Теперь, глядя на нее, он думал, что больше двадцати семи — двадцати восьми лет этой привлекательной женщине не дашь. И сразу бросаются в глаза те ее качества, которыми она его покорила. Она по-настоящему женственна, а не просто изящна, миниатюрна или даже грациозна — все это было в ней, но помимо этого он ценил в ней природную живость ума и души.
Сидя напротив него, Пэт сказала вполголоса:
— Ты понимаешь, что значит этот контракт с Полоумным Люком? Твоей классической музыке пришел конец. Он потребует музыку оуки[4] гавайских гитар, Роя Экьюфа[5]. Тебя выдавят. Перестанут слушать старушки… от нас отвернутся рестораны. Тебе…
— Знаю, — ответил он.
— Может быть, нужно все-таки что-то предпринять?
— Что в моих силах, я сделал, — сказал он. — Высказал свое мнение.
Она встала и потушила сигарету.
— Телефон, — сказала она и плавно скользнула совсем рядом с ним в своем ярком наряде — ослепительная блузка, пуговицы по всей длине.
Как странно, подумал он. Когда-то его любовь к ней была делом праведным, а он сам — добродетельным супругом. А теперь это грех, даже думать об этом не смей. Время и близость, непоследовательность жизни. Он смотрел, как она уходит, и чувствовал себя одиноким, думал, что для него, пожалуй, и сейчас не все еще решено. Им до сих пор руководила надежда. За два года, с тех пор как они развелись, он не встретил ни одной женщины, которая могла бы сравниться с ней.
Мне никак не уйти от нее, мне все еще необходимо быть где-то рядом, думал он.
Вернувшись к пластинкам и письмам, он принялся набрасывать заметки к вечерней музыкальной программе.
2
В пять часов вечера закончилась его передача о популярной музыке для подростков. Обычно в это время он сразу шел в кафе через улицу и обедал там за столиком в дальнем углу, положив рядом с собой текст и заметки для вечерней музыкальной программы.
В этот июльский вечер, когда он закончил свой «Клуб 17», перед стеклянным окном студии, поглядывая на него, топталась группка подростков. Он узнал их и помахал рукой. Эти ребята и раньше приходили сюда. Парня в очках, свитере и коричневых брюках, с папкой и учебниками в руках звали Ферд Хайнке, он возглавлял клуб любителей фантастики «Существа с планеты Земля». Рядом стоял Джо Мантила, очень смуглый, коренастый, похожий на тролля. Его жирные черные волосы лоснились, и все в нем было каким-то засаленным: щеки, шея, мясистые неровности лица, старательно взращиваемый пушок усиков. Третьим был Арт Эмманьюэл, белокурый красавец с мужественным лицом, голубыми глазами и большими руками рабочего, одетый в белую хлопковую рубашку и джинсы. Первые двое все еще учились в школе «Галилео», а Арт Эмманьюэл, который был на год старше их, пошел, как сам рассказывал Джиму, в ученики к старому мистеру Ларсену, который держал типографию на Эдди-стрит, печатавшую приглашения на свадьбы, визитные карточки, а иногда брошюрки упертых негритянских сектантов. Арт был смышлен, говорил скороговоркой, а когда волновался, начинал заикаться. Все трое нравились Джиму. Выйдя из студии и направившись к ним, он подумал о том, насколько ему важно общение с ними.
— П-п-привет, — поздоровался Арт, — классная передача получилась!
— Спасибо, — сказал Джим.
Мальчишки несмело переступали с ноги на ногу.
— Ну, нам пора, — сказал Джо Мантила. — Домой надо двигать.
— А не многовато ли этих оркестровых телячьих нежностей? — бросил Ферд. — Может, ансамблей бы побольше?
— Пошли, — позвал его Джо Мантила. — Я тебя подвезу.
Ферд и Джо ушли. Арт остался. Он был как-то необычно возбужден, Переминался с ноги на ногу.
