— А вдруг с ним что-нибудь случилось? — спросила Лариса. — Прикольно будет! Такие съемки… детектив, мистика…
— И Васю находят с перерезанным горлом, — с готовностью подхватил Николай.
— Не шутите так, а то Славу инфаркт хватит, — попросила Наташа. И первая же залилась смехом.
Сорокалетний актер Дымов, игравший одну из ролей второго плана, укоризненно покачал головой. У него было помятое лицо алкоголика, и снимался он, как правило, в перерывах между запоями.
— Как можно так говорить о нашей супер-пупер-звезде! Ни стыда у вас, ни совести…
— А что такое? — Лариса сделала большие глаза. — Наташа тоже звезда не меньше… как и Коля, между прочим!
— Видели, сколько народу к нему вчера кинулось за автографами? — неприязненно заметила Зинаида Неволина, главный гример, сидевшая за одним столом с Наташей и ее свитой. — Интересно, сколько часов они его ждали у гостиницы?
«Он», разумеется, был Вася Королев, а вовсе не кто-то другой.
— Служащие говорят, они с утра там караулили, — сухо бросил Николай.
— Любовь — страшная штука, — беспечно заметила Наташа.
— Говорят, Слава заплатил ему в полтора раза больше, чем тебе, — добавил Дымов.
— Да ну? — Актриса сразу же напряглась.
— По-моему, он вообще не умеет играть, — добавил Николай.
«Можно подумать, ты умеешь», — мелькнуло в голове у Ларисы, и она широко улыбнулась.
По большому счету, люди, сидящие с ней за одним столом, были ей безразличны, но она предпочитала держаться среди них и подыгрывать им, чтобы они не пошли против нее. У Ларисы уже был негативный опыт съемки в одном сериале, когда она не смогла подружиться с исполнительницей главной роли, и та вскоре ее выжила, заставив продюсеров убить Ларисин персонаж. Тогда молодая актриса твердо решила, что больше не повторит такой ошибки.
Дверь ресторана отворилась, и шаркающей походкой, зевая на ходу, вошел Вася Королев.
На нем были драные джинсы и какая-то невообразимо аляповатая майка, но со своими золотистыми волосами, правильными чертами лица и широким разворотом плеч он все равно походил на языческого бога, который лишь по недоразумению оказался среди людей.
— Явился не запылился, — мрачно сказала Зинаида, ковыряя ложкой десерт.
Лариса хихикнула.
— Всем привет, — сказал Вася.
— Что так поздно? — поинтересовался Николай.
— Проспал. Я вообще сова.
— Ты не похож на сову, — заметила Лариса, глядя на него прозрачными серыми глазами, в которых плясали смешинки.
— Поклонницы одолевают? — небрежно осведомился Дымов.
Как он ни пытался скрыть свою зависть, она прослеживалась в каждой нотке его хрипловатого баритона — типичного голоса человека, который слишком много пьет.
— Да нет, — ответил Вася на вопрос, подумав. — Не очень.
Наташа засмеялась.
— Тебя же вчера чуть на сувениры не порвали! Мы собственными глазами видели…
— Ты охрану у Славы попроси, — посоветовал Николай. — А то мало ли что.
— Да ладно, хорош прикалываться, — беззлобно ответил Вася. Но, очевидно, даже при всем своем добродушии он почувствовал направленную в его адрес волну враждебности, потому что сел не за актерский стол, а за тот, где сидел продюсер.
— Н-да, интересное кино наклевывается, — сказал Спиридонов Марине.
Сценаристка ничего не ответила. Раньше Вася ей скорее не нравился, чем нравился, но теперь, увидев его, она впервые подумала о том, что с ним, пожалуй, фильм может получиться. Он прямо-таки излучал обаяние, и можно сколько угодно твердить о том, что это обаяние бесхитростного, очаровательного, примитивного существа, но оно было, и с ним приходилось считаться.
— Нам уже надо выезжать, — сказал продюсер Васе.
