Соня ахнула и сжала ладонями щеки. Виктор открыл рот и попятился.
Волк же как ни в чем не бывало протрусил к миске и принялся жадно лакать воду.
– Я не ослышался?.. – тихо спросил Нича, бросив взгляд на Соню и Виктора.
Девушка, не отнимая от лица рук, замотала головой. Виктор ничего не ответил, похоже, он впал в ступор. Даже рот не закрыл.
Нича не знал, что и думать. Он вспомнил, что читал про «говорящих» собак и кошек, но, во-первых, не очень-то верил прочитанному, а во-вторых, речь там все-таки шла о домашних животных, которых специально дрессировали и натаскивали. Конечно, волк тоже мог оказаться дрессированным. Но… Нет, все равно произошедшее казалось дикостью. Ведь он не просто что-то сказал, он назвал свое имя как раз в тему, словно понимал, о чем они в тот момент говорили! Или, быть может, тот звук, что произнес зверь, был совершенно случайным – просто совпало так, что прозвучал он как раз в подходящий момент? Недаром это имя, точнее кличка, показалось ему несколько странным… Что ж, это можно проверить.
– Юрс!.. – осторожно позвал Нича.
Волк навострил уши, поднял от миски большелобую голову и оглянулся. В серых льдинках глаз читался вопрос.
– Н-нет… Ничего, извини, – пробормотал Нича, и волк вернулся к прерванному занятию. Напившись, он еще раз посмотрел на Ничу и, как показалось тому, усмехнулся. Затем, неспешно процокав когтями по линолеуму, вышел в прихожую и улегся, свернувшись калачиком, как большая собака.
– Что же теперь будет?.. – отняв наконец от лица ладони, прошептала Соня, с опаской поглядывая в сторону прихожей.
– А что изменилось? – удивился Нича. – Ну, волк заговорил. Это, конечно, удивительно, фантастично, но что от этого поменялось в принципе? Разве все остальное, – взмахнул он руками, – менее фантастично? По-моему, все, что происходит с сегодняшнего утра, – сплошная фантасмагория, кошмарный сон!
– Сон… – тихо повторила девушка. – Я так хотела бы в это верить!.. Хотя… Мне кажется, что такое не должно никому сниться. Ведь это же все неправильно!..
– Кстати, о сне, – сказал Нича. – Никто еще спать не хочет? А то у меня часы стоят, я даже не знаю, сколько сейчас времени. А по этому недоразумению, – кивнул он на окно, за которым белело небо, – определить, который час, трудно.
– Не думаю, что уже очень поздно, – ответила Соня. – А спать мне совсем не хочется. Впрочем, я-то немножко вздремнула…
– Мне больше есть хочется, – признался Виктор, который, судя по этой фразе, отошел от шока.
– Я бы тоже не отказалась, – улыбнулась девушка.
– Тогда тебе и карты в руки, – кивнул Нича, услышав, как после слов о еде заурчал и его желудок. – В холодильнике есть колбаса, масло. Вроде бы и яйца я где-то там видел… Можешь яишенку забацать.
– Я разберусь, – радостно встрепенулась Соня. Видимо, заняться полезным делом показалось ей куда лучшим, чем ломать голову над неразрешимыми загадками.
– Я помогу! – тут же вскинулся Виктор.
Нича хотел было возразить, но быстро себя осадил. Соне и впрямь могла понадобиться помощь, да и не так страшно вдвоем. Все же от мысли, где они очутились, и в компании-то становится не по себе!..
Сам же он решил пройтись по квартире, обследовать комнаты. Хозяев он, само собой, найти не надеялся, но, подумал, хоть что-то, быть может, наведет на какую-нибудь мысль. В это тоже верилось мало, но бездействовать было еще хуже. А работу по кухне он не любил, потому и уступил место Виктору.
* * *Первым делом Нича прошел в комнату, дверь которой была открытой. Юрс проводил его внимательным взглядом, но с места не двинулся, даже не поменял позы. Это придало Ниче уверенности, почему-то подумалось, что в случае возможной опасности волк бы пошел следом.
