– Вы должны мне помочь. Я, то есть мы, сейчас постараемся вам все объяснить. Но самое главное – Митя. Нам нужно его найти.
– Конечно. Не волнуйтесь, – как можно спокойнее сказал Забродов, – я сделаю все, что от меня зависит.
– Папка, вижу, у вас, – кивнула Ева удовлетворенно. – Но сначала мы должны найти Митю.
– Митя говорил вам, что их держат в доме Паршина, и просил туда приехать, – напомнил Забродов, стараясь выстроить логическую цепочку.
– Да, – кивнула Ева, – я уже собиралась ехать туда, но потом раздался еще один звонок… Лика сказала, что они находятся у офиса «Серебряных крыльев». А это в центре города, что довольно странно. Я посоветовалась с моими новыми друзьями и решила за город не ехать. Тем более у меня все равно нет нужной Паршину папки. Но к загородному дому Паршина и к офису поехали парни. Они все узнают и должны вот-вот позвонить.
– Парни все такие? – спросил Забродов, кивнув в сторону своего бородатого конвоира, который, судя по доносящейся с экрана стрельбе, был поглощен просмотром боевика.
Грановская, вздохнув, пожала плечами и кивнула.
– Но, может, нам лучше поговорить наедине? – понизив голос, спросил Забродов.
– В данный момент у меня от моих новых друзей не должно быть секретов, – заметила Грановская тоже тихо, но с особым ударением.
– Хорошо. Как знаете, – пожал плечами Забродов, которому эта ситуация не очень нравилась.
Будучи инструктором ГРУ, он не раз имел дело с людьми с Кавказа и Ближнего Востока. И отлично знал, что и в жизни, и в работе, не говоря уже о боевых действиях, они умеют вести двойную игру. Даже когда тебе улыбаются и оказывают всяческие знаки внимания, жди подвоха. А уж женщину ласковыми словами и взглядами им одурачить и заставить плясать под свою дудку – раз плюнуть.
– Когда вы все узнаете, – поспешила добавить Грановская, уловив в реакции Забродова недоверие, – вы меня поймете и поддержите. Я ведь журналистка и в людях, поверьте, разбираюсь. И потом, есть обстоятельства… Но я одна вам все рассказать не могу. Мы сейчас поднимемся наверх, и вы все узнаете.
Грановская взяла мобильный, набрала номер и сказала:
– Лена, он уже приехал, мы сейчас к тебе поднимемся.
Получив, очевидно, согласие неизвестной Лены, Грановская обратилась к Забродову:
– Пойдем, она нас ждет.
И только они повернулись в сторону лестницы, как бородатый парень, который, казалось, был поглощен просмотром кинобоевика, щелкнул пультом и, поднявшись с дивана, первым начал подниматься по лестнице. На втором этаже было несколько дверей. Бородач остановился возле той, что левее, дав возможность Грановской самой постучать.
– Можно? – спросила она, заглядывая в дверь, и улыбнулась.
– Да, заходите, – послышался приятный женский голос.
– Идемте, – кивнула Грановская Забродову.
Небольшая, ослепительно белая комната была обставлена как гостиная. Удобный, обтянутый вишневым велюром диван, журнальный столик со стеклянной столешницей, на котором стояла ваза с фруктами – яблоками, грушами, апельсинами, виноградом – и лежала папка с бумагами. Напротив на стене – плазменный экран. Спинками к нему у журнального столика стояли два мягких, тоже вишневого цвета кресла. Окно было зашторено такими же белыми, как стены, жалюзи.
На диване сидела молодая кареглазая девушка в светлом, явно восточном шелковом одеянии. Ее укутанное шелковым платком лицо было открыто, и поэтому сразу бросались в глаза аккуратно очерченные черным брови и подведенные вишневой помадой упругие губы. Но румяные щеки и слегка курносый нос выдавали в ней не восточную женщину, а славянку. При этом живой, можно сказать, цепкий взгляд указывал на ее ум и сообразительность.
– Проходите, – проговорила она, слегка приподнявшись, и, указывая на кресла, добавила: – Присаживайтесь.
Потом она взглянула на бородатого парня, который вошел вместе с Грановской и Забродовым, и попросила:
– Ахмет, выйди. Подожди нас внизу.
Ахмет недовольно повел плечами, но тут же вышел и прикрыл дверь.
Когда гости сели, женщина, окинув гостей оценивающим взглядом, вздохнула и, будто сбросив маску, мягко и чисто по-женски, как показалось Забродову, вполне искренне сказала:
– Простите, я не знаю, как мне к вам обращаться, но Ева убедила меня, что без вашей помощи нам не обойтись.
– Илларион Забродов, – чуть привстав, представился Забродов, стараясь тоже говорить просто и искренне.
