«Вот поэтому-то старый хитрец Зубильский и кинулся скупать все эти свои уникумы и редкости – вложенные в них деньги можно было вернуть с большими процентами, – мысленно отметил Лев, пробегая взглядом по очередному материалу. – Причем гарантированно. Насчет любви к искусству тут и заморачиваться не стоит – ею тут и не пахнет. Один лишь голый коммерческий расчет, и только…»
Особое внимание многие авторы очерков и эссе обращали на то, что в антикварной среде существует немало своих самых разных «подводных камней». В частности, новичкам не рекомендовалось заниматься безоглядной скупкой всего того, что им показалось ценным, что им посоветовали малосведущие «эксперты». Не зная определенных критериев оценки того или иного раритета, всегда есть риск за немалые деньги купить фальшивку или никчемную безделушку. Специалистами рекомендовалось проконсультироваться как минимум с двумя знатоками раритетов и сведущими именно в той сфере, к которой относится понравившийся объект коллекционирования. Ведь эксперт по части букинистики или филателии не всегда мог быть достаточно сведущ в фалеристике.
Наткнувшись на очерк, посвященный антикварной проблематике, в котором автор рассказывал о судебном деле середины девяностых, Гуров с большим интересом прочел его от начала до конца. Как явствовало из повествования, в одном из крупных губернских центров Южного федерального округа произошло убийство известного в местных кругах коллекционера антиквариата. И хотя убийца обставил случившееся как суицид, местные опера сумели выйти на его след, и полгода спустя подозреваемый был задержан в одном из сибирских городов.
В ходе расследования выяснилось, что потерпевший сам в какой-то степени спровоцировал свое убийство. По словам обвиняемого, антиквар за определенную (зачастую весьма высокую) плату консультировал новичков по части реальной стоимости тех или иных раритетных ценностей. В том числе и его.
Он намеревался приобрести уникальную шкатулку семнадцатого века (по некоторым данным, ею одно время владела княгиня Екатерина Дашкова, подруга и сподвижница императрицы Екатерины II). Эксперт, сразу же усмотрев в «старинной вещи» весьма искусный «новодел», был настроен на то, чтобы вынести честную, объективную оценку. Но, как это иногда бывает в подобных ситуациях, к нему пришел владелец шкатулки и за большие деньги уговорил антиквара объявить «липу» подлинником. Поколебавшись, тот согласился. Ради приобретения фальшивого «уникума» коллекционер продал дом родителей, которые к той поре уже умерли.
Но полгода спустя тяжело заболела его жена. Ей требовалась дорогостоящая операция, и обладатель шкатулки повез свое приобретение в Москву, чтобы, продав «раритет», спасти близкого человека. И только тогда он узнал, что его жестоко обманули. Его «сокровище» стоило в сотни раз меньше, чем он отдал мошеннику. В отчаянии он выставил на продажу свою квартиру, но продать не успел – жены не стало.
Разыскав эксперта, коллекционер задал единственный вопрос: зачем он его обманул? Изобразив крайнее огорчение, антиквар заверил, что добросовестно заблуждался и очень сожалеет о своей ошибке. Однако какое-то время спустя вдовец узнал о том, что никакой ошибки не было, «эксперт» подвел его сознательно. И тогда он решил отомстить. Ночью пробрался к «эксперту» домой и повесил его на спинке кровати, предварительно объявив ужаснувшемуся антиквару цель своего визита…
«Стоп, стоп, стоп! – Лев оторвался от публикации. – Те коллекционеры из «Тиара-голда» тоже что-то подобное мне рассказывали. Надо будет с кем-то из них созвониться и обсудить эту тему…»
Еще с полчаса посидев у монитора и набравшись из интернет-публикаций как весьма значимых, так и, в общем-то, не ахти каких фактов, он решил взять передышку. Подойдя к Стасу, Гуров обнаружил, что тот, положив голову на руки, элементарно дрыхнет на рабочем месте. Подвигав мышкой его ноутбука, на засветившемся мониторе Лев увидел фото почти полностью обнаженной девицы, заснятой в весьма непристойной позе, и, присмотревшись к сопроводительному тексту, прочел, что зовут эту особу Риммой, а промышляет она в округе улиц Солнечной и Пармской.
«О! Молодец! – мысленно оценил он труды своего приятеля. – Выудил-таки что-то дельное… Не исключено, это и есть та самая Римма Стукинец. Ишь, как эффектно выставляет себя напоказ! У дедушки губа была не дура…»
Перебросив снимок на свой компьютер, Гуров вернулся на место и, найдя в Интернете адрес Петровского райотдела, по электронной почте сбросил туда фотографию с запросом лейтенанту Воловцеву – не эта ли девица была вместе с Зубильским в день ДТП у Тютянина? В этот момент проснувшийся Стас, недоуменно взглянув на монитор, настороженно перевел взгляд на Льва и недовольно буркнул:
– Контролируешь содержание открытых мной материалов?
