— Разумеется! Сейчас я старшину соответствующим образом проинструктирую. А вы, вместе с бойцами, обождите… ну, хотя бы вон там! — капитан ткнул рукою под мост. — А то, мало ли — опять немцы налетят?
— Нет, товарищ капитан, это уж вряд ли! Им и самим мост нужен! Не станут они его бомбить.
Кивнув головою, Ракутин сделал несколько шагов в сторону холма. Оттуда уже спускался старшина. Он спешил — посыльный приказал ему прибыть срочно. Склон в этом месте был крутой, и Хромлюк уравновешивал себя автоматом, который нес в отставленной в сторону руке. При этом, ремень автомата периодически цеплялся за ветки невысоких кустов и старшина каждый раз дергал рукою, освобождая его.
Ремень…
Обычный тесьменный(брезентовый) ремень.
А гимнастерка у него подпоясана к о ж а н ы м.
Алексей, не оглядываясь, мог сказать, что у вновь прибывшего лейтенанта ремень брезентовый. Как и у его бойцов.
Те же энкаведешники, что попали под бомбежку, имели нормальные кожаные ремни.
И ещё… 'солдаты ещё подойти должны…' — так сказал Самсонов.
Должны подойти.
Солдаты.
Не бойцы — а ведь так у нас не говорят!
Подойти.
Они пришли издалека?
'…Далеко идем, вот и растянулись немного…'
А гимнастерки относительно чистые, даже и не запыленные.
'…я отправлю пару своих людей — пусть усилят оборону батареи…'
Какой?
Отбывший ранее в тыл Семенюк, знал — пушка всего одна! А снизу, с дороги, этого не разглядеть!
'…командир взвода специального назначения…' — нет таких взводов! И рот нет. Есть батальоны связи специального назначения — так это ни разу не НКВД! Даже эскадрилья такая вроде бы имеется, что-то он про них слыхивал. Так это — и вовсе ВВС! Армия. Опять лейтенант хреновину городит.
И только сейчас капитан понял, что же его беспокоило!
Удостоверение лейтенанта. Оно выглядело изрядно потасканным — а на бумаге ни одного ржавого пятна и скрепки поблескивали. Не заржавевшие! А ведь так не бывает. Ржавеют они, Алексей это по своим документам помнил хорошо.
Нет, подумал он, машинально поправляя складки гимнастерки, лейтенант не заблуждается. И не оговаривается. Просто, он совсем не тот человек, за которого себя выдает…
Старшина понял всё с нескольких слов. Кивнул, соглашаясь с мнением командира.
— Так я к ним подойду, товарищ капитан? Представлюсь, и попрошу обождать маненько. Мол, сей секунд бойцов к ним в помощь выделю. Скажу, мины мы здесь понаставили и провожатый надобен, чтобы сослепу не налететь.
— Давайте, старшина. А я бойцов ещё подниму, пусть рядышком будут.
Минут через десять, во главе полутора десятков красноармейцев, капитан подходил к мосту. По его приказу, один из пулеметов развернули и взяли на прицел место, где укрывался мнимый лейтенант.
Навстречу группе поднялся снизу Хромлюк.
— Ну как?
— Ждут, товарищ капитан. Тут вот какое дело… видел я одного из них.
— Где это?
— Так в деревне и видел. Когда за продуктами туда ходил. Он во дворе у того самого куркуля мне встретился. У сарая сидел, да деревяшку какую-то строгал.
— Точно?
— Ну, не в форме он был… У него шрам есть, вот тут, — показал старшина на левый висок. — Словно курица лапкой провела.
— Курица, говоришь? Ладно, сейчас глянем. Как скажу лейтенанту — фигушки, всем взять их на прицел. До того момента явной враждебности не показывать, разве что они сами на рожон попрут. С этой стороны заходить! На тот край моста пулемет нацелен — кто выскочит, всех положат враз! Так что туда не лезьте, от своих пулеметчиков схлопочем!
