Он ухмыльнулся собственному остроумию; однако лицо Хоро помертвело от ярости, и, не произнося ни слова, она тут же, на козлах, изо всех сил наступила ему на ногу.
Дорога под ним была не более чем полосой плотно укатанной земли, дома вокруг – построены из грубо обтесанного камня и покрыты травой.
Жители Поросона не покупали у торговцев ничего, кроме самого необходимого, потому и палаток торговцев здесь было на удивление мало.
На улицах было довольно оживленно, в том числе попадались и торговцы на повозках или с грузами на плечах, но город словно впитывал в себя уличный шум, и потому здесь повсюду царила странная тишина.
С трудом верилось, что этот тихий, простой, надменный городок был центром торговли между разными странами и ежедневно зарабатывал ошеломляющее количество денег.
На миссионеров, читающих свои проповеди на перекрестках, в обычных городах в основном просто не обращают внимания, здесь же они могли рассчитывать на целую толпу благодарных слушателей – как же здесь извлекаются такие большие доходы?
Для Лоуренса весь город оставался одной сплошной загадкой.
- Что за скучное место, - вынесла Хоро свое суждение по поводу этого излишне религиозного городка.
- Ты так говоришь только потому, что здесь нечего есть.
- Можно подумать, что у меня, кроме еды, вообще ничего нет на уме!
- Тогда, может, послушаем проповедь?
Прямо перед ними какой-то миссионер взывал к толпе, положив руку на Священное писание. Слушали его не только горожане – в толпе можно было разглядеть и нескольких торговцев, которые обычно не молятся ни о чем, кроме собственной прибыли.
Хоро посмотрела на толпу с отвращением и фыркнула.
- Он лет на пятьсот помоложе, чем нужно, чтобы читать мне проповеди.
- Осмелюсь предположить, что тебе следовало бы послушать проповедь о бережливости.
В ответ на эти слова Лоуренса Хоро зевнула, лениво поигрывая своим шелковым поясом.
- Я все-таки волчица. Проповеди слишком трудные, мы их не понимаем, - бесстыдно заявила она, потирая глаза.
- Ну, во всяком случае, если вообще учение бога бережливости существует, здесь ему следуют куда усерднее, чем где-либо еще, мне кажется.
- Хм?
- Почти все деньги, что здесь зарабатываются, утекают в гнездо Церкви к северо-западу отсюда, в Рубинхейген – уж там-то я точно не хотел бы слушать проповедей.
Церковный город Рубинхейген был настолько богат, что, говаривали, даже стены его были из золота. Высшие иерархи Церковного Совета, правившие здешними землями, обратились к торговле, дабы более успешно обращать язычников, а священники и епископы Рубинхейгена могли бы посрамить даже настоящих торговцев.
Уж не поэтому ли, подумал Лоуренс, здесь так невероятно много возможностей для извлечения прибыли?
В это мгновение Хоро озадаченно склонила голову набок.
- Ты сказал «Рубинхейген»?
- А что, ты знаешь этот город? – глянув искоса на Хоро, Лоуренс направил повозку вправо – здесь дорога ветвилась надвое.
- Мм, я припоминаю это имя, только это был не город, а человек.
- А, ты права. Сейчас это город, но вообще-то так звали святого, который возглавлял священный поход против язычников. Старое имя – в нынешние времена его уже не услышишь.
- Пфф. Может, его-то я и вспомнила.
- Едва ли.
Лоуренс отмахнулся от слов Хоро, но вскоре вспомнил – она же начала путешествовать несколько веков назад.
- У него были ярко-рыжие волосы и огромная густая борода. Он едва лишь увидел мои очаровательные ушки и хвост, как тут же послал за мной своих рыцарей. Я решила, что с меня хватит, так что приняла свое другое обличье и как следует их погоняла, прежде чем вонзила зубы в задницу этому Рубинхейгену. Он был жилистый и совершенно невкусный.
Изложив эту живописную историю, Хоро горделиво фыркнула. Пораженный услышанным, Лоуренс не нашел что ответить.
В церковном городе Рубинхейгене хранились сведения, что Святой Рубинхейген действительно имел рыжую шевелюру; и сам город изначально был крепостью, воевавшей с языческими богами.
По легендам, в своих сражениях против языческих богов Святой Рубинхейген лишился левой руки. Именно поэтому на большой фреске городского собора он был изображен без левой руки, в изодранных и залитых кровью одеждах; он решительным жестом посылал своих рыцарей вперед, на бой с язычниками, и Единый бог даровал им свою защиту.
Возможно, Святого Рубинхейгена всегда изображали в одеянии настолько изорванным, что он был почти что голым, именно потому, что его одежду истрепала Хоро. В конце концов, ее истинным обличьем была гигантская волчица. Совсем нетрудно было представить себе, как она, играясь со своей жертвой, треплет ее до крови.