— А п-п-помните, как вы нам ра-разрешили посидеть в аппаратной во время п-п-передачи? — Он так и просиял. — Классно было.
Джим сказал:
— Я поесть собираюсь, вон там, через улицу. Хочешь, пойдем вместе, ты кофе попьешь?
Ребята временами ходили за ним хвостом, засыпали его разными вопросами о радио, музыке, обо всем на свете. Ему нравилось обедать с ними, он забывал о своем одиночестве.
Арт бросил взгляд в сторону.
— Со мной жена пришла, познакомиться с вами хочет. Вашу передачу постоянно слушает.
— Кто с тобой пришел? — удивился Джим.
— Жена, — сказал Арт.
— Не знал, что ты женат. — Ему и в голову не могло прийти, что у этого восемнадцатилетнего мальчишки, вчерашнего школьника, зарабатывавшего пятьдесят долларов в месяц, есть, видите ли, жена. По его представлениям, Арт должен был бы жить в родительском доме, в комнате наверху с авиамоделями и школьными вымпелами, развешанными по стенам. — Конечно, давай. С удовольствием с ней познакомлюсь.
Жена Арта ждала в гостевой комнате радиостанции.
— Вот моя ж-ж-жена, — сказал Арт, вспыхнув и прикоснувшись к ее плечу.
На ней было платье для беременной. Если не считать живота, она была совсем худенькой. Волосы коротко и неровно подстрижены. Туфли на низком каблуке на босу ногу, на лице — никаких следов косметики. Она стояла потупившись, без всякого выражения на лице. Нос у нее был узкий, скорее маленький. И поразительные глаза — довольно темные зрачки, пристальный, озабоченный взгляд в пространство. Вид у нее был какой-то недокормленный, но глаза очаровали Джима.
— Привет, — поздоровался он.
— Р-р-рейчел, — представил ее Арт.
Она не подняла глаз. Лоб ее был нахмурен. Наконец она серьезно посмотрела на Джима, напомнив ему тонкокостную Патрицию. И в той, и в другой чувствовалась какая-то дикая, животная непокорность. И было ей, судя по всему, не больше семнадцати.
— Р-р-рейчел ни одной вашей передачи не пропускает, — сказал Арт. — Приходит домой с работы, обед стряпает. Вот захотела прийти, познакомиться с вами.
— Могу я угостить вас чашкой кофе? — предложил Джим, обращаясь к Рейчел.
— Спасибо, не стоит, — ответила она.
— Пойдемте, — настаивал он. — Тут только улицу перейти — я обедать собрался. Угощаю.
Обменявшись взглядами, они последовали за ним. Сказать им было особенно нечего. Они держались почтительно, но замкнуто, как будто мысли их витали где-то далеко.
За столиком кафе он рассматривал их, сидя над телячьей отбивной, чашкой кофе, салатом и столовым серебром. Ни Арт, ни Рейчел не стали ничего заказывать. Они сидели рядышком, спрятав руки. В кафе было шумно, оживленно: у стойки было уже негде присесть, все столики тоже были заняты.
— Когда вы ждете ребенка? — спросил Джим у Рейчел.
— В январе.
— А жить есть где? Где малыша растить будете?
— У нас квартира в Филлморе[6], — сказала Рейчел. — В подвальном этаже.
— Сколько комнат?
— Гостиная, спальня и кухня.
— Давно вы поженились? — спросил он, снова обращаясь к ней.
— 14 апреля, — ответила Рейчел. — В Санта-Розе. Мы… ну, убежали. Понимаете? Я еще в школе училась, жениться нам не полагалось. Про возраст регистраторше в загсе наврали. Я сказала, что мне восемнадцать, а ему — двадцать один, документик даже написала.
Она улыбнулась.
— Она подписала его именем моей мамы, — сказал Арт.
— Мы так и с уроков сбегали, — сообщила Рейчел. — Гуляли по городу или просто в парке сидели. В Золотых Воротах. А почерк у меня красивый.
