– Хочешь сказать, что Максим…
– Он и сам мог не знать, что умеет и что может, но его психика, психика человека нашего светлого общества, совершенно спокойно приняла факт множественного убийства. Приняла настолько спокойно, что он не испытал – по его же отчетам – ни малейшего дискомфорта. Да-да, знаю, он представлял себе бандитов в виде мерзких животных, но факт остается фактом. И фактом остается то, что во время контакта с «закрытой» цивилизацией по поводу Малыша – знакомый термин? – наш корабль был готов открыть огонь на поражение. Понимаешь? На поражение. Без сомнения и промедления. Тот же Абалкин во время исполнения программы «Голован в Космосе» был вооружен скорчером. И не только он. Полагаешь, скорчер – самое избирательное оружие на свете? Он был готов стрелять в аборигенов. Совершенно точно готов. И если уж высыпать факты и фактики без разбору, то в гибели самого Абалкина виноват Комов, это он не поверил Фокину и в результате нешифрованное послание рассекретило находку Саркофага-Инкубатора, да еще на двадцать пять лет разорвало отношения с Тагорой. Такое чувство, что Комов заранее знал о предстоящей находке, очень хотел посмотреть, что получится, если инкубатор активировать, но не хотел брать на себя ответственность. Вот почему руководителем туда полетел недалекий, но лично знакомый Комову Фокин, вот почему Комов засветил находку на всю Галактику, а потом благополучно проталкивал решение об активации через комиссию. Его поддержал Горбовский, о котором я уже говорил, потом Комов испугался, но… Сикорски изначально был против, но в результате был вынужден стрелять. Рудольф был наименее виноватым во всем произошедшем, но синдром назвали его именем…
Он меня совершенно запутал. И разозлил. А еще… Нет, не испугал, слабо ему было меня испугать, но чувство тревоги он мне в башку заронил. Вбил. Вогнал, как гарпуном. Вот как если бы вы спокойно гуляли по равнине… по лугу, а вам вдруг объяснили, что это на самом деле лишь видимость, тонкая поверхность из сросшихся корешков, а под ними – бездна. И трясина, из которой нет спасения. И вам нужно выбираться. Идти по этой лужайке, которая уже не кажется вам такой милой, а еще вам говорят, что, может, никакого болота и нет, а под ногами у вас трава, луг, чернозем… Трудно передать это ощущение. Проще было на Егора злиться.
Гораздо проще.
– Ты хочешь сказать, что Совет уже контролируется инопланетянами, проводит массовые, ничем не оправданные убийства. Что люди готовы убивать чужаков, но своих…
– Своих, боюсь, тоже, – невесело усмехнулся Егор. – И я не говорил, что Совет кто-то контролирует. По одному только Горбовскому есть минимум две интерпретации известных фактов. Люди готовы убивать. Просто убивать. И в них, возможно, эту готовность поддерживают специально. Если умудрились провести масштабные учения по отражению гипотетической атаки Странников, привлекли пятьдесят тысяч человек, массу техники и кораблей, понесли даже некоторые потери в людях, но никто, даже участники не поняли, что именно делали и в чем участвовали. Смогли подготовить Каммерера к роли убийцы, смогли обеспечить восприятие миллионами людей кровопролития в Арканаре, смогли обеспечить военную десантную операцию на Саракше, почти не оставив следов в БВИ, а это очень непросто. Что-то происходит на Земле. На Земле что-то происходит. Со временем, с безопасным течением обильной жизни мы все, жители этой планеты, должны были меняться, нам должна все больше претить мысль о смерти, об убийствах, но мы… Мы ездим на охоту, мы с интересом рассматриваем чучела, мы согласны на убийство разумных… полуразумных обитателей Земли, чтобы получить продукцию, которую нам могут обеспечить синтезаторы, мы имеем несколько тысяч пилотов на патрульных субмаринах и сотни Охотников, мастеров скрадывания и засад. На наших кораблях стоят посты Управления Активными Средствами, экипажи в них почти не бывают, но в случае необходимости бестрепетно готовятся вести огонь, не задумываясь над последствиями. Наши мальчишки и девчонки с удовольствием мастерят на уроках труда орудия убийства и учатся не столько ими пользоваться, сколько свыкаются с мыслью, что в человека можно стрелять. В человека. Стрелять! Понимаешь?