Если то, что рассказала Хоро, было истинно, Святому Рубинхейгену, должно быть, было очень стыдно, что его укусили за ягодицу, и эту часть истории он при пересказе опустил. В таком случае рассказ о потере левой руки был чистейшей выдумкой.
Неужто Хоро укусила настоящего Святого Рубинхейгена?
Разобрав историю между строк истории, Лоуренс хихикнул.
- О, но только... - сказала вдруг Хоро.
- Хм?
- Я его всего лишь укусила, должна добавить. Я его не убивала, - поспешно добавила она, опасаясь, видимо, реакции Лоуренса.
Какое-то мгновение Лоуренс не мог понять, к чему это она, но вскоре сообразил.
Должно быть, она думала, что он будет сердиться, что она сожрала человека.
- Для проявления тактичности ты выбираешь самые странные моменты, - заметил Лоуренс.
- Это важно, - произнесла Хоро с таким серьезным лицом, что Лоуренс оставил все попытки поддразнить ее еще.
- И вообще, это действительно скучный городишко. Даже посреди леса веселее, чем здесь.
- Я продам перец, куплю новый товар, и мы тотчас отправимся в Рубинхейген. Потерпи пока.
- Это большой город?
- Даже больше, чем Паттио, настоящий крупный город. В нем постоянно много людей и много лавок.
Глаза Хоро загорелись.
- Даже с яблоками?
- Трудно сказать, будут ли там свежие. Скоро зима, я думаю, они там будут заготовленные для долгого хранения.
- ...Заготовленные? – голос Хоро был полон сомнения. В северных землях для сохранения пищи использовалась лишь соль, так что она явно решила, что яблоки заготавливают для хранения тоже солью.
- Они используют мед, - пояснил Лоуренс.
Рраз! Уши Хоро под капюшоном встали торчком.
- Груши в меду тоже хороши. А еще, хмм, они встречаются довольно редко, но я видал персики в меду. Вот это действительно вкусная вещь. Персики нарезают тонкими ломтиками, укладывают в бочонок поверх слоя миндаля или фиг, потом заливают медом и запечатывают. Где-то через два месяца их можно есть. Я пробовал всего раз в жизни, но вкус настолько волшебный, что Церковь одно время всерьез думала их запретить... эй, у тебя слюна течет.
Хоро захлопнула рот. Нервно оглядевшись, она вновь вперила сомневающийся взгляд в Лоуренса.
- Ты... ты просто разыгрываешь меня.
- Разве ты не можешь определить, лгу я или нет?
Хоро выпятила челюсть; похоже, она на время лишилась дара речи.
- Я не вру, но я не знаю, будут ли они там. Кроме того, они в основном для богатых аристократов. Их не выставляют просто так в лавках.
- А если выставят?
Хвост Хоро под плащом хлестал настолько яростно, что казался каким-то отдельным животным. Глаза от предвкушения заволокло влажной дымкой.
Лицо ее сейчас было настолько близко к Лоуренсу, что она оперлась подбородком о его плечо.
Взгляд ее был отчаянно серьезен.
- ...Ну ладно, ладно! Куплю тебе немного.
Хоро изо всех сил вцепилась Лоуренсу в руку.
- Ты просто обязан!
Лоуренс чувствовал, что если сейчас взглянет на нее искоса, она его искусает.
- Но только немножко. Совсем немножко! – добавил он. Впрочем, он не был уверен, слышит ли его Хоро.
- Не забудь, ты обещал!
- Хорошо, хорошо!
- Ну тогда едем скорее! Быстрее, ну!
- Прекрати меня хватать!
Лоуренс стряхнул с себя ее руку, но разум Хоро сейчас блуждал непонятно где. Глядя куда-то вдаль, она бормотала себе под нос, грызя ноготь на среднем пальце:
- Они могут и закончиться. Если так выйдет...
Лоуренс пожалел было, что вообще упомянул о персиках в меду, но жалеть было уже поздно. Если сейчас он хотя бы пикнет, что не собирается их покупать, Хоро, скорей всего, тут же перегрызет ему горло.
То, что бродячий торговец просто не мог позволить себе такую роскошь, как персики в меду, значения не имело.
- Вопрос не в том, закончатся или нет – их может не быть с самого начала, - сказал Лоуренс. – Пойми же.
- Но это же персики в меду, сир! Это же просто невероятно. Персики и мед.
- Ты вообще слушаешь?
- Ты вообще слушаешь?
- Однако и от груш трудно отказаться, - сказала Хоро, оборачиваясь к Лоуренсу и глядя на него снизу вверх.
Лоуренс мог лишь горестно, протяжно вздохнуть.