– Очень приятно, – кивнула хозяйка и представилась: – Елена, в девичестве Митина. Если эта фамилия вам что-нибудь говорит.
– Это родная сестра одного из летчиков, которые в двухтысячном сопровождали груз, отправленный Паршиным в Сирию, – поспешила напомнить Грановская.
– Да, – подтвердила женщина. – Я сестра одного из брошенных в беде парней – Александра Митина. И чтобы сразу снять все вопросы, я приехала сюда не одна, с нашей старшей сестрой Оксаной. Но она погибла.
– Вы знаете, где и при каких обстоятельствах? – посчитал уместным поинтересоваться Забродов.
– Да. Теперь знаю, – кивнула Елена и сухо добавила: – Она, представьте себе, закрыла собой этого подонка Паршина.
– Паршина? – удивился Забродов.
– Ему просто везет! Кто-то стрелял в него. А сестра, как мне рассказали, как раз выходила из офиса, и пуля попала в нее, – сухо заметила Елена, стараясь сдержать эмоции. – Но это теперь дело прошлое. Это всего лишь еще одна капля, которая добавила нам решительности в осуществлении плана мести.
– Вы мстите Паршину? – уточнил Забродов.
– Да, – кивнула женщина, и в ее карих глазах мелькнуло что-то зловещее.
– Простите, а что делала ваша сестра в офисе Паршина? – поинтересовался Забродов.
– Ей нужно было ему кое-что передать, – ответила Елена, не вдаваясь в детали.
– Кое-что. Кое-где… – покачал головой Илларион. – Если вы будете все время недоговаривать, я не представляю, как мы сможем вместе работать…
– То, что важно для дела, я скажу, – заверила Елена. – А возможно, введу вас в курс всех дел. Или почти всех.
– Но у вас, как я посмотрю, достаточно помощников и без меня, – заметил Забродов.
– Это исполнители, – сухо сказала Елена. – Большинство из них не говорит по-русски, и, как понимаете, их останавливают на каждом шагу. А вы, как говорила мне Ева, бывший военный, думаю, профессионал. Мы вам хорошо заплатим.
Забродов хотел сделать вид, что деньги для него неважны. Но он давно заметил, что бессребреникам, как правило, доверяют меньше, чем тем, кто выполняет работу за определенный и немаленький гонорар. Поэтому он просто кивнул.
– Теперь-то у нас есть деньги, – вздохнув, уточнила Елена.
– Почему теперь? – поинтересовался Забродов.
– Потому что мой брат оказал одну услугу очень богатому человеку, – сказала Елена. – Ив принципе мы можем заплатить вам любые деньги.
– А почему вы, русская, облачились в восточный наряд? – спросил Забродов.
– Меня этот наряд спасает, – вздохнула Елена. – Ведь можно закрыть лицо. Здесь, в Москве, у меня слишком много знакомых.
– Может, все-таки стоит ему рассказать вашу историю?.. – вступила в разговор Грановская.
– Да, наверное, – согласилась Елена. – Чтобы было поменьше вопросов.
– А к тому времени и ваши люди вернутся или перезвонят насчет Мити и Лики, – с надеждой проговорила Грановская.
– Ева, – попросила Елена, взяв из вазы апельсин и лежащий рядом ножик. – Может, попроси Ахмета принести нам чай. Или вам кофе? – спросила она, взглянув на Забродова.
– Пусть будет чай, – кивнул он, чуть улыбнувшись, стараясь расположить к себе Елену и вызвать ее на откровенность.
Когда Грановская вышла, Елена, продолжая чистить апельсин, сказала:
– Это длинная история. И Ева… В общем, знайте, что мы ее мужу и ей самой тоже хотели отомстить, как и Паршину, но изменились обстоятельства. Ева тоже стала жертвой, а теперь люди Паршина еще и ее сына похитили. Но при ней мы пока что об этом не будем, – тихо произнесла Елена и поднесла к губам палец.
Дверь открылась, первым на пороге показался Ахмет с подносом, на котором стоял дымящийся чайник, три чашки и ваза с печеньем. За ним вошла Ева.
Илларион Забродов уловил, что Елена все время с волнением поглядывает на лежащую у него на коленях папку с документами, но ничего о ней не спрашивает.
Ахмет поставил поднос на столик и собирался разлить чай по чашкам, но Елена, вновь сделавшись строгой и озабоченной, попросила:
– Иди, Ахмет, мы сами.
Когда Ахмет вышел, Елена сделала знак Еве, та кивнула, выглянула в коридор и, очевидно убедившись, что Ахмет пошел вниз, плотно закрыла дверь.
Елена, положив на одно из блюдечек очищенный и разобранный на дольки апельсин, на правах хозяйки хотела разлить чай, но Забродов ее опередил.
