— Чем же мы так провинились? — Теперь это были глаза обиженного ребенка, которого так и хочется приласкать. Это все запонки!
Хотела ответить, но в следующую секунду, взглянув через плечо танцора, заметила Витера. Старшина, облокотившись на комод, вертел в руках пустой бокал и наблюдал за нею.
«Рыбка» — смена партнера. Делая поворот, Тиса оступилась и, если бы не Филипп и шкалуш, которые ее поддержали, наверняка грохнулась бы на потеху народу.
— Пожалуй, мне хватит на сегодня танцев, — решила Войнова, щупая лоб. — Спасибо.
Не замечая сожаления на лице колдуна, она оставила круг и направилась к ближайшему столику. В пару к Трихону тут же встала Марика. Морс закончился. Витер услужливо снял с подноса слуги бокал вина, девушка с пылу выпила его до дна, прежде чем услышала протест Ганны.
Спустя некоторое время Тису позвала уборная. Для этого пришлось пройти коридорами в северную часть дома. На обратном пути она услышала приглушенный разговор за закрытой дверью. Судя по интонации, очень эмоциональный. Может, это подтолкнуло подслушать, может, выпитое вино. Девушка остановилась у двери.
— Как представлю, что нас по дороге могли загрызть волки, ты только подумай!
— Ма, с нами ничего не случилось. Не начинай снова.
— Эта глухомань, этот дом, это жуткое общество. Ты видел, как они едят? Как свиньи! За что мне это? Разве ты не замечаешь, как здесь убого?
— Скажи спасибо, что я не поселился в башне на болоте, где жил прежний наместный. Поверь мне, этот дом показался бы тебе небесными кущами. И почему тебе вечно все не нравится? Мне общество, наоборот, показалось очень милым. Некоторые местные барышни очень даже ничего.
— Ничего хорошего, ты хотел сказать?
— Ну почему же. Старшая дочь Лопухиных составила бы конкуренцию любой столичной красотке. Но меня больше интересует…
— Ты издеваешься надо мной? В Крассбурге столько достойнейших девушек, а ты кидаешься на эту шелуху.
— Как грубо, ма. Все. Я не хочу больше говорить на эту тему.
— О, Филипп, я тебя знаю, — в голосе проявились умоляющие нотки. — Пока все ново, тебе нравится. Но придет время, и тебе все здесь опостылеет. В конце концов, ты не можешь так поступить со мной! Почему мы не можем вернуться в Крассбург?
Услышав приближающиеся шаги, Тиса отскочила от двери и поспешила поскорее покинуть коридор.
Звенела музыка, но гости не танцевали. Сбились в кучки. Увлеченный беседой с таможенниками, Витер не заметил ее появления. Девушка почувствовала, что не хватает свежего воздуха, лицо пылало огнем. Тонечка, завидев ее, остановилась.
— Девочка, ну как тебе вечер? Как Филипп хорошо танцует, не правда ли?
— Лучше некуда, — процедила Тиса сквозь зубы.
Хозяйка не успокоилась и зацепила проходящего мимо шкалуша.
— А вам, милый юноша, понравился праздник? Какое колдовство Филипп показал! Вы же, наверное, в своих скалах ничего подобного не видели?
Улыбаясь, он поклонился.
— Вы совершенно правы: в скалах такого не увидишь. Вечер бесподобен, Антонина Сергеевна!
Трихон перевел взгляд на капитанскую дочь, и лицо его посерьезнело.
— Ах, какой милый мальчик, — улыбнулась Тонечка. — А вот и они, — она помахала ручкой вошедшим вэйну и его матери. — Ордосия Карповна! Ордосия Карповна! Я только сейчас говорила, как же хорошо ваш сын танцует!