— Дай мне позавтракать хотя бы, — спокойно ответил тот.
Барщак смирился и объявил на весь зал, что они выезжают на съемку через полчаса.
…Они выехали через час, и прошло еще два, прежде чем установили аппаратуру, подготовили все для съемки и загримировали артистов. Дина снимала и снимала своим фотоаппаратом, как заведенная, Марина нервничала и чувствовала себя совершенно ненужной, а шутки Спиридонова выводили ее из себя. Помощница гримера Надя, девушка в косичках, с множеством сережек в ушах и пирсингом на губе, поправляла грим на Ларисе, то и дело оглядываясь на Васю, который ей явно очень нравился.
— Ну что, разбиваем тарелку? — задорно прокричал Голубец.
Он не сомневался, что этот фильм будет его большим успехом, хотя у него имелись кое-какие претензии к сценарию, да и не все актеры его устраивали; но с такими звездами, как Королев и Теплова, можно было не опасаться провала.
— Я разобью, я! — крикнула Наташа.
— Стойте, стойте, — вмешалась Дина, — дайте я сначала сниму вас с тарелкой, пока она цела!
С покрытой автографами тарелкой позировали сначала актеры, потом продюсер, затем режиссер.
А после под веселые крики съемочной группы Наташа бросила тарелку на землю…
— А тарелка-то не разбилась, — флегматично заметил дольщик Вова. — Быть беде.
Антон тихо выругался сквозь зубы. Хорошенькое начало съемок, ничего не скажешь!
— Ты что, купил небьющуюся тарелку? — заорал Барщак на Володю. Какая бы накладка ни происходила на съемочной площадке, именно Володя всегда оказывался крайним. — Совсем охренел?
— Да обычная фарфоровая тарелка! — оправдывался Володя.
— Почему же она не разбилась?
— Да случайно!
— Такие случайности, мать твою…
Дальше последовал замысловатый набор ругательств.
— Хватит вам, — прервал ссору Вася. — Дубль два!
И, брошенная его рукой, тарелка послушно разлетелась на несколько кусков. Съемочная группа успокоилась, раздались даже жидкие аплодисменты. Осколки тотчас же разобрали на сувениры, вплоть до самого мелкого кусочка.
— Снимаем! — рявкнул Барщак. И уселся на свой именной стул.
— Не к добру все это, — вполголоса промолвил Спиридонов, качая головой.
— Заткнись и займись делом, — оборвал его Голубец. Однако у него самого на душе кошки скребли. Тарелка, не разбившаяся в первый съемочный день, — хуже приметы трудно было придумать.
«Ненормальные они все, что ли? — с тревогой подумала Марина. — Столько шуму из-за какой то тарелки…»
Но тут она услышала, как Вася Королев произносит первую реплику, и с обострившимся любопытством стала следить, как на ее глазах рождается кино.
Глава 2 Сплошные прелести
Вопреки ожиданиям, первый съемочный день прошел без сучка без задоринки, и Голубец отснял все сцены, которые значились в плане. А затем начались бесконечные мучения.
Сначала сорвался Дымов. После съемок он напился так, что стал непригоден к дальнейшей работе. Режиссер смирился и перекроил съемочный план так, чтобы два дня снимать без Дымова.
Однако актер не только не использовал паузу для того, чтобы прийти в себя, — он еще усугубил положение тем, что стал пить не просыхая.
— Зачем вообще взяли этого алкаша? — кричал Антон. — Я не могу его снимать! Перепишите сценарий и выкиньте его роль или берите другого актера!
— Ага, щас! Как будто это так просто! — огрызнулся Барщак.