Оскальзываясь на крутом склоне, Ракутин спустился вниз. Поддельные энкаведешники сидели на земле, кто-то и вовсе — дремал, отвалившись на спину. Но при виде капитана, среди них прошло движение, народ задвигался, поднимаясь. Дремлющих растолкали.
— Ну вот, товарищ Самсонов, всё и разъяснилось. Нет у вас больше необходимости мне помогать! К нам подкрепление подошло, усилили уже оборону. И людей у нас теперь — более чем достаточно. Так что, давайте-ка займитесь своим прямым делом — помогите мне проходящих людей проверять. Кроме вас — кто это лучше сделает?
— Не могу, товарищ капитан, — с сожалением покачал головою тот. — У меня конкретный приказ — усилить оборону.
— А это что? Разве же вы мне, таким образом, не помогаете? Бойцов у моста достаточно, а вот грамотных людей на проверке не хватает. Вот я и вынужден наряды удваивать, чтобы они лучше работали. А значит — с позиций их снимать.
— Не имею права, товарищ капитан. Приказ у меня!
'Так, не понравилось ему изменение обстановки! Пушки он хочет под контроль взять, это уже понятно. А на мосту — какой у них обзор? Правильно — никакого, никого, кроме проходящих людей, они не видят. И зажаты они здесь — никакого маневра. Не станет лейтенант так работать, ничего они таким макаром сделать не смогут'.
— Так что же делать-то? — с сомнением почесал затылок Алексей. — Вот что, давайте-ка мы с вами наверх поднимемся, да прикинем, что к чему. Глядишь, что и изобретём… Не хочу я таких хороших с о л д а т терять…
'Ты смотри-ка, а ведь съел лейтенант мою оговорку! Не поправил — мол, бойцов, товарищ капитан! Привычно ему это слово! А где же, интересно знать, он к нему так привык? Ай да лейтенант! Любопытная ты птица, однако!'
Повернувшись спиною к Самсонову, капитан стал подниматься наверх. За собою он услышал сопение — поднималось несколько человек.
'А вот это — уже передерг, любезный ты мой! Я-то только командира с собою звал!'
Стоявший сверху старшина подал руку, помогая капитану подняться. Ступив на край откоса, тот обернулся и сделал то же самое — подал руку Самсонову.
Левую.
Какую руку подаст человек тому, кто помогает ему подняться вверх?
Рабочую, ту, которой он обычно и выполняет все основные действия. В том числе — и стреляет.
Вот и лейтенант, совершенно машинально, протянул Ракутину правую руку.
Рывок — и развернув его спиною к себе, Алексей вскинул выхваченный пистолет.
Не ожидавший такого подвоха энкаведешник, упал на землю.
— Фигушки, лейтенант!
Залязгали затворы, и на поднимавшихся снизу людей сверху уставились стволы винтовок.
— А ну — без фокусов! — гаркнул старшина. — Кто только хрюкнет — враз пулю схлопочет! Оружие на землю, быстро!
Под мостом затопали, и почти тотчас же от дороги ударил пулемет. Короткой, злой очередью. Кто-то внизу заорал, видать, пулеметчики не промахнулись.
Замершие на склоне люди не шевелились.
— Лейтенант, у меня терпение не ангельское! — качнул пистолетным стволом у его виска Ракутин. — Три секунды — и всем твоим с о л д а т а м конец! Усек?
— Бросить оружие! — разжал губы Самсонов.
Шмякнулся о землю первый автомат…
— Ну? — капитан, разглядывая вещи захваченных диверсантов, на короткое время оторвал свой взгляд от мнимого лейтенанта — Дальше будете в молчанку играть? Не советую. Время нынче военное, отправлять мне вас некуда. Да и незачем, откровенно-то говоря. Секретов своего командования вы не знаете — кто ж их диверсантам сообщать станет? Так что в тылу от вас толку никакого. А вот я вас поставить к стенке — очень даже запросто могу.
