— Я капитан этого брига! Меня зовут Кристин Ван Дер Вельде. Кстати, что слышно о моем папаше?
— Да вроде ждем со дня на день… — охранники переглянулись. — Он всем говорит, ты живешь в Лондоне.
— Это в прошлом! — отмахнулась Кристин. — Я могу посетить губернатора, чтобы выразить свою признательность?
— Ле Вассер не позволяет входить в цитадель с оружием. Правило для всех! — охранники стали строже. — Если согласны — думаю, он будет рад вас видеть.
— Правила есть правила! — Кристин отдала им пистолеты и шпагу, то же пришлось сделать и нам. — Леди Моник, а вы сумеете подняться по этой лестнице? Хотя Джон, конечно, подержит ее снизу — и вам будет удобнее карабкаться, и ему интересно. Я о ваших туфельках, конечно!
Моник, фыркнув, вдруг схватилась за свисавшую из цитадели лестницу и ловко полезла по ней вверх. Мне и правда пришлось ее подержать, чтобы Моник не раскачивало ветром. Вверх я, конечно же, ни разу не взглянул.
— Держи уж, если взялся! — Кристин полезла второй. — А вы, сдается мне, не впервые видите веревочную лестницу, леди Моник!
Наверху нас встретили еще четверо солдат Ле Вассера, эти коротали время за бутылкой рома. Я не мог не подумать про себя, что капитану Бриджису, которого выпивка довела до нелепого конца, здесь было бы самое место. Один из головорезов пошел и доложил о гостях, после чего нам позволили пройти в зал, где пировал губернатор.
Это был человек лет пятидесяти, с морщинистым, обветренным лицом и крупным носом. Он носил тонкие щегольские усики и короткую бородку. Увидев Кристин, Ле Вассер поднялся из-за стола и приподнял шляпу.
— Приветствую тебя, упрямая дочь капитана Ван Дер Вельде! Неужели ты снова сбежала?! Да отец привяжет тебя к якорю!
— А я не собираюсь вести с ним дела! — с вызовом ответила Кристин. — У меня свой корабль, и я уже сегодня первый раз отдам вам десятую часть. Счастлива вас видеть, господин губернатор!
— Ну, тогда присаживайся! Эй, освободите место для моих друзей, и особенно для прекрасных дам! Для капитана Кристин и… — Ле Вассер выразительно посмотрел на Моник. Он чуть покачивался и явно был далек от трезвости. — И бесподобной… И расп… Распрекрасной…
— Моник Дюпон! — представил я ее, сообразив, что самой даме это делать не совсем прилично. — Леди Моник Дюпон.
— Зовите меня просто Моник! — она улыбнулась и Ле Вассер буквально растаял. — Я так счастлива видеть знаменитого корсара! Мне много рассказывали о ваших подвигах во Франции. А фамилию Дюпон я больше носить не желаю.
— Ваше слово — закон, прекрасная Моник! Здесь, на моем острове, вы можете носить любую фамилию. Кроме, разве что, Ле Вассер.
— Вот как? А она могла бы мне понравиться!
Моник и губернатор вместе рассмеялись, будто были давно и хорошо знакомы. Я старался не показывать своего раздражения, пытался объяснить себе, что слабой женщине в этих жестоких краях так и нужно себя вести, чтобы выжить, но… Уж слишком хорошо у Моник получалось нравиться мужчинам. Кристин пихнула меня в бок.
— Спорим, твоя распрекрасная Моник думает, что уже окрутила Ле Вассера? Хотя нет. Лучше давай поспорим на реал, что она ошибается! Его так просто не взять.
— Я не желаю ни о чем спорить!
Кристин и Моник уселись по обе стороны от губернатора. Я оглядел стол. Такого изобилия южных фруктов я не видел никогда в жизни и о большинстве из них не имел ни малейшего понятия. В Шотландии все это великолепие стоило бы, наверное, целое состояние. Да только как эти фрукты могли туда попасть? Они испортились бы еще на половине пути.
— Вот это называется банан! — Мерфи показал мне и Роберту, как их чистить. — Как-то раз я месяц только ими и питался. Думал, никогда даже смотреть на них не захочу! Но прошли годы, я вернулся… Слюнки текут! А эти красные ягоды — томаты.
Необычная и действительно очень вкусная еда на время отвлекла меня от горьких размышлений. Моник и Ле Вассер болтали, он часто подливал ей вина и Моник с удовольствием пила. Нам вина не досталось, но ни Кристин, ни Мерфи по этому поводу не горевали: рома было достаточно. Наша капитан, впрочем, отхлебывала понемногу, предпочитая больше смотреть по сторонам. Насколько я понял, окружавшие нас грубые, шумные, пьяные люди были чем-то вроде высшего общества Тортуги. Вскоре Мерфи заметил кого-то из своих старых знакомых, и они с Кристин отошли.