Много лет занимаясь производством фильмов, он научился смиряться со стихийными бедствиями, с перерасходами и даже с актрисами, которые залетали именно тогда, когда предстояли самые сложные и ответственные съемки. Тем не менее он раз за разом попадался на удочку таких людей, как Дымов, которые клялись, что завязали и больше капли в рот не возьмут, а потом преспокойно нарушали свои обещания, когда все договоры были подписаны и Барщаку было уже некуда отступать. В съемочной группе «Оттенков страсти» собралось несколько таких кадров, и никто не знал, как на них можно повлиять. К примеру, художник-постановщик Алексей Снегирь, человек, безусловно, талантливый, который делал все от него зависящее, чтобы окончательно утопить свой талант в водке. Хотя он появлялся на площадке исправно, все знали, что он присутствует чисто номинально, а всю работу за него выполняет его маленькая безропотная жена, числящаяся ассистенткой.
— Может, потом, когда Дымов придет в себя… — попытался найти компромисс Барщак.
— Когда это он придет в себя, а? К тому же у него должны быть крупные планы… а его и на среднем снимать страшно, с такой мордой!
— Но где я тебе найду другого актера?
— Где угодно! Но только чтобы он не пил! Или пил так, чтобы я об этом не знал!
Вызвали Марину, но после консультаций стало ясно, что роль Дымова ни выкинуть, ни сократить не удастся. Барщак смирился и отправил актера обратно в Москву, а вместо него вызвал на съемки Андрея Глазова, крепкого профессионала сорока семи лет, о котором поговаривали, что он не пьет и даже не ест лишнего из-за патологической жадности.
Глазов тоже не вызвал у режиссера особого энтузиазма, правда, по другому поводу:
— Он не начнет мне тут скандалить с Наташей, а?
Маленький взъерошенный Барщак позеленел. Только сейчас он вспомнил, что Глазов был тем любовником Наташи, который, собственно, и привел ее в кино — после чего она преспокойно его бросила.
— Конечно, начнет, — подлил масла в огонь присутствующий при разговоре оператор. — Зря, что ли, тарелка не разбилась…
— При чем тут тарелка? — начал заводиться Антон. — Всем и без всякой тарелки известно, что Дымов пьяница и снимать его — себе дороже! И про Глазова с Наташей тоже известно, что она использовала его, а потом выкинула из своей жизни! А у них одни совместные сцены по сценарию…
Продюсер, оператор и режиссер при этом почему-то дружно воззрились на Марину, которая благоразумно хранила молчание.
— Синема, — вздохнул Спиридонов.
— Может, у тебя получится снимать их по отдельности? — несмело предположил Барщак.
Обычно он цепко держал нить съемки в своих маленьких пухлых ручках, но сейчас — сейчас что-то разладилось с самого начала, и нить ускользала от него.
— Особенно когда они на диванчике сидят, и он ей в любви объясняется, — зловеще ухмыльнулся Геннадий. — Даже не надейтесь!
— Да ладно вам, — вмешался Володя. — Андрей недавно снимался с бывшей женой, и ничего. Он отличный актер и на съемках не позволяет себе никаких фокусов. Не думаю, что с ним у нас будут проблемы. Да и Наташа, по-моему, больше занята Васей, чем мыслями о своих бывших.
— Васей? — удивился Голубец. — А я думал, у нее роман с Колей.
— Ты ее плохо знаешь, — усмехнулся Володя. — Это только чтобы Васю разжечь. Коля ей сто лет в обед не нужен.
— Кстати, нам не помешает пиар, — продюсер увидел возможность переключиться на близкую ему тему и с готовностью ухватился за нее. — Может, дать знать журналюгам? Ну, насчет Наташи с Колей.
— Лучше уж Наташи с Васей, — пробормотал Спиридонов, косясь на Марину. — Коля, конечно, звездит, но какая он на хрен звезда? Так, проходной фуфлогон для ролей второго плана.
— Стоп-стоп, — вмешался Володя. — Минуточку, съемки только начались, и что — мы тут же вбросим самый вкусный сюжет? Фильм выйдет лишь в следующем году. Какая нам польза от того, что мы сразу предъявим все наши козыри? Через полгода все уже забудут о том, что было сегодня. Вот если бы ближе к концу съемок…
Барщак заколебался.
— Но про Наташу с Колей сейчас ведь можно дать инфу?
