София заглянула в «Рыбацкую закусочную», чтобы повидаться с Манчей. Уже начался обеденный перерыв, но ей во второй раз за день необходимо было попросить кого-то об услуге. Бригадир докеров еще не притронулся к своей тарелке. София присела к нему за столик.
— Почему вы не едите свою яичницу? Манча наклонился к ее уху.
— Без Матильды кусок в горло не лезет. Все кажется безвкусным.
— Как раз о ней я и собиралась с вами поговорить. Через полчаса София покидала порт в обществе бригадира и четверых докеров. Под аркой № 7 она резко ударила по тормозам. Она узнала мужчину в элегантном костюме, курившего рядом с Джуэлсом. Двое докеров, севшие к ней в машину, и еще двое, ехавшие за ней в пикапе, удивились, чего это она так тормозит. Она ничего не ответила и поехала дальше, в сторону Мемориального госпиталя.
* * *
Фары новенького «Лексуса» загорелись в ту же секунду, когда он вкатился на подземную стоянку. Лукас торопливо направился к лестнице. Судя по часам, у него в запасе оставалось десять минут.
Лифт высадил его на девятом этаже. Он сделал крюк, чтобы заглянуть к ассистентке Антонио Анд-рича и взгромоздиться без приглашения на край ее стола. Она, не поднимая головы, продолжала сновать пальцами по клавиатуре компьютера.
— Кажется, вы полностью поглощены работой? Элизабет молча улыбнулась, не отрываясь от дела.
— Между прочим, в Европе продолжительность рабочего дня установлена законом Во Франции даже уверены, что трудиться больше тридцати пяти часов в неделю вредно для творческого развития личности. Элизабет встала, чтобы налить себе кофе.
— А если вы сами хотите работать больше?
— Нельзя! Во Франции культ искусства жить, а не работы.
Элизабет вернулась к своему дисплею и сдержанно заговорила:
— Мне сорок восемь лет, я разведена, оба мои отпрыска учатся в университете, у меня собственная квартирка в Сосалито и миленький кондоминиум на озере Тахо, выплаты за который я завершу через два года. Честно говоря, я не считаю, сколько времени здесь провожу. Мне нравится мое занятие, оно устраивает меня гораздо больше, чем прогулки перед витринами и мысли о том, что я недостаточно трркусь, чтобы позволить себе то, что мне хочется. Что до ваших французов, то напоминаю: они едят улиток! Мистер Херт у себя, вам назначено на четырнадцать часов. Сейчас как раз четырнадцать ровно, так что вперед!
Лукас шагнул к двери.
— Вы не пробовали чесночное масло, иначе так не говорили бы! — сказал он, оглянувшись.
* * *
София добилась выписки Матильды из больницы. Матильда подписала условия, а София поклялась, что при первом признаке ухудшения немедленно отвезет ее обратно. Главный врач дал согласие, оговорив, однако, что оно вступит в силу, только если осмотр в пятнадцать часов подтвердит, что состояние пациентки имеет тенденцию к улучшению.
На госпитальной стоянке Матильда поступила в распоряжение четырех портовых грузчиков. Те дали волю шуткам насчет хрупкости своего груза и использовали весь специфический словарь, обычно сопровождающий погрузочно-разгрузочные работы, только роль контейнера в этот раз исполняла Матильда. С большими предосторожностями они уложили ее на импровизированные носилки в грузовичке. София поехала с наименьшей возможной скоростью, так как любой толчок отдавался в сломанной ноге Матильды острой болью. На дорогу ушло целых полчаса.
Докеры спустили с чердака дома железную кровать и поставили ее у Софии в гостиной. Манча подвинул кровать к окну и смастерил рядом с ней ночной столик. После этого под его руководством начался медленный подъем Матильды на второй этаж. При преодолении каждой ступеньки София напрягалась, слыша стоны Матильды. Мркчины в ответ бодро напевали. Когда лестница осталась позади, женщины облегченно рассмеялись. Ласково, как пушинку, докеры опустили свою любимую официантку на ее новое ложе.
София хотела угостить их в благодарность обедом, но Манча сказал, что это лишнее, Матильда и так их балует в закусочной, и они перед ней в неоплатном долгу. Когда машина отъехала, Рен налила две чашечки кофе и понесла его вместе с серебряной чашей с сухариками наверх.
