– Потому что ваши алмазы уничтожают все эти вещи, едва вы к ним притрагиваетесь? – неуверенно ответил Дюймовый.
– Не уничтожают как таковые, а лишь полностью выводят их из строя, – уточнил я. О том, что это происходит не моментально, однако, умолчал. К чему умалять зловещую репутацию Алмазного Мангуста, ведь она всегда играла мне на руку? – Впрочем, невелика разница, верно? И стоит мне лишь прикоснуться к Граалю праведников, как он вмиг превратится в обыкновенный кубок. А такие, сам знаешь, здесь можно собирать десятками на стадионах или в школьных музеях. Пользы от этих посудин никакой, разве что тренировочными мишенями послужить еще горазды. Вот так-то, брат Георгий. Прости, но в этом деле я тебе не помощник… У тебя есть еще ко мне вопросы или это все? Если есть, спрашивай, не тяни, да будем прощаться. Давай разойдемся по-хорошему, пока ты меня опять не разозлил.
– Слишком рано вы, Геннадий Валерьич, меня прогоняете, – с огорчением заметил сталкер. – Конечно, вы мне очень интересную историю рассказали, но у меня для вас тоже припасен один любопытный рассказик. Только прежде, чем вы его выслушаете, давайте заключим с вами деловое соглашение. Вы не против?
– Само собой, против, – не колеблясь ответил я, но, подумав секунду, добавил: – Но не против узнать, что за сделку ты мне предлагаешь. Сугубо из любопытства. Страсть как хочется проверить, дура у тебя губа или нет.
– Короче говоря, расклад такой… – Жорик не стал демонстрировать мне оскорбленную гордость и безропотно выложил на стол карты, явно не теряя надежды завлечь меня в свою сомнительную авантюру. – Все очень просто: если вы согласитесь мне помочь, я получаю ровно половину от той прибыли, которую мы с вами в итоге заработаем. Справедливо?
– Если ты лезешь в пекло, а я сижу в сторонке и даю тебе советы, то – да, условия вполне честные, – рассудил я. – Только вот что-то подсказывает мне: все будет наоборот. А значит, помогать тебе у меня нет решительно никакого желания. Тем паче что деньги, которые мы получим за артефакт праведников, при разделе надвое едва покроют риск, на который нам придется пойти.
– А если денег будет гораздо больше? – полюбопытствовал Георгий. – В пятьдесят, в сто раз больше?
– Нам что, помимо поиска Грааля придется заодно и банк твоего отца ограбить?
– Нет-нет, что вы! Я совсем не в этом смысле! – замотал головой блудный отпрыск владельца заводов-газет-пароходов. – Ладно, не хотите сразу заключать соглашение, тогда послушайте сначала мою историю. Готов дать руку на отсечение – то, что я сейчас расскажу, вам стопроцентно понравится.
– Никогда не разбрасывайся такими клятвами, юноша, – пригрозил я ему. – Особенно при взрослых людях, которые могут запросто отсечь тебе не только руку, но и голову.
– А что? Вот возьму и поспорю с вами на это! – сверкнув глазами, с вызовом заявил рыцарь-ренегат. – Не на всю руку, конечно, а, скажем, только на кисть! Причем, если я выиграю, вы ничего себе отсекать не будете, а если победите вы – я на ваших глазах отрублю себе вот… ее!
И он выставил перед собой левую пятерню, на которой верхние фаланги пальцев были заменены имплантами – энергетическими мини-генераторами. Прочая ее часть была самая что ни на есть натуральная.
Я пристально посмотрел Дюймовому в глаза. И сделал это крайне недвусмысленно, дабы он образумился и забрал свои слова обратно. Долго смотрел, давая ему время отступиться, ибо в противном случае мне придется преподать ему урок, который он запомнит на всю оставшуюся жизнь. Запомнит и будет крепко сожалеть о том, что связался со мной, а не сбежал из Зоны, пока она не выжгла ему последние остатки мозгов.
