Неприятно, очень неприятно. И гадко… Наталья вдруг заметила нишу – какое-то углубление в стене, очень подходящее по размерам. Девушка осторожно приблизилась к проему, высунулась из-за угла, глянула на объект одним глазком. Невольно вздрогнула.
Скелет. В нише – в полный рост – находился скелет человека. Руки умершего были прикованы к стенам наручниками, ноги чуть согнуты в коленях. Так, словно перед смертью человек уже не стоял на ногах, а висел. Обессилевший.
– Очень натурально, – прошептала Рогова.
Тихонько шагнула вперед. Дрожащие пальцы потянулись к фантому. Наташа была уверена: это объемное изображение, созданное с помощью лазерной голографии. Вот сейчас… Вот! Пальцы пройдут сквозь преграду. Это всего лишь воздух. Ничего больше.
Но пальцы коснулись чего-то материального, и Наталья закричала от ужаса, дернулась назад. Кости с грохотом повалились на пол, рассыпались во все стороны. Судя по всему, останки человека держались в нише только чудом. Как только Рогова дотронулась до плеча «манекена-призрака» и невольно толкнула его, дернувшись, конструкция вышла из равновесия.
Наталья прижала ладонь к лицу, прикусила пальцы, с ужасом глядя на останки. Что это? Человек?! Настоящий человек, который умер здесь? Здесь?! Что-то коснулось плеча Натальи: скреб-скреб-скреб. Рогова почувствовала, что от ужаса не способна ни кричать, ни звать на помощь. Медленно, очень медленно стала поворачивать голову… Взглянуть на того, кто стоял за спиной и прикасался рукой к плечу, шее… Скреб-скреб-скреб.
Черная мохнатая лапа. Прямо на спине. Лапа!!! Наталья завопила так, что лабиринт должен был бы развалиться на части. Рванулась в сторону, больно ударилась ногой о выступ. Развернулась. Рыдая, поползла – спиной по стене – прочь от чудовища.
Паук. Огромный паук на нитке. Размером больше, чем грейпфрут. Черный. Мохнатый. С шевелящимися страшными лапами. И он только что сидел на спине у нее, Натальи. Касался ужасными волосатыми конечностями плеча, шеи.
Рогова чуть не сошла с ума. Она с детства панически боялась этих существ, даже меньших размеров. Девушка каким-то чудом вспомнила про автомат, сдернула его с плеча. Выстрелила раз, другой, третий. Не попала. Руки тряслись. Глаза не видели ничего, кроме отвратительных шевелящихся лап.
И вдруг насекомое перестало двигать конечностями. Замерло. Поехало на нити куда-то вверх. Исчезло в небольшом люке, на миг открывшемся в потолке.
«Муляж», – поняла девушка.
Она сползла вниз по стене, не выпуская автомат из рук. Согнула ноги в коленях, подтянула к себе. Замерла на месте, тупо глядя в стену. Потом не выдержала, заплакала. Спрятала лицо в ладонях.
– Зачем вы отправили меня сюда, Александр Владимирович?! – всхлипывала Наташа.
Кузякин не мог ответить на этот вопрос, а диспетчеры «Crazy Battle» – могли. Наверное, могли. Но не хотели.
– Зачем? – со стоном выкрикнула Рогова. – Это – не для женщин! Зачем? Почему? Да, может, я не умею резать по живому! Но у меня есть другие достоинства! Неужели их было мало?!
Никто не ответил несчастной измученной девчонке. Видимо, операторы клуба считали: все идет по плану. Может, за пятьсот долларов, которые отдала «Генри Федерер» за участие Натальи в игре, девушка еще слишком мало получила.
Утерев лицо ладонями, Рогова с трудом поднялась на ноги. Теперь она понимала, почему оказалась единственной представительницей слабого пола в этом чудовищном месте. Такая игра – для мужиков. Их хлебом не корми – дай вспомнить детство. «Пестики» и «пиф-паф». Стали взрослыми, но инфантилизм прет, все никак не настреляются… А Кузякин? Чего добивался? Подставить ее? Сделать так, чтоб сама написала заявление об уходе? Не дождется!
