— Мне — кровь из носу, необходимо несколько средних командиров. Да и младший комсостав — тоже очень к месту будет. Сержанты, старшины — короче, всех кого найдёте! Эту толпу, что нам навязали прокурорские, необходимо срочно приводить в порядок. А я своих командиров сдернуть с места не могу! Только-только бойцы притерлись… сработались — опять всё ломать?
— Ясно, — невозмутимо кивнул тот. — Задачу понял. Разрешите исполнять? Род войск значение не имеет?
— Ну, разве что, летчики мне не нужны. А так — греби всех! Побеседуем…
Отойдя от моста, капитан присел на камень. Ф-ф-у-у… передохнуть хоть полчаса, а то уже ноги не держат…
Сдвинув на затылок фуражку, он осмотрелся по сторонам. Оборудование позиций уже приближалось к концу — темные линии окопов вытянулись вдоль берегов ломаными линиями. Алексей, совершенно сознательно, отказался от отдельных стрелковых ячеек и приказал рыть сплошные окопы. На эту мысль его натолкнул многоопытный Хромлюк. Ещё когда они отходили от сгоревшего моста, тот как-то вскользь пожаловался на то, что сидевшие в одиночных ячейках бойцы больше подвержены панике.
— … Он же, бедолага, один сидит! И весь мир для него — в его ячейке! Испугался, дрогнул — а рядом-то никого и нет! Некому руку протянуть! На миру-то, как говорится, и смерть красна, а в одиночку каково? Ни словом перемолвиться, ни цигарку протянуть… Вот и ёкает сердешко у болезного. Мол, один я, все ушли, бросили…
Резон в этих словах был. И немаленький.
Понятное дело, окажись рядом какой-нибудь, более опытный в военном деле командир, он напрочь раскритиковал бы всё то, что здесь понастроил Ракутин. Потыкал бы носом в несоразмерное расходование сил для рытья совершенно ненужных окопов, попенял бы на неправильную расстановку артиллерии… да много чего ещё мог бы сказать! И всё — по делу! Но — не было тут никого подобного. И некому было укорять капитана…
— Воздух!
Самолеты подошли совершенно незаметно. Быстрые, летящие почти над самой землей тени вынырнули из-за леса и почти в мгновение ока оказались над переправой. И только здесь они сделали горку, выходя на боевой курс. Бросать бомбы с бреющего полета было опасно — можно схлопотать от своих же разрывов. В этот момент их и заметили.
Гулко застучал в бочку кто-то из бойцов, и вся ожидавшая входа на мост толпа, внезапно пришла в движение. Брызнули во все стороны люди, пытаясь найти себе хоть какое-то укрытие. Рванулись в стороны грузовики, стремясь уйти подальше от моста — его все полагали главной целью.
Взвыли сирены — головной самолет накренился, заходя на цель.
А Ракутин — так и остался сидеть на камне. Стрелять по самолетам из пистолета? Глупо. А его автомат остался далеко на командном пункте. Да и зачем было бежать? Он понимал, что главная цель фашистов — мост, бомбить одинокого человека в стороне никто не станет. Да и, откровенно говоря, что-то сломалось в нём сегодня. Мысленно понимая, что надо встать и найти какое-то укрытие, он не мог заставить себя подняться — ноги просто отказывались служить. И сейчас капитан молча сидел на камне, наблюдая за разбегающимися по полю людьми.
Прямо на него несся крепкий, хорошо сбитый парень со знаками различия лейтенанта. Не с пустыми руками — в них он держал пулемет. Хорошо знакомый ДП.
— Погранец! — гаркнул он во все горло. — Помогай!
— Чем?! — не сразу сообразил капитан.
— Плечо подставь! С рук стрелять трудно!
Алексей только боком повернулся, подставляя плечо под пулемет.
Тяжелый ствол долбанул прямо по ключице, и Ракутин уже открыл рот, собираясь матерно сказать лейтенанту о необходимости быть поосторожнее…
Ду-ду-ду-ду!