Она положила руки на стол, и он увидел ее длинные, тонкие пальцы. Как у взрослой женщины, подумал он. Совсем не детские руки.
— А ша-шафером шериф был, — сказал Арт.
— Причем с пистолетом, — добавила Рейчел. — Я уж подумала было, что он чего-нибудь с нами сделает, ну там, обратно увезет. А он после подошел и Арту руку пожал.
— А су-судья сказал…
— Что если у нас нету пяти долларов, чтобы ему заплатить, — подхватила Рейчел, — то можно и не платить. Но мы заплатили. Приехали мы туда на попутках. Переночевали у одной девчонки, знакомой моей. Родителям ее наплели, что в поход отправились, или что-то вроде этого. Не помню уже. А потом мы вернулись домой.
— А что было, когда все обнаружилось?
— Ой, чем нам только не угрожали.
— Меня в тюрьму обещали уп-п-п-рятать, — сказал Арт.
— Я сказала, что жду ребенка. Хотя тогда это была еще неправда. Ну, они и отвязались от нас.
Рейчел задумалась на миг и продолжила:
— Как-то вечером идем мы домой — из кино, и вдруг нас окликают из полицейской машины. Приказали Арту встать лицом к стене. Засыпали нас вопросами. Запугивали его.
— Комендантский час же, — пояснил Арт. — А мы нарушили.
Джим никогда не задумывался о том, что и в самом деле действует комендантский час для несовершеннолетних.
— То есть могут так запросто забрать, если выйдешь на улицу ночью?
— Ну да, любого парня или девчонку, — ответил Арт, и оба — он и Рейчел — мрачно кивнули.
— Нам не поверили, что мы муж и жена, — сказала она. — Повезли нас домой, заставили предъявить свидетельство. В квартире настоящий обыск устроили — в вещах рылись. Не знаю, чего уж они там искали, так, смотрели на всякий случай, наверно.
— Я сказала, что жду ребенка. Хотя тогда это была еще неправда. Ну, они и отвязались от нас.
Рейчел задумалась на миг и продолжила:
— Как-то вечером идем мы домой — из кино, и вдруг нас окликают из полицейской машины. Приказали Арту встать лицом к стене. Засыпали нас вопросами. Запугивали его.
— Комендантский час же, — пояснил Арт. — А мы нарушили.
Джим никогда не задумывался о том, что и в самом деле действует комендантский час для несовершеннолетних.
— То есть могут так запросто забрать, если выйдешь на улицу ночью?
— Ну да, любого парня или девчонку, — ответил Арт, и оба — он и Рейчел — мрачно кивнули.
— Нам не поверили, что мы муж и жена, — сказала она. — Повезли нас домой, заставили предъявить свидетельство. В квартире настоящий обыск устроили — в вещах рылись. Не знаю, чего уж они там искали, так, смотрели на всякий случай, наверно.
— И как они вам все это объяснили?
— Да никак. Это они вопросы задавали.
— С-с-спросили, чем я на жизнь зарабатываю, — сказал Арт.
— Черт возьми, — их рассказ подействовал на него угнетающе.
— Нас много куда не пускают, — сказала Рейчел. — Хоть мы и муж и жена. Боятся, что натворим чего-нибудь или стащим что-нибудь. Мы же малолетки. Как в тот раз, когда мы в ресторан пошли, сразу, как поженились. У меня работа есть — в авиакомпании. Цену билетов подсчитываю.
— Она в математике ас, — похвалил ее Арт.
— Ну вот, хотели мы сходить куда-нибудь посидеть. Поужинать там, и все такое. Так нас оттуда попросили. А ресторан на вид был очень приятный.
— Просто одеты были не так, — предположил Арт.
— Да нет, — возразила она. — По-моему, не в этом дело.
— Были бы одеты как надо, нас бы не вышвырнули, — энергично закивал головой он.