— Нет, — разжал пересохшие губы Самсонов. — Не можете… мы пленные…
— Разве? В своей форме и с документами? Ах, в чужой… Тогда и взятки гладки!
Диверсант промолчал.
— Рация у вас есть, стало быть, связь со своими командирами имеется. Так?
— Да.
— И какое задание вы от них получили?
— Я не буду отвечать на этот вопрос.
— Угу. Ладно. Старшина!
— Я, товарищ командир! — вырос за плечом пленного диверсанта Хромлюк.
— Дом, где эти субчики квартировали, помнишь?
— Помню.
— Отделение бойцов туда! Хозяина арестовать и сюда! Не захочет идти — волоком притащить! Будет кто им мешать, разрешаю применять оружие. Посыльного к Федюнину — пусть пришлет сюда десяток бойцов.
Отдав честь, старшина исчез.
— Вот так, мил друг! Сейчас сюда вашего хозяина приволокут. Думаю, что у него причин ваньку валять, куда как поменьше будет. Раз вы у него дома сидели, он что-то про ваши дальнейшие планы знать должен. Вот и поспрошаем… Только уж не обессудь, опосля того разговора вы все — мне без надобности. Сейчас бойцы подойдут, я им прикажу вон ту воронку углубить — там всю шайку и похороним. Скажи спасибо, что под открытым небом не оставим.
— У вас нет шансов. Никаких. Скоро здесь будут наши танки, и от всего этого сброда останется только кучка окровавленных костей.
— Которую, вы, однако, не увидите.
— Не хотите жить?
— Хочу.
— Тогда — сдавайтесь! Это последний шанс. Я могу замолвить за вас слово, мы умеем уважать достойных противников.
— Кто будет вас слушать?
— Будут. Я имею право принять вашу капитуляцию, а с пленными немецкая армия не воюет.
— Сидя в плену, диктовать свои условия? Однако…
— Ничего другого я вам не скажу.
— Ладно… Боец — увести этого фашиста! Рук не развязывать! Даже, если в сортир захочет — пусть так шурует!
Следующим привели диверсанта, в чьём вещмешке обнаружилась рация.
— Радист?
— Да, господин капитан.
— Русский?
— Украинец.
— Давно у немцев служите?
— Второй год.
— Звание?
— Ефрейтор.
— Через, — Ракутин посмотрел на часы, — пятнадцать минут вас расстреляют. Вон, видите, бойцы уже копают яму. Всех. Кроме тех, кто может быть мне полезным. Вы — можете?
— Но, господин капитан! Мы не причинили вам никакого вреда! Я не стрелял по вашим солдатам!
— Четырнадцать минут. Товарищ боец — следующего давайте! Этого — к ихнему командиру, пусть побалакают напоследок…
Коренастый красноармеец тронул немецкого радиста за плечо.
— Ну, ты! Вставай!
— Господин капитан! — рванулся к Алексею радист. — Я вел передачу! Я! Лейтенант только рядом стоял! Мне известно, когда сюда подойдут танки!
— Когда?
— Вы не расстреляете меня?
— Отправлю в тыл, пусть уже там с вами побеседуют. Радист… может, на что и сгодитесь?
— Сколько сейчас времени?
— Двадцать семь минут шестого.
— Передовой отряд нашей группы, виноват — немецкой! Немецкой группы, господин капитан! Он… они выйдут на связь через полчаса!
— Что им от вас нужно?
— Мы должны обезвредить пушки и подсказать наиболее удобное направление для атаки.
— Сколько их будет?
— Не знаю! Но — не менее взвода танков и роты пехоты.
— Выйдешь на связь?
— Вы меня не расстреляете?
— Сказал же — нет!
— Выйду, господин капитан!
