Потом была такая байда, что Руцкой оттуда живым ушёл. Не знаю - может, и правда недострелили гада. А вот Хаза, и Ельцина заодно - этих при мне положили. Ельцина, может, и зря - этот вроде нагрешить не успел. Ну да одним трупом больше-меньше, это уже как-то по барабану.
И тогда по всей стране началось.
Потом писали, что, дескать, иначе и быть не могло. Не мог Союз вот так просто расфигиться, слишком крепкие связи, хозяйство-мозяйство, тыры-пыры, туда-сюда. Я-то знал, как оно было бы при другом раскладе, да кто ж мне поверит. Да и не высовывался я особенно. Жопой чуял - выйдет мне когда-нибудь боком моё, блядь, геройство.
Ну, конечно, непросто у нас всё было. И в девяноста втором, когда советские деньги отменили. Выдали, понимаешь, каждому гражданину Евразийского Союза на руки по двадцать новых рублей - и крутись как хочешь. Я-то ещё ничего, я-то помнил, как при Русланке один доллар стоил пятьсот лимонов. А людям поволноваться пришлось. Ничего, пережили. И в девяноста четвёртом, когда наш Исполняющий Обязанности Президента Союза господин Крючков прямо на сессии парламента получил три пули в живот, и с того света еле выкарабкался - помню, как все тряслись, что теперь опять хуета какая-нибудь начнётся... Но всё это была мура по сравнению с тем, что могло бы быть, так что я жил себе тихо, не высовывался, чтобы, ни дай Бог, не вспомнили о моей исторической роли.
К тому времени погоны я с себя снял, и тихо-мирно занимался бизнесом. Ну, сначала, конечно, пару раз нагрелся по полной. Один раз по-крупному - в девятоста четвёртом, на китайском шмотье, когда границу на ввоз перекрыли. Тогда многие деньги потеряли. Я-то потом своё отбил. Конечно, подставил кой-кого. А что делать? Жить-то надо.
Ну так ты слушаешь, начальник? Слушай-слушай.
Западники сначала на всё это смотрели, рты разинув - думали, само всё накроется. А когда поняли, что не накроется - взялись за нас по-настоящему, и дожали в два приёма.
Сначала на нациков поставили всяких с окраин. Ну, этих быстро задавили - помню, тогда по телику каждый день крутили фильмы про Карабах, интервью с ветеранами войны, ёксель-моксель, страх один. Трупов мы тогда насмотрелись - ну почти как я в чеченской Москве в первые дни. Зато народ напугали конкретно. Всё-таки телевизор - это, бля, большая сила.
А вот потом стало сложнее. Оппозиция объединилась, и создала Евразийский Демократический Фронт. Вот же слова, бля, до сих пор выговорить не могу... Народ их "демкАми" называл. Эти были вежливые такие, ни к какому кровопролитию не призывали, Союз разваливать не желали, и на каждом углу любили мир и ненасилие. Вежливенько так подавали заявочки на митинги свои, газетки разные подпольные выпускали, то-сё, пятое-десятое. И долбили в одну точку: свободные демократические выборы с участием иностранных наблюдателей, свобода собраний, отмена цензуры, ну и международный суд над виновниками событий девяноста первого.
Тут же на Западе началось. Вся старая падла изо всех щелей повылазила. Каждый день - мероприятия, блядь, разные, в Совете Европы заседания, европейские интеллектуалы письма протеста, блядь, строчат пудами, какие мы здесь все говнюки. Ну и, конечно, экономические, блядь, санкции в полный рост. И всех требований-то - разрешить Демфронт, свободу собраний, выборы, и прочие безобидные вещи. А за каждый шаг в этом направлении - сладкая, блядь, конфетка: то санкции отменят, то на какое-нибудь сборище международное пустят.
Наши, в общем, покорячились, да и начали всякие вещи разрешать, тем более, что за это валюты прибавлялось. Демфронтовцы тоже как бы нормально себя вели, не наглели. Мне они даже нравились одно время, но вот только когда по телику увидел я того самого давешнего дедка, который, я так думал, под гусеницами Богу душу отдал, стало мне как-то неуютно. Он, значит, покалечился малость, но выжил, сука. Сидел у них в президиуме, морда каменная, только глазёнками зырк-зырк. И вот бля буду - нехорошо мне стало от этого зырка. Даже было подумал - может, драпануть из Союза нахрен, граница-то открытая, деньги есть, чего ещё ждать. Но потом понял, что ежели до чего серьёзного дойдёт - и там ведь найдут, суки... В общем, остался я дома. Думал, может, пронесёт.