– Не дождешься! – вслух повторила девушка, поднимая с пола автомат и прижимаясь спиной к стене.
Она несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь прийти в себя.
– Не дождешься! Я сильная! Все выдержу…
Стены давили. Наталья чувствовала это физически: стены сжимались, прессовали ее «я». Деформировали и уродовали. Не хватало воздуха, чтобы дышать. Роговой казалось: воздух пропитан ненавистью, злобой, болью. А еще – смертью. Готовилось что-то страшное, чудовищное. Это – настигало ее. Подбиралось все ближе. До встречи с ним оставалось совсем немного.
Женщину невозможно обмануть. Есть вещи, которые она чует нутром, какие бы слова при этом ни звучали. Что-то, что живет внутри нее, просто дает ответ: это – вот так! И никакие разговоры не отменят подсказку внутреннего помощника.
Что-то ужасное приближалось к Наталье Роговой. «Берегись!» – шепнуло подсознание. Девушка нервно оглянулась и посмотрела в дальний конец коридора. Потом повернулась лицом в другую сторону, подняла автомат. Палец лег на спусковой крючок.
«Я выдержу…»
И в этот момент пол под ногами ощутимо вздрогнул. Стены качнулись.
Максим Ушаков выбрался в очень любопытный зал – двухъярусный, – когда пол вдруг уехал у него из-под ног. В это время парень находился на длинной открытой галерее, которая шла по периметру – по всему второму этажу огромного зала. Ушаков, поколебавшись, аккуратно подобрался к железным решетчатым перилам. Осторожно глянул вниз, пытаясь определить: есть ли в зале кто-то еще кроме него. Люди или роботы…
Никого. Чисто. Макс, не выпуская из рук автомата, стал подниматься на ноги, и в эту секунду мощный толчок чуть не отправил его с балкона вниз – на первый ярус. Ушаков успел схватиться левой рукой за перила.
– Черт! – ругнулся он. Лоб вмиг покрылся испариной. Игра – игрой, но так и на полном серьезе можно сломать шею. – Эй, вы там! Поаккуратнее нельзя?!
Это вырвалось у Максима раньше, чем он осознал: сильный толчок – что-то неожиданное. Форс-мажор, к которому не были готовы в клубе. Потому что в следующую секунду в зале погас свет, в ушных динамиках появился какой-то странный писк. До игрока донесся чей-то удивленный возглас, длинное ругательство.
Лампы стали загораться – одна за другой. Потом снова мигнули, но освещение все-таки включилось. Почему же внутри странный холодок, будто произошло нечто ужасное? Будто надвигается беда, и теперь уже невозможно исправить ситуацию?
– Центральный! Диспетчер! – неуверенно позвал Ушаков.
Ему захотелось поговорить с другим человеком. Услышать чей-то голос, приободриться. Знать, что он тут не одинок. Писк в наушниках исчез, теперь в них царила глухая ватная тишина.
– Алло! Меня слышит кто-нибудь? – Максиму вдруг стало очень страшно.
Никакого ответа оператора. Лишь где-то чудовищно далеко – чуть ли не за порогом слышимости – возник голос. Чтобы разобрать слова, надо затаить дыхание, замереть. Любой – даже самый ничтожный звук – убивает этот голос…
Какой-то мужчина разговаривает по телефону. Или по внутренней связи. Докладывает обстановку? Кому, куда? Макс напрягся изо всех сил, пытаясь уловить суть сообщения. Тихое бормотание. «Чертово землетрясение… авария на станции…» На какой станции? Страшное ругательство – гораздо громче, но таким испуганным тоном, что становится ясно – не просто форс-мажор. Не только непредвиденное, но и чудовищное по последствиям.
– Центральный! Отвечайте! – что есть сил заорал Макс Ушаков. – Центральный, вашу мать! Что делать?!
