У лифта она столкнулась с литовцем Грегри, сотрудником компании «Метро-Голдвин-Мейер». Он расспросил ее о велосипеде и заявил, что ему нравится ее короткая стрижка. Девушка скучала в одиночестве, и комплименты ей нравились. Саша знал, что Грегри часто общается с Мариной, но по какой-то причине решил, что тот голубой, поэтому внимания на их разговоры не обращал.
Девушка намазала плавленым сыром кусок ржаного хлеба, налила себе чаю и пошла на балкон, понаблюдать за ДТП. Но вскоре внимание ее переключилось на самолеты, идущие на посадку. Она знала, что ни в одном из них Саши быть не может, но все-таки… а вдруг? Иногда он удивлял ее, появляясь дома в самый неожиданный момент. Когда-то она считала, что это попытка убедиться в ее верности, но теперь поняла, что он просто скучает по ней и по их дому в Лас-Вегасе.
Как только зазвонил телефон, девушка выбежала в гостиную, схватила трубку.
— Привет, — раздался в трубке голос Саши.
— О, здравствуй, дорогой!
— Скучаю по тебе…
По тому, что Саша говорил по-русски и пытался скрыть напряжение в голосе, девушка поняла, что Саша чем-то расстроен.
— Саша, что случилось?
— Ничего, — соврал он.
— С тобой все в порядке?
— Я в порядке. Все в порядке. Как ты?
— Отлично. Тут уже день. Делаю вот домашнее задание. А ты все еще в Ирландии?
— Да.
— А где именно?
— В городке Эн-нис-кил-лен, — ответил Саша, произнося по слогам длинное слово.
— А который там час?
— Здесь ночь, — ответил он и замолк.
Тишину наполнил шум «боинга-777», включившего воздушные тормоза при заходе на посадочную полосу, и треск полицейских раций.
Отблеск солнца сиял на гранях пирамиды «Луксора», находящегося в миле восточней, на Стрипе.
— Саша, давай я тебе перезвоню попозже? — предложила Марина.
— Нет… нет. Я сейчас спать лягу. Мне завтра рано вставать. Устал очень.
Марина ждала продолжения. Исповеди. Слез. Саша был очень эмоциональным человеком, но расслабиться позволял себе только с Мариной. Для остальных он был Старшина, а для нее — Алекс, Александр… русоволосый Сашенька.
Хотя в последнее время он почти всегда брил голову «для работы».
Шум на улице усилился, когда к месту происшествия подъехала «скорая помощь», и девушка закрыла балконную дверь.
— Марина, что у тебя там происходит? — удивленно спросил Саша.
— Да ничего особенного, приехала «скорая», тут рядом авария произошла.
— Ты велосипедный шлем надеваешь, когда ездишь на учебу?
— Конечно! И потом, я же всегда езжу только по тротуару.
— Тропикана плохая улица… Много пьяных, — сказал Саша по-английски.
Марина тоже перешла на английский:
— У тебя точно все хорошо?
— Все нормально… просто много работы.
— Саша, ты делаешь упражнения с мячом? Вспомни, что тебе говорил доктор Кин. Ты обязательно должен…
— Я так и делаю! — отрезал Марков.
Марина помолчала. Скоро Саша не выдержал.
— Тут случай произошел… Неприятный… — Саша снова говорил по-русски.
— Ты пострадал?
Саша пробормотал что-то неразборчивое.
— Саша, что с тобой?!
— Ничего. Это другие люди страдают, когда наезжают на меня. Старый идиот! Докучливый придурок! Наверное, мне стоило его прикончить.
— Но ты… ты же никого больше не покалечил, правда? — с надеждой спросила Марина.
В пяти тысячах миль, в эннискилленской гостинице Саша удивленно посмотрел на телефон, как будто аппарат только что ударил его. Знает ли она, что происходит на самом деле? Или до сих пор верит в его отговорки? Она же такая умная! У нее был высший балл по английскому, сейчас Марина учится в университете… Неужели он и вправду такое чудовище, что ей приходится отрицать очевидное, чтобы просто жить с ним вместе?
Саша Марков улыбнулся своему отражению в зеркале над письменным столом, который стоял в его номере отеля.
Да, приходится.
А хуже всего то, что и ему приходилось изворачиваться, когда он к ней возвращался. Не ради нее. Ради себя самого.
Саша вздрогнул, поежился, присел на край кровати.
Несколько раз ударил мячиком по стене — не помогло.
Душераздирающий вопль женщины…
Ее муж, умоляющий о пощаде…
Он не хотел их убивать.
Дело, связанное с их дочерью, к ним никакого отношения не имело.
Благими намерениями вымощена дорога в ад. Вот оставил того придурка в Каррикфергюсе в живых и из-за этого вынужден был убить троих людей.