– Что, любитель «клубнички», испугался? Да ладно, не напрягайся, все нормально! Снимок очень нужный, я уже отправил его в Петрово для опознания.
– А-а-а… – Крячко потер лицо ладонями. – Понял, понял! А то гляжу – монитор открыт, фото Риммуськи светится всеми частями тела… Ну, думаю, не иначе Лева взялся проверять, чем я тут занимаюсь… Так! Поехал я на Пармскую. Пообщаюсь с коллегами, попробую с их помощью разыскать этих девах… Ты мне на принтере Риммуську распечатай. Только не всю – портретную часть, а то носить с собой такую порнографию как-то неудобно.
Кивнув в ответ, Гуров немного поманипулировал с клавиатурой и пощелкал мышкой, после чего из компактного принтера с жужжанием вышел лист бумаги с распечаткой изображения. Достав его, Стас одобрительно хмыкнул – Римма отобразилась на бумаге не ниже плеч – и, сложив распечатку вчетверо, сунул ее во внутренний карман ветровки. В этот момент на мониторе Льва замигал значок, уведомляющий о получении электронного письма.
– Стас, минуточку! Вот, пришло какое-то письмо… Ага, это из Петровского. Отлично!
Как явствовало из полученного ответа, на отправленном туда снимке и в самом деле была изображена Римма Стукинец.
– А я что говорил? – ухмыльнувшись, подмигнул Крячко и направился к выходу. – Ладно, пошел. Ща все прошерстим на пармской панели! Никуда она от нас не денется… – бросил он на ходу через плечо.
Покончив с интернет-изысканиями, Гуров созвонился с коллекционером антиквариата Робертом Олеговичем. Узнав, кто ему звонит, тот с готовностью пообещал ответить на все вопросы сотрудника главка. Они договорились встретиться у «Тиара-голд» через полчаса.
Глава 6
Снова загрузившись в свой «Пежо», по уже знакомому маршруту, Лев отправился в сторону Молотиловской. Подъезжая к антикварному магазину, он увидел Роберта Степанова, который уже стоял у входа, вглядываясь в подъезжающие авто.
– Чувствуется, что работа у вас идет очень энергично, – улыбнулся коллекционер, шагнув навстречу Гурову. – Рабочий день уже закончился, а вы все в делах… Смею догадаться, вас заинтересовал Виталий Аринин. Верно?
– Все правильно… – кивнул Лев. – Но не только. Вы в курсе, что покойный Платон Зубильский давал деньги в долг под большой процент?
– Да, в курсе, – немного помявшись, ответил Степанов. – Более того, однажды я сам был вынужден взять у него взаймы двадцать тысяч, – вздохнул он, досадливо нахмурившись. – Получилось так, что здесь, в «Тиаре-голд», выставили на продажу редчайшую вещь – родовой браслет потомка Тамерлана. На такие предметы чутье у меня особое. Я сразу понял, что это величайшая удача, что это – настоящий раритет. А цена была, можно сказать, бросовая – тридцать тысяч. Десять у меня с собой было. Где взять еще двадцать?
Как далее рассказал коллекционер, в этот самый момент появился Зубильский. Деньги у него с собой имелись, но тоже не в требуемом объеме – всего двадцать тысяч. Между любителями уникальных ценностей разгорелся спор – кто из них станет обладателем бесценной реликвии. Платон настаивал на том, чтобы его оппонент свою «десятку» предоставил ему. Даже обещал вернуть с процентами. Степанов, в свою очередь, настаивал на займе «двадцатки», тоже обещая вернуть с процентами. В какой-то момент Зубильский, неожиданно махнув рукой, предложил:
– Даю! Но – под сто процентов, и возврат – в течение недели!
И хотя было яснее ясного, что это фактически беззастенчивый грабеж, Роберт согласился. Он купил раритет и через пять дней отдал Зубильскому сорок тысяч. По миру, конечно, не пошел, но навсегда сохранил воспоминание о безмерной алчности «коллеги». Завершая свое повествование, коллекционер пояснил:
– Я еще легко отделался! Говорят, некоторые попадали Зубильскому на двести процентов. Да! Дело в том, что антиквары народ зачастую очень увлекающийся, азартный… Ну, вспомните аукционы. Почему там иной раз, казалось бы, не самый притязательный лот вызывает бешеный интерес и ставки, взлетающие выше крыши? Азарт, уважаемый, азарт!.. Иные из таких вот победителей аукционных торгов, купив себе вовсе не уникум, потом годами расплачиваются с долгами и кусают локти – зачем я это сделал?
