По ступенькам спускался Джим Брискин.
— Здравствуй, — сказал он, когда Арт открыл дверь. — Где твоя жена?
— Вышла, — ответил Арт. — Скоро вернется.
— Решил заглянуть, узнать, как она. — Он оглядел комнату. — Когда ты вернулся?
— Не очень поздно, — уклончиво сказал Арт.
И тут он вспомнил, что переспал с женщиной Джима Брискина. И почувствовал гордость, какое-то торжество.
— Вы с ней были женаты? — спросил он. — Она что н-н-надо.
— Послушай, парень, — сказал Джим, — никогда не говори так о женщине. Это должно остаться между вами.
— Она сама виновата, — вспыхнул он. — Не надо на меня кричать. Она хотела сходить в винный магазин, а там уже ей з-з-захотелось прокатиться.
— Боже… Ну да ладно. — Джим бросил взгляд на кухню. — Ты не знаешь, когда Рейчел вернется? Как она вообще? Разозлилась? Расстроилась?
— Нормально у нее все, — проговорил Арт.
— Что собираешься делать? — спросил Джим. — Ну, это неважно. Когда Рейчел придет, скажи, что я заходил. Если она не даст о себе знать, я снова приеду.
— А вас, видать, задело, — сказал Арт. — Скажете, нет?
— Не так уж задело, — ответил Джим. — Просто боюсь, как бы что-нибудь похуже не случилось.
Теперь Арт почувствовал смущение.
— Она сама захотела туда поехать, — сказал он.
— Куда? К ней домой? Знаю. — Джим кивнул. — Я уже видел ее, она мне все рассказала. Сегодня утром, наверно, умирала от похмелья.
— Я был у нее примерно в четыре, — сообщил Арт. — Вроде ничего была. По крайней мере, по ней не скажешь, что ей плохо.
— Ты заходил на радиостанцию?
Джим открыл дверь и двинулся вверх по ступенькам.
— Она потрясно выглядит, — сказал Арт.
— Это правда. — Джим остановился. — И это лишь одно из ее достоинств. Какие у тебя планы? Бросишь жену с ребенком и уйдешь к Пэт?
— Не знаю, — пробормотал Арт. — Я должен позвонить ей. Она сама мне сказала.
— Вчера вечером она напилась в стельку, — сказал Джим.
— Знаю.
— Хочу тебе кое-что сказать. Не ради тебя — ради себя. Я был женат на ней три года. И все еще люблю ее. Для тебя это просто красивая женщина, и вчера вечером она подпустила тебя к себе. Сомневаюсь, что это в ближайшее время повторится. С тобой, со мной или с кем-то еще. Это был единственный шанс из миллиона. Ты оказался под рукой — тебе повезло.
На лице юноши застыло страдание. Джим вернулся в комнату и закрыл за собой дверь. Он собирался поговорить с Рейчел. Но вот он здесь и говорит Арту:
— Не искушай судьбу. Считай, что тебе выпало провести счастливую ночь, и успокойся. Я сегодня бродил по парку и вспоминал, как в твоем возрасте готов был отдать что угодно — лишь бы мне довелось испытать то, что случилось с тобой. Но если ты рассчитываешь на продолжение — только зря себя мучаешь. Поверь мне — я не шучу. Она может причинить тебе много страданий.
— Угу, — буркнул Арт все с тем же выражением лица.
Это была страшная мука — страшнее любой боли.
— Радуйся тому, что получил, — сказал Джим.
— Ну к-к-конечно, — яростно выпалил Арт.
— Подожди, вот еще полюбишь ее. — В нем самом вскипала боль. — Думаешь, тебе сейчас плохо — посмотрим, что будет, когда ты узнаешь ее и поживешь с ней. Что ты о ней знаешь? Только как она одевается да как выглядит — то, что успел увидеть, когда она пришла сюда.
— Я и раньше ее видел, — возразил Арт.