В этом не было необходимости. Если бы у него было больше времени, он бы расколол мужика. Если бы ему не помешали. Если бы не вмешался вломившийся в дверь идиот, которого послал этот старый хрен — сделать за него грязную работу. Старый сукин сын и идиот — неужели тут нет никого получше? Маразм… Вся эта страна — сплошной маразм.
Они считают себя крутыми? Жестокими?
Черта с два!
— Хотите увидеть завершение настоящей гражданской войны? Отправляйтесь в чертов Грозный! — беззвучно пробормотал Саша.
На память пришел мальчик с игрушкой в «Макдоналдсе».
И вот опять накатило.
На сей раз он не смог сдержать воспоминания.
— Саша?!
А он был там… Прыгал из «Туполева» под прицелом спятившего офицера. Прыгал с высоты двух километров, не имея никакой тренировки, потому что их либо высаживали на аэродромах, либо перебрасывали на вертолетах. С неба падали двенадцать ребят. Вопли, отчаянные рывки за шнуры. А на него надвигалась земля, зелено-коричневая, как мокрая огромная собака. Он так быстро падал, как будто земля рвалась сплющить его в своих мощных объятиях, протолкнуть его берцовые кости сквозь колени прямо в череп…
Свободное падение. Раскрой глаза, мразь! Раскрой же глаза, черт бы тебя драл!
Облака… жилые дома… серая муть.
Лицо его друга Юрия все в крови. Он тоже падает. Что с ним случилось?!
Дома…
Вопли…
«Оранжевое кольцо», — вдруг мелькнуло у него в голове. Кто-то когда-то ему об этом сказал. Заплетающийся пьяный голос. Он дернул за оранжевый шнур, и крики рядом прекратились, трагедия, развертывавшаяся вокруг, сменилась тишиной.
Они потеряли четверть взвода.
Ребята расшиблись в лепешку.
Ошметки бесполезных салаг, о которых никто и не вспомнит.
А капрал, упившийся самогоном, который он изготовлял из крема для сапог,[8] — тот выжил. Офицер, «спасший» самолет от чеченских боевиков, получил повышение.
— Саша?!
— Я тут.
— У тебя неприятности? Может, стоит позвонить Берни?
— Да нет же, нет! Не надо. Я позвонил просто потому, что хотел услышать твой голос…
— Ну вот, слышишь, — успокаивающе сказала она.
— Расскажи мне лучше, как у тебя дела, как учеба?
Марина улыбнулась. Она рассказала ему о лекциях, прогульщиках, о том, как был одет профессор, о его лекции о пределе прочности двутавровых балок и о том, как он был расстроен, что никто из американцев не понимает сопромата.
— Но ты-то поняла?
— Разумеется.
— Что еще произошло?
— А ничего. Вернулась домой, увидела аварию… ах да, встретила Грегри.
— Мне он нравится. Хороший человек, хоть и литовец.
— Да.
Саша зевнул:
— Пойду спать, милая.
— Я люблю тебя.
— И я тоже.
Он чмокнул телефонную трубку и положил ее.
Марина вернулась на балкон и положила мобильник на стеклянный кофейный столик.
Авария напротив музея уже была ликвидирована, к немалому разочарованию телевизионщиков с Канала-7, которые остались без снимков и репортажа.
«Он не был настолько пьян», — сказала девушка себе.
Она присела, отпила чай и закрыла глаза.
Перекрестилась и помолилась святому Андрею, чтобы Саша не напился до беспамятства, чтобы не сделал какую-нибудь глупость и вернулся домой живым и здоровым.
11. Долгий сон
Спрятавшись на автостоянке, Киллиан наблюдал за отелем, пока свет в окне не погас. Произошло это раньше, чем он ожидал. На часах телефона было десять часов тридцать три минуты, часы в «фиесте» показывали десять сорок три. Киллиан считал своего соперника «совой», но в баре отеля этот человек выпил пять бутылок пива «Бад» и пять порций неразбавленной водки.
Видел, как он выходил на улицу, несколько раз с силой ударил мячиком по земле, подхватил его, вернулся в бар и выпил еще водки.
Парень изрядно напился, а учитывая его худобу…
Киллиан дал ему полчаса, чтобы отлить и успокоиться.
Дождь прекратился.
Тихо стало на этой земле, пережившей сорок лет тьмы, и бури, и смерти.
Киллиан позвонил Шону.
— Сложновато будет, — сказал он.
— Может, плюнешь? — скорее посоветовал, чем спросил Шон.
— Нет. Как думаешь, когда они их найдут?
— Не знаю. Можно, конечно, к легавым обратиться…
— Нет. Как думаешь, когда они их найдут?
— Не знаю. Можно, конечно, к легавым обратиться…
— Обойдемся без них, — решительно возразил Киллиан.