— Про Колю — конечно. Но с романом главных актеров лучше повременить, тем более что у них по жизни ничего пока нет. Вот когда мы будем снимать на студии…
— Ты, главное, Васю не забудь предупредить, — ухмыльнулся Спиридонов. — Когда, как и в какой позе. А то вдруг он с моментом промахнется…
Марина слушала этот разговор, не веря своим ушам, и надеялась только на одно: что на лице у нее не отражается все то, о чем она думает в эти мгновения. Пиар. Роман. Удачный момент. Ах, киношники, киношники, до чего же вы все… занятные, черт побери! И она почти перестала жалеть, что в свое время проглядела в контракте набранный мелким шрифтом пункт, который позволял продюсеру в случае надобности вытащить ее на съемки и дорабатывать сценарий уже на площадке. Изнанка кинематографического процесса оказалась настолько захватывающей, что Марина едва успевала фиксировать впечатления. Вот и сегодня: едва ее отпустил продюсер, который на прощание небрежно велел переписать сцену любовного объяснения героев, как уже в коридоре в Марину вцепилась Надя.
— Ты не знаешь, где Вася?
Марина подумала и честно ответила, что видела, как с час назад он укатил на своей машине.
— Один?
— По-моему, да. А что?
…Впрочем, она сразу же поняла, в чем дело, только поглядев на лицо молодой ассистентки гримера.
— Он тебе нравится?
Надя вспыхнула.
— Если и так, что с того?
В ее голосе вызов смешался с отчаянием. Постороннему наблюдателю съемочная группа кажется чем-то компактным, чем-то, чьи члены равноправны, но на самом деле это вовсе не так.
Актеры, исполняющие главные роли, могут относиться свысока к актерам начинающим, режиссеры и операторы сполна отыгрываются на своих ассистентах, а об осветителях и дольщиках и говорить нечего — это кинорабы, с которыми никто не считается. Надя могла хоть каждый день поправлять грим Васе Королеву и беседовать с ним о погоде — это вовсе не означало, что он заметит ее или будет воспринимать как равную себе.
Кроме того, сам Вася держался замкнуто и обособленно, и в группе сразу же сочли, что он зазнался. Марине же казалось, что звезда и мечта половины страны попросту болезненно застенчив, но она была достаточно умна, чтобы не настаивать на своей теории.
— Ладно, не переживай, — примирительно сказала она Наде. — Пойдем лучше выпьем чего нибудь.
— Не могу, — девушка поморщилась. — Барщак запретил давать гримерам спиртное.
— Почему?
— Из-за Зины.
— Главной гримерши?
— Ну да. Год назад у нее муж погиб в автокатастрофе, и Зина стала сильно пить — просто ужасно. Потом лечилась, закодировалась и всякое такое… Она уверяет, что больше спиртного в рот не берет, но на всякий случай Слава решил подстраховаться и велел: никому из гримеров — ни капли.
— Чего так, всех сразу наказывать?
— Понятия не имею. Может, он думает, мы вместе будем пьянствовать?
— А что ж он за Дымовым недоглядел?
— Дымов — алкоголик со стажем, углядишь за ним, как же… Он с собой термос привез, а в термосе водка. Да и любой дольщик ему за деньги бутылку принесет, это не проблема.
— Получается, все бесполезно, — флегматично подытожила Марина. — Ладно, идем тогда попьем соку.
В баре к ним присоединилась Дина, и три молодые женщины устроились за столиком возле окна.
— Ты не знаешь, где Вася? — спросила Надя.
— На гонках, — отозвалась Дина.
— Каких еще гонках? — напряглась девушка.
— Он на машине, Наташа на мотоцикле. Тут возле города — дорога недостроенная, гоняй не хочу… Зинка, Коля и Лариса с ними отправились. Меня тоже приглашали, но с меня хватило сегодняшних съемок.
Надя ничего не сказала, но по ее лицу Марина прочитала, что гримерша отдала бы все на свете, чтобы быть сейчас на гонках, а не здесь.
