— Смотри, какой шустрый! — восклицает Брюннер.
Часть черных охранников спускается в дыру следом за существом.
Второй белесый, немного потоптавшись на месте, ковыляет до кабины и забирается в нее. Обратный путь у него занимает гораздо меньше времени. Остальные черные чужаки поднимаются на борт катера вместе с ним.
Панель входа закрывается, противный вой затихает. Ясно, что церемония «встречи гостей» подошла к концу. Катер взлетает и исчезает в недрах висящего над площадкой огромного шара. Космический корабль плавно уходит вверх, из скрытых от наших глаз дюз вырываются струи огня. Снова нарастает гул, и наше здание начинает вибрировать. Я всерьез опасаюсь, как бы оно не рухнуло. Гигантский корабль быстро растворяется в небе. Мы сидим, и не можем поверить в то, чему только что были свидетелями.
— Концерт окончен, — нервно ворчит Курт.
— Надо валить отсюда, пока они заняты возней на своей площадке.
— Камеры оставляем?
— Да.
Предварительно оглядываем периметр. Патрули имеются, но их не так много и они далеко от нас, так что есть шансы пройти по пути Дронова.
Мы уходим на сутки раньше намеченного срока, но это даже хорошо. Лучше подождем спасательный катер в назначенном месте, чем будем сидеть здесь.
Вот только будет ли катер? Если группа Дронова не дошла, его некому вызвать. Да и доберемся ли мы сами к месту посадки, тоже вопрос.
Спускаемся по лестнице вниз на первый этаж и укрываемся у выхода из здания. Жаль, что у нас никого нет на крыше для корректировки действий, но выбора нет. Брюннер занимает позицию у прохода, осматривает в прицел площадь и зияющие пустоты окон зданий напротив. Убедившись, что там никого нет, говорит:
— Ты рви первым вон до той воронки, а я прикрою.
— Хорошо. Как только я добегу и дам знак, ты сразу за мной. Если кто появится, я прикрою.
Курт кивает, берет оружие на изготовку, а я готовлюсь к броску.
Для нас сейчас как никогда важно остаться в живых. Переданные нами сведения могут помочь больше узнать об инопланетянах, а уж профессор Левин натаскает из прошлого достаточно пушечного мяса, чтобы бросить его в атаку и приблизить победу. Я знаю, что мы, солдаты из сорок третьего, нужны нашей планете. Тот, кто никогда не лежал в вонючем окопе в тот момент, когда на него прет вражеский танк, не поймет меня. Танк сокращает расстояние, и с каждым метром окопчик становится для тебя все меньше и меньше. Как ботинки на размер меньше, надетые вами по глупости на праздник. Они натирают, давят, и праздник уже не праздник. Только в окопе эти ощущения в тысячу раз сильнее. Страшно до блевоты. Ты покрываешься потом, дрожишь, а руки трясутся так, что граната вот-вот выскользнет из пальцев.
Но ты делаешь взмах, рука вытянута, бросок от плеча, как учили, и кидаешь гранату. Тут же зарываешься в песок, накрываешь голову руками, и ждешь. Ждешь, когда рванет. И знаешь, что если ты промахнулся, или не смог остановить это металлическое чудовище, тебя сейчас намотает на гусеницы.
И здесь, в этом времени, нас убивают, но на нашу смену приходят другие. Такие же, как мы, солдаты. Сытая жизнь сыграла злую шутку с людьми будущего. Она их сделала мягкими. Кто видел жирного дворового кота? Не бывает таких. Настоящий дворовый кот — поджарый, стремительный боец, в любой момент готовый среагировать на опасность. И знает, откуда ее может ожидать. Вот и мы такие. А люди будущего — они другие. А еще у нас есть умение убивать. Убивать любого врага — двуногого или четырехногого, нам все равно. Люди будущего годами вытравливали из себя эту способность.
— Пошел! — командует Курт, и я выскакиваю из здания и бегу сломя голову, стараясь как можно быстрее добраться до спасительной воронки. После налета на группу Дронова, на проспекте ровного места нет. Больше всего боюсь споткнуться, упасть и переломать себе ноги. Тогда точно до катера не дойду.
Но все проходит как по маслу, и я скатываюсь в воронку целым и невредимым.
— Молодец, — раздается голос Брюннера. — Сиди тихо, на два часа чужаки появились.
Вжимаюсь в землю. В воронке жутко воняет, на дне, в луже протухшей воды лежит труп мужчины в гражданской одежде. Тело раздулось на жаре, пиджак на нем разошелся по швам. С трудом давлю дурноту. К такому зрелищу никогда не привыкнешь.