— Вот это все, выходит, он даже не награбил, а просто получил от пиратов! — Роб взглядом показал мне на стены. — Смотри, там же везде золото! Индейское золото — видишь, какие рожи?
Действительно, вдоль всех стен зала висели золотые украшения, некогда отобранные испанцами у индейцев. Много попадалось колдовских масок, выглядели они отвратительно. Я снова посмотрел на стол и только теперь сообразил, что вся посуда, все приборы и кубки — серебряные. Ле Вассер был богат, как король! Но все, что он мог — пировать с морскими разбойниками в крепости, куда и попасть-то можно только по веревочной лестнице. Великолепие, замешанное на вечном страхе.
— Думаю, у него много врагов! — сказал я. — Не завидую губернатору Ле Вассеру.
— Да брось! — Роб впился зубами в мякоть очередного фрукта и сок потек ему на рубашку. — Я бы с ним с удовольствием поменялся. Тогда бы Кристин на меня иначе смотрела.
— Выкинь ее из головы, Роберт, прошу тебя как друг! Она пират и закончит жизнь или на каторге, или на виселице. Ты же не хочешь всю жизнь бояться и убегать?
— А как я жил раньше? — он подтянул поближе блюдо с крупными кусками жареной курицы. — Так и жил: боялся и убегал. Они хоть крадут золото, а я воровал еду! Если бы меня поймали, то просто забили бы до смерти — так толпа всегда поступает с карманниками. В море намного лучше. Но посуди сам: у нас досыта едят только офицеры, да, может, боцманы. А у пиратов все поровну, все едят одно и то же. А риска-то ненамного больше, чем у обычного моряка — тот тоже может погибнуть в любой момент.
— Ты что, в самом деле готов стать пиратом?
— Ну, нет… — Роберт взъерошил волосы, пододвинулся поближе и заговорил тише. — Я вот что придумал и тебе хочу предложить. Надо отыскать английских каперов и попроситься к ним в команду. Лучше бы, конечно, чтобы Кристин купила каперскую грамоту и стала чиста перед Британией… Но она и слышать не хочет, упрямая. Сам посуди: каперы — те же пираты, но от английских кораблей им удирать ни к чему, и все английские порты для них открыты! Знай себе — грабь врагов своей родины и богатей.
— Мне это не нравится, — сказал я.
Это было правдой: я не считал каперское занятие достойным. Правда, сэр Френсис Дрейк, которого так уважал мой дед, занимался приблизительно тем же самым… Но дед Джон говорил, что он сам, на свой страх и риск объявил войну Испании, а это совсем другое дело. Тем более, что испанцы нанесли ему урон первыми. Наш разговор прервал громкий голос губернатора.
— Вот это? — он снял со стены золотую маску с лицом какого-то жуткого индейского божества. — Ты про эту штуку, да? Ха, да я и не помню, откуда она у меня! В ней и золота-то немного, тонкий слой на маске. А внутри, видишь… — он перевернул маску и показал Моник обратную сторону. — Видишь, какие-то мелкие штучки, тут и медь, и свинец, и железо, вроде бы… Стекло даже имеется. Не знаю, что это такое.
— Она мне чем-то нравится, губернатор! — Моник у всех на глазах преспокойно приобняла его за плечо. — Если эта маска не такая уж драгоценная, может быть, сделаете леди подарок? Леди была бы счастлива!
— Подарок? — Ле Вассер расхохотался и повесил маску на место. — Подарок — от меня?! Нет, моя милая, подарки я только получаю! Впрочем, могу подарить поцелуй! Только тебе!
Моник попятилась, отталкивая от себя вконец опьяневшего губернатора. Я быстро подошел и как мог мягко отстранил его. Ле Вассер удивленно посмотрел на меня, дыхнул перегаром и вдруг заявил, что устал и уходит почивать. Поскольку вокруг уже собрались охранники, я облегченно перевел дух. Телохранители увели его, а мы с Моник вернулись за стол. Она выглядела чрезвычайно раздосадованной и часто искоса поглядывала на маску.
— Мне она кажется уродливой! — сказал я. — И вообще, нам лучше уйти! Смотрите, еще какие-то люди приходят, и они уже пьяны! Нам здесь не место.
— Ле Вассер сказал, что я могу прийти к нему в любое время дня и ночи! — зло сказала Моник. — Старая пьяная скотина!
— Это ты что сказала?
Мы обернулись и увидели трех обитательниц Тортуги — пьяных, растрепанных дам, видимо, часто гостивших у губернатора. Настроены они были крайне агрессивно. Можно было предположить, что Моник показалась им опасной соперницей в борьбе за его сердце.
— Что ты сказала про мсье Ле Вассера, дрянь? — громче повторила самая пьяная. — Да ты кто такая?!