— А я про нее все знаю, — сказал Джим. — И сделаю для нее все, что угодно. Прошу тебя, отстань от нее. Когда она в следующий раз напьется и захочет лечь с кем-нибудь в постель, разворачивайся и шагом марш к жене. Протрезвеет и забудет. Еще кое-что тебе скажу. Если ты попытаешься уговорить ее — убедишься, как я прав. Никому никогда не удавалось уговорить ее что-нибудь сделать — тем более это. Ты попросту выбьешься из сил и в конце концов почувствуешь себя распоследним дураком. Тебе еще не встречалась женщина, способная так лишить тебя ума. Уноси ноги, пока помнишь о ней только хорошее. — Он снова открыл дверь. Он не ожидал от себя, что будет говорить такое. — И когда тебе в следующий раз покажется, что ты одержал вот такую победу, сотри с лица эту идиотскую ухмылочку.
Хлопнув дверью, он поднялся по ступенькам и пошел по дорожке к тротуару. Потом сел в машину, задним ходом вырулил на Филлмор-стрит и уехал.
Он увидел ее в нескольких кварталах от дома. Она медленно брела по тротуару с пакетом в руке. Вот зашла в магазин дешевой одежды поглядеть на вещи. Какой у нее печальный вид, подумал он. Горестный. Он просигналил, что останавливается, припарковался вторым рядом и стал смотреть на нее. Когда она перешла к другому магазину, он медленно поехал за ней.
По сравнению с Пэт, одета она была не очень хорошо. На ней было пальто — коричневое, какого-то неопределенного оттенка. Оно бесформенно болталось на ней — простое пальто с провисшими карманами. Стрижка у нее была никакая. Косметикой она не пользовалась — он никогда не видел ее накрашенной. Она брела с потухшим взором. Из-за округлости живота фигура начинала казаться некрасивой, ее контуры теряли свою четкость. В известных обстоятельствах ее, пожалуй, можно было бы назвать дурнушкой. Но она ею не была. Лицо у нее было суровое, сосредоточенное. Даже сейчас она была подтянута, крепко держала себя в руках. Она не раскисла. В ней чувствовалась сила, которой он не мог не восхищаться. Может быть, она сейчас идет и обдумывает то, что произошло. Она не будет ничего предпринимать, пока не найдет единственно правильного решения.
Его она до сих пор не заметила.
Держа пакет обеими руками, она неспешным шагом шла по тротуару, заглядываясь на каждый магазин, каждую мелочь на своем пути. Ее внимание беспорядочно скользило с одного на другое. Тот, кто ее не знал, мог бы сказать, что сейчас ее можно увести куда угодно — у нее не было никакого маршрута. Но он знал: она сама по себе, сейчас она решает, как ей быть. Она все так же тверда, непреклонна, ее не сломить.
У продуктового магазина она исчезла из виду. Из машины сзади раздался гудок, и Джим вынужден был отъехать от тротуара. На углу он развернулся и проехал обратно, пытаясь найти ее. Но ее нигде не было видно.
Впереди оказалось свободное место для парковки, он немедленно занял его и быстро пошел пешком к продуктовому магазину. Это была маленькая лавка, торговавшая только овощами и фруктами. Рейчел там не было. Две женщины средних лет разглядывали картошку. В глубине, сложив руки, сидел на табуретке владелец.
Джим двинулся дальше, заглянул в обувной магазин, в кафе, аптеку, химчистку. Ее нигде не было, на улице — тоже.
Он чертыхнулся.
Белое предвечернее солнце слепило глаза, у Джима даже заболела голова. В аптеке был буфет, он зашел и сел, обхватив голову руками. Подошла официантка, и он заказал кофе.
Что ж, значит, ушла домой, подумал он. Можно опять заехать.
Поставив локти на стойку, он принялся за кофе. Тот оказался слабым, горячим, безвкусным. После перебранки с Артом он не находил в себе сил придумать какой-нибудь план действий. Зря он опустился до этого спора. Какой в нем был смысл? Ничего это не даст. Чего он ждал? На что надеялся?