— Нет, это из-за того, что не доросли мы еще.
— И что, никто за вас не вступился? — спросил Джим.
— Тем вечером, когда нас полицейские остановили, вокруг целая толпа собралась — народ из баров выходил, — сказала Рейчел. — Стоят и глазеют — тетки, толстухи старые в мехах своих облезлых. Выкрикивали что-то нам. Я не расслышала что.
— И потом, — подхватил Арт, — нас вечно учат, как надо жить. Как мистер Ларсен, например, ну, старикан, у которого я работаю в типографии. Всегда с со-со-советами лезет. Чтоб я, н-н-например, неграм никогда на слово не верил. Он черных лютой ненавистью ненавидит. Хотя все время имеет с ними дело. Но в долг им никогда ничего не даст, только налом берет.
— Был у меня один знакомый парень — негр, — сказала Рейчел, — так мои мамаша с папашей чуть с ума не сошли — боялись, что мы с ним дружить начнем.
— Вот уж хулиганы, — сказал Джим.
Он не нашел в ее рассказе ничего смешного — ни в самой истории, ни в ее отношении к ней.
— Вот это как раз одна старушенция тогда и выкрикивала — «хулиганы». Я-то разобрал.
Рейчел взглянула на него.
— Правда? А я не услышала. Не до них было.
— Должен же быть какой-то выход! — возмутился Джим. — Комендантский час для детей… При желании его ведь можно и для тех, кому еще нет тридцати, установить. Да для кого угодно. Почему не для рыжих сорокалетних?
Захотят — и введут, подумал он.
Джим поймал себя на том, что для него, так же как и для Арта и Рейчел, существуют какие-то твердолобые «они». Но для него это были не взрослые — а кто же тогда? Он невольно задумался. Может быть, это — Полоумный Люк? Или Тед Хейнз? Или, коли на то пошло, все вокруг.
Но его, по крайней мере, из ресторанов не выгоняли. Никто не останавливал его ночью и не пихал лицом к стене. Для него это только повод к размышлению, в жизни его это не касалось. А этих ребят коснулось напрямую. Тоже мне, гражданские права. Добропорядочные граждане твердят о правах человека, о защите меньшинств. И вводят комендантский час.
— Только для взрослых. Вход с собаками воспрещен, — произнес он.
— Что? — не понял Арт. — А, это вы п-п-про рестораны.
Он не ожидал, что кто-то из них поймет. Но они поняли. Так гласили вывески в окнах ресторанов на Юге: «Только для белых. Вход с собаками воспрещен». Но тут речь шла не о неграх. Во всяком случае, не только о них.
— С-с-скажите, а почему вы решили диджеем стать? — спросил Арт.
— Странно, наверно, знать, что все тебя слышат, когда говоришь что-нибудь, — сказала Рейчел. — Ну, то есть каждое твое слово — вот вы всегда говорите, мол, за рулем осторожнее — это ведь не кому-то конкретно.
— Это моя жизнь, — ответил он.
— Вам нравится? — Она устремила на него взгляд своих глаз — огромных, черных. — Наверно, очень странно должны себя чувствовать, как-то не по себе должно быть.
Ей как будто не подыскать было нужных слов. И Арт, и она были взволнованы, пытаясь что-то донести до него. Ему передалось их напряжение, но не смысл того, что они хотели сказать.
— Да нет, — сказал он, — к этому привыкаешь. Ты хочешь сказать, если вдруг запнусь или слово какое-нибудь перевру?
Рейчел отрицательно покачала головой.
— Нет, — казалось, у нее резко изменилось настроение. Ей больше не хотелось разговаривать с ним.
— Мы пойдем, пожалуй, — заторопился Арт. — Нам домой пора.
— Простите. — Рейчел скользнула к краю сиденья и встала. — Я сейчас.
Она пошла между столиками, за которыми сидели завсегдатаи кафе.
Джим и Арт проводили ее взглядами.