Очередь рванула прямо над ухом, и капитан моментально оглох.
Неизвестно, был ли неведомый бегун хорошим пулеметчиком или здесь приложили руку внезапно ожившие зенитные установки, но первый самолет резко дернулся в сторону. Сброшенные им бомбы, бесполезно ухнули где-то в стороне. Заложив вираж, бомбардировщик скользнул вбок, и зенитчики перенесли огонь на следующий. Дымные трассы, как громадные ножницы, скрестились прямо перед ним. Самолет дернулся. Пытаясь уйти от огня установок, он накренился на бок, показав Ракутину светлое брюхо. Снова оглушительно ударил пулемет над ухом, и капитан увидел, как светлячки трассирующих пуль перечеркнули самолет.
По-видимому, лейтенант куда-то там попал… Бомбардировщик заскользил влево… и словил очередь зенитного пулемёта. Вот это оказалось ему совсем не по вкусу! Облачко дыма вырвалось откуда-то из-под мотора, и самолет клюнул носом.
— Ага! — восторженно заорал лейтенант за спиной. — Огреб, фашист, недоделанный!
В траву шлепнулся отстрелянный диск.
Оставшиеся самолеты резко рванулись в стороны. Идти низко над землей уже никто не рисковал.
Внезапной бомбежки не получилось.
Разбуженные зенитные пулеметы вцепились ещё в один самолет. Уходя от дымных трасс, тот тоже сбросил бомбы куда попало.
Но сбить в этот раз больше никого не удалось. Немецкие бомбардировщики, напуганные плотным огнем с земли, не стали делать второго захода. А может быть, у них просто не осталось бомб?
— Слышь, лейтенант! — толкнул Алексей локтем пулеметчика. — Туда смотри!
В воздухе, совсем недалеко от моста, покачивался на воздушных потоках парашют.
— Это немец выпрыгнул! Айда за мной, поймаем его!
Несущийся над полем ветер дергал купол и сносил его куда-то в сторону от моста. Висевший под ним человек двигал руками, пытаясь управлять своим падением. Позади себя капитан слышал топот ног и тяжелое дыхание людей — кто-то ещё, кроме пулеметчика, бежал за ним следом.
— Не стрелять никому! Живым этого гада возьмем! Ясно?!
Но свою кобуру капитан всё-таки расстегнул. Мало ли… кто его знает, фашиста этого. Станет ведь стрелять, живым-то ему в плен неохота…
Купол парашюта скрылся за откосом и Алексей наддал, стремясь поскорее сократить расстояние.
Ещё десяток метров…
Под ногами зашипел песок — бегущие перевалили через пригорок и теперь спускались к реке.
А вот и парашют — на земле. Совсем недалеко от воды бесформенной кучей лежал погасший купол. И где же летчик?
Вот он!
Фигурка в комбинезоне во весь дух спешила к воде. На ту сторону уплыть, что ли, хочет? Это в летном-то снаряжении? Проще уж сразу — головою об камень, и то менее мучительно будет.
Камень!
Точнее, камни! Это он к ним и бежит, хочет там залечь!
— Лейтенант! — не оборачиваясь, крикнул Ракутин. — Пугани немца! Он в камнях залечь хочет, замучаемся тогда его оттуда выковыривать!
Ду-ду-ду-дах!
Прямо перед ногами летчика взлетели фонтанчики земли — пулеметчик положил короткую очередь буквально впритирку!
Взвизгнув, немец шарахнулся в сторону — напугали!
Сбившись с ритма, он, заодно, сбил себе и дыхалку. Скорость беглеца сразу упала, да и камушки, только что столь близкие, стали недостижимо далеки. Свистнувшие перед ним пули недвусмысленно намекали на то, что добежать до спасительных камней ему теперь не дадут…
Метнувшись туда-сюда, летчик понял — всё. Подбегавшие со стороны дороги бойцы выглядели весьма мрачно и решительно, от таких преследователей убежать уже не выйдет.