— Значит, ты решил все-таки провернуть это дело?
— Да.
— Одобрения моего не требуется? — Это был риторический вопрос.
— Это стало для меня делом чести.
— Может, стоило подмешать что-нибудь ему в выпивку?
— Это для новичков. Мне нужно только одно — терпение.
— Будут неприятности, звони.
— Сам справлюсь. — Киллиан отключил телефон.
Он вышел из машины. Сердце отчаянно колотилось. Мозг захлестывало адреналином. Надо бы посидеть, успокоиться, выждать немного. Но этот псих так достал Киллиана… он у него уже в печенках сидел.
Киллиан чиркнул спичкой. Она вспыхнула белым огоньком, который, потрескивая, пополз вниз по древесине, постепенно желтея. Киллиан с каким-то удивлением наблюдал за пламенем. Во влажном воздухе запах горения смешался с душными и тяжелыми запахами сырого вечера. Когда спичка почти догорела, Киллиан неохотно поднес ее к самокрутке. Это была его последняя сигарета, а табачные ларьки давно закрыты. Через несколько секунд конопля уже растворялась в его крови. Перестали дрожать руки, в голове прояснилось, нормализовалось зрение. Выпавшая из руки спичка спланировала на кучу опавших листьев. Киллиан затоптал ее для верности и снова затянулся смесью виргинского табака с марокканским гашем.
В номере психопата по-прежнему было темно.
С озера Лох-Эрн дул легкий ветерок.
Хорошее место Эннискиллен.
Давным-давно исчезли следы многочисленных взрывов ИРА в 1989 году.
Хорошее место… но холодное.
На другой стороне автостоянки располагался паб, в котором было много свободных мест, в том числе и у окна.
И внутри себя Киллиан тоже чувствовал холод.
Ему так хотелось хоть раз по-настоящему поговорить с Шоном, поговорить по душам, без пустого трепа или разговоров о делах. В который раз Киллиан пожалел, что рядом нет никого, кто его хотя бы выслушал.
— Придурок, ты сам выбрал себе такую жизнь, — произнес он и сплюнул.
По-прежнему следя за окном номера, Киллиан прошелся до берега озера.
В животе бурчало.
Он больше суток не ел, а голова еще болела от побоев.
Между пришвартованными лодками покачивались в воде жестянки из-под масла и пива. Было довольно тихо. Только с яхт доносились свист ветра в снастях и постукивание корпуса о корпус. Эта нестройная музыка отражалась от воды, превращалась в неприятный до дрожи гул. Киллиан поморщился: несмотря на действие наркотика, эти звуки раздражали его — будто сотня школьников играла какую-то ломаную модерновую симфонию на треугольниках — прямо как на Би-би-си-4.
Подошел какой-то парнишка. Низкорослый веснушчатый паренек подозрительного вида. Открывающийся и закрывающийся рот. Явно хочет поговорить… а может, отсосать. Нет, не было в Фермане гомиков, а если и были, то бедолаги старались вести себя тише воды ниже травы.
Парнишка осторожно приблизился, остановился.
— Добрый вечер, — произнес он настороженно.
Киллиан промолчал.
— Хорошая трава? — полюбопытствовал парень.
— А ты кто, легавый? — парировал Киллиан.
Подросток рассмеялся:
— Да я-то нет, а вот ты — вполне смахиваешь.
Киллиан улыбнулся:
— И долго ты за мной следишь?
— Прямо от бара в отеле. Ты кого ищешь? Не могу что-то понять. Может, поймать кого хочешь?
— Я не легавый. Тут дело с разводом связано. Самая скучная и утомительная работа в мире.
Паренек приуныл.
Киллиану было холодно, хотелось есть.
— Слушай, хочешь двадцать фунтов заработать?
— Ага.
Киллиан указал рукой в сторону отеля:
— Последи вот за этим окном на втором этаже. Как зажжется свет, беги в паб и зови меня. Понял? Справишься?
— А покурить дашь?
Киллиан швырнул окурок в озеро:
— Расти плохо будешь, ясно?
Паб назывался «Ботсменс армс». В Эннискиллене находилась одна из стоянок для туристов, плывущих по озеру Лох-Эрн и дальше — до Ольстерского канала и внутренних рек Ирландии. Для некоторых людей излюбленный способ провести выходные — это путешествие по каналам. Некоторые и живут прямо на воде, в плавучих домах, путешествуя от причала до причала. Разумеется, их никогда не называют бродягами, цыганами или чем похуже.
— Что будете пить?
В баре имелось два сорта пива: «Гиннесс» и «Харп».
— Думаю, «Гиннесс». А поесть у вас не найдется?
Бармен — около пятидесяти, кончики усов подкручены вверх — кивнул. Киллиан немного беспокоился, как бы бармен не оказался любителем поговорить. Ему по-прежнему нужно было поглядывать на окно.