Покидая пристань № 80, София решила сделать небольшой круг. Включив радио, она шарила в эфире, пока салон не заполнил голос Луи Армстронга. «What a wonderful world» была одной из ее любимых песен, она с удовольствием подпевала старому блюзмену. «Форд» обогнул склады и поехал к аркам под боком у огромных кранов. Она прибавила скорость, не обращая внимания на частых «лежачих полицейских». Пение подняло ей настроение, она опустила стекло, впустив в машину ветер с моря. Волосы растрепались, она сделала звук еще громче. С наслаждением виляя между ограничительными надолбами, она приближалась к седьмой арке. При виде Джуэлса она помахала ему, он ответил. Он был один. София выключила радио, подняла стекло и свернула к воротам.
* * *
Херт покинул зал совета под вкрадчивые аплодисменты директоров, озадаченных прозвучавшими из его уст посулами. Уверенный в своем таланте коммуникатора, Эд превратил коммерческое совещание в пародию на пресс-конференцию, безудержно развивая свои экспансионистские фантазии. В лифте, идущем на девятый этаж, Эд торжествовал: оказалось, что управлять людьми вовсе не сложно, при необходимости он сумеет самостоятельно позаботиться о будущем компании. Опьяненный радостью, он в знак победы поднял крепко сжатый кулак.
* * *
Мячик ударился о флажок и свалился в лунку. У Антонио Андрича получился великолепный прямой удар. Опьяненный радостью, он показал небесам стиснутый кулак в знак победы.
* * *
От радости Лукас опустил крепко сжатый кулак. Вице-президент умудрился ввергнуть главных командиров своей империи в небывалое волнение. Смятение их умов не замедлит распространиться на нижние этажи.
Эд ждал Лукаса у автомата с напитками и при виде его раскрыл объятия.
— Собрание прошло отлично! Я отдаю себе отчет, что нечасто появляюсь перед своим войском. Пора исправить оплошность. В этой связи я хочу попросить вас о небольшой услуге…
На вечер у Эда было назначено интервью с журналисткой, готовившей статью о нем для местной газеты. Но в этот раз он решил пожертвовать своим долгом перед прессой во имя нужд своих верных сотрудников. Он уже пригласил на ужин шефа отдела развития, ответственного за маркетинг, и четырех директоров коммерческой сети. После небольшой стычки с Антонио он предпочитает не ставить того в известность о своей инициативе: пусть лучше посвятит вечер полноценному отдыху, заметно ведь, что ему пора отдохнуть. Если Лукас согласится ответить за него, Херта, на вопросы журналистки, то это будет неоценимой услугой, тем более что хвала из уст человека со стороны всегда звучит убедительнее. Эд сказал, что всецело полагается на своего нового советника, и в подтверждение своих слов дружески похлопал его по плечу. Столик заказан на девять часов вечера в «Синдбаде», рыбном ресторане на Рыбачьем причале: романтическая обстановка, восхитительные крабы, счет оплатит компания. Но статья должна получиться красноречивой!
* * *
Закончив с обустройством Матильды, София вернулась в Мемориальный госпиталь, теперь — в другое его отделение. Целью ее был третий этаж третьего корпуса.
В педиатрическом отделении царила обычная суета. Но маленький Томас узнал ее шаги в коридоре и заранее просиял. Для него самыми лучшими днями недели были вторник и пятница. София погладила его по щеке, присела на край койки, послала ему воздушный поцелуй (это было их символическое приветствие) и нашла в книжке страницу, на которой прервала чтение в прошлый раз. Книжку, которую она после каждого посещения клала в ящик его ночного столика, больше никому не разрешалось трогать: Томас бдительно ее стерег, как сокровище. В ее отсутствие он даже самому себе не позволял прочесть хотя бы словечко из драгоценной книги. Малыш с лысой головой лучше любого другого знал цену волшебного мгновения. Рассказывать ему эту сказку можно было одной Софии, никто больше не имел права вникать в фантастические приключения кролика Теодора. Своей неподражаемой интонацией она превращала в бриллиант каждую строчку. Иногда она вставала и начинала расхаживать по палате; каждый ее широкий шаг, сопровождаемый выразительными жестами и потешными гримасами, вызывал у мальчугана приступы безудержного смеха. На целый феерический час в его палате оживали персонажи сказки, возвращала себе права жизнь. Даже открывая глаза, Томас не помнил о четырех стенах, о своем страхе и боли.
Она закрыла книгу, положила ее на положенное место и посмотрела на хмурящегося Томаса.
— Что это ты вдруг посерьезнел?
— Ничего.
— Ты чего-то не понял в истории?
— Ты чего-то не понял в истории?
— Да.
— Чего? — Она взяла его за руку.
— Почему ты мне ее рассказываешь?
У Софии не нашлось для ответа правильных слов. Томас подбодрил ее улыбкой.
