16 и ю н я. Непродолжительная вылазка на глубину 15 метров во второй половине дня. По выходе из Дома сталкиваемся с нашей дежурной барракудой. После семейного ужина освещаем окрестности выдвижным прожектором. В салоне, откуда мы ведем наблюдение, свет выключен. Перед нами разворачивается волнующее зрелище. Некоторые рыбы просвечивают насквозь, и перед нами как будто проплывают картинки из учебника анатомии.
17 и ю н я. Работу окончили в 19 часов. Доктор Жак Бурд ужинает с нами. Перед сном проходим небольшой медицинский осмотр. Фалько верен своей привычке; он перечитывает полученные письма, тут же отвечает на них. Этот скромный приветливый человек всегда пребывает в хорошем настроении, для меня он – пример поведения в подводном общежитии.
18 и ю н я. Абиссальный сон. Произвожу медленный подъем. К 9 часам всплываю на поверхность после длительной декомпрессии. Мы проходим период адаптации. Жак Ру устанавливает у нас ультрафиолетовые обогреватели, теперь мы будем принимать солнечные ванны ежедневно. После обеда Гильбер и профессор Весьер кормят рыб из рук. Можно подумать, что мы в Люксембургском саду, нет лишь маленьких девочек с серсо! В 21 час узнаем, что прибыла почта. Выходим за ныряющим контейнером с бесценным грузом, затаскиваем его к себе. Все заняты чтением писем. Отбой в полночь.
19 и ю н я. Выплываю с Жаком Ру для прокладки электрических кабелей к площадке М. д. (Маленького дома). Во входном цилиндре уровень воды поднялся за 12 часов с 15 до 20 сантиметров. Такое повышение уровня можно объяснить лишь утечкой газа. Однако обнаружить ее долгое время не удается. Наконец приходим к выводу, что газ просачивается через муфты кабелей.
20 и ю н я. Наши резиновые матрасы покрываются зеленой плесенью. Простыни все время влажные. Ждем с нетерпением установки кондиционеров.
21 и ю н я. У всех, кроме Клода Уэсли, побаливают уши. Боль у большинства в слуховом канале. Подозреваем, что виновниками тому – вентиляторы, направленные нам прямо в голову. Врач скептически относится к этому предположению.
Электрики упорно борются с проникновением влаги в электропроводку. Они выигрывают бой при помощи различных ухищрений, но борьба проходит с переменным успехом, и до полной победы еще далеко. Бернар Марселэн использует старый избитый прием: ругает своего «противника», не утруждая себя подбором слов.
22 и ю н я. Ночью затопило Маленький дом. К счастью, он еще не был заселен. Это событие нас очень удручило и озадачило, настроение у всех упало. Через несколько часов узнаем от командора, что это авария местного характера. Эксперимент на глубине 25 метров не сорван. Он лишь начнется несколько позже.
24 и ю н я. Сегодня у меня сумрачный и печальный день. Мысли все время сосредоточены лишь вокруг ноющего уха – боль тупая и неотвязная.
Обнаружены микроорганизмы, взвешенные в воде.
Разговор вертится вокруг того, какие меры следует принимать, чтобы не потеть.
У нас сегодня было много посетителей, принесших последние новости из Франции.
25 и ю н я. Бессонная ночь, мрачный день. Успокаиваю себя тем, что у меня лишь два уха.
28 и ю н я. После полудня совершили превосходное погружение в синие глубины. Наш профессор, выплыв с неполными баллонами, внезапно оказался без кислорода. Клод Уэсли на ходу передал ему свой загубник...
Спинорог – рыбина, прирученная Пьеро, снова подплывает к иллюминаторам нашей гостиной, дабы посмотреть и удостовериться, что все это не сон. Смеемся от души, прочитав в одном научном труде, что спинороги – особенно боязливые рыбы, никогда не клюют на приманку и поэтому изучать их в рифах можно, лишь пользуясь взрывчаткой или ядом. Автор, возможно, пересмотрел бы свою точку зрения, окажись он среди нас.
30 и ю н я. Профессор Весьер установил, что каранксы странно ведут себя в присутствии разноцветных плит. Эти плиты, расположенные среди кораллов для научных целей, оказались необычайно красивыми. Клоду Уэсли удается даже прикоснуться к свирепым каранксам, которые необычно ведут себя, когда находятся вблизи прямоугольных плит, окрашенных в фиолетовый цвет.
Вечером угощаюсь кружкой пива – в качестве эксперимента: пиво нам противопоказано; даю себе слово продолжать эксперимент со всей тщательностью и строгостью. Рассчитываю на демистификацию того, что мне кажется научным заблуждением.