— Увести! — кивнул Ракутин на радиста. — Содержать отдельно, глаз не спускать! Командиров взводов — ко мне!
Как и ожидалось, новости энтузиазма не вызвали. Да и не было никаких причин для веселья. Мины так и не успели установить, только прикрыли некоторые, наиболее опасные направления возможной атаки. И если рота пехоты особых опасений не вызывала, то вот танки… это было плохо.
Всех противотанковых средств в отряде — только трофейная пушка. Гранат мало, да и те — противопехотные. С большим трудом удалось разыскать два десятка пустых бутылок — их теперь срочно заправляли бензином. Наплевав на всякую скрытность, Алексей приказал саперам свалить в какие-нибудь ямки по десятку снарядов и приготовить их к подрыву. Каким угодно способом — хоть пороховую дорожку насыпать! Лишь бы хоть немного задержать танки!
— При появлении противника — повернуть людей от моста! Пусть уходят в сторону и ищут переправу самостоятельно. Иначе здесь будет такая каша… Всем зарыться в землю! Танки подпускать и жечь бутылками с бортов! Или сзади, но это уж — как выйдет… На мотор бросать, там решетка позади есть. Отсекать пехоту — танк вблизи слепой. Вопросы?
Вопросов не было.
— Разойдись!
Сделать что-либо, сверх уже сделанного, было нелегко. И бойцы взялись за лопаты, зарываясь поглубже в землю. Командир саперов попросил отдать ему всю проволоку, какую только смогли отыскать и весь телефонный кабель — отдали. И веревки заодно, хотя капитан и предположить даже не мог, зачем ему всё это нужно. Наряды на мосту получили жесточайшее указание трясти всех проходящих — на предмет наличия у тех гранат и взрывчатых веществ. Взрывчатки, понятное дело, не нашли, но гранат чуток раздобыть удалось. Всех, проходящих мимо, предупреждали — идти быстрее, рядом танки противника. И хоть никто этих танков ещё не видел, нервозность охраны моста передалась многим.
Нагрузив ранеными бойцами грузовик (как селедок в бочку напихали — еле поместились), отправили его в город. С указанием — назад не возвращаться, остаться в распоряжении начальника госпиталя. Этот приказ Ракутин наскоро набросал на листе бумаги, вырванном из чьего-то блокнота. Понимал, самому водителю могут и не поверить. А подводить того под трибунал не хотелось.
Вроде бы и всё…
Сидящий у радиостанции пленный радист кивнул головой — есть связь! Рядом с ним возвышался конвоир — Алексей предупредил радиста, что тот знает азбуку Морзе и поймет, когда пленный попытается передать что-нибудь лишнее. А в таком случае все прежние договоренности моментом отменяются. И шутнику мгновенно станет худо. Глядя на мрачное лицо конвоира, капитан и сам в это верил… Радист — тем более.
— Что там?
— Спрашивают, удалось ли нам выполнить задачу?
— Отвечай — удалось. Пушки стрелять не станут.
Радист быстро заработал ключом.
— Шифр знаешь? — подозрительно спросил у него Алексей.
— Нет, господин капитан, не знаю. Но такие вопросы мы обсуждаем открыто, ваши радиостанции всё равно работают на других частотах. Даже если и услышит кто-нибудь, то не успеют отреагировать.
— Угу… И что тебе ответили?
— Благодарят за службу. Спрашивают, как можно подойти к мосту лучше.
— Пусть прямо по дороге и идут. Передай — саперы русских проводили поблизости от дороги какие-то работы. Вы видели пустые ящики от мин. Не исключено, что обочины дороги заминированы. Пусть при подходе дадут зеленую ракету вправо от дороги, вы будете их ждать. Сообщи — мол, батареи садятся, выйти больше на связь не сможешь.
Радист отстучал что-то ключом.
— Они всё поняли, господин капитан. Будут через тридцать минут.
— Отлично! Товарищ боец! — повернулся капитан к конвоиру.