Чужаки проходят буквально в нескольких метрах от меня. Слышу, как шуршит под их ступнями бетонная крошка, как твари шипят, переговариваясь между собой. Сжимаю в руках винтовку, готовый в любой момент продырявить их, если меня заметят. Но удача на моей стороне, патруль проходит мимо.
— Пошел, — шепчу Курту. — Поторопись.
— Выхожу.
Теперь я прикрываю Брюннера. Если его заметят, незамедлительно открою огонь, к этому я готов. Наша жизнь зависит друг от друга, от взаимовыручки, и положиться кроме себя нам не на кого.
Курт выскакивает из здания и стремглав бросается ко мне. Я же в это время слежу за окрестностями. Брюннер добирается быстро, но неудачно заскакивает в воронку, соскальзывает и съезжает задницей в грязь на самое дно. Ногой отпихивает от себя труп мужчины и поднимается.
— Поменьше шуми, я не хочу лежать как он, — указываю ему вниз.
Брюннер устраивается рядом со мной, мы осторожно выглядываем наружу.
— Теперь надо к тому большому обломку подобраться. За ним укроемся.
— Не нравится мне все это, — медленно растягивая слова, говорит Курт. — На Восточном фронте хотя бы все ясно было, а тут каждый день чудеса.
Я его понимаю. Мы тогда воевали с людьми, а тут полчища тварей. Да еще белесые «гости», для которых заботливые твари расчистили плац и вырыли яму. Для чего, спрашивается? И что это за новые уродцы?
Осторожно высовываюсь из воронки и оглядываюсь. Пока все спокойно, патруль чужаков прошел, вокруг ни души.
— Рванем?
— Давай, — соглашается Курт. — Вместе.
Мы проворно выбираемся из воронки, быстро несемся к обломку бетонной плиты и прячемся за ним.
— Что дальше? — спрашивает Брюннер.
Осторожно выглядываю. Замечаю размеренно идущий патруль чужаков, а с ними аж два «лейтенанта». Особей штук двадцать пять, они доходят до той воронки, где мы только что прятались, и разделяются. Половина заходит в здание метро, а другая располагается по периметру. Нашего укрытия им не видно, но и дальше двигаться мы не можем. Создается ощущение, что они идут по нашему следу, как псы. Паршиво…
— Надо ждать. Отсиживаемся.
— Хорошо, — соглашается Брюннер и устраивается поудобнее.
Смотрю на тварей из укрытия и пытаюсь понять их поведение. Чужаки до появления белесых вели себя иначе. Лезли на рожон, бросались стаей, входили в раж. Теперь все изменилось. Строем ходить начали!
Глава 11
Лето в самом разгаре, на улице тепло, солнце уже прогрело землю, начался новый день. Где-то вдали даже щебечут птицы. Если закрыть глаза, абстрагироваться от всего этого ужаса, то легко представить, что нет войны и ужасных порождений ада, выжигающих наши земли.
Но закрывать глаза нельзя. Мы с моим бывшим врагом прячемся в оккупированной чужаками Москве по воронкам да за обломками стен, пребывая в будущем, которое страшнее любого кошмара, а вокруг кишмя кишат внеземные твари.
Вспоминаю Максима, скитавшегося несколько недель в попытке спасти свою любимую от инопланетных солдат, и его вопрос — каково умирать? Он не спросил другого — каково мне было воскресать? А может, просто не успел.
Вспоминаю, как очнулся, словно вынырнул из густого тумана, или из страшного сна, когда кажется, что тебе грозит гибель, и ты резко просыпаешься, а потом долго не можешь успокоиться. Но моя ситуация была гораздо страшнее — меня выдернули за мгновение до смерти, из самых лап ее. Я дышал, думал, мог двигать конечностями. Я был жив! Лежал в открытом контейнере матового цвета. Движения мои сдерживали лишь его стенки. Странно, но у меня не возникло ощущения нереальности происходящего. Может, сознание замутилось, но я был совершенно спокоен.
Осознав, что живой, я приподнялся, осмотрел помещение, в котором находился. Просторный зал, освещаемый невидимыми мне лампами, был заполнен сотнями таких же контейнеров, как и мой. И во всех них лежали люди! Обнаженные, они походили на больших рыб в тесных аквариумах. От странного вида контейнеров в пол уходило множество проводов, соединяясь и переплетаясь.
Вот тогда и подумал, что сошел с ума или сплю. Первым делом ущипнул себя и чуть не взвыл от боли. Потом протер глаза, надеясь, что странное видение рассеется, но зал по-прежнему оставался залом и контейнеры не исчезли. Грудные клетки находящихся в контейнерах людей равномерно вздымались. Они не были мертвыми! Они дышали!
Меня начала одолевать паника. Никто за контейнерами не следил, не было никакой охраны, вокруг полнейшая тишина.