И хотя было яснее ясного, что это фактически беззастенчивый грабеж, Роберт согласился. Он купил раритет и через пять дней отдал Зубильскому сорок тысяч. По миру, конечно, не пошел, но навсегда сохранил воспоминание о безмерной алчности «коллеги». Завершая свое повествование, коллекционер пояснил:
– Я еще легко отделался! Говорят, некоторые попадали Зубильскому на двести процентов. Да! Дело в том, что антиквары народ зачастую очень увлекающийся, азартный… Ну, вспомните аукционы. Почему там иной раз, казалось бы, не самый притязательный лот вызывает бешеный интерес и ставки, взлетающие выше крыши? Азарт, уважаемый, азарт!.. Иные из таких вот победителей аукционных торгов, купив себе вовсе не уникум, потом годами расплачиваются с долгами и кусают локти – зачем я это сделал?
– А ваш друг, Павел Александрович, на проценты Зубильскому не попадал? – поинтересовался Гуров.
Пожав плечами, Степанов перешел на полушепот:
– Только вам, по большому секрету. Он думает, что я этого не знаю. Да, попадал, процентов на сто пятьдесят… Как мне рассказал очевидец, Паша как-то раз надумал купить портсигар, некогда принадлежавший графу, по-моему, Долинскому. Это меценат и исследователь, живший в восемнадцатом веке. Денег, как и у меня, у него было меньше, чем требовалось. А дальше… Дальше все произошло, как и со мной. Неожиданно откуда-то появился Платон, тоже изъявивший желание купить раритет, и тоже при неполной сумме денег. Начался торг. Зубильский согласился уступить, но деньги дал под очень большой процент. Паша и «влетел» на семьдесят тысяч.
– Интересно! Очень похоже на заранее отрепетированную аферу с участием кого-то из продавцов… Кстати, а он о той вашей сделке с Зубильским знает? – спросил Лев, заранее предугадывая ответ.
– Думаю, что нет… – широко улыбнувшись, уверенно ответил Степанов.
«Под занавес» разговора по просьбе Гурова Роберт Олегович созвонился с Виталием Арининым. Судя по ответу молодого коллекционера, тот собирался на какую-то антикварно-коллекционерскую «тусовку», но, узнав, кто и по какому поводу хочет с ним пообщаться, согласился поменять свои планы. Виталий пообещал подъехать в течение ближайших пяти минут. И он не обманул. Ровно через пять минут на корпоративной парковке магазина появилась белая «Ауди», из которой вышел крепкий парень выше среднего роста, в светлом костюме.
Поздоровавшись, Аринин с ходу «взял быка за рога»:
– Насколько я могу догадаться, со мной вы решили встретиться в связи с кончиной господина Зубильского. Я прав?
– Именно так, – спокойно подтвердил Гуров, давая понять, что не собирается «прятать кукиш в кармане». – А вы о его смерти уже знаете? А-а-а, понял – от Роберта Олеговича… Видите ли, я несколько наслышан о ваших взаимоотношениях с усопшим, но хотелось бы получить информацию, так сказать, из первых рук. Что вы думаете о самом Зубильском, а также о том, что могло стать причиной его смерти? Скажу сразу: у нас нет стопроцентных доказательств того, что к его кончине кто-то причастен, и все же есть некоторые моменты, некоторые странности, которые на это указывают.
Немного подумав, Виталий пренебрежительно махнул рукой и, поморщившись, сказал, что особой горечи по поводу ухода в мир иной Платона Зубильского он не испытывает. По его словам, не только он сам, но и большинство других, из числа хорошо знавших покойного, высказались бы точно так же.
И дело не только в скряжнической натуре усопшего. Сам по себе, как человек, особо подчеркнул Аринин, тот был весьма антипатичной натурой. Вся его жизнь была подчинена погоне за прибылью, и, как видно, именно это наложило свой отпечаток на его характер. Зубильскому были присущи черствость, склочность, мелкая злопамятность, жадность, патологическая склонность к пакостничеству.
– Взять хотя бы мой случай с покупкой фальшивого «дамасского» кинжала. Ладно бы он просто прошел мимо, когда я рассматривал тот «раритет»… – Виталий досадливо усмехнулся. – Нет! Подошел и, не говоря ни слова, тоже начал рассматривать. Наблюдаю за ним – он-то что скажет? А он ничего не сказал. Только со знающим видом покивал головой, многозначительно почмокал и ушел. Ну, думаю, видимо, штука стоящая, раз он так отреагировал. Купил. Отдал сорок пять тысяч. Для меня деньги большие – они мне не с неба падают! Я хоть и зарабатываю неплохо, но надо же и жене что-то дать… А через пару дней встречается мой старый знакомый и говорит, что минувшим вечером он видел Мозоля. Ну, и тот ему с таким ехидным видом сообщил: «Виталька-то, дурачок, за охеренные бабки взял полнейший фуфел…» Ах ты, сволочь, думаю… Ну ладно, не подсказал мне вовремя – твое право. Но он же специально потом моему знакомому это «слил», чтобы я расстроился, а он мог душонку свою поганую злорадством потешить. Нет, мне его не жаль. И если его убили – он это заслужил.