Заплатив за кофе, он вышел из аптеки. Сейчас он был не в состоянии снова ехать к Эмманьюэлам. Потом, решил он.
И увидел Рейчел на другой стороне улицы, у журнального стеллажа. Она рассматривала обложки книжек карманного формата.
Он перешел улицу.
— Рейчел! — позвал он.
Она повернула голову.
— А, это вы, — сказала она.
Он взял у нее пакет.
— Позволь, я понесу.
— Вы нашли их ночью? — Она пошла рядом с ним. — Арт пришел домой. Он не говорил, что видел вас.
— Я был там, — сказал он, — но Арта уже не было.
Она кивнула.
— Тебе это интересно? — спросил он. — Ты хочешь про это слышать? Или надоело уже?
— Надоело. Знаете, я терпеть не могу объясняться. И слушать чужие объяснения терпеть не могу.
— Понимаю.
— Давайте молча пойдем, — предложила она.
И они пошли дальше — еще через одну улицу, через очередной квартал магазинчиков и баров. Взгляд Рейчел приковала к себе витрина с телевизорами, она не могла от нее оторваться.
— Вам никогда не хотелось на телевидение уйти? — спросила она. — Бросить радио?
— Нет, — ответил он.
— Я тут как-то вечером Стива Аллена смотрела. У вас бы хорошо получилось такую программу вести… Где можно говорить, что хочешь.
— Он не говорит, что хочет, — сказал Джим.
Она оставила эту тему.
— Можно я объясню одну вещь про Пэт? — спросил он.
— К чему? — спросила она. И тут же перешла на примирительный тон. По-видимому, она была просто неспособна мелочно злобствовать. — Хотите, говорите. Но…
— Я только вот что хочу сказать. Думаю, что это с ней вряд ли повторится. Она была пьяна, со мной у нее все запутано, а тут Арт подвернулся…
— Да мне это, в общем, все равно, — сказала Рейчел. — Какая мне разница, почему она это сделала, повторится это или нет? Я вот хожу и думаю, как мне поступить. С ней, то есть. На Арта мне наплевать.
— И что, придумала? — спросил он. — Дело в том, что у меня вот ты в мыслях, а еще больше — она, и если ты что-нибудь задумала, то лучше бы тебе бросить это и забыть.
— Как далеко они зашли?
— Ты же не маленький ребенок, — сказал он. — Ну вы даете — что ты, что твой Арт!
— Мне просто хотелось узнать.
— А как ты сама, черт возьми, думаешь, как далеко они зашли? Хорошо, давай говорить на таком языке. Как ты думаешь, как далеко могла зайти пьяная женщина, у которой все в жизни наперекосяк, с симпатичным восемнадцатилетним парнишкой после того, как они приехали на Твин-Пикс в двенадцать часов ночи? Ты что, сама не можешь сказать, переспал твой собственный муж с другой или нет?
Как ни странно, она сохраняла спокойствие.
— Я не знаю, как это называть, — сказала она. — Когда мы учились в школе, у нас было много разных словечек. Но это плохие слова. Трудно, когда слов не знаешь.
— Ну так выучи их, — бросил он.
— Вы злитесь на меня, потому что я не могу говорить с вами об этом так, как вам хочется.
Она сказала это, вздернув подбородок и устремив на него свои огромные глаза. На него обрушилась вся тяжесть ее презрения.
— Вы говорили, что хотели помочь нам? — продолжила она. — Что мы знаем? Нас никто не научил ничему путному. Убивать я ее не собираюсь — голову там отрезать или еще что. Мне просто хотелось бы дружить с людьми, которые так с другими не поступают.
— Она была пьяна, — сказал он.
— Ну и что? Я хочу спросить ее, что у нее там сейчас в душе происходит. Хочу пойти и посмотреть, чувствует она хоть себя виноватой или нет.
— Чувствует.
— Правда?
— Она звонила мне ночью, — сказал он. — Плакала, рыдала. Она понимает, что натворила.