Меня начала одолевать паника. Никто за контейнерами не следил, не было никакой охраны, вокруг полнейшая тишина.
С трудом выбрался из контейнера, встал рядом с ним, оглядываясь по сторонам, затем осмотрел себя. Я тоже был обнаженным, тело покрывала пленка какой-то липкой жидкости.
Решил срочно бежать из этого страшного места, но ноги подкашивались, меня мутило. Прошел по узкому проходу между контейнеров, цепляясь босыми ступнями за пучки проводов. Впереди виднелись большие стеклянные двери. Спотыкаясь, хватаясь за контейнеры, чтобы не упасть, я устремился к ним. На «содержимое» контейнеров старался не смотреть.
Неожиданно двери раскрылись и в зал вбежали люди в аквамариновых комбинезонах странного покроя. В руках они сжимали короткие дубинки. Ничего хорошего от такой встречи ожидать не приходилось, и я решил защищаться. Сжал кулаки, готовясь дать отпор любому, кто приблизится ко мне. Драться я умел, сказывался огромный опыт жизни в рабочем районе. Люди что-то возбужденно говорили, но их языка я не понимал. Они окружили меня плотным кольцом, однако приближаться явно не торопились.
Один из незнакомцев вытянул вперед руки, словно стараясь успокоить меня, на что я отрицательно помотал головой. Сдаваться я не собирался. Человек с сожалением кивнул. Один из его напарников резким движением направил на меня дубинку…
Очнулся я на кровати в маленьком помещении. Голова раскалывалась, глаза слезились, перед взором сплошной туман. На краю кровати сидел пожилой мужчина, совершенно седой.
— Здравствуйте, Алексей, — сказал он по-русски. — Меня зовут Олег Левин, я профессор этой лаборатории.
Вид у профессора был изможденный, он явно нервничал, и казалось, очень торопился. Я молча разглядывал его, не отвечая.
— У меня мало времени, — продолжил Левин. — Выслушайте внимательно.
Он вкратце рассказал о ситуации на планете, о своем изобретении, о возможности «вытаскивать» бойцов из тысяча девятьсот сорок третьего года в будущее. Я слушал его, подозревая в крайней стадии сумасшествия, но когда Левин включил висевший на стене экран, мое мнение изменилось. Я увидел короткую кинохронику того, что происходило на улицах разных городов. Это было странное кино, цветное, объемное. В мое время таких не было. На экране полыхали огромные, уходящие шпилями в небо дома, заваленные трупами улицы заволакивал черный дым, толпы беженцев спасались от невидимого врага.
— Фашисты? — хрипло спросил я.
— Инопланетные захватчики, явившиеся к нам из космоса.
— Откуда?!
Вместо ответа Левин поднял указательный палец вверх. У меня отвисла челюсть, когда мне удалось, наконец, уразуметь сказанное. Не знаю почему, но я поверил этому человеку.
— Вы нам нужны, — проговорил профессор, когда хроника закончилась, и удивительный экран погас. Я сидел с открытым ртом, не в силах вымолвить слова.
— Все, кто находится в том зале, — профессор указал в сторону двери, — ваши современники, отважные бойцы, павшие на поле брани. Среди них есть и ваши противники, солдаты Германии. К этому вам предстоит привыкнуть. Нам нужны все, иначе мы не победим чужаков.
Он немного помолчал, давая мне возможность осмыслить сказанное, затем продолжил:
— У меня нет времени, впереди уйма работы. Вами сейчас займутся мои ассистенты, доверьтесь им. Они введут вас и ваших товарищей в курс дела.
Позже выяснилось, что я оказался не первым и не последним «новоприбывшим». Дело было поставлено на поток, я «прибыл» во второй партии. Обычно после поступления сигнала ассистенты сразу бежали к контейнеру и встречали «новоприбывшего», постепенно вводя его в курс дела. Но мне «повезло». Дежуривший за пультами ассистент, измученный многочасовой работой, закемарил и проворонил мое воскрешение.
Когда же я принялся рассекать по залу голышом и проявлять агрессию, меня вынуждены были отключить с помощью прибора, вырубающего человека на расстоянии. Профессор как раз находился в лаборатории и принял меня лично, понимая, что я теперь едва ли поверю его «аквамариновым» помощникам. Вот так я и воскрес.
Мы проходили курс обучения, знакомились с современными приборами и оружием, а после сдачи экзамена становились в строй. Не у каждого все шло гладко. Были и нервные срывы, и незатухающая ненависть к бывшим врагам. Конфликты жестко пресекались, а несговорчивых сразу отправляли на передовую, где они становились пушечным мясом в пехотных подразделениях. Тут было не до сантиментов, чужеродные твари наступали повсеместно. В военное время нет место лирике. У нас в прошлом тоже так было. Чуть что — и штрафная рота ждет тебя с распростертыми объятьями. Ну, или пуля в затылок после скоротечного трибунала.