* * *
Продать свой перец Лоуренс намеревался в Торговом Доме Латпаррона – заведении, чье название было столь же странным, как и все в городе Поросоне.
Если пытаться проследить историю названия, наверняка придется пройтись до тех времен, когда Поросон был совсем мелким городком, а вокруг повсюду жили одни язычники. Кроме странных имен, от прошлого ничего уже не осталось. В конце концов, каждый здесь был ярым приверженцем Церкви, от кончиков волос до пальцев ног. Дом Латпаррона в разные времена возглавляло уже полсотни человек, и, похоже, каждый следующий был более ревностным верующим, чем предыдущий.
Именно поэтому, едва Лоуренс постучался в двери Дома (куда он уже полгода не заглядывал), как ему тотчас принялись нахваливать недавно приехавшего сюда священника, и потом ему еще пришлось слушать его проповедь, ибо разве не спасает он тем самым собственную душу?
Что еще хуже, глава Дома Латпаррона явно принял Хоро с ее одеянием за странствующую монахиню и принялся настоятельно советовать ей тоже позаботиться о душе Лоуренса.
Хоро воспользовалась представившейся ей возможностью всласть и безнаказанно попоучать Лоуренса, время от времени одаряя его ухмылочками, видимыми лишь ему.
В конце концов их проповеди все же подошли к концу, и Лоуренс поклялся про себя, что не потратит ни единой монетки ни на какие персики ни в каком меду.
- Ну что ж, мы тут немного заговорились, не пора ли перейти к делу?
- Надеюсь доставить тебе удовольствие, - ответил Лоуренс; он изрядно устал, но господин Латпаррон уже надел свою деловую улыбку, так что Лоуренс не мог позволить себе потерять бдительность.
Вполне возможно, долгую проповедь он затеял специально, чтобы измотать гостя и сделать его своей легкой добычей.
- Итак, что же ты привез мне сегодня?
- Вот что, - ответил Лоуренс, восстановив самообладание, и извлек наполненный перцем мешочек.
- О, перец!
Лоуренс ничем не выдал своего удивления, что господин Латпаррон сразу угадал содержимое мешочка.
- Ты отлично разбираешься в своих товарах, - похвалил он.
- Этот запах! – с лукавой улыбкой пояснил хозяин; но Лоуренс знал, что еще не размолотый перец пахнет очень слабо.
Лоуренс украдкой кинул взгляд на Хоро; ее происходящее явно забавляло.
- Похоже, я все еще новичок, - сказал Лоуренс.
- Все приходит с опытом, - ответил хозяин. Судя по тому, как легко и дружелюбно он держался, Лоуренс предположил, что и Хоро он вовсе не принял за странствующую монахиню, – это тоже было лицедейство.
- Однако, господин Лоуренс, ты всегда привозишь лучшие товары в самое подходящее время. С благословения Господа урожай сена в этом году хорош, а свинки нагуливают жир, даже просто бродя по улицам. На перец будет немалый спрос. А на неделю раньше ты бы сюда приехал – я бы купил его у тебя по дешевке.
Лоуренс мог ответить этому жизнерадостному человеку лишь натянутой улыбкой. Господин Латпаррон полностью овладел нитью беседы. Теперь он сможет вести переговоры с позиции силы. Лоуренсу будет трудно перехватить инициативу.
Именно из-за подобных мелких лавочников жизнь бродячего торговца так трудна.
- Ну что ж, давай-ка его взвесим. У тебя есть весы?
В отличие от менял, репутация которых зависела от точности их весов, торговцы свои весы зачастую слегка подкручивали. С такими товарами, как перец или золотой песок, малейшее изменение в весах могло сильно повлиять на результат, поэтому покупатель и продавец всякий раз взвешивали товары на собственных весах.
Лоуренсу, однако, не часто доводилось иметь дело с такими дорогими товарами, как перец, и потому своих весов у него не было.
- Нет, у меня нет весов – я верую в милость Господа.
При этом ответе хозяин улыбнулся Лоуренсу и кивнул. На полке у него стояли двое весов, и он демонстративно взял дальние.
Стараясь не подавать виду, про себя Лоуренс вздохнул с облегчением.
Будь торговец хоть самым ревностным, самым преданным поборником учений Церкви, все же он оставался торговцем. Ближние весы наверняка были подкручены. Если бы перец Лоуренса взвешивали на таких весах, трудно сказать, насколько большой убыток он бы понес. В худшем случае он потерял бы серебряную монету с каждой перечной горошины.
Лоуренс вознес хвалу Единому богу.
- Даже веруя в справедливость Господа, человек должен уметь различать, истинное перед ним Писание или ложное. И праведник может пойти против Господа, если будет хранить у себя в памяти ложное Писание, - проговорил хозяин, устанавливая весы на ближайший стол.