Тем не менее Виталий категорически не согласился с версией, что Зубильского «грохнул» кто-то из среды антикваров. По его мнению, хоть антиквары люди и с причудами, но не настолько, чтобы скатиться к уголовщине. А те редкие случаи, что все же отмечаются, никак не могут считаться общей тенденцией.
Когда разговор уже подходил к концу, словно откуда-то вынырнув, к ним неожиданно подошел Павел Александрович. Узнав, о чем идет речь, он полностью согласился с Виталием.
– Да, в нашей среде, говоря неинтеллигентным сленгом, «мокрушничество» не в почете. Зубильского если и убили, то никак не коллекционеры. Безусловно, как знаток антиквариата он был на большой высоте. А вот как о человеке – увы! – ничего хорошего сказать не могу. Однажды он меня так нагрел… Даже неудобно рассказывать!
– Паш, да знаем мы все эту историю! – Роберт урезонивающе похлопал его по плечу. – Слышали уже…
– Знаете?! – Штыров этим известием был крайне удивлен. – Вот так-так!.. Ну… А что удивляться? Боб, я ведь тоже в курсе дела об истории с браслетом Тамерлана…
– Ну и ну! – теперь уже удивился Степанов. – Не жизнь, а сплошной анекдот… Все все знают и скрывают это. Да-а-а-а… Кстати, сегодня мне рассказали, что на Зубильского, невдалеке от его дома, совсем недавно напал какой-то гопник-борсеточник. В общем, ранним вечером, еще было светло, Платон откуда-то шел к дому. И тут на него внезапно накинулся какой-то тип… Вроде того, чтобы вырвать из руки борсетку. Но Зубильский хоть и в годах, а маху не дал. Врезал нападающему в скулу, и тот от него – наутек!..
Виталий, саркастично рассмеявшись, едко прокомментировал:
– Ну, а что удивительного? Мозоль, если в борсетке были деньги, мог и не то сотворить. Я бы и не удивился, если бы он ради спасения своих капиталов тому гопнику все руки-ноги переломал…
– Что-то я об этом вообще ничего не слышал… – недоуменно пожал плечами Роберт.
– Да мне буквально полчаса назад один наш начинающий коллега позвонил, интересовался ценами на золотые византийские монеты и промеж делом рассказал про этот случай, – закуривая, пояснил Штыров.
Слушая антикваров, Гуров неожиданно вспомнил: царапина на руке Зубильского! Вот откуда она взялась… Значит, не исключено, что на Платона напал не грабитель, а киллер? Вполне реально! Нападавший лишь инсценировал ограбление, а его главной задачей было нанести царапину, например отравленным шипом. Все сходится. О таком способе убийства, который достаточно широко был распространен еще в Средневековье, а то и ранее того, Лев уже читал.
– Павел Александрович, а как бы мне поговорить с этим вашим знакомым? – спросил он Штырова.
Тот, потерев лоб, смущенно развел руками:
– Лев Иванович, да мы с ним знакомы-то сугубо «постольку-поскольку»… У меня даже его номера телефона нет. Если ему нужно что-то узнать, он сам мне звонит.
– Но если он вам звонил, то в памяти вашего телефона его номер должен же был сохраниться, – испытующе посмотрел на него Гуров.
– Вообще-то да. Но я… – антиквар конфузливо рассмеялся, – в этом деле – ни в зуб ногой, как говорится. Честное слово! До сих пор не научился оставлять памятки и отправлять эсэмэски. Вы этим владеете? Тогда вот мой телефон, попробуйте…
Лев, уверенно разобравшись с меню навороченного гаджета, вывел на его монитор более двух десятков входящих номеров и недоуменно поинтересовался:
– Павел Александрович, а вы не припомните, во сколько именно вам звонил тот ваш знакомый? Его номер здесь последний по списку или после него поступали звонки от кто-то еще?
Антиквар подтвердил, что, действительно, ему звонили потом еще трое или даже четверо.
– А вам он что, очень нужен? Я ведь даже не знаю, как его зовут… – уточнил он с некоторой наивностью человека, крайне далекого от проблем уголовного розыска. – Вот такой занятный случай.
– Да. Он нужен, очень и очень! – буднично и в то же время со значением в голосе ответил Гуров.