Комната не принесла ему никаких новых открытий. Она была столь же обычной, «среднестатистической», как и кухня. Диван, кресло, стол, три шкафа.
Диван с креслом – из одного комплекта, светло-коричневой, с крупными темными квадратами, обивки. По краям дивана и в кресле – тоже коричневые, но однотонные небольшие подушечки-думки, судя по всему, не входившие в комплект, а сшитые дополнительно. Это наводило на мысль, что среди хозяев квартиры была женщина. Об этом же говорили и общий уют в комнате, и чистота-порядок, и цветы в керамических горшочках на подоконнике. Нича сразу вспомнил маму и вздохнул.
Стол был круглый, накрытый большой красной салфеткой. Посреди него стояла красивая настольная лампа. На столе лежала книга с закладкой посередине – «Пикник на обочине» братьев Стругацких. Нича уважительно дернул бровями – Стругацких он любил. И почему-то ему подумалось, что вряд ли такую книгу стала бы читать женщина. Исходя из столь сомнительной предпосылки, он тем не менее сделал вывод, что в квартире наверняка обитал и мужчина. А уж когда за стеклянными дверцами одного из шкафов он увидел курительную трубку, лежавшую в хрустальной пепельнице, убедился в том окончательно.
Еще один шкаф представлял собой нечто вроде секретера. Открыв дверцу, годившуюся теперь на роль столешницы, он увидел стопку разномастных бумаг – скорее всего неких договоров и счетов, пару потрепанных общих тетрадей, толстый блокнот-ежедневник, несколько стандартных фотоальбомов. Можно, конечно, было порыться в документах и узнать о хозяевах побольше, но Ниче стало неловко, словно он собрался подглядывать, а потому он быстро закрыл секретер и перевел взгляд на третий шкаф.
Тот представлял собой некий «мультимедийный центр». Средняя часть в нем была открытой, и в ней красовался большим плоским экраном телевизор. На полках ниже стояли видеомагнитофон и DVD-плеер. Над телевизором полки были закрыты дверцами. Нича подошел и открыл их. Там хранились видеокассеты и диски. Судя по тематике, интересы у хозяев были самыми разнообразными: детективы, триллеры, боевики, комедии – всего вперемешку. Но преобладала, пожалуй, все же фантастика. Что и неудивительно, судя по книге на столе, подумалось Ниче. Но среди видеокассет в отличие от дисков преобладали мультфильмы, что позволило Ниче сделать вывод: в семье есть подросток, как минимум один. Причем уже старшеклассник. Мультики он смотрел в детстве, когда DVD еще не было. А теперь он из этого возраста вышел, и среди дисков есть только пара мультипликационных, да и те – японские аниме.
Короче говоря, проведенное Ничей обследование комнаты привело к единственному выводу: в квартире проживала обычная российская семья. Не богатая, но и не нищая. Среднестатистическая, как и сама квартира.
Впрочем, в ней имелись еще две комнаты. К закрытым дверям одной из них и направился Нича.
* * *Он раскрыл дверь и вздрогнул. В комнате стоял живой человек! Женщина. Услышав за спиной звук, она обернулась. И тут… Ниче показалось, что стены наклонились, а пол уходит из-под ног… Перед ним была… его мама!.. В руках она держала знакомую оранжевую лейку, но, увидев Ничу, вскрикнула, взметнула к нему руки, и лейка, кувыркаясь и разбрызгивая воду, полетела в сторону.
Нича задохнулся, не в силах произнести ни звука, но в следующее мгновение он рванулся вперед. Внезапно перед ним мелькнула серая тень – волк, вытянув передние лапы, всей массой врезался в дверь, которая с грохотом захлопнулась перед Ничиным носом.
– Ты чего? Ты чего?! – завопил Нича. – Там же мама!..
Бесстрашно отпихнув ногой зверя, он схватился за дверную ручку и потянул ее на себя. Юрс хладнокровно смотрел на это, даже не думая вмешиваться. Тогда Нича распахнул дверь и шагнул за порог комнаты.