Накануне первых свободных выборов у меня опять очко заиграло - чуял я, что ничего хорошего из этого не выйдет. Наши-то лопухи кремлёвские всё ушами прохлопали - даже армию на улицы не вывели. А чего, типа, выводить и так рейтинги законной власти за восемьдесят процентов зашкаливают. Ну, выберут кое-где оппозицию эту самую в депутаты, да в мэры всякие разные так и хорошо, пусть просрётся публично, меньше будет разговоров. И иностранных наблюдателей на участках мы не боимся - пусть смотрят, у нас всё по-честному...
Кто ж знал, что оно всё так обернётся?
Потом западники хвалились, что они год операцию готовили. И действительно, всё прошло как по нотам. Демки уже Останкино взяли и к Кремлю толпу повели, а наши всё ещё не чесались. А иностранные наблюдатели прекрасно всё координировали - у них и рации, и хуяции, и денег полные чемоданы, и сами они, как потом выяснилось, в больших военных чинах были люди.
А на следующий день во всех газетах заебонили про демократическую революцию, оппозицию у власти, и всё такое. И, конечно, обращение к странам НАТО - защитить молодую российскую демократию от всяких, блядь, посягательств.
В общем, натовцы в Москве вели себя получше чичей, это факт. Никого особенно не поубивали, да и вообще порядку при них больше стало. Хорошо на дорогах стало: гаишников наших мудацких они разогнали, поставили свои патрули, езди - не хочу. Наши водилы, правда, не сразу привыкли, когда чуть что - "выйти из машины, ноги на ширину плеч, руки на капот". Ну да после первого удара сапогом по яйцам сразу всё доходило. Умеют же, блин! Нам бы так.
Конечно, Союз тут же ликвиднули. Ну, понятное дело, Прибалтика только того и дожидалась, а вот зачем чичам Кавказ отдали, я так и не понял. Даги и лезгины там всякие, конечно, тоже сволочи, но жалко же их - когда чичи стали Кавказскую Исламскую Империю делать, они там их перерезали нахрен, то ли за неправильный ислам, то ли из конкуренции. Да и грузин жалко - вина у них хорошие были, а теперь ни грузин, ни "Хванчкары", а одно сплошное пустое место. Ну хорошо хоть не у нас. У нас люди так говорили - пущай там эти дикари между собой разбираются, лишь бы нас не трогали. Конечно, русских там тоже порезали. Ну да они тоже сами виноваты - а ты не живи на югах, нефиг русскому человеку за теплом и фруктами гоняться.
Но в общем все довольны были, что, дескать, обошлось. Так что когда первые слухи пошли насчёт стерилизации, многие не верили. Я-то всё из первых рук знал, потому как пристроился шофёром в натовскую комендатуру. Там у них был один мужик хороший, Смит. У него, конечно, всякие свои прибамбасы были - по малолеткам был большой специалист, и чтобы потом никаких проблем. Ну, я его возил по разным московским местам. А что делать? Жить-то надо. Так вот он меня и предупредил - "смотри, заболеешь - в медпункт не ходи, потом детей не будет". И разобъяснил, что к чему.
Натовцы, однако, честными оказались, и играть в прятки не стали. Для начала публично объявили во всех газетах и по телевизору. Дескать, по их расчётам, России столько населения не прокормить, так что будет в следующем веке в России жить двадцать миллионов человек, из них русских пять миллионов - нефтяную трубу обслуживать. Тем более, что гены у нас порченые тоталитаризмом, пьянством и прочими нашими историческими грехами. Нефиг, понимаешь, нам собой землю поганить.
Народ, конечно, поволновался малость, потому что решили - сейчас эти суки пойдут по домам у русских мужиков яйца резать. Тут же последовали разъяснения: не волнуйтесь, граждане, никаких таких ужасов не предвидится, права человека мы уважаем, и вообще всё будет на сугубо добровольной основе. Просто каждый русский, кто сходит в медпункт на один безобидный укольчик, получит вместе с укольчиком пенсионную книжку. Будет, значит, после окончания трудового возраста получать зелёные баксы от американского правительства. А кто не сходит - тот, значит, на старости лет без пенсии останется. Потому что он, значит, на детей своих будущих рассчитывает, и пенсия ему, получается, на хрен не нужна... Ну, а бабам, кроме пенсионной книжки - сразу две штуки баксов на руки. И ещё разобъяснили, чтобы насчёт секса не беспокоились - после того укольчика всё прекраснейшим образом стоять будет, как стояло, даже лучше прежнего. Только детишек не будет. А нафиг они вам нужны, господа-товарищи, нищету-то плодить?
В общем, даже как-то логично получилось. Ну, сначала народ, конечно, малость робел. Но когда по всем каналам социальную рекламу включили потянулись люди, потянулись... Пенсию в зелёных баксах получать - это тебе не в жопе пальцем ковыряться. Да и, в самом деле, какого, извиняюсь, хуя, нам так жить? Мы-то свою страну просрали. Может, у них чего получится.