– Вы еще и обходительны, – вздохнула Елена и, как-то враз впав в задумчивость, начала свой рассказ:
– Нас у родителей было трое. Мы с Оксаной и младший, Саша. Мы всегда были дружны. И, самое главное, у нас не было друг от друга никаких секретов. Это, в общем-то, можно считать, нас и спасало. Родители умерли, и, пока Саша учился, мы ему помогали как могли. А потом Сашка заявил, что теперь пришла его очередь нас обеспечивать. Когда он устроился в «Серебряные крылья», мы с Оксаной работали операторами в одной турфирме. Сначала Саша получал немного, и мы всеми правдами и неправдами отказывались от его денег или покупали на них ему всякие вещи. Но потом однажды он пришел и принес мне довольно солидную по тем временам сумму и сказал, что летит в командировку с каким-то страшно важным грузом и что по возвращении они с ребятами получат еще больше. Понимаете, им всем троим – а с Сашей были еще Федор Котляров и Леонид Чириков – сказали объявить родным, что, мол, они едут отдыхать. Ну а Саша мне по детской привычке выложил всю правду. Хотя, как я понимаю, он эту правду тоже добывал окольными путями. Куда именно летят, он не сказал, но не будь это Сашка! Он подсмотрел, что документы у них сирийские. Говорит, мол, если что-то с ними случится, так сложнее будет вычислить, откуда они прилетели. А везли они туда, как я понимаю, оружие.
– Вы в этом уверены? – спросил Забродов.
– Конечно, – вздохнула Елена. – Им это оружие сначала, считай, жизнь спасло. А потом, можно сказать, погубило…
– То есть тогда, в двухтысячном, на самолете «Дракон» компания Паршина переправила в Сирию партию оружия? – уточнил Забродов.
– Да. Под видом гуманитарной помощи, – довольно бодро продолжила Елена. – Представьте, по всем документам оружие проходило как мясорубки. Это я потом узнала… А ребята тогда знать не знали, во что ввязались. Сирия – обычная ближневосточная страна. Здесь всегда были и будут группы или, как теперь принято говорить, кланы, которые всегда сражались за власть. Это все подается под маркой различных религиозных, политических воззрений. А на самом деле за этим стоят представители конкретных родов, которые хотят власти и денег. Когда одни приходят к власти, другие чаще всего уходят в подполье и пытаются взять реванш. Само собой, им нужны деньги и оружие. А тем, кто сейчас у власти, оружие нужно для того, чтобы защитить себя и власть. Народ, который выходит на улицы, толпа, совершающая перевороты, – все это марионетки, которыми управляют, которых вооружают и подталкивают убивать друг друга власть и деньги имущие.
– Вы так хорошо разбираетесь в политике… – не скрывая удивления, сказал Забродов.
Для него, в общем-то, Елена не открыла ничего нового. Он был в курсе того, что происходило в тех краях. Но то, что все это излагала женщина, молодая, красивая… Это не могло не впечатлить.
– Да я истфак МГУ окончила. Это я потом в турфирме осела. А Оксана, моя сестра, вообще по образованию философ… – начала Елена и, будто осеклась, вздохнув, добавила: – Была…
– Приятно, когда красивая женщина еще образованна и умна, – заметил Забродов, чтобы вернуть Елену к разговору.
– Да, – кивнула Елена, – только наши мужчины это не ценят.
– А на Ближнем Востоке что ценят? – подала голос Грановская.
Елена грустно улыбнулась и покачала головой:
– Там женщину ценят просто как женщину. Неважно, глупая ты или умная, красивая или так себе… Но ты женщина, и этим все сказано.
– Мне всегда казалось наоборот, что женщины Востока бесправны… – удивилась Грановская.
– Да зачем тебе какие-то права, когда тебе обеспечивают безбедную, красивую жизнь, когда тебе поклоняются?.. – заметила Елена.
– Вы, надо понимать, хорошо знаете сирийских мужчин? – спросил Забродов. – Может, и замужем за каким-нибудь местным богатеем? Сколько у него, кроме вас, жен?
– Была… Я была замужем за богатым, очень богатым человеком. Жила и теперь живу в собственном доме. Да, у него было четыре жены. Но я ни одну из них не видела. Он был врач, хороший врач, учился у нас в России, поэтому, еще когда делал мне предложение, сказал, что, если мне неприятно видеться с его женами, он готов поселить меня отдельно…
– Благородно с его стороны, – заметил Забродов.
– Да, он был из очень благородной семьи… – опять впав в задумчивость, проговорила Елена и вздохнула.
– А почему вы все время говорите «был»? – уточнил Забродов.
– Он погиб, – стараясь сдержать эмоции, сказала Елена и сухо добавила: – Давайте ближе к теме. А то мы так можем все заболтать.
– Да… Этого я тоже не люблю, – поддакнул Забродов.