Я встал между ними и Моник, но она вдруг оттолкнула меня в сторону.
Я встал между ними и Моник, но она вдруг оттолкнула меня в сторону.
— Нет, Джон, защищать меня нужно только от мужчин. А уж с этими я сама с удовольствием поговорю!
Случившаяся затем сцена была настолько безобразна, что я не хочу подробно ее описывать. Скажу только, что рука у Моник оказалась настолько же тяжелая, насколько и изящная. Трем подружкам губернатора пришлось несладко, а когда одна из них выхватила из прически длинную булавку и попыталась выколоть Моник глаз, то через секунду визжала от боли в сломанной кисти. Все, кто находился в зале, конечно же, сбежались смотреть. Мужчины аплодировали, некоторые даже кидали под ноги Моник золотые монеты.
— Ну вот и все! — объявила она, когда ее соперницы оставили попытки подняться. — Даже на сердце легче стало. Я хочу пройтись по острову, но губернатор сказал, что я могу вернуться когда захочу. Это так? — спросила она у охранника, смотревшего на нее с явной опаской.
— Да, — подтвердил он. — Мы получили распоряжение всегда вас пропускать.
— Тогда мы уходим. Джон, я обронила несколько монеток — подбери их, пожалуйста!
Мне ничего не оставалось, как подчиниться. Было немного стыдно, но деньги нам могли пригодиться — я надеялся, что мы вот-вот покинем «Устрицу» и вернемся к мирной жизни. Вот только все никак не мог придумать, как именно.
Глава шестая Отец и дочь
Покинув твердыню Ле Вассера по все той же веревочной лестнице, я почувствовал себя легче. Мы получили обратно свое оружие и уже знакомой тропой спустились к причалу и поселку. Кристин, конечно, заглянула на бриг — узнать, все ли в порядке. Двое вахтенных матросов откровенно скучали — на наше движимое имущество никто не покушался, так что они коротали время за игрой в кости и уже хлебнули изрядно джину. Остальные отправились шататься по кабакам вместе с Моррисоном, и я не сомневался, что рыжий толстяк проведет эту экскурсию по всем пиратским правилам.
— Да и мне пора показаться на глаза Береговому Братству! — Кристин сладко потянулась. — Вот она — свобода! А какое здесь солнце, а какое море! Джон, признайся, что ты уже не скучаешь по своей унылой Шотландии!
— В Шотландии льется меньше крови, — заметил я.
— Что-то не верится! А если и так, то временно. Я ведь недавно из Англии, Джон, и знаю, что сэр Кромвель собирается навести в ваших краях порядок. Кровь льется везде. А уж что творится в Голландии, спасибо испанцам! Нет, так везде заведено: люди убивают друг друга. Только обычно придумывают для этого какие-то дурацкие причины, вроде того, что ты молишься Господу не так, как я, и поэтому должен умереть… Гораздо честнее сказать: мне нужны твои деньги, и ты или отдашь их мне, или умрешь!
Я только покачал головой. В чем-то Кристин, конечно, была права. Вот только я верил, что люди могут жить в согласии. Могут, но отчего-то не живут… А ведь даже испанцы, которые натворили столько бед по обе стороны океана, наверняка хотят всего лишь жить в достатке и процветании. Но возразить по сути было нечего: они грабили индейцев, их грабили голландцы, англичане и французы, а пираты грабили всех.
Моник, сразу ушедшая в свою каюту, вернулась в мужском костюме. Я и не догадывался, что он у нее имеется! Выглядела она все равно прекрасно, и Кристин, похоже, это не слишком понравилось. Она начала ворчать еще по дороге от форта, вполголоса рассуждая о «леди, которые хотят, чтобы к ним относились как к леди, а сами ведут себя как торговки с рынка». Напрямую это никому не адресовалось, но конечно, наш капитан имела в виду драку, устроенную Моник. Мне это событие тоже совершенно не понравилось. И вообще, образ Моник то складывался у меня в голове в нечто прекрасное, то распадался на странные, плохо сочетающиеся друг с другом осколки.
— И куда, позвольте спросить, вы собрались, моя дорогая? — спросила Кристин у Моник. — Хотите теперь врезать по морде какому-нибудь мужику покрепче? Предупрежу сразу: получите сдачи. Они тут не слишком галантные, да и вообще поумнее обычных.
— Не сердись на меня, капитан Кристин! — Моник улыбнулась и вокруг будто птички запели и солнце засияло ярче. — Я погорячилась. Этот невежа Ле Вассер расстроил меня. А переоделась я потому, что не хочу больше карабкаться по лестницам в платье — это неудобно. Кроме того, достойные женщины тут, кажется, платьев не носят.
Кристин лишь пожала плечами, но я заметил, что она скрывает улыбку.