— А я и не знал, что ты женат, — сказал Джим.
— Всего три месяца.
— Красавица она у тебя.
— Эт-т-то да. — Арт царапал ногтем по столу.
— Как вы познакомились?
— В кегельбане. Мы одно время ходили туда играть. Я вообще-то ее еще со школы знал. Ну, а тут пошли как-то с Джо Мантилой шары покатать, смотрю — и она там, я ее с-с-разу узнал.
Вернулась Рейчел. Она принесла небольшой белый бумажный пакет и положила его перед Джимом.
— Это вам.
Он заглянул в пакет: там лежала плюшка.
— Любит она делать подарки. — Арт встал рядом со своей женой и приобнял ее.
— Может, зайдете к нам как-нибудь, поужинаем вместе? — пригласила Рейчел. — Как-нибудь в воскресенье. У нас ведь знакомых — раз, два и обчелся.
— Обязательно, — сказал Джим, тоже вставая и машинально заворачивая края белого бумажного пакета.
Ему никогда раньше не дарили булочек. Что сказать или сделать в ответ? Он был тронут до кома в горле и перебирал в уме, чем бы таким их отблагодарить. Одно он твердо понимал — теперь он их должник.
Поднимая рукав, чтобы посмотреть на часы, Джим спросил:
— Вы на машине? Может быть, вас…
— Мы не домой, — сказала Рейчел. — Может, в кино сходим.
— Спасибо, — поблагодарил Арт.
— Ну, тогда, может быть, в другой раз. — Джим раздумывал, что бы им предложить. — Как вы на это смотрите?
— Можно, — согласился Арт.
— Я так рада, что познакомилась с вами, — в избитую формулу вежливости Рейчел вложила столько чувства, пропустила ее через себя так, что в ее устах слова прозвучали совсем незатасканно. Она добавила: — Вы правда как-нибудь к нам зайдете?
— И не сомневайтесь, — заверил он ее совершенно искренне.
Джим смотрел им вслед. Арт повел ее за собой к выходу из кафе, крепко держа за руку. Она двигалась медленно. Набирает вес, подумал он. Уже был заметен округлившийся под платьем живот. Она шла, опустив голову, словно погрузившись в созерцание. На тротуаре они остановились. По ним не сказать было, что они идут в какое-то определенное место, и ему представилось, как они бредут по улицам, не замечая прохожих, забыв, где они, все дальше и дальше, а потом, усталые, отправляются домой.
На столе все остыло, доедать не хотелось. Он расплатился, вышел и, перейдя Гиэри-стрит, вернулся на станцию. Арт и Рейчел не шли у него из головы. В общем отделе он отметился в журнале рабочего времени. За последние годы нести все свои заботы к Пэт стало его привычкой. Вот и сейчас он стоял перед ее рабочим местом. Но все, что там обычно лежало, было спрятано в ящики стола, прибранного и опустевшего. Пэт ушла домой.
Неужели уже так поздно?
Он направился в одно из помещений в глубине станции, разложил наброски и продолжил приводить их в порядок к вечерней передаче. Среди записей был и рекламный текст Полоумного Люка с прикрепленными к нему шестнадцатидюймовыми дисками радиороликов, присланными от Люка. Он поставил один из них на проигрыватель и включил первую дорожку.
Из акустической системы под проигрывателем раздалось:
— Хо-хо-хо-ха-ха-ха-хо-о-хи-хи-хи-хо-хо-хо-хо-о-о-о-о-о-о!
Джим закрыл уши руками.
— Итак, друзья, — объявил голос. — Все, как один, быстренько к Полоумному Люку! Во-первых, у него все по-честному — как нигде, а во-вторых, друзья мои, вы приобретете здесь автомобиль без сучка без задоринки, друзья, — в нем вы сможете сразу сесть за руль и смело выезжать на шоссе, и доехать, друзья мои, до самого Чи-ка-аго…