— Да, моему мальчику давал уроки сам танцмейстер Ян Ре, — Ордосия Карповна взяла с подноса желе с винной вишенкой. Надо сказать, Филиппушка ужасно не любил эти занятия и часто сбегал. Пока я лично не взяла все в свои руки и не стала присутствовать на каждом уроке танцев. Только Единый знает, сколько я труда в сына вложила! Но я справилась: Филип получил лучшее воспитание.
— Часто родители стараются дать детям то, чего лишены сами, — произнесла Войнова.
Тонечка ахнула, прикрыв рот ладонью. Вэйн уставился на девушку с интересом, а шкалуш отвернулся, пряча усмешку.
Ордосия Карповна вонзила в Тису стеклянный взгляд, острый нос ее готовился немедленно заклевать «несносную девицу».
— Милочка, мое воспитание на самом высоком уровне, не сомневайтесь. А вы! Постойте… — женщина открыла рот от внезапной догадки. — Да вы же та оборванка, что…
Она так сжала чайную ложку тонкими пальцами, что та, не выдержав напора, щелкнула по стеклу вазочки. Вишенка из желе взмыла вверх и опустилась прямо на длинный нос Ордосии Карповны, после чего сползла вниз и нырнула в горловину платья.
Что тут началось! Тонечка кинулась с платком к измазанному носу столичной гостьи, та стала отмахиваться, Филипп тщетно пытался успокоить мать. Бросив компанию, Тиса направилась к перилам террасы, за ней по пятам следовал новобранец.
Сад дохнул навстречу прохладой и запахом осенней листвы.
— Смешно вышло, — хмыкнул шкалуш.
— Да, немного…
Трихон облокотился на перила.
— Кроме вас, все словно с ума посходили от этого война. Везде так и слышно: Филипп, Филипп, Филипп… Как эхо в скалах.
— Я не люблю вэйнов.
Трихон склонил голову.
— Удивительно, ведь все считают их хорошей партией. Слышал, годовое жалование у них ого-го.
— А мне все равно, какое у них жалование. Я бы скорее за нашего Цупа вышла, чем за колдуна. — Трихон молчал. — Эти вэйны думают, что они великие вершители мира, — продолжила Тиса. — Избранные! Что Единый дал им власть над обычными людьми. А те настолько ослеплены их волшебным «сиянием», что не замечают, как давно растеряли свободу выбора. Всё предоставили определять им, начиная от своей жизни и заканчивая судьбой империи. Как же! Их же Вэя поцеловала при рождении! — Сарказм в ее голосе прозвучал резко на фоне ночной тишины. — А что они творят с бедными животными? Ты слышал о пилюлях для лошадей? Это же издевательство!
— Может, вы и правы, — согласился Трихон.
Новобранец достал самокрутку и закурил, перегнувшись через перила. «А он не такой уж и противный», — подумала Войнова, косясь на профиль парнишки. Некоторое время они молчали.
Затем Тиса кое-что вспомнила.
— Зачем ты пригласил меня на танец? — вопросила требовательно. — Отец что, дал новое распоряжение — не отходить от меня ни на шаг?
— Вообще-то хотел попросить у вас прощения, — произнес шкалуш, не глядя на собеседницу.
Та удивленно моргнула. Оставалось надеяться, что это не насмешка. Но вскоре опасения развеялись.
— Я, возможно, был груб вчера и несколько…
— Это мне стоит просить прощения, — оборвала паренька Тиса. — Я вела себя как настоящая злыдня. Да! И не надо смеяться. Хоть и запоздало, но хочу сказать спасибо. Ты своим появлением спас меня от волков в овраге. А я? Ведь я значительно старше, а значит, должна была быть терпимее и мудрее.
На последнем слове она вздохнула, провела рукой по лбу, все еще разгоряченному. На лице Трихона появилось странное выражение, которое она никак не смогла трактовать.
Объявился Витер.