1 и ю л я. Производим уборку дома – повседневная рутина. Но сегодня это имеет особое значение. К нам на ужин приглашен командор. Он приплывает не с пустыми руками: после ужина пьем шампанское. При давлении в две атмосферы оно немного меньше играет, но вкус его остается превосходным.
5 и ю л я. Итак, Кьензи и Андре Портлатин сегодня уплывают в свое глубинное обиталище. Они с аппетитом позавтракали с нами. У них отличное настроение, это оживляет нашу трапезу.
Вечер. Веселый праздник сардинок-мальков, привлеченных светом нашей фары. Они образовали светящееся подвижное облако, которое искрится, кружится, распадается и тут же вновь возникает. Время от времени этот живой комок пронизывает подводный «метеор» с разверзнутой пастью.
6 и ю л я. Температура и влажность воздуха резко возрастают. К вечеру вновь наступает явное переутомление. Еще вчера по ряду симптомов я почувствовал, что со мной творится что-то неладное. Слегка кружится голова, когда я выпрямляюсь или встаю. После обеда ложусь вздремнуть на пару часов – невероятный случай для меня – и встаю бодрым. А ночью расплачиваюсь бессонницей за свой поздний дневной отдых.
7 и ю л я. Сожалею, что я порой забывал о неумолимом течении времени. Боюсь, что если придется через неделю подняться на поверхность, то я не успею всего увидеть и прочувствовать. Сегодня посетили Маленький дом. Наши голоса изменились из-за особого состава атмосферы на станции, они стали до смешного высоки и как-то странно звучали. Когда кто-нибудь смеялся во все горло, то казалось, что он истерически взвизгивает и всхлипывает.
9 и ю л я. Наша подводная командоровка подходит к концу. Откровенно говоря, мы не рассматриваем наш выход на поверхность как облегчение. Продолжить наш опыт было бы нетрудно, но это излишне и ничего нового не дало бы. В 14 часов внезапно появилась в нашем доме мадам Кусто.
10 и ю л я. Сравнивая нашу жизнь с жизнью на борту корабля, мы испытываем угрызения совести, потому что нам предоставлены преимущества, которых больше достойны наши друзья, работающие на поверхности. Мы розовощеки, сыты, беззаботны, они же худеют с каждым днем.
11 и ю л я. Ко всему, что мы делаем, примешивается чувство тоски по дому. Завтра завершится наше чудесное приключение.
БОРТОВОЙ ЖУРНАЛ НИЖНЕЙ СТАНЦИИ
На Нижней станции обстановка значительно более сурова: отсутствие кондиционеров, большая глубина, меньшие размеры жилища, слабо проникающий свет. Здесь дни кажутся грустными и пасмурными. Этот опыт – испытание стойкости духа подводников. Один из глубинных океанавтов – Кьензи – по-своему выразил это в бортовом журнале.
5 и ю л я. Первые «банные» сутки.
Телефон не работает, холодильник тоже бездействует. Аварийный кран подачи кислорода вышел из строя. Температура +31 градус.
Таков наш дебют в маленьком подводном доме. Пора устраиваться. Легкий ужин – и мы ложимся спать в 19 часов 30 минут. Но заснуть никак не можем: пот льется ручьями всю ночь. К 22 часам обнаруживаем утечку кислорода через шлюзовую камеру. После проверки подачи кислорода приходим к выводу, что расход кислорода слишком велик, и мы его уменьшаем.
6 и ю л я. Температура +31,5 градуса Цельсия. Беспокойная ночь. Помимо всяких утечек, которые нас то и дело тревожат, мы не можем заснуть из-за беспрестанно струящегося пота. Андре не сомкнул глаз. Завтрак – кофе с молоком и варенье для меня. Андре ничего не ест, кофе пришелся ему не по вкусу на глубине 25 метров.
Андре делает вылазку со мной, но потом усиливающаяся боль в ушах заставляет его оставаться дома.
Большую часть времени нахожусь снаружи, пока не иссякает запас воздуха. В воде чувствую себя значительно лучше. Поразительно то, что здесь можно совершать неограниченные по времени прогулки до 50-метровой глубины. Я решил максимально использовать эту возможность и опорожнил один за другим 12 баллонов. Обнаружил большое количество тунца, две акулы и, конечно, нашу дежурную барракуду. Вода, довольно прозрачная по утрам, к концу дня становится совсем мутной.
В полдень обед – помидоры на холодную закуску, затем индейка, которую мы называем страусом пустыни (так она тверда), горошек, сыр, фрукты и вино. Аппетит превосходный.
После обеда опустошаю еще 12 баллонов.