— Идемте в «Капитан и Соловей», — предложил Мерфи. — Помнишь эту таверну, Кристин? Ты бывала там маленькой. В тот раз, кстати, ее и сожгли, но хозяйка отстроила заново.
— Помню! Идем, конечно — это было вполне капитанское местечко.
Я бы предпочел остаться на «Устрице» и как следует выспаться, но все, и даже Роб, захотели идти. Спустя час мы уже сидели в довольно грязном и очень шумном заведении. Я устал и, проглотив немного отвратительного на вкус рома, почувствовал сонливость. Немного отодвинувшись от стола, я принялся наблюдать за публикой. Все же судьбе было угодно, чтобы я оказался не где-нибудь, а в столице пиратов и, если удастся выбраться из этого приключения, когда-нибудь буду рассказывать об этом внукам.
Если не вдаваться в детали, происходящее в таверне напоминало обстановку в крепости губернатора. Вот только гости в «Голубятне» вели себя куда тише, а в углу не бренчал на расстроенных инструментах квартет музыкантов, как видно, пьяных в дым. Эти звуки могли бы запросто свести с ума человека с тонким слухом, но здесь таких, судя по всему, не водилось. Явно не все эти люди были пиратами — я заметил, между прочим, компанию загорелых мужчин, усевшихся прямо за стол с длинными буканьерскими ружьями — но вели себя безобразно все без исключения. Кажется, каждый вновь вошедший стремился во что бы то ни стоило напиться допьяну как можно скорее, а потом пуститься в пляс. Капитанов, которых рассчитывала застать здесь Кристин, чтобы похвастаться своим новым статусом, в таверне не оказалось. Я искренне надеялся, что хоть они вели бы себя приличнее.
Здесь гуляли не только европейцы — я видел людей и с африканскими, и с индейскими, и с азиатскими чертами, а уж полукровок и квартеронов хватало всяких. И все, что мужчины, что женщины, старались разукрасить себя всеми возможными способами. Я видел татуировки, бусы, серьги, вставленные не только в уши, но даже в нос и губы. Одежду они тоже предпочитали яркую, дикарскую, хотя щеголи все же носили камзолы. Эта часть одежды обычно выглядела изрядно поношенной, но тоже разукрашенной всевозможными бусинами и пряжками.
— Да не так уж и плохо они живут! — сказал мне Роб. — Смотри — люди просто веселятся, никаких драк, никаких склок!
— Трудно драться, когда у каждого за поясом пистолет и пускает он его в ход не задумываясь о последствиях! — засмеялась Кристин. — Оттого Ле Вассер и разоружает гостей!
— А мне кажется, он просто боится за свою жизнь, — мрачно сказал я. — И скорее всего, умрет он не своей смертью.
— Пусть так! — Кристин пододвинула к Мерфи стакан, и старик послушно его наполнил. Я заметил, что после возлияний у губернатора девушка уже слегка пьяна. — Пусть так! Зато сейчас он — повелитель целого острова! Его все уважают и боятся! А умрем мы все рано или поздно. Кстати, кого это я там вижу?
— Это? — Мерфи обернулся и расхохотался. — Да это же Араб Фред! Жив еще, старый мерзавец!
— Пригласи его! — приказала Кристин Робу. — Скажи, что дельце у меня к этому барыге имеется!
Роберт послушно отправился к указанному человеку. Араб Фред, кем бы он ни родился на свет, имел очень черную кожу, по целой связке колец в каждом ухе, а в таверну явился с двумя развеселыми девицами. Выслушав Роба, он округлил свои и без того круглые глаза и долго смотрел на Кристин.
— Я его хорошо помню! — захохотала она. — Часто в детстве сиживала у него на коленях! А потом папаша года два клялся, что убьет его, как только встретит — Араб обманул самого Ван Дер Вельде! Но, видимо, они еще не встретились.
Араб Фред присел за наш стол и долго, очень долго осыпал Кристин восточными, сладкими до приторности комплиментами. Она только смеялась, а потом они выпили залпом по почти полному стакану рома и Кристин продала ему нашу губернаторшу. Я не знаю, продешевила ли она, но сам факт, что пожилая леди была продана вот так запросто, меня покоробил. Пусть у нее и скверный характер, а все же леди Блейк заслуживала лучшей участи. Мне стало совсем неприятно и я ушел бы на бриг, если бы Моник не взяла меня за руку.
— Погоди, Джон, — попросила она, и я удивился тому, насколько у нее трезвый голос. — Посиди еще. Возможно, я попрошу тебя этой ночью кое о чем.
Я не понял смысла сказанного, но покраснел. Моник со смехом ударила меня по пальцам и приложила палец к губам. Роберт, заметив это, расхохотался и заставил меня выпить с ним. Когда я поставил стакан на стол, то Араб Фред уже вовсю уговаривал Кристин продать ему «Устрицу», но тут уж наша капитан твердо отказалась.