— Тиса Лазаровна, вот вы где, — старшина оттеснил собой шкалуша. — Еле отделался от Климыча. Старый пьяный болтун. — Шикнул новобранцу: — Коляску приготовь к нашему выходу, живо, — и для убедительности подтолкнул его пинком. — Принести вам еще вина? — повернулся к девушке.
— Нет, спасибо, — невнятно произнесла она.
— Тогда, может, пройдемся? — указал рукой в сторону сада. — Прошу вас!
Тисе вдруг захотелось почувствовать на пылающем лице прохладу, которую обещала прогулка по саду, и она уступила. Только теперь, спускаясь по лестнице, ощутила слабость в ногах. Не надо было пить вино, хоть оно и удивительно вкусное.
Прилегающая к террасе часть сада освещалась окнами первого этажа особняка. За спиной звучала музыка, веселье продолжалось. Тиса обернулась и заметила Трихона. Парнишка стоял, прислонившись спиной к столбу, увитому плющом. Сложив руки на груди, он смотрел им в след. За плечом новобранца Климыч что-то доказывал отцу.
В конце аллеи Витер отступил к цветочной клумбе, находящейся в густой тени. В нос ударил аромат ночных цветов. Войнова подошла ближе, чтобы рассмотреть ковер примятых белых фиалок.
— Как вам вечер, Тиса Лазаровна?
Девушка поджала губы — этот вопрос преследует ее в течение всей вечеринки. К счастью, Крохов не стал дожидаться ее ответа, и продолжил:
— По мне, так слишком скучно, — он даже зевнул для наглядности. — Носятся с этим вэйном как дурни со ступой. А что в нем особенного, спрашивается? Смазливая мордаха и мыльные пузыри. Фигляр, и только. Его бы в нашу часть да саблю дать в руки. Поглядел бы я на него.
Старшина мрачно усмехнулся, видимо, представив ситуацию. В черных глазах вспыхнул огонек.
— Как думаете, Тиса Лазаровна, выстоял бы он против меня? — мужчина подошел ближе, заглядывая в глаза.
— Не знаю, — ответила она уклончиво, подняв лицо к звездному небу.
— Я уверен, моя бы взяла, — Крохов сжал рукоять сабли. — Как бы он успевал книжонку свою листать в бою?
Девушка засмеялась.
— И впрямь очень неудобно. В таком случае шансы на победу у бедняги маловаты — вы же лучший фехтовальщик в части.
— Не знал, что вы меня так цените, — он на миг коснулся девичьего плеча, но та не усмотрела в этом опасности для себя, а зря. — У вас красивый смех, Тиса…
Витер быстро склонился, и ее губы обжег поцелуй. Войнова отшатнулась, но старшина уже сгребал горячей ладонью ее талию, не давая высвободиться. В другой бы раз Тиса выскользнула из ловушки, но вино ослабило реакцию. И где спасительная злость и негодование?
— Не смейте! Оставьте меня! — выдохнула она, пытаясь упереться ладонями в грудь старшины.
— Признайтесь, Тиса Лазаровна, вы сами этого хотите. Иначе не улыбались бы мне весь вечер, — губы мужчины снова оказались слишком близко.
Послышались женские голоса, Витер моментально ее отпустил и отпрыгнул в глубокую темень под ветви деревьев.
— Мам, клумба здесь, — узнала Тиса голос Марики.
— И впрямь дивный аромат, — отозвалась Настасья Ефимовна.
— Дышим, девоньки, дышим, — это голос Тамары Григорьевны Горчак. — Перед сном обязательно нужно гулять, дышать свежим воздухом. Я если не подышу…
Женщина продолжала тараторить, и Тиса впервые порадовалась ее говорливости.
— Советую вам не попадаться мне на глаза, старшина, — прошипела она сквозь зубы в темноту, прежде чем присоединиться к проходящим мимо женщинам. Витер не сдвинулся с места. Бледным пятном светился в темноте воротничок его рубашки.