Как раз на этом деле я и погорел. Вышло, значит, распоряжение, что на работу в натовских структурах берут только стерилизованных. Ну а я решил по русской привычке словчить - вдруг да ещё пригодятся мне мои погремушки. Мне Смит белый талон стерилизованного обещал сделать, и сделал даже, я за ним в комендатуру ехал - и надо же, на патруль нарвался! Ну а когда меня взяли, на всякий случай сверились со своими базами данных, и тут - бамц-бамц! - а я, оказывается, ещё с начала демократической революции разыскиваюсь как преступник против свободы и демократии, расстельщик первой антисоветской революции девяноста первого года.
На следующий день мне в камеру газетки принесли: пойман, бля, преступник номер один, убийца Хаза, Руцкого, и так далее. Кровавый мол, палач собственного народа. Дедушка давешний диссидентский тоже выступил, крови моей хотел. Судить его, говорит, на хрен, судом всего прогрессивного человечества.
Как просил дедушка, так и сделали. Судили меня международным образом, по Интернету. Сделали страничку на всех языках, на котором каждый мудак мог отметиться - какое мне, лейтёхе Коновалову, измыслить наказание за его зверство. Говорят, первый опыт в таком роде. Ну и понятно, что вышло смертная казнь через электричество, по американскому образцу. Говорят, больше всех испанцы за это голосовали. И чем я их так обидел - до сих пор понять не могу. Нормальная, вроде, страна, ничего против неё никогда не имел.
Сначала решили меня поджарить на следующий день после голосования, а до того - никого ко мне не пускать ни с какими визитами. Во избежание. Но за два часа до гриля ко мне в камеру пришел самолично тот самый мой дедок оппозиционный. Он, оказывается, уже неделю как натовцами был назначен "российское правительство" возглавлять, в чине премьера. Понятно, что правительство это самое - смех один, а всё же как бы официальное лицо.
Явился он, значит, с двумя натовскими офицерами, но вёл себя вежливенько так. Спросил, узнаю ли я его. Я, значит, ему на это говорю, что да, типа припоминаю. Тут он натовцам - "оставьте нас". Ну они, конечно, скривились, а хули делов - не тот вопрос, чтобы собачиться. Вышли.
Тут старикан, значит, про свои дела мне начал заливать. Оказывается, он ко мне пришел, чтобы выразить, блин, сочувствие. Он, говорит, в этом самом "российском правительстве" самая распоследняя шавка, потому что "правительство" это, естесстно, ничего не решает, а заправляют всем натовцы. И что он, дедок, тут было вздумал по старой памяти какую-то петицию написать против решения о стерилизации русских. Так ему американский сержант эту самую петицию чуть ли не в жопу засунул. Очень, говорит, обидно это ему было.
И вот он сипит чего-то, разоряется, на тему того, что надо было всё по-другому делать, и как мы тут все ничего не понимали. Блин, козёл вонючий. Допетрил наконец - а теперь-то уж чего? Помирать пора. Ну я молчу, а он бухтит. Даже девяноста первый припомнил. "Мы, - говорит, - были в корне неправы. Но и вы, мол, были в корне неправы. Надо было нас, уцелевших, резать, резать, и резать, пока бы всех не перерезали. И страну бы сохранили, и нас бы, мудаков, спасли. Хоть не жизнь, но честь нашу, потому что..." - и, значит, всё в таком духе.
Тут в камере свет погас. Я подумал было - сломался, может. Потом нет, американская техника не ломается так с полпинка. Весь напрягся, думаю - щас чего-то будет.
И вокруг сразу что-то зашумело, крики раздались. Ну, думаю, сейчас что-то будет. И покрепче зажмурился.
А меня тут за загривок лапищей - "эй, Серёга, ты чё? глаза открой!"
Тут-то до меня и дошло, что ни в какой я не в тюряге сижу, а с ребятами на броне. И в голову въехало (не знаю уж откуда), что это девяносто первый год. И сейчас перед нами будет та самая белодомовская толпень.
Вот только не спрашивайте, откуда я это знал. Знал - и всё тут. Ниоткуда. Я потом себе плешь проел - как такое может быть, да ещё два раза подряд. А тогда у меня времени думать не особенно было. Помню, как броневик разворачивали, и с давешним дедом на броне, под трёхцветными знамёнами на Кремль шли. Ещё помню, как гекачепистов в коридоре расстреливали. Я деду в руки автомат сую, а он, понимаешь, морду воротит. Ну тут уже я озверел нет, ребята, революция так не делается! Подогнал какого-то пацана из демшизы, дал ему в руки калаш - на, стреляй по кровавым извергам народа. Пацан аж обоссался, когда машинка застрекотала. Стоит, как дурак, ствол вверх едет, вокруг все легли - смех один, да и только. Тоже мне, убойная команда.