7 и ю л я. Все еще большая влажность. Малейшее движение – и мы покрываемся испариной. С утра я сделал несколько выходов и дважды столкнулся с двумя акулами, одна из них – более крупная – вела себя подозрительно, и я некоторое время с тревогой следил за ней.
После обеда опустошаю еще 12 баллонов.
7 и ю л я. Все еще большая влажность. Малейшее движение – и мы покрываемся испариной. С утра я сделал несколько выходов и дважды столкнулся с двумя акулами, одна из них – более крупная – вела себя подозрительно, и я некоторое время с тревогой следил за ней.
Постепенно знакомимся с окрестностями Нижней станции. Жаль, что расстояние, на которое мы можем отплывать от нее, ограничено запасом воздуха в баллонах. Ежедневно нас посещает врач, он всегда поражает нас своим неиссякаемым юмором и самоотверженностью.
После обеда мы совершаем небольшую прогулку, чтобы проветриться. Ночью при свете глаза у акул горят, как у кошек.
8 и ю л я. Сегодня утром мы выкрали у Нептуна два черных коралловых дерева[3] и теперь испытываем угрызения совести, правда, небольшие. Едим мало, а если и садимся за стол, то больше по привычке. Мы не испытываем больше чувства голода или жажды. Провизия накапливается в таких количествах, что вскоре мы сможем выдержать любую осаду в нашей подводной крепости. Андре пытается закурить, но оказывается, что на глубине 25 метров вкус у сигареты отвратителен.
9 и ю л я. Температура +32 градуса.
Ночь спал хорошо, Андре плохо. После завтрака, от которого обычно пот струится ручьями, мы делаем вылазку, чтобы освежиться. Вода на протяжении 60 метров мутная. Выгнали акулу из логова, подергав ее за хвост. Пытался сфотографировать ее, но она оказалась проворнее меня. Эта шутка пришлась акуле не по вкусу, и вид у нее был весьма испуганный. На обратном пути наткнулись еще на двух акул, которые даже не подпустили нас близко.
Сегодня наша традиционная ночная прогулка завела нас немного дальше обычного. В этой чернильной мгле мы обнаружили массу фосфоресцирующих глаз, но мне не удалось установить, акулы ли это.
10 и ю л я. Температура +31,5 градуса.
Утреннее погружение привело нас к краю отвесной пропасти глубиной в 300 метров. Вода до глубины более 60 метров все еще мутная, затем становится прозрачнее. В полдень распиваем бутылку вина из запасов «Калипсо», Андре находит, что оно лучше «водицы» с «Росальдо».
Остатки завтрака мы отдали на съедение рыбам. По этому случаю групер проглатывает вместе с угощением и пластмассовый мешочек. Впервые с начала нашего пребывания на Нижней станции мне удается поспать около двух часов после нашей прогулки.
11 и ю л я. Впервые сегодня ночью нас прошиб холодный пот и это при температуре +31! Вероятно, результат переутомления.
После завтрака мы совершаем наше последнее погружение. Вода на стометровой глубине удивительно прозрачная, видимость здесь не менее 30 метров.
К сожалению, мы не можем оставаться «снаружи» долго: ограниченный запас воздуха в наших аквалангах вынуждает нас не уплывать далеко от Нижней станции; кроме того, мы обязаны помнить о такой опасности, как глубинное опьянение. В нашем положении малейшая оплошность может оказаться роковой, И все-таки я никогда еще не совершал так много рискованных погружений.
В глубине души я рад, что наш эксперимент подходит к концу, но, с другой стороны, мне жаль, что мы не смогли увидеть и четверти того, с чем следовало бы нам ознакомиться.
Сегодня вечером я наверняка смог бы сфотографировать превосходную двухметровую акулу, будь у меня с собой фотоаппарат. Она лежала на песке, и я мог бы даже подергать ее за хвост, поскольку находился в нескольких шагах от нее. Но я был один, и потому не осмелился это сделать; а вдруг она проснется в плохом настроении. На глубине 70 метров такая шутка может привести к весьма неприятным последствиям.
12 и ю л я. Последняя «банная» ночь. Заснуть невозможно. Мы не сомкнули глаз ни на минуту. Чтобы скоротать время, медленно и тщательно бреюсь, несколько раз чищу зубы. Андре читает. Затем выхожу, чтобы искупаться и посмотреть, что делается снаружи. В 11 часов 30 минут начинаем дышать азотно-кислородной смесью. Наконец в 15 часов выход. Двадцатиминутная остановка для декомпрессии сперва на глубине 20-15 метров, а затем получасовая – на глубине 12 метров. Остановка в Большом доме, где проводим ночь. Завтра будем на поверхности.