— А я знаю! — сообщил он.
— Ну так скажи!
Он покраснел, скомкал край простыни.
— Потому что ты меня любишь, — прошептал он. Пришла очередь Софии залиться краской.
— Ты прав, это как раз то слово, которое я искала… — проговорила она ласково.
— Почему взрослые не всегда говорят правду?
— Потому, думаю, что иногда они ее боятся.
— Но ты ведь не такая, как они, да?
— Во всяком случае, я очень стараюсь, Томас. Она приподняла личико ребенка за подбородок и поцеловала его. Он изо всех своих силенок стиснул ее в объятиях. После завершения ласк София шагнула к двери, но Томас окликнул ее.
— Я умру?
Томас пристально смотрел на нее. София не торопилась с ответом, изучая его глубокий недетский взгляд.
— Может быть, — выдавила она наконец.
— Нет, если рядом будешь ты. До пятницы, — проговорил ребенок.
— До пятницы. — И она дунула на ладонь, посылая ему прощальный поцелуй.
Она поехала в доки, проследить за правильностью разгрузки очередного транспорта. В первом же штабеле поддонов ее внимание привлек непорядок: она присела, чтобы проверить санитарную этикетку, гарантирующую соблюдение правил хранения на холоде — стрелка на шкале уже заехала в черную зону. София схватила рацию и включила пятый канал. Офис ветеринарной слркбы на вызов не отвечал. Грузовик-рефрижератор, ожидавший погрузки, не замедлит развезти испорченный товар по многочисленным ресторанам города Решение необходимо было найти сейчас же, на месте. Она переключилась на третий канал.
— Манча, это София. Вы где? В рации раздался треск.
— Как всегда, на посту, — отозвался Манча. — Между прочим, погода отличная, можете не сомневаться. Я вижу китайский берег.
— Здесь разгружается «Васко де Гама». Можете сейчас ко мне подъехать?
— Какие-то проблемы?
— Лучше поговорим на месте, — ответила она и отключила связь.
Она ждала Манчу под краном, переносившим поддоны с борта корабля на пристань. Бригадир примчался через считаные минуты на «Фенвике».
— Что я могу для вас сделать? — спросил он.
— Как раз сейчас этот кран подцепил десять поддонов с несъедобными креветками.
— Что дальше?
— Сами видите, санитарная служба при разгрузке отсутствует, соединиться с ней не получается.
— У меня дома есть две собаки и хомяк, но это не превращает меня в ветеринара. А вы что, специалист по ракообразным?
София показала ему контрольную шкалу.
— Если этим не заняться, лучше не ходить сегодня вечером в ресторан…
— Предположим. Но от меня-то вы чего хотите? Даю слово, что сегодня останусь ужинать дома.
— Лучше бы и детишкам не ходить завтра в школьную столовую.
Фраза была далеко не невинной: Манча не мог вынести, когда с детской головы падал хотя бы один волосок. Дети были для него неприкосновенной святыней. Он долго смотрел на Софию, почесывая подбородок.
— Ладно, уговорили. — Он взял у нее передатчик и переключил его на частоту крановщика. — Сэми, останови-ка свою стрелу!
— Ты что ли, Манча? У меня на тросе триста килограммов, может, подождешь?
— Нет!
Стрела замерла над морем. Груз медленно покачивался.
— Хорошо, — сказал Манча в микрофон. — Сейчас я передам тебе сотрудницу службы безопасности, которая только что обнаружила серьезный непорядок в креплении твоего груза Она прикажет тебе немедленно его бросить, иначе вся ответственность за риск будет лежать на тебе. Ты немедленно ее послушаешься, потому что твоя работа — проделывать такие фокусы.
Он с широкой улыбкой передал трубку Софии. Та смущенно кашлянула, потом произнесла положенные слова. Сухой щелчок — и крюк разомкнулся. Поддоны с креветками обрушились в воду порта. Манча залез в свой «Фенвик». Трогаясь с места, он будто бы по ошибке включил задний ход и опрокинул ящики, уже выгруженные на пристань. Притормозив рядом с Софией, он сказал:
— Если сегодня ночью у рыбок заболят животики, это ваши проблемы, я не желаю об этом слышать. И ничего не говорите мне о страховке!
После этого трактор бесшумно укатил по асфальту.
День подходил к концу. София поехала через весь город, на западную оконечность Ричмонда, где на 45-й-стрит находилась булочная, продававшая любимые макароны Матильды. По пути она сделала кое-какие покупки.