Они почти дошли до дома. Перед ними был забор и калитка. Рейчел остановилась.
— А что, если я не вернусь домой? — сказала она.
— Это было бы ошибкой.
— Я не вернусь домой.
— И что дальше? — спросил он. — Пойдешь к родителям, у них пока поживешь? Разведешься? Никогда не простишь его?
— Я такое в кино видела, — сказала Рейчел.
— Ну, это кино — сама знаешь.
— Ладно, — сказала она. — Вернусь. — Она взяла у него пакет. — Вы зайдете со мной?
— Конечно, — сказал он.
Они прошли по дорожке и спустились по ступенькам к двери подвального этажа. Арта не было, на столе лежала записка от него. Не выпуская из руте пакета, Рейчел прочла ее.
— Он ушел, — сказала она. — Пишет, что его позвал Гриммельман, и они у него на чердаке. Вы, наверное, не знаете, кто такой Гриммельман.
— Ты ему веришь? Думаешь, это правда?
Она бросила пакет на диван.
— Нет. Пойду, ужин приготовлю. Оставайтесь, если хотите.
Она ушла на кухню, и он услышал, как течет в раковину вода, как гремят кастрюли.
— Тебе помочь? — предложил он.
Она вышла с выражением отчаяния на лице.
— Я мясо забыла купить.
— Сейчас схожу.
Он подвел ее к стулу, усадил и сказал:
— Я быстро.
Мясной магазин, находившийся неподалеку, уже закрывался, других покупателей не было. Он купил стейк «Нью-Йорк», едва дождался, пока мясник завернет его, и вернулся к Рейчел.
— Пойдет? — спросил он, разворачивая перед ней стейк.
Она осторожно взяла его.
— Первый раз вижу, чтобы так отрезали. Это же не филей?
— Нет, — ответил он. — Хотел тебе немного настроение поднять. Тебе надо больше есть.
Войдя со стейком на кухню, она взялась за сковородку.
— Пожарить?
— Лучше в духовке, — предложил он. — Для сковородки мясо слишком нежное.
— Вы поужинаете со мной? — спросила она.
— С удовольствием.
— А потом останетесь? Когда поужинаем?
— Он к тому времени вернется, — сказал Джим.
— А если нет? Подождете, пока он придет?
— Не знаю. Это неудобно.
— Я с родителями жила, — сказала Рейчел, — пока мы с Артом в Санта-Розу не сбежали. Вчера ночью, когда вы ушли, мне очень плохо было. Не могу я одна.
— Мне показалась, что ты очень независимая.
— Можно было бы в кино вместе сходить.
— Нет, — сказал он. — Я не могу пойти с тобой в кино, Рейчел. Давай поужинаем вместе, а потом я уйду.
— Что мне делать?
— Я годами с этим живу. Когда мы с Пэт разойтись, я думал, с ума сойду. Пару недель вообще жил, как в тумане. Это нужно просто пережить. Да, может, и обойдется — думаю, он придет. Но если не вернется, тебе нужно будет перетерпеть это самой. Согласна? Кому другому я вряд ли бы так прямо сказал это.
— Как подумаю, что он там… — сказала она.
— Знаю. Но вот она уже целый год встречается с Бобом Посином, и я каждую ночь ложусь спать с мыслью об этом.
— Так вот чем все заканчивается?
— Не всегда.
Она зажгла горелки и поставила стейк в печь.
— Рейчел, если я поеду и застукаю его у нее, это ничего не решит, — сказал он. — Ты сама видела вчера ночью. Ты первой это поняла.
— Я хочу пойти в кино. Если вы со мной не пойдете, я одна пойду. Или сначала зайду в «Старую перечницу», найду знакомого парня — или даже незнакомого — и попрошу сходить со мной. — Она стояла к Джиму спиной. — Так что, пожалуйста, сходите со мной.
— Что, правда, пойдешь одна? — Он и так знал — пойдет.
— Давайте посмотрим тот фильм про кита. У нас в копилке куча мелочи набралась. Как он называется?