– Все в порядке! – такое чувство, будто ответивший Максиму находится в двух шагах от игрока. Совсем рядом.
Голос бодрый, да только облегчения не приносит. Не надо быть ясновидящим, чтоб различить в нем фальшивые нотки. Да, бодрый голос, но наигранный. Плохой спектакль. Его, Максима Ушакова, пытаются обмануть.
– Что в порядке? – буквально завизжал парень, теряя над собой контроль. – Что в порядке?! Что это за толчок? Что с крышей, стенами? Что со светом? Как выйти из этого чертова лабиринта?!
– Все в порядке, продолжайте игру, – в наушниках другой голос, спокойный, деловитый. Голос уверенного в себе человека. – Не волнуйтесь, все нормально. Управляющая система перезагружается. Через несколько секунд контроль над игровым комплексом будет восстановлен.
Голос другой. Уверенный, спокойный, деловитый. И от этого легче на душе.
«Сразу бы так!» – хотел сказать Макс Ушаков, но не успел.
Потому что человек, обещавший, что система перезагрузится и все войдет в штатный режим, вдруг заорал. Да так, что у Максима встали дыбом волосы. И тут же до парня донесся еще один крик, женский.
– Мама! Мамочка! Мамочка! – девчонка не просто кричала, она голосила, захлебываясь, срываясь на какой-то истерический визг.
– Нет! Нет! Не надо! Не-е-е-е-е-е… – завопил мужчина.
И вдруг все человеческие слова пропали из эфира, остался только леденящий душу вой.
Пальцы свело судорогой. Ушаков сжал автомат так, что была бы это более хрупкая вещь – точно сломал бы.
– Центральный… Диспетчер… – прошептал он, уже понимая: помощи ждать неоткуда.
Там, в командной рубке «Crazy Battle», происходило нечто ужасное. Скорее всего, людей убивали. Кто-то безжалостно расправлялся с работниками клуба, не жалел и молодых девчонок. Причем люди видели, как приближается смерть. Умоляли о пощаде, но – судя по воплям – их все же мочили. Жестоко, словно на мясобойне.
– Нет! Нет! Не надо! Не-е-е-е-е-е… – завопил мужчина.
И вдруг все человеческие слова пропали из эфира, остался только леденящий душу вой.
Пальцы свело судорогой. Ушаков сжал автомат так, что была бы это более хрупкая вещь – точно сломал бы.
– Центральный… Диспетчер… – прошептал он, уже понимая: помощи ждать неоткуда.
Там, в командной рубке «Crazy Battle», происходило нечто ужасное. Скорее всего, людей убивали. Кто-то безжалостно расправлялся с работниками клуба, не жалел и молодых девчонок. Причем люди видели, как приближается смерть. Умоляли о пощаде, но – судя по воплям – их все же мочили. Жестоко, словно на мясобойне.
И в этом хаосе боли и смерти работникам «Crazy Battle» стало не до игроков, оказавшихся в недрах лабиринта. Люди в диспетчерской вопили, стонали, некоторые – умоляли о пощаде, но, похоже, их вырезали одного за другим. Цинично, медленно. Никуда не торопясь, уделяя внимание каждой из жертв. А прочие в это время смотрели на агонию товарищей и ждали собственной участи. Как Ушаков, который находился в другом месте, но все слышал.
«Надо искать выход!» – подумал Максим. Нервно огляделся по сторонам, подскочил к стене, вставил штекер информ-панели в гнездо, надеясь считать фрагмент карты. Вдруг повезет, и после сбоя компьютерной системы откроется весь план?
Он посмотрел на терминал и вздрогнул. Буквы. Только черные символы на жидкокристаллическом дисплее. Буквы, сложившиеся в слова:
«А готов ли ты встать на весы, на чашах которых – твое?
Черное и белое…
Встреча с этим всегда происходит неожиданно. Каждый думает -
время еще не пришло. Но вот оно пришло. Готов ли ты?