— Откуда у Наташи мотоцикл? — спросила Марина.
— Одолжила у Димы, помрежа. Я и не знала, что она умеет на них ездить. Только это все фигня, чтобы Васю зацепить. Вне съемок он на нее и не смотрит.
— Думаешь? — недоверчиво спросила Надя.
— Что тут думать? Она к нему и так, и эдак, а он от нее нос воротит.
Надя насторожилась.
— Слушай, а он, часом, не голубой?
— Я не проверяла, — спокойно откликнулась Дина. — По-моему, ему просто не повезло с девушкой, поэтому он не очень торопится новые отношения завязывать.
— А что у него было с девушкой?
— Ну-у, — протянула Дина, — насколько я знаю, они собирались пожениться, но девушке подвернулся какой-то банкир или топ-менеджер… короче, с деньгами. И он ее увел. Это было, когда Вася еще жил во Владивостоке. Он вообще не любит ту историю вспоминать…
— Как она теперь, должно быть, жалеет, — хмыкнула Надя, и в ее глазах сверкнули недобрые огоньки.
— Если банкир ее не бросил, то вряд ли жалеет, — не удержалась Марина.
Надя посмотрела на нее невидящим взором и стала нервно водить пальцем по кромке стакана.
— А правда, что Глазова вызвали вместо Дымова? — спросила Дина.
Марина кивнула.
— Цирк с конями, — поморщилась девушка-фотограф.
— Почему? Актер он отличный.
— Ты не знаешь, какой он злопамятный, — хмыкнула Дина. — Помнишь нашумевшую историю, как худрука выгнали из театра? Так вот, бунт против него организовал Глазов, потому что тот когда-то его оскорбил. Андрей ничего не прощает, а тут будет его бывшая, которая об него ноги вытерла. Он точно отыграется, я тебе говорю!
— Как тарелка не разбилась, все пошло наперекосяк, — вздохнула Надя.
Тут Марина поймала взгляд человека, который одиноко сидел в углу, и, так как ей до смерти надоели разговоры про злополучную тарелку, поднялась с места.
— Извините, я сейчас…
Она подошла к Леониду Варлицкому и, краснея, представилась:
— Я Марина Шереметьева, автор сценария… Вы, может быть, видели меня на съемочной площадке… Моя мама очень любит ваши фильмы, Леонид Юрьевич… Я хотела бы попросить у вас автограф для нее, если вас не затруднит.
— Да, конечно, конечно, — улыбнулся старый актер. В глубине души он был немного удивлен тем, что автор сценария (который он сам считал редкой чепухой) оказалась такой приятной молодой женщиной. — Как зовут вашу маму?
Он расписался на открытке, которую загодя приготовила Марина, и подумал, что бы еще сказать, но слова не шли на ум. Среди людей младшего поколения, заполнивших площадку, Варлицкий чувствовал себя каким-то динозавром. Он не понимал их язык, их разговоры, их интересы. Они принадлежали к совершенно другой эпохе — гаджеты, компьютеры, вай-фай, навигаторы, чувак, типа того, офигеть… Он наблюдал за ними, как за какой-то разновидностью человекообразных животных, и, наблюдая, не мог не признаться себе, что они ему на редкость неприятны. Актеры, кое-как произносившие на камеру слова в сериалах, были непрофессиональны, режиссеры притворялись всесильными, но бледнели от одного окрика продюсера, и многие люди, присутствующие на съемочной площадке, разбирались в чем угодно, только не в том, как надо делать кино. Как Гамлет, которого он некогда играл, Варлицкий говорил себе: «Век вывихнулся» — и понимал, что исправить что-либо он уже бессилен. Он заботился лишь о том, чтобы добросовестно отрабатывать гонорар, и зачастую играл почти на автомате — выручали наработанные за годы актерские клише. Впрочем, у актера такого уровня, как Варлицкий, даже клише смотрелись как оригинальная работа — расслабляться себе он не позволял.