За те полминуты, что мы буравили друг друга взглядами, решимость в глазах Жорика не ослабла ни на йоту. Похвальное самообладание. Жаль только, гонора в нем куда больше, чем здравого смысла. Что ж, как говорил клон знаменитого шоумена начала века игрокам своей вечно популярной телевикторины: «Я давал вам целую кучу денег, но вы выбрали приз! Это ваше законное право! Приз – в студию!»…
– Хорошо, – скрестив руки на груди, ответствовал я упрямому спорщику. – Дело твое. И впрямь, кто я такой, чтобы мешать совершеннолетнему гражданину свободной страны отрубать себе конечности? Так какая, говоришь, у тебя для меня байка приготовлена? Надеюсь, она не шибко длинная? А то, боюсь, под конец рассказа твой гонор угаснет, и ты станешь умолять меня сохранить тебе руку, забыть о нашем споре и все такое…
– Не бойтесь, не стану. Раз сказал, что отрублю, значит, отрублю, – заверил меня Георгий твердым голосом и без колебаний перешел к делу: – Вам ведь известно, Геннадий Валерьич, что Орден давно выслеживает Механика и что полгода назад мы его все-таки схватили?
– Ходили слухи, – кивнул я. – Только потом он от вас сбежал и нынче прячется где-то в чернобыльских пустошах.
– Механик не сбежал, – поправил меня Дюймовый. – Он от нас откупился. Причем в тот же день, когда мы его поймали.
– Какая занятная подробность! – оживился я. Но сразу же одернул себя, ибо по условиям спора не должен был выказывать интерес. После чего вновь придал себе нарочито равнодушный вид и поправился: – Я имел в виду, что ты – первый, кто сообщает мне эту… хм… запоздалую новость. И какую услугу оказал Механик Священному Узлу, отчего Хантер его так быстро помиловал?
– Его помиловал не Командор, – ответил Жорик. – Это происходило в Сосновом Бору, возле ЛАЭС. А командовал охотой брат Филипп, который вдобавок ко всему приходится кровным братом нашему Ипату. И я там был. Сами догадываетесь, в какой роли, если меня тогда лишь месяц как в Орден приняли. Пока старшие братья облаву организовывали, я бегал за ними в качестве носильщика и оруженосца, но для новичка и это была великая честь. Еще бы – в серьезное дело почти наравне со всеми взяли!.. Хитрую мы операцию тогда провернули, это факт. Но Механик тоже оказался не лыком шит и удирал от нас по таким местам, куда ни один сталкер по доброй воле сроду не сунется. Ему-то – Механику – хоть бы хны, он и с биомехами, и со скоргами общий язык запросто найдет, а вот нам туго пришлось. Однако мы справились, правда, сам брат Филипп на тот момент уже из игры вышел и при смерти валялся. Примерно за час до этого на него накинулась стая мозгоклюев, да не простых, а клещеобразных. Знаете, такие мелкие биомехи, которые намертво вгрызаются в тело, и ничем вы их потом оттуда не вытащите.
– Имею представление, – кивнул я и непроизвольно потер «инкрустированный» мне в шею алмаз.
– Ипат в той охоте тоже участвовал, – продолжал Дюймовый, – и, когда все закончилось, решил он, конечно, мозгоклюев из Филиппа изгнать. Однако сделать это так, чтобы его не убить, оказалось нельзя. Привели пойманного Механика – он-то, как-никак, мнемотехник классом покруче будет. Но и Механик лишь головой покачал. Бесполезно, говорит, даже не пытайтесь – Филипп умрет еще до того, как первый паразит у него из тела вылезет. Ипат пленника за грудки хвать и орет: «Брешешь, гад! Плевать, что ты так нужен Хантеру – если не спасешь моего брата, разорву на части прямо здесь!» – «Ладно, разрывай, – отвечает Механик, – но я тебе чистую правду сказал: спасти этого человека даже мне не под силу. Однако, как помочь твоему горю, я знаю. И помогу, только за эту услугу вам придется меня отпустить».