Глава 11. Снова в скалы
На кухне Тиса появилась к обеду. Отец передал, что сегодня поест в солдатской столовой. Ее это устраивало. Голова прояснялась по мере поглощения квашеной капусты.
Камилла крутилась на кухне и расспрашивала, как прошел вечер у Тонечки. Молодая хозяйка коротко посвятила ее в события на приеме, умолчав о летающей вишне и непрошеном поцелуе. А еще о том, что умудрилась вчера потерять одну из маминых шпилек. Это вызывало досаду. Наверняка выпала из прически во время танцев. Теперь придется спрашивать Тонечку, возможно, ее слуги нашли украшение и готовы отдать.
— Надо же! Какая, должно быть, красота! Дерево из воды! — пропела Камилла. — Так ты танцевала с вэйном?
— Да.
— Ох, и как он тебе?
Тиса врать не стала.
— Танцует как бог. И наши девицы ему уже поклоняются, только лбом об пол не бьются.
Девушка закатила глаза. Доела квашеную капусту, наклонила тарелку, вылив остатки рассола в рот.
— А старшина Витер Дмитриевич?
Тиса нахмурилась.
— Что старшина?
— Ну, он в последнее время частенько у нашего корпуса выхаживает под разными предлогами, — смутилась кухарка. — Я же не слепая.
Хозяйка выпрямила спину на стуле.
— Камилла, если он будет искать, скажи, что меня нет дома. Когда буду, ты не знаешь, — взмолилась она. — Обещай.
— Хорошо, раз ты просишь, — усмехнулась та.
Войнова успокоилась.
— А у нас есть еще капуста? — спросила, прижав ко лбу ладонь.
Кухарка покачала головой.
— Да, девочка, надо бы тебе поосторожней с хмельным-то. Есть в погребе. Сейчас принесу.
— Я и сама не ожидала, что так выйдет, — мрачно отозвалась Тиса.
Кухарка взяла салатницу, прихватила авоську с банками варенья и вышла.
Через некоторое время послышался душераздирающий крик. Испугавшись за Камиллу, девушка вбежала в подсобку. Стряпуха сидела близ квадратного лаза в подпол и рукой держалась за сердце.
— Что же ты делаешь, изверг? Разве можно так пугать! — причитала она, обращаясь к кому-то, находящемуся, по всей видимости, в погребе.
Из ямы показалась голова шкалуша. По ежику волос и плечам новобранца стекало яблочное варенье.
— Я вытирал крышки банок, как вы и велели, — парень показал ведро с тряпкой.
— Почему в темноте?
— У меня свеча погасла.
— Тьфу! — сплюнула кухарка.
Хозяйка не смогла удержаться и захихикала, придерживая руками больную голову. К ней присоединился новобранец, затем и Камилла гулко захохотала.
После обеда Тиса с полчаса раздумывала, что ей делать. Она не могла определиться со своими желаниями, но чего не хочет, знала точно: ее совершенно не радовала возможная встреча с Кроховым. После вчерашнего видеть его не желала! Значит, надо уменьшить шансы на встречу. Камилла уже предупреждена, днем лучше проводить время у Агапа. Слава Единому, Витер избегал появляться в лазарете. Но даже если зайдет, всегда можно отсидеться на кухне с Глафирой. И чтобы совсем уж не досаждать своим присутствием врачевателю, а заодно и время провести с пользой, она, пожалуй, сделает на неделе пару вылазок в скалы. Конечно, это ребячество — прятаться, лучше изъясниться лицом к лицу. Но сейчас она к этому не готова. Старшина с его напором противник в споре не из легких.
Девушка пересекла хоздвор, поглядывая по сторонам, и скрылась в лечебном корпусе. Это напомнило ей время, когда она, прячась от отца, убегала из дома, чтобы проводить дни в лесу или в зарослях терновника у стен части.
Лекарь чаевничал на кухне в компании названого брата.
— Садись с нами, — Агап придвинул к столу третий табурет.