Ну, а раз так…
Оскалившись, пилот рванул из кобуры пистолет. На такой дистанции вполне было возможно положить самых упорных, которые вырвались вперед. Да хотя бы и того офицера, что бежит во главе группы солдат. Тем более, что это, несомненно, чекист — на нем зеленая фуражка. А такие головные уборы носят только самые упорные и завзятые гепеушники — они у советов служат в пограничных войсках. Наверняка, это он и сообразил поднять солдат, бестолковые иваны иначе так и лежали бы мордой в землю, спасаясь от висящих в воздухе самолетов. Ну ничего, недолго тебе бегать… Вот он — на мушке!
Что-то со страшной силой ударило пилота по руке. Готовый к выстрелу пистолет отлетел в сторону, а его хозяин скорчился на песке, зажимая простреленную кисть.
— Ну и ну! Вот это выстрел, товарищ капитан! — изумленно покачал головою пулеметчик. — С тридцати метров — точно в лапу фашисту положили! Да с ходу! Я б так не сумел…
— Да уж не прибедняйся, лейтенант! Зато, по самолету как отстрелялся! И сейчас — красиво фашисту дорожку перекрыл! Чтобы вот так ювелирно, да ещё из ручника — уже я бы не смог! Однако и бабахнул ты у меня над ухом — до сих пор с этой стороны все звуки, как через подушку.
— Виноват, товарищ капитан! Но иначе — никак. Упор для пулемета нужен, а где ж его тут взять?
Приказав связать пленного летчика, Алексей, наклонившись, поднял с земли пистолет. Красивая машинка — 'Вальтер ПП'. Обтер его от песка и протянул пулеметчику.
— Держи! За подбитый самолет, вообще-то, награда полагается, но когда она тут ещё будет? А это — от меня! Там у пилота по карманам пошуруй, кобуру сними, да патроны, наверняка, ещё имеются… Пистолет неплохой, я такие пользовал в своё время.
— Спасибо, товарищ капитан! Служу трудовому народу! — выпрямился лейтенант.
А в глазах всё ещё прыгают огоньки боевого задора… Не успокоился парень, видать, не привык ещё.
— Откуда ты тут взялся? Это — не праздный вопрос, лейтенант! Я тут, считай, всем этим хозяйством заведую, оттого и интересуюсь.
— Лейтенант Матвейко, товарищ капитан! Исполняющий обязанности заместителя командира пулеметной роты!
— Ишь ты! Роты… И где она, рота эта?
— Нет больше роты, товарищ капитан. Танки немецкие всех подавили… Нас всего пять человек и осталось… Получили приказ выходить на соединение со своими, а тут эти, — кивнул Матвейко на небо. — Налетели, повозку разбили, бойцов поранили. Хорошо, машина мимо шла, пристроил я их. А сам иду, как приказано.
— Кем приказано?
— Командиром батальона, капитаном Виноградовым.
— Так, товарищ Матвейко, приказ этот я отменяю! И не вспыхивайте так, у меня на этот счет имеются соответствующие полномочия! Прошу! — Алексей протянул лейтенанту сложенную бумагу, которую достал из нагрудного кармана. — Подпись заместителя начальника Особого отдела штаба армии, вас, товарищ лейтенант, устроит?
— Устроит, товарищ капитан… — вздохнул пулеметчик. — Готов к исполнению приказа…
— Так-то лучше! Не волнуйтесь, это много времени не отнимет, успеете ещё своих найти!
Спустившись вниз, оба командира подошли к немцу. Того уже вздернули на ноги и обшаривали карманы. Кто-то из бойцов тащил от реки парашют и небольшую сумку.
— Так, — произнес капитан. — И кто это у нас такой? Документы у него есть? И это — перевяжите его, кровью ведь истечет.
Девятимиллиметровая пуля раздробила летчику запястье, и рукав летного комбинезона уже пропитался кровью.
— Оберстлейтенант Вилли Хемниц, — пролистав найденные у летчика бумаги, сказал Ракутин. — Это — подполковник по-нашему.