– И Ипат согласился? – с недоверием поинтересовался я. – Но почему? Ведь он явно осознавал, что Командор с него семь шкур спустит за такое самоуправство. Какие бы родственные узы ни связывали Ипата и Филиппа, для Хантера Механик на порядок ценнее дюжины самых преданных бойцов. Ими в крайнем случае можно пожертвовать, а Механик в Зоне всего один, да еще неуловим, как призрак. Что-то твоя история перестает быть правдоподобной… Кстати, юный ампутатор, у тебя жгут-то в аптечке имеется? Если нет, так и быть, могу одолжить.
– Вы, Геннадий Валерьич, сначала дослушайте, ладно? – попросил брат Георгий, схватив себя за левое запястье, как будто я уже занес над ним тесак. – Да, Ипат согласился пойти на такую сделку. Меня и еще одного салагу в носилки, на которых лежал Филипп, впрягли, и повел нас Механик к Неопалимой Купине. Прямо к сектантам, стало быть, – они в те дни как раз из Чернобыля тайком на какую-то церемонию в церковь пробрались и там околачивались. Конечно, такие гости, как мы, их не обрадовали. Праведники сразу оборону заняли, явно решили, что мы на разборку к ним пожаловали. Нам тоже от этой встречи никакой радости не было, но Механик сказал, что спасти умирающего может только Дьякон, и больше никто. Как – мы тогда еще не знали. Просто поверили пленнику на слово, ведь если он нас поимел, ему только хуже было бы. Потом, когда он с сектантами в переговоры вступил, выяснилось, что «Пламенный Крест» был ему чем-то сильно обязан, и теперь он пришел потребовать возврат этого долга. Отказывать Механику Дьякон, сами понимаете, не рискнул – а ну как обозлится да натравит на церковь стадо бронезавров? – и, немного подумав, согласился нам помочь. Но, кроме пострадавшего, разрешил войти в Купину лишь Механику и Ипату. Они у нас носилки забрали и потопали, а мы вокруг рассредоточились, дабы, ежели чего, сразу по сектантам изо всех стволов шарахнуть. Недолго наши там пробыли – четверть часа, не больше. Зато когда вернулись, Филипп не только на своих двоих шел, но на нем, ко всему прочему, ни одного шрама не осталось! И это после того, как из тела у него полсотни мозгоклюев вытащили, можете себе такое представить?
– Теперь могу, – ответил я, кажется, начиная понимать, куда клонит Жорик и о разделе какой прибыли он заикался. Однако выкладывать ему свою догадку я пока не стал, а полюбопытствовал: – И что насчет всего этого сказал Командор?
– Ясное дело, рассердился. Но о том, что происходило в церкви и как Ипату удалось отбрехаться, он нам лишь недавно поведал. Сказал, что даже простая вода, налитая в Энергетическую Чашу, приобретает могущественную силу. Испив ее, организм исторгает из себя все, что идет ему во вред, и вроде как полностью перерождается. А взамен отпущенного Механика Ипат дал обет, что поймает и убьет Избранного. То есть вас. А потом принесет Командору Чашу. То есть Грааль Дьякона. Или, наоборот, сначала достанет Чашу, а затем расправится с Избранным. Короче говоря, как получится.
– А ты, значит, решил отомстить Ипату? Опередить его с Граалем и наложить лапу на половину моих алмазов, которые планируешь с помощью Энергетической Чаши из меня извлечь? Так же, как Дьякон извлек из брата Филиппа клещей-мозгоклюев?
– Ну… да. Не буду отпираться – именно эта идея пришла мне в голову после того, как Ипат за вами погнался. Но я-то – не он и не хочу вас убивать. А если и продолжал бы хотеть, так вы сами видели – кишка у меня для этого слишком тонка. Но вы ж не станете отрицать, что мечтаете снова стать нормальным человеком и вернуться обратно к своей замечательной семье? Не станете ведь, правда, Геннадий Валерьич?