Готов?»
Ушаков нервно засмеялся, опустил навигатор.
– Бред! – прошептал он, вновь оглядываясь по сторонам.
А если не бред? Что, если правда?
– Да ты чего, Макс?! – Он постучал себя по лбу.
Высший суд? Чаши весов, определяющих куда – в ад или в рай? Вот сейчас? Здесь?! Господи, да какой Высший суд?! Что за ерунда? Не бывает таких совпадений…
А в ушах – снова тишина. Люди откричали свое. Отмучились.
Господи, куда же идти?! Вверх? Вниз? Вниз! Наверное, выход из игрового комплекса на первом этаже. Да!!! Если в клубе нет подземных горизонтов… Но инструктор ничего не говорил об этом.
Так вниз или вверх? Вниз!
Ушаков перебросил ноги через металлическое ограждение балкона, присмотрелся к тому, что творилось на нижней галерее, спрыгнул. Удар получился довольно ощутимым, но думать о боли было некогда. Максим сразу же упал на бок. Откатился вбок, надеясь сбить с прицела стрелка, если таковой укрывается за одной из колонн.
Выстрела не последовало. Подождав несколько секунд, Максим принялся быстро стаскивать с себя защитную куртку. Самое глупое теперь – попасться в электроловушку. Про магниты забывать нельзя. Включатся – прилипнешь к стене, беспомощный. Тогда и руку не поднимешь, и в противника не выстрелишь.
Выдернув из нагрудного клапана куртки флягу с водой, парень запихнул ее в карман штанов. Отбросил камуфляж в сторону. Прижался спиной к стене, выбирая ход, по которому двигаться прочь из зала. Вариантов три, но, надо полагать, только один из них выведет к цели.
И в это время из наушников донесся стон, полный муки. «Господи, помоги мне!» – после небольшой паузы прошептал чей-то незнакомый голос.
От резкого сильного толчка Наталья Рогова не удержалась на ногах, потеряла равновесие. Девушка вскрикнула от боли: налокотник смягчил удар об стену, но что-то произошло с плечом – его как будто прошила молния. Наташа чуть не застонала, схватилась за поврежденную руку, растирая ее.
Свет в коридорах пропал. Потом лампы мигнули, стали загораться одна за другой. Нельзя сказать, что иллюминация была яркой и до того – дизайнеры клуба пытались создать мрачную атмосферу за счет красок, да и освещение подобрали под стать всему остальному. Теперь лампы горели слабее, казались бледными, тусклыми. Стало невозможно определить, что находится в нескольких десятках метров от тебя.
Боль в плече понемногу утихла. Наташа осторожно приподняла руку, опасаясь, что выбила сустав или – хуже того – повредила связки. Но, кажется, все было не так печально, как представлялось поначалу. Девушка посмотрела по сторонам, убрала волосы с лица и вдруг поняла: наушники у нее не работают.
Видимо, в тот момент, когда Рогова потеряла равновесие и ударилась о стену, штекер выскочил из коробочки связи. Наташа расстегнула куртку, поправила разъем, намереваясь связаться с диспетчером и выяснить: что за странные проблемы со светом? И вообще…
Но, как только девушка восстановила работоспособность прибора, в уши ворвалась какофония звуков. Кто-то истерично визжал, кто-то страшно, даже грязно ругался. В другой раз у Наташи от такой брани завяли бы уши, но тон, каким неизвестный мужчина выкрикивал матерные слова, заставил Рогову напрячься.
Все происходило на фоне какого-то металлического скрежета. Похоже, неподалеку от пульта оператора клуба работал огромный механизм.
– Эй! Как дела? – неуверенно позвала Наталья.
Но вместо ответа на вопрос услышала только безумный крик:
– Они пилят! Пилят!