Елена подняла на него глаза и, покачав головой, продолжила:
– Я остановилась на том…
– Что тем, кто сейчас у власти, оружие нужно для того, чтобы защитить себя и власть… – абсолютно точно повторила Грановская.
– Я помню, – оборвала ее Елена и усмехнулась: – Журналист и в Африке журналист.
– Да, память у меня журналистская, – согласилась Грановская.
– Так вот, – сказала Елена, давая понять, что дальше все должны слушать ее. – Ребята везли оружие тем, кто находится у власти. Но что-то там у них случилось, они не долетели, совершили вынужденную посадку на территории, где базировались силы тех, кто, проще говоря, в то время был не у власти. Ребята не сразу поняли, куда попали. Зато ваххабиты быстро разобрались, что за груз находится в самолете. Они взяли ребят в плен, проще говоря – в рабство. Но так рады были свалившемуся им на голову оружию, что убивать не стали. Решили обратить в свою веру, точнее – зомбировать.
– Вам это все брат рассказал? – уточнил Забродов.
– Брат мне мало что рассказал, – грустно заметила Елена, – с ним теперь трудно говорить. Ему психолог, а может, и психиатр нужен. Я с людьми говорила.
– С ваххабитами? – удивился Забродов.
– Ну да, – пожала плечами Елена, – они ведь тоже люди. И ничто человеческое им не чуждо… Оксана была женой одного из их лидеров. Мой муж как врач им помогал. А Океании воевал.
– Не пойму только, как вы там оказались? – спросил Забродов.
– Да, это действительно удивительная история, – вздохнула Елена. – Иногда жизнь бывает значительно круче самых занимательных фильмов. Но, чтобы понять, почему мы с Оксаной вернулись сюда с целью отомстить этому человеку, вы должны знать все.
Забродов кивнул.
– Когда в положенное время ребята не вернулись, мы все пошли к Паршину. Вот представьте, приходим мы с Оксаной, Полина, девушка Котлярова, – она беременная была, на шестом месяце, – и мама Чирикова, которой требовалась срочная операция на сердце. Леня Чириков половину суммы внес, чтобы ее в клинике на очередь поставили, а вторую часть после прилета должен был отдать. Федя Котляров обещал на Полине жениться. Чтобы свадьба и все такое, как у людей. Ну вот… Стоим мы у этого Паршина в приемной… А он, я до сих пор думаю, специально стулья сказал убрать. Жарко, душно. Нам-то с Оксаной еще что. А беременная Полина и мать Чирикова – тем совсем тяжело было… А секретарша знай себе повторяет: «У господина Паршина важное совещание». Я говорю: вы передайте, что родственники Митина, Котлярова и Чирикова пришли. Она ему позвонила, передала, а он, я слышала, говорит: «Пусть подождут!» Не помню, сколько мы там простояли. Полине «скорую» вызвать пришлось… Она ребенка раньше времени родила. Девочку. И… В общем, кормить ее было нечем, мы потом узнали, что бросила она ее, сдала в приют. А сама утопилась. От безысходности.
– Но к Паршину вы тогда попали? – спросил Забродов. – Принял он вас?
– Принял… – Елена, горько усмехнувшись, продолжила: – После того как Полину увезли в больницу, мы с матерью Лени Чирикова вошли к Паршину. Оксана мне перед походом к нему строго-настрого приказала: «Смотри только никому не проговорись, что Саша нам сказал, куда они летят! Мы сами с тобой догадались. А то ему еще хуже быть может!» Сколько мне сил стоило тогда сдержаться!.. Паршин сделал вид, что торопится, и, даже не предложив нам присесть, на ходу и с каким-то даже презрением сказал: «Чего вы дергаетесь? Ребята раз за всю жизнь заимели возможность отдохнуть как следует. Ну пусть оторвутся по полной!» Мать Чирикова тихо так говорит: «Но мне срок ложиться на операцию. Леня, как я поняла, зарабатывать деньги куда-то полетел, а не отдыхать. На отдыхе деньги тратят, а не зарабатывают… Если вы говорите, что они на отдых полетели, то, может, ему какие-то деньги за ранее выполненную работу полагались… Может, у вас есть возможность выплатить мне хотя бы часть суммы… На операцию…» А Паршин резко так, как обрубил: «Какой суммы?! Ваш сын работу прогуливает! И я, заметьте, не увольняю его! Но деньги?! С какой стати?! А если вам на операцию не хватает, вы в благотворительный фонд обратитесь!» В общем, матери Чирикова тоже стало плохо. Я ее домой отвезла, врача вызвала. Мне она тогда пообещала, что обратится в благотворительный фонд. Но, как потом я узнала, никуда она не обращалась и от операции отказалась. Сейчас вот, когда я сюда приехала, у меня есть достаточно денег, я бы дала ей на операцию. Но она, увы! Ее уже нет в живых… Как уже нет в живых ни Котлярова, ни Чирикова.