– Черт бы тебя побрал, Жорик, – пробормотал я, болезненно морщась и опуская глаза. – Тебя, твою идею, Грааль, Ипата и всю вашу треклятую Зону, пропади она пропадом… Так где, ты говоришь, Дьякон запрятал свой воскрешающий артефакт?..
Глава 6
Случилось и впрямь немыслимое – левая рука Жорика осталась при нем. Как, впрочем, и тайна местонахождения сектантской святыни. Раскрыть мне эти сведения сейчас он отказался по вполне очевидным соображениям. Тут я его прекрасно понимал и воздержался учинять ему допрос с пристрастием. Моя вина: я сам подмочил доверие брата Георгия ко мне, наотрез отказавшись признать нас друзьями. И чем сильнее я стал бы на него давить, тем сильнее была бы вероятность, что он направит меня по ложному следу и вконец разуверится в таком отвратительном компаньоне.
Я допустил просчет, и теперь мне приходилось об этом сожалеть. Чтобы добраться до локации Сосновый Бор, нам предстояло пройти через «тамбур», где с Дюймовым могло случиться все, что угодно (со мной – тоже, но, как бы то ни было, мои алмазы являлись более надежными «маяками», нежели сталкерские маркеры). Может статься, что парень попросту сгинет в гиперпространстве, как сотни других канувших там бедолаг-сталкеров, и унесет с собой свой секрет, который он не отважился мне доверить. После чего я утрачу выпавший мне редчайший шанс вернуться к нормальной человеческой жизни. Зыбкий, как первый ледок на осенних лужах, шанс этот был тем не менее достоин того, чтобы за него побороться.
Единственное, в чем признался Жорик: ему доподлинно известно, где спрятано сокровище праведников, в то время как Ипат этого еще не выяснил. Я терялся в догадках, как такое вообще возможно. Но уверенность Дюймового в собственной правоте – та самая уверенность, что подвигла его спорить со мной на собственную руку, – была вполне искренней.
К тому же я в любом случае ничего не теряю. Преследуемому по пятам Ипатом, мне так и так нужно сваливать из Курчатника. Поэтому невелика разница, рвану я с Жориком в Сосновый Бор или куда-нибудь еще. Рыцари Священного Узла чувствуют себя вольготно в любой локации Пятизонья. И раз уж они сели мне на хвост, отвязаться от них я могу, лишь хорошенько запутав следы. Сделать это в Сосновом Бору было не проще и не сложнее, чем в Академгородке или Чернобыле. Только на Казантип я сегодня поостерегусь соваться. Там узловики властвуют практически безраздельно, и бегать от Ипата вокруг цитадели Ордена было бы не самой разумной тактикой выживания.
Я, в свою очередь, не заключал с Жориком никаких договоров, лишь пообещал, что при любом исходе нашей авантюры Грааль останется у него. Дюймовый на это согласился и тоже в конце концов признал: сейчас вести речь о разделе моих алмазов еще глупее, чем делить шкуру неубитого медведя. Кто знает, что с ними станется, когда – а вернее, если я извлеку их из тела? В ходе этого эксперимента они могли и уцелеть, и обратиться в прах или в обычные камни. Равно как и я мог при этом либо выжить, либо запросто откинуть копыта. Любым способом: и естественным, и с помощью компаньона. Мало ли – а вдруг он все же не устоит перед искушением прикончить исподтишка Мангуста, как бы ни старался Жорик заверить меня в обратном.
Впрочем, для начала нам нужно хотя бы добраться до Соснового Бора.
Просто взять и приблизиться к «тамбуру» мы не могли, пускай сегодня я знал все тропки, протоптанные на склонах кратера, в котором очутился бывший научный центр «Курчатовский». Среди нагромождений тамошних руин нас, помимо Ипата, могли поджидать и биомеханические твари, и ловушки, коих там всегда скапливалось до неприличия много.