Возможно, таким образом он пытался дать понять Лоуренсу, что эти весы точные.
Конечно, торговцы вечно пытаются перехитрить один другого; но это не означает, что доверять друг другу совсем нет смысла.
- Если мне будет позволено... - произнес Лоуренс. Хозяин кивнул и сделал шаг назад.
На столе стояли прекрасные медные весы, от них исходил тускло-золотой блеск. Подобные весы ожидаешь увидеть скорее в кабинете богатого менялы в крупном городе; в этой лавке они смотрелись не совсем неуместно.
Фасад Торгового Дома Латпаррона был настолько прост, что его можно было легко принять за обычный жилой дом, и работали здесь лишь несколько человек да сам хозяин. Да и внутреннее убранство не отличалось богатством: лишь две полки у стен, на одной разнообразные сосуды с пряностями и сушеной пищей, на другой различные бумаги и пергаменты.
Весы в это окружение совершенно не вписывались; зато баланс их был виден отчетливо.
Весы балансировали с помощью двух чаш-противовесов слева и справа от середины.
Похоже, с ними было все в порядке.
Лоуренс с облегчением поднял взгляд и улыбнулся.
- Что ж, приступим к взвешиванию перца?
Никаких причин откладывать не было.
- Так, нам понадобятся бумага и чернила. Одну минуту подожди, пожалуйста, - с этими словами хозяин отошел в угол комнаты и взял с полки чернильницу и чистый лист. Лоуренс лениво глазел по сторонам; к реальности он вернулся, когда почувствовал, что кто-то тянет его за рукав. Это был не кто иной, как Хоро.
- Что такое?
- Я хочу пить.
- Потерпи немного, - коротко ответил Лоуренс, но уже в следующее мгновение передумал.
В конце концов, перед ним была волчица Хоро Мудрая. Она не стала бы так капризничать ни с того ни с сего. Какой-то резон у нее был.
Лоуренс собрался было попросить Хоро объясниться, но тут вновь заговорил хозяин.
- Даже святым нужна вода, чтобы жить. Что ты предпочтешь – воду или, может быть, вино?
- Воду, пожалуйста, - с улыбкой ответила Хоро. По-видимому, она действительно всего лишь хотела пить.
- Одну минуту, - с этими словами хозяин положил на стол бумагу, перо и чернильницу и вышел из комнаты, дабы принести воду лично.
Сейчас он вел себя не как торговец, но как ревностный поборник Церкви.
Однако, сколь бы ни был Лоуренс впечатлен верой хозяина, он не забыл кинуть косой взгляд на Хоро.
- Я знаю, ты в этом можешь ничего особенного не видеть, но для нас, торговцев, здесь поле брани. Ты могла бы получить сколько угодно воды чуть позже.
- Но я же хочу пить! – и Хоро с упрямым видом отвернулась – она терпеть не могла, когда ее ругали. Несмотря на свой ум, от которого иногда становилось страшно, порой она вела себя совершенно по-детски. Говорить что-либо еще было бессмысленно.
Лоуренс вздохнул и, чтобы прогнать свою досаду на Хоро, начал прикидывать в уме, сколько у него перца.
Наконец вернулся хозяин; в руках он держал деревянный поднос с железными кувшином и чашкой. Лоуренсу было очень стыдно, что его деловому партнеру, да к тому же старшему по возрасту, пришлось выполнить работу слуги, но сейчас в улыбающемся лице хозяина не было ни намека на мысли о делах.
- Ну что, займемся взвешиванием?
- Конечно.
Они принялись взвешивать перец; Хоро смотрела, прислонившись к стене неподалеку с железной чашкой в руках.
Взвешивание было достаточно простым делом: набор гирек лежал на одной чаше весов, а на другую выкладывался перец, пока чаши не уравновешивались.
Все было просто, но если торговец уставал смотреть, как гирьки все время тянут чашу вниз, и поддавался соблазну решить чуть раньше, чем нужно, что уже нормально, и начать загружать следующую порцию, то он нес в итоге крупный убыток.
Именно поэтому хозяин и Лоуренс вместе тщательно уравновешивали каждую загрузку, пока оба не оказывались довольны результатом, и лишь затем переходили к следующей.
При всей простоте работа была очень тонкая, и чтобы ее завершить, пришлось нагрузить чаши весов сорок пять раз. Перец был разного качества в зависимости от происхождения; тот, что продавал Лоуренс, тянул примерно на один золотой румион за каждую полную загрузку этих весов. При нынешних соотношениях цен румион равнялся тридцати четырем и двум третям Тренни – серебряной монеты, наиболее часто используемой в Паттио. Сорок пять загрузок, таким образом, стоили тысячу пятьсот шестьдесят Тренни.