Ему вновь показалось, что пол под ногами качнулся. Но он быстро понял, что это ему вовсе не кажется. Пол на самом деле качался. Покачивались также и стены. И в том не было ничего удивительного, ведь Нича стоял… в тамбуре стучащего по рельсовым стыкам вагона!
– Ничо так… – пробормотал он и попятился к двери. Нащупал ручку, толкнул спиной дверь, но та и не думала открываться. Нича обернулся. Дверь больше не являлась выкрашенной белилами фанерой. Это была железная вагонная дверь с металлическими планками поперек стеклянного окна посередине. Через стекло, в метре от него, виднелась такая же дверь, ведущая в соседний вагон.
2
Геннадий Николаевич торопился домой. Все-таки он засиделся у Зои. У Кокошечки…
Да, как тесен, оказывается, мир! Хоть и звучит это избитое утверждение банально, но как же оно верно! Ведь он и думать забыл о Зое, а когда-то… Нет, ничего между ними не было и раньше, но он, что скрывать, был когда-то влюблен в эту хрупкую рыжеволосую девушку. Но тогда он был молод, робок и глуп. Никак не мог решиться пригласить Зою в кино, ресторан или куда там еще… А ведь она, похоже, этого от него ожидала. Будь он чуть-чуть посмелей, поактивней, и кто знает, как бы оно повернулось? Вот и Нича, похоже, весь в него. Правда, вокруг сына девки сами вьются, это он все никак из них выбрать не может!..
А вот получись у него тогда с Зоей-Кокошечкой, был бы сейчас у него Нича? – подумалось вдруг. И следом пришло раздражение: «Что тебе надо, старый козел?! Чем ты еще недоволен? Тебе что, со своей Зоей плохо?!»
А вот получись у него тогда с Зоей-Кокошечкой, был бы сейчас у него Нича? – подумалось вдруг. И следом пришло раздражение: «Что тебе надо, старый козел?! Чем ты еще недоволен? Тебе что, со своей Зоей плохо?!»
Словно в ответ на эти мысли, раздался телефонный звонок. Не сбавляя шага Геннадий Николаевич достал мобильник, поднес к уху.
– Я уже иду, Зоюшка! Через пять минут буду.
– Гена!.. Коля… Я видела Колю… – раздалось в ответ бормотание жены.
– Что?! – подпрыгнул Бессонов. – Что ты говоришь? Ты видела Ничу?!. Где?!
– Здесь… Гена, иди скорей… Я не могу говорить, мне плохо…
– Сейчас-сейчас!!! – заорал в трубку Геннадий Николаевич. – Зоя, сейчас! Я уже рядом! Срочно ложись, я бегу!..
Он и правда побежал. Благо до дома оставалось метров триста. Тяжело отдуваясь, взлетел на третий этаж, трясущимися руками не сразу попал ключом в замочную скважину, распахнул дверь… Не разуваясь, бросился в комнату, подбежал к лежащей на диване жене, рухнул перед ней на колени, взял ее руки в ладони и поднес к губам, словно хотел согреть их дыханием.
– Как ты, Зоюшка? Что?..
– Уже лучше, – шепнула Зоя Валерьевна. – Только голова кружится.
– Сейчас я, сейчас, – вскочил Геннадий Николаевич. – Чего тебе принести? Таблеток? Воды?..
– Не надо таблеток. Принеси воды. Только без коньяка, – улыбнулась супруга.
Геннадий Николаевич метнулся на кухню. Через десяток секунд вернулся с кружкой.
– Пей, Зоюшка, пей!
Зоя Валерьевна, придерживаясь за плечо мужа, подняла голову, приняла свободной рукой кружку, стала пить мелкими частыми глотками.
«Словно птичка», – мелькнула у Геннадия Николаевича жалостливая мысль. А вслух он, дождавшись, пока супруга напьется, спросил:
– Так что же случилось, а, Зоюшка? Что ты там мне сказала про Кольку?