— А вы и по-немецки говорить умеете, товарищ капитан? — уважительно произнес Матвейко.
— Читать могу. Ну и объясниться, в принципе, тоже немного. В Испании с нами немецкие коммунисты рядом воевали, вот и научился… во всяком случае, они меня понимали и вопросов не задавали. Даже говор какой-то там местный научился имитировать!
Алексей заметил, как при этих словах, глаза летчика блеснули.
— А он, похоже, тоже где-то там отметился… заслуженный, значит, фашист! Надо его срочно в тыл отправить — такая птица многое знать обязана. Он, чай, не рядовой пилот, кой-чего об ихних планах знать должен!
— С чего вы это взяли, товарищ капитан?
— А этот летчик, лейтенант, похоже, по-русски кое-что понимает. Вон как у него глаза-то блеснули, когда я про Испанию сказал! Так по-русски и по-немецки — слова эти, хоть и похожие, да не настолько же… Не прост фашист, ох, не прост…
На песок лег парашют и сумка, подобранная рядом.
— Ткань — старшине Хромлюку! Он найдет, куда пристроить. А в сумке что?
В сумке оказалось много интересного. Шоколад, какие-то жестяные банки. Бинты и йод. Ещё один пистолет — 'парабеллум' и две обоймы с патронами. Ракетница с ракетами, которую Ракутин тотчас же прибрал.
— Продукты — старшине! Медикаменты — туда же. Пистолет и патроны — командиру зенитчиков — заслужил! Этому деятелю двоих сопровождающих — и в тыл! Ушки на макушке держать — не простой это немец, не смотрите, что раненый. По-русски, похоже, понимает, так что — не зевать! И при нём — не болтать!
По возвращению на командный пункт, капитан присел на приступок и жестом предложил лейтенанту садиться рядом.
— Говоришь — замкомроты? Это хорошо! Вон там, на берегу, сотня бойцов. Всякие есть, от части отстали, потерялись… короче — сборная солянка. Основная задача, лейтенант, сделать из них хоть какое-то подобие нормального подразделения. Времени на это — пара часов. Понимаю, что задача нелегкая, так и ситуация сейчас… тоже не рядовая. Старшину нормального — дам, он тут уже несколько дней один на посту стоял, без крошки хлеба, заметь! Крепкий мужик! Бойцов десяток, обстрелянных, со мною вместе фашистов били — тоже дам. От сердца отрываю, учитывайте мою доброту! Ещё что надо?
— Вооружение?
— Дык… как у всех — винтовки. Патронов отсыплем — есть запас.
— Пулемёты?
Лейтенант с каждой минутой нравился Алексею всё больше. Не торопыга, не болтун. Нормальный парень. А уж каков из него пулемётчик!
— Нет пулеметов. Ну… один подкину, так и быть. Гранат… полсотни, больше нет.
— Задача какая у нас будет?
— Окопы справа от моста — вон те, видно?
— Видно.
— Занять оборону и держаться там. Ни шагу назад! Мост необходимо сберечь любой ценой — таков приказ.
— Бойцов накормить?
— Организуем, — кивнул Ракутин. — Кипяток — можно прямо сейчас бойцов присылать. Чуток попозже — и обед подоспеет.
— Ясно, — Матвейко встал. — Тогда, товарищ капитан, я — к бойцам.
— Вон тех людей видите? Около автомашины?
— Вижу.
— Подойдёте к ним, найдете военюриста Фатеева, из военной прокуратуры. Он и объявит бойцам о том, что у них новый командир. Так лучше будет, прокурорские — ребята серьёзные, их побаиваются…
— С вашего разрешения, товарищ капитан, я уж как-нибудь и без прокурора обойдусь… Чай, и сами с усами…
— Ну что ж, лейтенант, тогда — удачи!
Алексей пожал лейтенанту руку.
И снова-здорово — навалились заботы. Кто сказал, что командирский хлеб сладок? Сразу видно — не бывал он в шкуре, хотя бы и ротного… Это учти, про то не забудь, этих озадачь, да и вон тех проконтролируй… А время идет и канонада ничуть не затихает, вроде бы и приближается даже.