Потом ещё была комедия, когда правительство формировали. Сидим мы, значит, в самом что ни на есть Кремле, вокруг евроремонт и панели дубовые, а под дверь из коридора течёт кровища - лужи-то так и не убрали. Ребята из Белого Дома только-только прибыли - поняли, суки, что сейчас опоздают к шапочному разбору. Ну, я, значит, кулаком по столу: у нас тут революционная ситуация, никакие законы не действуют, как сейчас решим, так всё и будет. А на столе мой "калаш" лежит - типа, не забывайте, ребята, кто за вас всю грязную работу сделал, пока вы там в Белом Доме сидели и пёрнуть боялись...
Сначала-то я был министром обороны. Газеты, блядь, ещё издевались впервые, дескать, в русской истории на таком месте лейтенант оказался. Соратнички тоже нервничали - то погоны генеральские в морду тыкали, то, наоборот, советовали штатским заделаться - только, грят, не срами кресло. Но я ни в какую. Был я, дескать, лейтёхой, им и останусь. Хотя, чего уж там, очень хотелось мне в старшие по званию... Но чую - не тот случай. Зато народу понравилось, - а, значит, рейтинг мой начал потихонечку подрастать.
Конечно, были всякие сложности. На людях демократические приказы подписывать по поводу армии, а всякими хитростями сохранять боеспособные части, консервировать военные заводы, ну и так далее. Потом вышел в премьеры, когда Хазбулатов ласты склеил. Я тут, кстати, не при чём был: ну не поладили они с Руцким, так уж вышло. Мне же потом пришлось всё дело заминать, чтобы, не дай Бог, чего не выплыло. Хотя разговорчиков, конечно, было много, и в прессе тоже. Тут мне, значит, доверили и это - со средствами информации работать. Чтобы, значит, они в своей свободе слова меру знали, и говном мазать демократическое правительство не очень уж старались. А я что - я служу, дело делаю, ну и потихонечку английский учу в виде хобби. Авось, потом пригодится.
Ну, и, конечно, своих людей на всякие стратегические места начал ставить. Потихоньку-полегоньку так, безо всякого нажима. До поры до времени никто и не дёргался - типа, рычаги всё равно у нас. Дедок тот давешний, правда, оказался всех умнее: от постов и должностей сразу отказался, а где-то через год вообще съехал из Москвы нахрен. Я сначала думал, он за границу умотает - нет, затворился у себя на даче под Питером, и затих. Вроде как книгу писать собрался. Я на всякий случай распорядился за ним приглядывать, на предмет всяких посторонних контактов, но не плотно: вреда от него вроде бы никакого не обещалось.
Ну, значит, в девяноста третьем всё и встало на свои места. Собственно, никакого переворота и не было. Просто президент Руцкой скоропостижно скончался, а его законный преемник Ельцин вдруг решил сесть мэром на Москву, а на федеральный уровень больше не лезть. Возник небольшой такой конституционный кризис, который мы успешно преодолели с помощью "Альфы" и двух полков ВДВ. Ну, конечно, газеты попиздили немножко про "российского Пиночета" - так на то они и газеты. Я на них зла не держал, а Третьякову из "Независимой" потом даже орден дал за заслуги: меня он, правда, не любил очень конкретно, но в деловых вопросах с ним договориться было можно вполне.
В экономике у нас дела пошли неплохо. Порядок навели, факт. Я, слава Богу, помнил, как сам в бизнесе крутился, как от налогов уходил, какие схемы были, то-сё. Ну и мужиков толковых подобрал, на хозяйство поставил. В общем, дали мы в девяноста седьмом тридцать два процента роста вэ-вэ-пе, и всё Мировое Сообщество тихо припухло от такого рекорда Гиннесса.
С другими делами тоже наметились просветы в тоннеле. Конечно, в девяноста четвёртом были у нас всякие сложности на Кавказе. Ну да к тому моменту почва подготовленная была - наши люди оттуда чуть ли не килограммами возили всякие интересные кассеты с шариатскими судами и прочей дрянью. Я-то по старой памяти знал, чего у них там делается, и сколько кому заплатить можно. Зато, когда понадобилось, мы по телику всё это гонять стали круглые сутки. Ну и психологи наши поработали - довели людей до такого озверения чувств, что готовы был в Чечню с дрекольем идти, чичей зубами рвать... А всё телевизор, бля! Великая сила, ёксель-моксель. Правильно я не давал его приватизировать, грудью лежал, так и не дал. Ох, правильно. Потому что государственный это инструмент, как ни крути... В общем, когда на Урус-Мартан полетели вакуумные трёхтонки, все только кипятком ссали от облегчения. Ну а что потом с ними сделалось - ты, начальник, сам понимать должен. Небось, не маленький.