– Видела я его, Гена, – голосом, полным тоски, ответила Зоя Валерьевна. – Я утром цветы полила, а воды набрать в лейку забыла. Ну, чтоб отстоялась… Вот, вспомнила, набрала, иду, чтобы на подоконник поставить, а дверь в комнату зачем-то закрыла… Машинально, не знаю зачем. Вдруг слышу, она снова открывается. Я обернулась, а там – Коленька!.. Стоит, на меня смотрит, глаза огроменные, ошарашенные… Я чуть рассудка от радости не лишилась, вскрикнула, а Коля ко мне бросился. Но тут собака какая-то из-за его спины выпрыгнула и в дверь лапами – хлоп!..
– И что дальше? Дальше-то что?! – заторопил жену Геннадий Николаевич, видя, что та не спешит продолжать, а из глаз ее покатились слезинки.
– А ничего дальше, Гена, – всхлипнула Зоя Валерьевна. – Я – к двери. Распахнула, а там никого… Никого, Гена! Никого!..
Зоя Валерьевна зарыдала.
– Ну, ну, успокойся, – попытался утешить Бессонов жену, а потом решил – пусть выплачется, слезы тоже помогают, недаром их природа выдумала.
Дождавшись, когда супруга перестала всхлипывать, он положил ей руку на плечо и спросил:
– А может, тебе просто привиделось, Зоюшка? Может, вздремнула и не заметила.
– Да как же я вздремнула? – Зоя Валерьевна даже привстала. – Я ведь говорю – с лейкой шла! Вон она, до сих пор валяется. Надо бы хоть воду вытереть…
Геннадий Николаевич посмотрел в угол, куда кивнула жена. На полу у стены и впрямь валялась оранжевая пластмассовая лейка, возле которой растеклась лужа. Часть влаги впитал в себя ковер, и край его стал темным.
Зоя Валерьевна все же поднялась с дивана, сходила за тряпкой и стала убирать воду. Потом принесла большую синюю игрушечную машинку и сунула ее под мокрый край ковра.
– В игрушки играешь? – хмыкнул Бессонов. – Что, уже для внуков прикупила?
– Дурачок ты! – отмахнулась жена. – Это ведь Колина, старая. На весу ковер скорее просохнет.
Геннадий Николаевич посмотрел на холмик, которым топорщился ковер, и задумался. А потом сказал:
– Вот ведь интересно… Игрушка по-прежнему здесь, а мы ее не видим. А ведь и та маршрутка, может, где-то рядом. Просто закатилась под ковер.
– Под какой ковер? – замерла супруга. – О чем ты, Гена?
– О параллельных мирах. Вот ты фантастику не читаешь, а зря. Об этом много понаписано. Что наш мир – лишь одна из множества копий. И все они существуют в одном и том же месте в одно и то же время, но в разных измерениях. А вдруг и Нича в такой вот мир провалился?
– Ты же сам говоришь – фантастика!
– А что, по-твоему, сейчас происходит? О чем ты мне только что рассказывала? Может, Колька к тебе из параллельного мира и выпрыгнул? Может, они соприкасаются как-то, случаются иногда какие-то пересечения… Ведь и туда он как-то сумел залезть.
– Ой, не верю я в это, – нерешительно махнула рукой жена. – Может, мне и правда привиделось. Думаю ведь все время об одном, вот и…
– Ты знаешь, – посмотрел на супругу Бессонов, – был у меня в детстве такой случай… Мне тогда и семи лет не исполнилось, в школу я точно еще не ходил. Привезли меня родители в первый раз в деревню к бабушке. Помню, что нас до места на телеге довезли. Там и сейчас-то этот вид транспорта в ходу, а уж тогда – самым наипервейшим считался. Но суть не в этом. В общем, заехали мы в деревню, я головой верчу – интересно, внове все для городского мальчишки. Ну, чем еще в тот день занимался, не помню – может, и сразу спать лег. А только утром проснулся, вышел во двор, смотрю на деревню и ничего понять не могу… Другая деревня передо мной! Зеркально вчерашней расположенная!.. Точно помню, что вот эти дома с другой стороны были, а не с этой, что конюшня не справа стояла, а слева, а дорога как раз справа тянулась, а не так, как сейчас… Вот и не знаю теперь, что со мной тогда было, куда я на самом деле попал. Такой вот хард-рок.