СИМВОЛИЧЕСКАЯ ГОДОВЩИНА
Вот уже пять месяцев, как Симона Кусто на борту «Калипсо», стойко перенося жару и влагу, заботится о пополнении запасов нашей базы, поддерживает светские отношения с местными властями, помогает врачу лечить нашу команду в 45 человек от больших и малых недугов. 9 июля очень усталая, она решила отдохнуть... в Большом доме нашего подводного поселка. Она решила пробыть там пять дней и стать, таким образом, первой женщиной-океанавтом.
12 и ю л я повидался с Симоной в Большом доме. В 11 часов 30 минут спускаюсь к Нижней станции, чтобы проследить за тем, как Раймон Кьензи и Андре Портлатин вдыхают специальную смесь, состоящую наполовину из кислорода и наполовину из азота. Они смогут подняться в Большой дом только после того, как в течение трех часов будут вдыхать эту смесь через маски. Первый час провожу с ними, затем присоединяюсь к океанавтам «высшего уровня». Обед завершается тортом и шампанским, сегодня у нас с Симоной двадцать шестая годовщина свадьбы, для нас это празднование символично, так как оно проходит в кругу наших друзей-океанавтов, да еще на дне моря.
В 16 часов, когда Пьер Ванони и Андре Фолько уже дышат смесью из 80% кислорода и 20% азота для всплытия на поверхность, наши глубинные океанавты Кьензи и Портлатин попадают в распростертые объятия жильцов Большого дома. Несмотря на все трудности пребывания на Нижней станции, они чувствуют себя хорошо и проведут ночь здесь.
В 17 часов Пьер Ванони и Андре Фолько поднимаются на поверхность, я их сопровождаю.
На следующий день, 13 июля, наступает очередь Кьензи и Портлатина. С Симоной остаются лишь три океанавта. Они покинут Большой дом четырнадцатого. Подобное поэшелонное возвращение на поверхность диктуется благоразумием: в случае если понадобится камера рекомпрессии, все сразу не смогут в ней уместиться.
25 и ю л я укладываем вещи. После демонтажа оборудования и поднятия свинцового балласта ангар «ныряющего блюдца» останется в Шаб-Руми как немой свидетель наших подводных приключений. Все остальные сооружения будут подняты на поверхность, разобраны, упакованы, отбуксированы, погружены на «Росальдо».
«Калипсо», так же как и «Росальдо», заполнена весьма причудливым грузом: целыми кустами кораллов, разнообразными раковинами, гигантскими ветвями черного коралла... Подавленные жарой, измученные, страстно желая вернуться поскорее домой, мы все же смотрим на наш риф с чувством грусти.
Шаб-Руми... по-арабски это означает риф римлян... Откуда это название? Может быть, тайну поможет нам раскрыть найденная здесь чудесная древняя амфора, инкрустированная кораллами. Быть может, греческие или римские мореплаватели были в этих местах еще до нашей эры и их корабль затонул в том самом месте, где мы основали наш подводный поселок «Преконтинент-2»...
СЦЕНАРИЙ ФИЛЬМА „МИР БЕЗ СОЛНЦА"
Мы намереваемся опустить на дно Красного моря четыре здания, которые собираются из стальных панелей, изготовленных в Ницце. Это ангар «ныряющего блюдца», названный «Морским ежом», – своего рода станция обслуживания; здесь будет место стоянки и заправки нашей миниатюрной подлодки.
Это Большой дом, или «Морская звезда», – здесь в течение целого месяца будут жить океанавты. Затем склад для инструментов и Маленький дом, иначе Нижняя станция, в которой два человека должны будут прожить неделю, Маленький дом предполагается опустить на 25-метровую глубину. Остальные сооружения будут расположены на глубине 10 метров.
Построив этот подводный поселок, мы хотим доказать, что человек под водой может жить и работать длительное время. До сих пор водолазы и аквалангисты вынуждены были при всплытии неоднократно останавливаться на разных уровнях, чтобы дать возможность организму освободиться от азота, накопившегося во время погружения в кровеносных сосудах и во всем организме. Из-за таких «остановок» водолазы могут работать под водой всего два-три часа из шести.
Погружаться на глубину более 90 метров человек не рискует из-за боязни подвергнуться глубинному опьянению, потерять сознание и погибнуть. Наши океанавты будут находиться в значительно лучших условиях с самого начала работы. Им не надо будет всплывать на поверхность, следовательно, им не придется иметь дело с уровнями декомпрессии.
Жители Большого дома смогут эффективно работать по шесть часов в сутки под водой на глубине от 10 до 30 метров, а вернувшись «домой», тут же снять свои гидрокостюмы и акваланги. Жители Нижней станции смогут работать под водой на больших глубинах – от 25 до 50 метров, а иногда опускаться и до 100 метров.