Я молчал. Я ничего не мог сказать, все, что он говорил, не вмещалось в моей голове.
– Не нужно, не спорь, просто выслушай. Или нет, нет… – теперь передо мной сидел совсем другой человек – глаза блестели, на щеках полыхал румянец. – Ты все прочтешь и посмотришь потом, все здесь, на кристаллах. И еще я спрятал, ты найдешь… Скажи, ты готов умереть ради спасения близких? Ради спасения человечества?
– Странный вопрос…
– Да прекрати ломаться, просто ответь. Готов? Если бы перед тобой стоял выбор… задача – умереть, чтобы кто-то выжил, ты смог бы?
– Дурацкий вопрос. Таких вопросов не задают.
– Я задал. Ну?
– Да, умер бы.
– А если бы должен был убить? Убить, чтобы спасти человечество? Ты бы смог?
– Не знаю…
– Смог бы?
– Не знаю! – заорал я. – Откуда я могу это знать? Мне никто и никогда не предлагал этого сделать. И не приказывал. А сам я… Не знаю… Наверное… Наверное… смог бы. Не знаю.
– Но ты согласен со мной, что благостная позиция Горбовского таит в себе опасность для всего человечества? Потенциальную опасность. В какой-то момент его интуиция вдруг откажет… Или, если я прав, его просто обманут его попечители. И что произойдет тогда? Трагедия Подкидышей приобрела привкус смерти только из-за оплошности… самомнения… или спланированной акции Комова… Если бы не та депеша, то, кто знает, может, ограниченный Фокин просто уничтожил бы Саркофаг, который еще не успел стать Инкубатором. Одной пули хватило бы, чтобы проклятый Айзек Бромберг не направил Абалкина в последнюю траекторию к детонаторам, не провоцировал кризис… десятки кризисов, не путался под ногами у людей, которые несли нечеловеческую тяжесть ответственности за существование всего человечества. Отвлеченно, правильно подбирая термины, ты согласен, что одним человеком… небольшой группой людей можно пожертвовать, чтобы спасти всех остальных…
– И ты готов выбирать этих немногих? – только и смог спросить я.
– Я? Не знаю. А вот кому-то нужно. Кто-то должен быть готовым принять решение. Сделать выбор и потом нести ответственность. Сикорски – принял. И решение, и ответственность. И полагаю, есть кто-то, кто готовит землян к возможным… к грядущим катаклизмам. Нам свойственно полагать, что мы уже никогда не откатимся назад, что мы всегда будем подниматься по ступеням к сияющим небесам, и что опасность – потенциальная опасность – там, снаружи. И что самый большой секрет Земли – это наличие этой самой опасности извне и наша готовность ее отразить, наша готовность решительно разделить разумных на своих и чужих, и готовность уничтожать этих самых чужих… А на самом деле… На самом деле существует куда большая опасность внутри нас. Мы произошли от хищников? Мы продолжаем оставаться хищниками? Если вытравить из нас эту агрессивность, то мы просто вымрем, потеряем способность защищаться, для нас защитой останутся только добренькие Странники и уверенность, что высокий разум гуманен по определению? Но если продолжать поддерживать зверя в наших душах, то нужно контролировать его, уметь держать на цепи. И для этого нужна система. Эффективная и тайная.
– Вот мы и пришли к теории заговора, – сказал я с насмешкой, и у меня получилось. Ядовитая такая вышла ухмылка. – Но ты ведь понимаешь, что для любой секретной организации самой большой опасностью является утечка информации. Самая гуманная и человеколюбивая организация, чтобы не быть уничтоженной, вынуждена будет убивать тех, кто ей угрожает. Ты это понимаешь?
– Да, – спокойно ответил он. – Понимаю. И принимаю. Они обязаны это делать. Просто обязаны. Они несут ответственность за нас. За будущие поколения. Они должны быть. Они просто обязаны быть на Земле. Среди нас. В нашем теплом веселом Полдне.
Мы снова помолчали.
– Что ты хочешь от меня? – не выдержал я.
