызван приватизацией. Вот заключение криминалистов о результатах приватизации в этом аспекте (по состоянию на начало десятилетия XXI века): «В криминальные отношения в настоящее время вовлечены 40 % предпринимателей и 66 % всех коммерческих структур. Организованной преступностью установлен контроль над 35 тыс. хозяйствующих субъектов, среди которых 400 банков, 47 бирж, 1,5 тыс. предприятий государственного сектора. Поборами мафии обложено 70–80 % приватизированных предприятий и коммерческих банков. Размер дани составляет 10–20 % от оборота, а нередко превышает половину балансовой прибыли предприятий… По некоторым данным, примерно 30 % состава высшей элиты в России составляют представители легализованного теневого капитала, организованной преступности» [51].