Лишь под вечер Ракутин, наконец, присел перекусить. День прошёл. Плохой или хороший — он уже подходил к концу. Что-то успели сделать, кое-что осталось на утро, но более-менее нормальную оборону моста смогли-таки обустроить. Капитан так и задремал — с ложкою в руке, наклонившись над котелком…
Проснулся капитан оттого, что кто-то осторожно тормошил его за плечо. Открыв глаза, он огляделся по сторонам. Было темно, судя по всему, уже глубокая ночь. Стоявший около него человек еще раз тронул Алексея за плечо.
— Да не сплю я! Кто тут?
— Дак Филимонов это, товарищ капитан.
— Что за Филимонов? Кто такой?
— Боец Филимонов, товарищ капитан. Меня старший лейтенант Федюнин здесь поставил. Смотри, говорит, чтоб капитана не беспокоил никто. Он, мол, и так за день набегался уже.
— Ага, а вот ты сам меня теперь и будишь, — поддел почти невидимого в темноте бойца Ракутин.
— Дак это… Товарищ полковой комиссар приехали. Найди, говорит, мне командира вашего сей секунд да сразу. Тут уж что поделаешь? Пришлось будить.
— Вот оно значит как. Ладно. Вода у вас есть, товарищ Филимонов?
— Да как не быть, товарищ капитан? Цельная фляжка на боку.
— Ну, так ты на руки мне полей, умоюсь я.
— Это можно, товарищ капитан, это мы завсегда.
Умывшись, капитан действительно почувствовал себя более бодрым и свежим. По самым скромным прикидкам ему удалось поспать около четырех часов. Не так уж и мало по нынешним временам. Выбравшись из окопа, он поправил на себе гимнастерку и надел фуражку.
— Куда идти-то, Филимонов? Где там полковой комиссар?
— А ось тут, товарищ капитан, совсем рядышком.
Идти действительно оказалось недалеко. Метров в ста пятидесяти от командного пункта в небольшой ложбине стояли две автомашины, эмка и грузовик, а чуть в сторонке виднелся небольшой броневичок, надо полагать, прикрывавший эту колонну. Около машин возились люди, позвякивал металл, горели огоньки фонарей. Филимонов взял чуть-чуть левее, обходя автомашины, и подошел к еле заметной группе людей, которые сидели чуть в стороне.
Подходя ближе, Алексей услышал знакомый голос Хромлюка, тот что-то рассказывал неизвестному собеседнику. Однако, несмотря на разговор, подходивших людей заметили. Мелькнул луч карманного фонарика, осветивший их лица.
— А, вот и вы, товарищ Ракутин, — произнес смутно знакомый голос. — Спасибо вам, товарищ старшина, можете быть свободны!
— Слушаюсь, товарищ полковой комиссар!
'Полковой комиссар? Никак Николаев пожаловал? Небось, летчика ему приволокли, вот он и рванул… А зачем? Что он здесь-то найти хочет? Самолет сгорел, парашют… разве что из-за него… Да ну, к лешему! Что я несу?! Чтобы замначальника Особого отдела такой фигней маялся…'
— Здравия желаю, товарищ полковой комиссар! — поднес руку к фуражке капитан.
— Здравствуйте, товарищ Ракутин! — протянул ему руку особист. — Чаю горячего хотите? Старшина у вас — молодец! Всё организовал быстро!
— Да, Хромлюк может… этого у него не отнять! Уж и не знаю, что бы я без него тут делал?
— Грамотный старшина?
— Сверхсрочник! Абы кого — не оставили бы.
— Не спорю. Да вы, товарищ капитан, садитесь.
На земле лежал свернутый брезент (видать, из грузовика вытащили), на него-то и предложил присесть Николаев. Сам опустился на деревянный чурбак, стоявший напротив. Не чинясь, поднял стоявший на земле котелок и налил себе чаю в жестяную кружку. Алексей последовал его примеру.