В этот миг Наташа осознала, что за странный звук доносится до ее ушей… Совсем недавно соседям по лестничной площадке ставили металлическую дверь. Происходило это в воскресенье, с утра. По выходным Наталья обожала поспать подольше, иногда до двенадцати, а иногда – и до часа дня. В тот день металлический скрежет лишил ее покоя, когда было чуть больше одиннадцати. Наташа с раздражением глянула на часы, спрятала голову под подушку, но сон уже перебили, и отключиться вновь она не смогла.
Пришлось вставать, идти в душ. Надевать халат и утешать себя тем, что пара чашек кофе компенсируют отвратительное начало дня. А дисковые пилы за дверью все визжали, кромсая металл. Рабочие подгоняли раму и саму дверь «по месту». Через полчаса, ошалев от грохота и скрежета, Наташа выбралась на лестницу, прямо с рассыпавшимися по плечам волосами, в коротком халатике.
Мужики, делавшие ремонт соседям, обалдели. Не столько от резких слов Роговой, сколько от ее прикида. Видимо, потому и не стали спорить с молодой девчонкой. Просто бросили работу, вылупились на нее, цинично раздевая глазами. Это продолжалось с минуту, в течение которой Наташа чувствовала себя голой, беззащитной, оказавшейся в руках двух грубых потных животных. Ничего не добившись от молчаливо сопевших работяг, она захлопнула дверь. Но запомнила и откровенные взгляды, и звук режущего инструмента, и запах металлической гари.
Теперь, слушая скрежет дисковой пилы, Рогова снова чувствовала тот же запах. Сомнений нет, кто-то вскрывал – будто консервную банку – двери пультовой, надеясь добраться до людей, которые находились внутри.
– Что там у вас происходит? – нервно выкрикнула Наталья.
И вдруг – чье-то частое дыхание. Показалось, возле самого микрофона в операторской.
– Они сошли с ума!!! – не голос, визг.
Визг животного, которое видит собственную смерть. Все понимает, но уже ничего не может ни отменить, ни исправить.
– Кто они? – так же страшно завопила Наталья, невольно проникаясь состоянием невидимого собеседника.
Вопль ужаса. Сразу из нескольких глоток. Кричат и мужчины, и женщины. Видимо, последняя преграда на пути убийц уничтожена.
– Сбой питания! – человек у микрофона рыдает от ужаса. – Все полетело к черту! Они… А-а-а!
Рев забиваемого животного. Звук работающей дисковой пилы. Хрипы и бульканье, будто кто-то захлебнулся кровью. И тут же – женский крик.
– Мама! Мама! Мамочка-а-а-а!!!
И снова визг режущего инструмента. Какой-то странный вой. И – почему-то – запах горелого мяса, примешавшийся к запаху расплавленного металла.
Рогова схватилась за горло, чувствуя: сейчас не выдержит, потеряет сознание. Перегнулась пополам, не в силах удержать внутри себя то, что было ее офисным обедом и ланчем. Людей в диспетчерской резали электропилами, одного за другим. Наталья вдруг поняла: подсознание не соврало, на этом дело не закончится. Убийцы не успокоятся, пока не отыщут всех в недрах залитого кровью лабиринта.
«Господи, помоги мне! Господи, помоги…»
Воздух плотный, вязкий. Его приходится заглатывать, как желе.
«Господи, помоги мне!»
Максим, всем телом прижавшись к стене, выставил вперед ствол лазерного автомата. Подобрался к повороту коридора. Помедлил, собираясь с духом. Во рту пересохло, глотка была горячей и шершавой. Совсем некстати подумал, что отдал бы очень многое, лишь бы сделать несколько глотков воды. Фляга давно выброшена – в ней не осталось ни капли.
«Господи, помоги мне…»
То ли стон, то ли мольба. А может, молитва? Сколько еще людей осталось в живых? Попробуй разберись. И ведь не узнаешь заранее, откуда прозвучит выстрел. Идиотское слово – прозвучит. Привычное, но идиотское. Не к месту. Эти чертовы лазеры стреляют бесшумно. Резанет вспышка по глазам, яростная боль разорвет тело. Хорошо, если успеешь помолиться.