Считалось, что это неспроста. Многие сталкеры всерьез верили, что смерчи, беспрерывно вращающиеся вокруг входов в гиперпространственные тоннели, разумны. И потому якобы они нарочно окружают себя ловушками, оберегая подступы к святая святых Пятизонья – Узлу. Где именно располагается эта легендарная мистическая локация – место пересечения тоннелей и скопище неисчислимых богатств, – никто в Зоне не ведал. Однако и не сомневался, что «тамбуры» – ближайшие к ней точки. И все потому что иными путями попасть в Узел было нельзя. Так, по крайней мере, гласила все та же легенда, за чью подлинность лично я вряд ли поручился бы.
Диаметр кратера был довольно велик, и вряд ли Ипат предугадает, с какой стороны мы вздумаем прошмыгнуть к смерчу. Чтобы держать под контролем все подходы к нему, мнемотехнику и двум его уцелевшим бойцам придется поручить обязанности дозорного их прирученному дракону. Но сейчас он почему-то не барражировал в небе, и это выглядело подозрительно.
Я не верил, что три богатыря и их дрессированный Змей Горыныч прекратили погоню и отложили охоту за мной до нашей следующей встречи. Узловики не такие. Во-первых, крепко взявшись за дело, они просто так не отступятся, ибо это не в их принципах. Во-вторых, после того, как Ипату не удалось изловить жертву, используя фактор внезапности, ему оставалось лишь блокировать меня в Курчатнике. Вы ведь тоже небось, гоняясь по дому с мухобойкой за мухой, перво-наперво попробуете пришибить ее по-тихому, пока она не раскусила ваших коварных намерений. А уже потом, потерпев фиаско, закроете все двери в той комнате, куда залетело мерзкое насекомое, и покажете ему настоящую кузькину мать. Наглухо перекрыть «тамбур» мнемотехнику было не по зубам, но сильно усложнить нам проникновение в него преследователи могли.
И в-третьих, их побуждала к этому вопиющая об отмщении кровь павших товарищей. Для рыцарей Священного Узла она всегда была веской причиной, чтобы развязать войну против кого угодно и оправдать ее потом перед кем угодно. Впрочем, давно в Зоне миновали времена, когда сталкерские кланы требовали от Ордена каких-либо оправданий. Теперь судьи и подсудимые поменялись местами, но стало ли здесь от этого больше порядка, вопрос весьма спорный…
Отсиживаться в убежище и выжидать, когда у Ипата иссякнет терпение, не резон. К утру он смирит гордыню и вызовет себе на подмогу всех собратьев, какие околачиваются поблизости. Судя по всему, у наших преследователей не оказалось при себе необходимого оборудования, чтобы вычислить местонахождение Дюймового по имплантам, вшитым ему в Цитадели. Ипат явно не ожидал, что ему придется охотиться еще и за бывшим собратом, так как в противном случае на этот час живучего ренегата уже выследили бы.
Утром, когда здешний приор пришлет охотникам подкрепление, подобный сканер у них появится. До рассвета нам нужно было кровь из носу прокрасться к «тамбуру» и слинять из Москвы. У Ипата был в запасе такой же срок, чтобы изловить нас ценой лишь собственных усилий, сохранив тем самым верность данному Командору обету. Короче говоря, ночка назревала бессонная и крайне нервозная…
– Где же дракон? – поинтересовался Жорик, ведя на пару со мной наблюдение из-под обломка здания на кромке кратерного склона. Средств дальнего наблюдения ни у кого из нас не имелось. Дюймовый, по его словам, попросту брезговал вшивать себе в глаза усиливающие зрение импланты. Я не таскал с собой даже самый примитивный бинокль, потому что при моем образе жизни они имели моду часто разбиваться. Да и, болтаясь на поясе, этот увесистый анахронизм больше мешался мне, чем приносил пользу.
– Твой винтокрылый зверь караулит нас в засаде где-то неподалеку, – ответил я. – Ипат нарочно посадил его на землю, чтобы мы почувствовали себя смелее и высунулись. Знаем мы ваши рыцарские выкрутасы! Видали и не такое.