– Ты хочешь сказать, что переместился тогда в другое измерение? – улыбнулась Зоя Валерьевна. – Что на самом деле ты выходец из другого мира?
– Не знаю я, – серьезным тоном ответил Бессонов. – Но случай такой был, факт.
Зоя Валерьевна вздохнула.
– Да пусть бы Коленька хоть и в параллельный мир попал, только бы знать, что жив он…
– Он жив! – подхватился Геннадий Николаевич. – Ты ведь его видела! Да и… – Бессонов хотел рассказать про Зоино гадание, но осекся. Даже сам не понял – почему. Словно вину перед женой почувствовал, что с бывшей возлюбленной встречался. «Да с какой еще возлюбленной! – разозлился он на себя. – Ты еще скажи – с любовницей!» И будто назло себе сказал: – Я ведь сейчас знаешь у кого был? У своей давней-предавней коллеги. Ее тоже Зоей зовут.
Супруга едва заметно вздрогнула и посмотрела на мужа вроде бы с обычным интересом – мол, да, слушаю, рассказывай дальше, – но Геннадий Николаевич заметил во взгляде жены искорку тревоги, которую вполне можно было принять и за ревность.
– Мы с ней уже лет тридцать не виделись, – словно оправдываясь, заговорил Бессонов. – Я даже не знал, что она в наш город вернулась. Но самое-то интересное, что я ведь не просто так к ней в гости пошел! Нам в милиции ее адрес дали. Дескать, такая-то вот подавала заявление о пропаже дочери. И есть очень большая вероятность, что эта девушка ехала в той же самой маршрутке, что и Нича!..
– Да?! – ахнула Зоя Валерьевна. Теперь уж все намеки на ревность в ее взгляде рассеялись. – И что она тебе рассказала?..
– Ты понимаешь… – замялся Бессонов. – Она гадать умеет.
– И что же? Что?!
– Да не шуми ты!.. Ну, не верю я в гадания эти…
– А в параллельные миры веришь?!. Говори, что она тебе нагадала! Быстро говори, не мучай меня!..
Зоя Валерьевна готова была заплакать, и Геннадий Николаевич поспешно выпалил:
– Да хорошо она нагадала, хорошо, Зоюшка!.. Что жив-здоров Нича, что он вроде как далеко сейчас, но в то же время и близко.
– А еще?..
– Да вроде и все… – пожал плечами Бессонов. – Ну, то еще, что Колька наш сейчас с ее дочерью вместе. И… – тут он замолчал, подумав, что остальное уж точно к делу не относится и вообще чушь на постном масле. Но от супруги не так-то просто было что-либо утаить.
– Что «и»? – сурово спросила она. – Что? Говори же!.. Ну, почему тебе так нравится меня мучить?!
– Да не нравится мне… То есть не мучаю я тебя. Просто… Ну ерунда там дальше. Хард-рок полнейший. Вроде как Нича и дальше с ее Соней будет. То есть навсегда.
– Где навсегда? – ахнула и схватилась за щеки супруга. – Там?!
– Да не там, а вообще. В принципе, – поморщился Геннадий Николаевич. – Я же говорю – чушь.
– А может – судьба, – неожиданно спокойным голосом возразила жена.
3
Нича осторожно, готовый в любой миг отпрянуть, толкнул дверь, ведущую из тамбура в вагон. Подождав пару секунд, открыл ее шире. Никто из вагона не выскочил, ничья когтистая лапа оттуда не высунулась, никаких прочих беспорядков не возникло. Вагон вел себя тихо и мирно, как порядочному вагону и полагается. Если бы еще и попал в него Нича, как полагается – с вокзального перрона, а не через квартирную дверь, то можно было перестать волноваться и нервничать. А пока не получалось. Хоть Нича и постарался взять себя в руки.