— Будете картофельную запеканку с мясом? — предложил бармен.
— Отлично! — согласился Киллиан.
Он присел за столик у окна, где мог наблюдать за отелем. Бармен исчез в задней комнате. Дело могло выгореть. Вдвоем наблюдать за соперником намного проще. И более того, парень мог оказаться полезен и для второй части плана, если только Киллиан не ошибся в своих предположениях.
Спустя немного времени бармен принес пиво и запеканку. Пиво было налито по всем правилам: до самых краев кружки, толстая шапка пены и никакого клевера.
Киллиан отпил из кружки, утопив все заботы в приятном ощущении от вкуса крепкого черного пива.
— Пять фунтов, — сказал бармен.
Киллиан дал ему пятерку.
В пабе было пусто, и Киллиан спросил, когда закрывается заведение:
— Сколько у меня осталось времени, чтобы поесть?
— Еще достаточно, — ответил бармен и вернулся к себе протирать кружки. Киллиан приступил к запеканке. Вкусно. Горячая, много мяса.
— Ну как, ничего? — спросил бармен.
— Объедение!
— Это моя жена готовит, она мастерица. Кстати, если не секрет, куда направляетесь?
— В Слайго. — Киллиан назвал первый пришедший на ум город.
— Хорошее место. И часто там бываете?
— Нет.
Бармен не произнес больше ни слова. Киллиан доел запеканку и допил пиво.
В окне отеля по-прежнему не было света. Да и вряд ли он зажжется — боевик целый день был за рулем, а потом весь вечер накачивался спиртным.
У Киллиана в запасе было шесть или семь часов.
— Где туалет? — спросил он.
Бармен махнул рукой налево.
Киллиан прошел по пабу в туалет. Это была просто стена с листом нержавейки внизу, который превращался в сток, ведущий наружу. В побеленных стенах зияли большие дыры, через которые можно разглядеть улицу, в низком потолке — дыра, через которую виднелось небо. Темные облака плыли, подобно инопланетным кораблям, среди звезд. Киллиан расстегнул ширинку и начал мочиться на кусочек мыла, прилипший к стоку. Шарик зашипел, запузырился; стряхнув последнюю каплю, Киллиан застегнул ширинку. Воды в рукомойнике не было, поэтому он просто вытер руки о джинсы.
Надписи на стенах вернули его в девяностые: «Слава ИРА!», «К черту ИРА!», «Смерть Папе!», «Вздрючь королеву!», «Гнать Папу взашей!», аббревиатуры различных группировок. Были еще и «Манчестер Юнайтед» и «Ливерпуль». А в самом углу — «Бей тинкеров!».
Похоже, это навеки…
Киллиан поглядел на часы.
Двадцать минут двенадцатого.
Бандит спит уже час.
Неожиданно у Киллиана подкосились ноги, сердце застучало паровым молотом, участилось дыхание. Он прислонился к стене и ущипнул себя за кончик носа. Это была паника, а не сердечный приступ.
— Черт побери… — прохрипел он и ударил кулаком по стене. В месте его удара краска осыпалась на пол. — Когда же это кончится?! «Бей тинкеров»… мертвая женщина… разборки с этим бритоголовым?
Сквозь дыру в стене он видел автостоянку и озеро. За границей фонарей стеной стояла непроглядная тьма. Как в чертовой угольной шахте… как в могиле… Киллиан разглядывал темноту, пока не пришел в себя.
— Ну вот, теперь все в порядке? — спросил он сам себя.
Да, все в порядке. Он достал ключ от машины и процарапал линию поперек надписи о тинкерах. Еще одну. Еще. Пока не соскоблил надпись.
Он нагнулся посмотреть на себя в зеркале, в котором от зеркала остались только отдельные хлопья оловянной амальгамы. Он выглядел призраком.
Вернувшись в паб, Киллиан попрощался с барменом.
Нашел парнишку на автостоянке и дал ему двадцать фунтов.
— Спасибо, мистер, — поблагодарил тот.
— А еще сотню фунтов хочешь? — спросил Киллиан.
— Кто не хочет!
— Мне нужна машина.
Подросток отреагировал с иронией:
— А с твоей что? Угнали?
— Нет, не угнали, но в ней «следилка», подброшенная тем парнем со второго этажа. Он тоже сыщик, мой конкурент, мы оба расследуем одно и то же дело о разводе. На словах захватывающе, но на деле такая муть… Обычная практика.
Парень внимательно изучал Киллиана. Киллиан тоже приглядывался к нему: изворотливый поганец с богатым опытом угона машин — даже не на продажу, просто так, чтобы покататься. Таких называют «покатушечники». Киллиан мог бы и сам без труда «позаимствовать» автомобиль, но он давно не тренировался, а главное — потребовалось бы время.