Прохор Фомич подлил в свою кружку кипятка из самовара.
— Знатный чай, — похвалил он, причмокнув губами.
— Я лучше ложку настойки золотого корня выпью, — отказалась помощница.
— А-а, вчерашний вечер, — улыбнулся Агап. — Тогда, может быть, трезвучая?
— Нет, слишком сильное средство для меня. Уж лучше «златый корень». Головную боль снимет, сил прибавит. И достаточно.
Наставник одобрительно кивнул.
От глотка янтарной жидкости Тиса окончательно воскресла. Она подсела к столу, откусила пряник, потом коротко обрисовала вчерашний вечер у Тонечки. Со стариками можно было особо не осторожничать. За разговором и не заметила, как выпила предложенную чашку чая с мятой и чабрецом и налила себе вторую.
— Боюсь, мне совсем не понравились эти столичные гости, — закончила Войнова.
— Его мать ладно, но молодой вэйн вполне достойно себя ведет, судя по твоим словам, — сказал Агап, за стеклами очков лукаво щурясь на помощницу.
— Все равно. Видеть их больше не хочу, — сварливо фыркнула Тиса. — И на озеро не собираюсь, хоть Тонечка и приглашала.
Лекарь отхлебнул из чашки кипяток.
— А видения твои тебя больше не тревожат?
— Тревожат, — вздохнула. — Последнее было про волков, кажется. Оно не заблокировалось. То есть заблокировалось, но не полностью. Хотя я все делала правильно, как и раньше. Кажется, я теряю контроль.
— Вот об этом я и хотел с тобой поговорить, — поднял указательный палец Агап. — Моих знаний уже не хватает, чтобы тебе помочь. Но ты могла бы спросить молодого вэйна, как тебе справиться с этим недугом.
— Его?!
Войнова задумалась. Ей даже в голову не приходило, что колдун, вероятно, способен избавить ее от этих выматывающих ночных кошмаров. Теперь у нее появилась надежда.
Агапа позвал врачевательский долг, и он удалился в приемную. Сказал, что ненадолго. Тиса осталась допивать чай.
— Смотрю, буфет ваш скоро от склянок обломится, — Прохор Фомич кивнул в сторону набитых битком полок.
— Это Агап Фомич отложил для аптеки. Понемногу подвозить приходится. А была бы своя лавка, за раз отправили бы все наготовленное. Намекаю, намекаю ему, но он и слышать не хочет.
— Знаю я этого упрямца, — протянул Прохор Фомич. Он погладил бороду, подул в ус, прежде чем продолжить: — Но ты не серчай на старого олуха. Про свою жизнь в Антейске он небось не сказывал?
Девушка отрицательно мотнула головой.
— Так и знал. Двадцать лет уж прошло. Агап тогда большую лавку имел, доходную. Денежки водились. Даже расширился. Взял к себе пару мальчонок в подсобники, с улицы подобрал, когда они у него кошелек тиснуть хотели. Учить стал своим лекарским премудростям. Один пострелец сбежал, а второй остался. Умный малый, смекалистый. Полюбил его Агап как сына родного.
Тиса слушала, затаив дыхание. Прохор Фомич вздохнул.
— Жаль, что мальчонка нечист на руку оказался, воровать не бросил. Залез как-то дуралей в дом богатого вэйна, дракон его туда понес. Агап только через неделю узнал, что его ученик в остроженке заперт. Тогда-то он лавку и продал, чтобы выкупить пацана. Пришел в острог, да уже поздно было: паренек к тому времени в тюрьме заболел легкими и умер.
— Какой ужас.
Старик поставил на блюдце пустую чашку и отодвинул от себя.
— Агап сразу в тот же вечер с проезжим караваном покинул Антейск. И вот скажи — не к родственникам поехал, а ко мне, — Прохор довольно крякнул. — Теперь понимаешь, дочка, чего он лавку держать не желает?