В будущем каждому находилось применение. Летчики осваивали современные катера, танкисты — мощные танки. Я же попал в диверсионно-разведывательную группу, возглавлял которую Дронов. Он появился здесь в числе первых, и уже имел солидный боевой опыт.
Группа у нас была смешанная. Поговаривали, что вначале набирали раздельные подразделения: немцы с немцами, а красноармейцы с красноармейцами. Каждая сторона косо посматривала на другую. Но потом Советник Броуди с подачи одного из наших, русских, летунов решил, что будет лучше перемешать коллективы, и добился этим положительных результатов. Теперь выполнение боевой задачи зависит от каждого члена группы, а тут уж не до распрей и раздоров. «Шпрехаешь» ты или говоришь по-русски, неважно — от тебя зависит жизнь остальных…
— Патрулей меньше стало. Может, рванем? — спрашивает Брюннер.
Я внимательно оглядываю округу:
— Надо рискнуть.
Здесь можно просидеть месяц, если не рисковать, а я понимаю, что чем скорее передадим сведения о белесых и их черной гвардии, тем лучше. Мы не знаем, выжили ли наши ребята. Связи с ними нет, и мне это не нравится. Чужаков в районе стало значительно меньше, видимо, они считают, что пробраться сюда через их кордоны невозможно. А группу Дронова могли принять за горстку беженцев, прятавшихся по подвалам. Да это и не важно. Главное для нас теперь — пробраться через посты. До переулка осталось совсем чуть-чуть, один рывок и мы скроемся с широкого, хорошо просматриваемого проспекта.
— Давай!
Брюннер мчится перебежками, и беспрепятственно достигает цели. Бегу вслед за ним, и мы быстро проделываем весь путь до переулка. Останавливаемся, переводим дыхание. Снова пронесло! Я выглядываю из-за угла. Нас не засекли, преследования можно не опасаться.
Продолжаем движение, по дороге пытаемся разглядеть, нет ли где останков наших товарищей, но, к счастью, ничего не видим.
Короткими перебежками, а иногда по-пластунски метр за метром двигаемся к своей цели. Несколько раз натыкаемся на патрули, но успеваем спрятаться, и нас не замечают. Понятия не имеем, что ожидает нас дальше. Ведь мы приближаемся к тому району, где у чужаков сосредоточены серьезные заградительные посты. Вчера нам пришлось забраться под землю, чтобы миновать их, но сегодня путь по коммуникациям нам заказан, ибо сами все завалили взрывами.
Выходим к небольшому, чудом уцелевшему скверу с деревьями и кустами по краям тенистой аллеи, когда сверху вдруг раздается страшный рев. Прячемся, задираем головы и видим, как по небу стремительно проносится наш катер, а за ним гонится эскадрилья «крабов».
Не можем поверить в происходящее. Еще ни одному нашему летчику не удавалось так глубоко забраться в тыл к чужакам. Катер и «крабы» так низко пролетают над нами, что мы невольно вжимаем головы в плечи и закрываем забрала шлемов, чтобы уберечь перепонки от разрыва.
— Черт! — ругается Брюннер. — Откуда этот смельчак взялся? Да еще в одиночку!
— Понятия не имею! — ору ему в ответ.
Пилот катера, вероятно, настоящий самоубийца. Забраться так далеко, сумев пройти мимо стольких зенитных орудий!
— Вот, дурной, — вырывается у меня.
«Крабы» загоняют катер и делают это не иначе, как для развлечения. Я такие их «штучки» уже наблюдал. Они ведут себя, словно охотники, преследующие жертву. В подтверждение тому их пушки пока молчат.
Наш летчик показывает чудеса пилотирования. Он маневрирует, заходит на виражи, пытаясь сбросить врагов с хвоста. Бесполезно. Мы с Брюннером понимаем, что ему не выиграть здесь бой, и скоро все закончится. Но пилот оказывается наглее и изощреннее, чем нам думалось в самом начале. Он бросает катер вниз, проносится в нескольких метрах от земли между домами и принимается лавировать между ними, проходит в узких местах, словно нитка в ушко иголки. Увлеченные погоней чужаки следуют за ним. Два чужака не справляются с управлением и с грохотом врезаются в здания, в небо рвутся языки пламени и клубы черного дыма.
Два оставшихся «краба» расходятся в стороны, чтобы не повторить участь своих товарищей. Пилоту это на руку. Он ловко заходит в хвост одному из летательных аппаратов чужаков и выпускает ракеты. «Краб» с оглушительным треском взрывается в воздухе.