– Я хочу передать тебе собранную мной информацию. В кристаллах только факты, там нет интерпретаций. Факты. Факты. Факты. Может быть, я сам себя обманул, и ничего такого нет в нашем мире. И это значит, что наш мир еще менее устойчив, чем выглядит. И пилоты субмарин действительно ездили в отпуск, а не убивали имперцев, что никто не готовил специально Каммерера к роли убийцы, а это просто стечение обстоятельств и чрезвычайно устойчивой психики. А черепа тахоргов у себя в гостиных молодые люди вешают, подчиняясь моде, а не внушению со стороны. Мне стало страшно. Мне стало жутко, что все… все мои поиски будут напрасны. Что факты – всего лишь блестящие камешки, а мои интерпретации – всего лишь игры воспаленного мозга. Я тщательно взвесил, кто из моих знакомых имеет меньше всего шансов быть завербованным кем бы то ни было. Ты – один из таких людей…
– Это чем же я заслужил?
– А тебя нет смысла вербовать. Ты не самый плохой, не самый хороший, ты вполне средний, банальный. Обычный землянин, склонный к самопожертвованию, готовый к страданиям ради других… Даже по интеллекту ты, извини…
– Ничего, – сказал я. – Наверное, ты прав.
– Так вот, я сегодня отправил одно сообщение. Если я прав… если я прав, то моей жизни угрожает опасность. Просто так всадить пулю в голову мне не смогут – слишком явно все будет. Гораздо более вероятный несчастный случай, и не сегодня. А так – через недельку-другую. Это если я не ошибся и не отправил свое послание ничего не подозревающему человеку с чистыми помыслами и чистыми руками. Если это так, то я даже не знаю, обрадуюсь я или огорчусь. Честно, не знаю. Но если это со мной произойдет, то все, найденное мной, будет у тебя. И ты…
– Что я?
– Ты не похож на меня. Ты – человек действия. Если со мной что-то произойдет, то ты будешь знать – я прав. И ты сможешь принять решение – найти их и присоединиться или найти и уничтожить… В конце концов, создать свою организацию, – засмеялся Егор Старосветов и тут же стал серьезен. – Для безопасности Земли нет высокой цены, ведь правда? Правда?
Я не ответил.
Он встал с кресла, протянул мне руку и не убрал ее, пока я не ответил на рукопожатие. Надел сапоги, плащ и вышел, оставив кристаллы на столе. А я даже не предложил ему остаться и переночевать. Просидел, как идиот, всю ночь, глядя на кристаллы и не решаясь проверить, что же все-таки на них.
Егор Старосветов погиб на следующий день.
Его глайдер при посадке врезался в дерево, колпак был открыт, а сам Егор не был пристегнут. От удара об землю он умер. Был сломан позвоночник и разорван спинной мозг.
Я даже не поехал на похороны. Так и досидел свой срок на курорте, продолжал ходить за грибами, а кристаллы Егора высыпал в сумку с рыболовными снастями.
Понимаете, какая штука. Он и вправду умер. Как и предсказывал. Правда, он был уверен, что не так быстро. И тут возможно совпадение – жуткое, дурацкое, невероятное – как хотите называйте. Но ведь он мог быть прав? И его убили.
Кто-то убил самого скучного человека Земли. Или те, кто хотел Землю захватить, чужаки, или те, кто готов был заплатить любую цену за ее спасение и безопасность. Интересная дилемма, правда?
Я человек действия, все во мне требует начать поиски. Найти тех, кто убил Егора Старосветова и… И что? Наказать? Присоединиться? Зачем я их буду искать и что стану делать, если найду? Хороший вопрос. Возможно, не имеющий ответа.
Я готов умереть ради Земли и землян, как бы высокопарно это ни звучало. Возможно, я готов убивать ради Земли и землян. В конце концов, эта мысль не вызывает у меня паники и особого отторжения.
Но останавливает меня одно сомнение. Нет, даже не сомнение. Факты складываются в картину, и против них не попрешь. Егор Старосветов тоже был готов умереть ради Земли и землян. И умер.
Но ведь… Нет, это чушь, это всего лишь игра воображения, но если он, проведя свое расследование, не нашел этой самой организации защитников Земли от самих землян. От чужаков – да, от землян… И что если он решил, что единственный способ защитить Землю – это заставить кого-то создать подобную организацию? И выбрал меня. И понял, что единственный способ – это убедить меня в реальности своих умопостроений.
И способ этот – умереть, покончить с собой, сделав вид, что это – убийство.
Вот я сижу перед камином, смотрю на пепел и золу и думаю. Думаю-думаю-думаю…
Факты это или мои интерпретации?
Вот тогда он и разберется со всеми сказками…