Она вернулась через час с полными руками и поднялась к себе на второй этаж. Открыв дверь ногой, она, ничего не видя из-за пакетов, двинулась прямиком к кухонной стойке. С облегчением водрузив свой груз на стойку, она увидела Рен и Матильду, смотревших на нее как-то странно.
— Можно посмеяться вместе с вами? — спросила она их.
— Мы не смеемся, — ответила Матильда.
— Еще нет, но, судя по выражению ваших лиц, сейчас не выдержите.
— Тебе принесли цветы! — прошептала Рен, сдерживаясь из последних сил. София переводила взгляд с одной на другую.
— Рен убрала их в ванную комнату, — выдавила Матильда.
— Почему в ванную? — спросила София подозрительно.
— Из-за влажности, наверное, — весело объяснила Матильда.
София отодвинула занавеску душа. У нее за спиной Рен произнесла:
— Таким растениям требуется много воды. Воцарилась тишина. Потом София осведомилась, кого угораздило прислать ей водяную лилию, но ответом ей был донесшийся из гостиной хохот Рен, ей стала вторить Матильда. Придя в себя, Рен сказала, что на раковине лежит конверт с запиской. София с недоумением его вскрыла.
«К большому моему сожалению, профессиональные обязанности вынуждают меня перенести наш ужин. Постараюсь добиться от вас прощения в 19:30 в баре отеля „Хайятт Эмбаркадеро“, за аперитивом. Приходите, мне необходимо ваше общество».
Бумажку подписал Лукас. София скомкала ее, бросила в мусорную корзину и вернулась в гостиную.
— Кто это такой? — спросила Матильда, растирая сведенные хохотом скулы.
София вместо ответа подошла к шкафу, решительно распахнула дверцу. Она надела кардиган, схватила со столика ключи и только тогда сообщила Рен и Матильде, как она рада, что они поладили. Она принесла им продукты для ужина, а у нее самой работа, она вернется поздно. Сказав это, она ринулась вниз по лестнице. Прежде чем хлопнула дверь, до слуха двух женщин донеслись произнесенные ледяным тоном слова: «Хорошего вам вечера!» Несколько секунд — и рев двигателя стих. Матильда смотрела на Рен, уже не скрывая широкую улыбку.
— Думаете, она обиделась?
— Получить кувшинку! — И Рен вытерла слезинку в углу глаза.
Поджав губы, София включила в машине радио.
— Он принимает меня за лягушку! — прошипела она.
На пересечении с Третьей авеню она заехала локтем по рулю, случайно попав по клаксону. Пешеход, чуть не оказавшийся у нее под колесами, гневно показал на светофор: для нее еще горел красный свет. Она просунула голову в окно и крикнула:
— Прошу прощения, но все земноводные — дальтоники!
Дождавшись «зеленого», она надавила на газ и помчалась к порту.
— Профессиональные обязанности? Ква-ква-ква! Кем он себя воображает?!
Охранник пристани № 80 вышел из своей будки и подал ей записку от Манчи: бригадиру грузчиков надо было немедленно с ней увидеться. Она покосилась на часы и поехала к офису бригадиров. Стоило ей войти и увидеть выражение лица Манчи, как она поняла: случилось несчастье. Он подтвердил: матрос Гомес свалился в трюм. Причиной несчастного случая стала, судя по всему, сломанная лестница. Содержимое трюма смягчило падение, но несильно, и беднягу отправили в больницу в тяжелом состоянии. Коллеги трюмного матроса возмущены. Произошло это не во время дежурства Софии, тем не менее она чувствовала себя ответственной. Напряжение продолжало нарастать, между пристанями 96 и 80 уже поговаривали о забастовке. Желая погасить страсти, Манча дал обещание задержать корабль. Если расследование подтвердит подозрения о причинах инцидента, профсоюз вчинит судовладельцу иск. Пока же, желая оспорить обоснованность забастовки, Манча пригласил на ужин трех глав отделения профсоюза портовиков. Он хмуро записал на клочке бумаги, выдранном из блокнота, координаты ресторана.
— Хорошо бы ты составила нам компанию, я заказал столик на девять вечера.
Взяв у него листок, София вышла. На пристани дул резкий, как пощечина, холодный ветер. Она набрала в легкие ледяной воздух и задержала дыхание. На поскрипывающий причальный канат уселась чайка и уставилась на Софию, наклонив головку.
— Это ты, Гавриил? — робко спросила София. Птица с громким криком взмыла в воздух. — Нет, не ты…
Она побрела вдоль воды, испытывая незнакомое чувство: вместе с водяной пылью ее обволакивала непрошеная грусть.