— «Моби Дик».
— Это по книжке. Я читала, мы ее по литературе проходили. Мы много старых книг читали. Говорят, хороший фильм, да?
— Да, — сказал он.
— А потом можно было бы еще куда-нибудь сходить.
Она поставила воду для овощей.
— Я хочу, чтобы вы остались со мной, — сказала она. — В январе у меня родится малыш, и мне нужна какая-то опора. Это вы ее сюда привели, так что вы тут не посторонний, сами понимаете. Я столько об этом думала, и я не шучу. Если он уйдет, позаботиться обо мне должны вы. Понимаете, о чем я? Но неважно, вы должны. Я очень вас уважаю. А что тут такого? Ничего другого мне не остается. Что бы вы сделали на моем месте?
— Не знаю.
— По-моему, очень дельно будет. Вы же сказали, что хотите помочь мне, когда первый раз к нам пришли.
— Я говорил о вас обоих.
— Хорошо. — Она говорила взвешенно, размеренно. — Арту вы помогли. Теперь можете мне помочь. Вы дали ему то, что он хотел. Теперь позаботьтесь о том, чтобы меня обеспечить, чтоб было жилье, работа. Что, неправильно говорю?
— Да нет, только жестоко.
— Вы сами в это влезли.
Он невольно восхищался ей. В самообладании ей было не отказать. Она нашла лучшее из возможных решений. Она не сдалась, не впала в жалость к себе или слезливость. Пришла к решению сама, без подсказок.
— Я подумаю, — сказал он.
Она продолжала готовить ужин.
14
Парадная дверь оказалась запертой. Он знал — в больших многоквартирных домах всегда так делают. Но еще он знал, что должен быть черный ход, через который женщины выносят развешивать белье. Обойдя дом с тыла, он увидел веревки и встроенные гаражи. Хлипкая деревянная лестница вела к двери, которая, как он и ожидал, была не заперта — какая-то домохозяйка подперла ее свернутым в трубку журналом «Лайф».
Он проник в здание, дошел по покрытым дорожками коридорам до двери Пэт и без колебаний постучался.
— Кто там? — отозвалась она из глубины квартиры. — Одну минуту.
— Это Арт, — сказал он.
Дверь распахнулась.
— Что такое? — спросила она.
На ней был плотный вельветовый халат — она только что вышла из ванной. Волосы ее были убраны в тюрбан, лицо раскраснелось. Затянув пояс халата, она сказала:
— Я тебя не ждала. Думала, ты позвонишь.
Пока она колебалась, впустить его или нет, он вошел сам.
— Я звонил, — сказал он. — Ты не отвечала.
— Как там Рейчел?
Ей стало страшно, и она попятилась от него.
— Ушла куда-то, — ответил он.
— Мне нужно под душ. Я не закончила, извини.
И она поспешила в ванную.
Слушая шум воды, он пытался понять, была ли она дома, когда он звонил по телефону. Было без четверти шесть.
— До которого часа ты работаешь? — крикнул он.
— До половины шестого.
Значит, скорее всего, ее еще не было, решил он.
— Ты ужинала? — спросил он, стоя у двери ванной.
— Нет, я не хочу есть. Мне сегодня нехорошо. Хочу пораньше лечь спать.
В ожидании он стал бродить по квартире. Вчера ночью он ее совсем не рассмотрел — они сразу легли, и Патриция даже не включала свет в гостиной. Его заинтересовали гравюры на стенах. И мобиль в углу. Он потрогал его, посмотрел, из чего сделано и как. Понял, что это ручная работа. Из разрезанных кофейных жестянок и яичной скорлупы, со вкусом раскрашено и покрыто лаком — без сомнения, собственноручно ею. Мебель была низкая, светлая — такая ему нравилась. Он испытал на удобство изящные стулья. Арт чувствовал себя не в своей тарелке, но не терял уверенности в себе. В этой квартире он одержал победу — ему нечего и некого тут бояться. Он был возбужден и даже взвинчен, но страха в нем не было.