— Я!
— Руки ему связать. Рацию — за спину. Его и их лейтенанта препроводить в город. Сдать в Особый отдел. Вот, держите, это соответствующий письменный приказ. Вам в помощь выделяю двух бойцов. Живыми этих субчиков доставить! Ну, а ежели бечь захотят, либо отбить их кто постарается — валить, не раздумывая!
— Ясно, товарищ командир! Не сбегут!
Всё, больше ничего изменить нельзя. Полчаса… Много это или мало? Это уж — как глянуть. На войне время течет по-разному. Одно дело, когда побеждаешь ты — тут все молниеносно происходит. Хотя, есть искушение затормозить время — пусть оно идет медленнее, чтобы можно было бы успеть насладиться каждой секундой торжества.
И совсем другой расклад, когда уже на твою голову неминуемо падает здоровенный булыган… здесь тоже хочется время попридержать. Но — совсем по другой причине…
Как раз, как сейчас.
Странное дело, но идущий к мосту поток людей — иссяк. Только отдельные фигурки, иногда возникающие посереди степи, ещё спешили к нему изо всех сил.
— Всё, старшина — немцы дорогу перерезали, — глядя на оседающую пыль, сказал Ракутин. — Отсекли народ, и в сторону их завернули. А может быть, другую какую пакость придумали.
— Так, если, товарищ капитан, там ещё что-то произошло? Не стрелял ведь никто и не взрывал — мы бы слышали!
— И такое возможно, — кивнул Ракутин. — Война… всякое бывает. Но команду мою передай — всем в ружьё! Пулеметчикам быть наготове, ждать сигнала! Цели обозначу ракетами. Ну, а если меня ненароком ухайдакают — открывать огонь, когда первый фриц ступит на мост и дойдёт до его середины! На тот берег — никто из них попасть не должен! Любой ценой, Хромлюк! Если уж совсем тяжко станет — зажигайте мост! И к остальным командирам посыльного надо отправить. В случае моей гибели, командование принимает старший лейтенант Федюнин, после него — по старшинству.
Ещё несколько минут — и на горизонте появилось облачко пыли. Кто-то двигался по дороге. Наши? Прорвались-таки?
Облачко росло, ширилось. Ещё минута — и стало возможным различить — шли грузовики.
Алексей ясно различал две машины, но, скорее всего, этим не ограничивалось — наверняка, позади, невидимые из-за облака пыли, ехали ещё какие-то автомобили. Ехали быстро, было очевидно, что их пассажиры очень спешат. Ну, насколько это, конечно, возможно — на такой-то дороге… Бинокль сам собою прыгнул в руку.
Да, это наши грузовики. В кузове видны вооруженные люди — в советской форме, между прочим! Стало быть, наши отступают?
Облако пыли прорезала зеленая ракета, выпущенная вправо по ходу движения.
Ага…
Вот, значит, как?
'…Пусть при подходе дадут зеленую ракету вправо от дороги…'
Дали. Пожаловали-таки, гости дорогие!
Отложив, ненужный более бинокль, капитан повернулся к посыльному.
— Саперам — сигнал! Пусть минируют дорогу!
Спихнуть в ямки готовые мины, быстро высыпав сверху несколько пригоршней земли и бросить поверх всего плащ-палатки — пара-тройка минут. А кое-где и этого сделать не успели. Ну, на этот-то счет уже командир саперов позаботился. Некоторые доски уже были заранее надпилены — их просто протолкнули вперед. Так, чтобы надпиленная часть оказалась прямо над миной…
Загнав в ракетницу (которую ему притащил хозяйственный старшина) патрон, Алексей щелкнул курком.
Стрелять?
Или обождать, пока грузовики въедут на минное поле? Но радист говорил про танки… А их-то пока и не видать! Тратить мины на грузовики — танки вперед не пойдут! Ударят издали, прикрывая пехоту — и амба!