— Мэм? Большую часть своей жизни я общался с преступниками, но честные люди, которых я знал… не думаю, чтобы кто-нибудь из них продался даже за большую цену. Мне не верится, что ваш муж польстился бы на нечестные деньги.
Она хотела повернуться, но задержалась.
— Шериф, кто та молодая женщина, что живет в отеле и часто ездит верхом?
— Она говорит, что ищет землю под ранчо. Они с отцом хотят купить здесь землю. — Он помолчал. — Но живет она не в отеле.
— Не в отеле? А где же?
— Не имею понятия, мэм. Она всегда аккуратна, ее одежда не пыльная, свежая и чистая. Но живет она не в отеле.
Холмструм стоял за прилавком своего магазина. Близоруко щурясь, он посмотрел на Шанаги и улыбнулся:
— Вот и вы зашли в мой магазинчик, шериф? Чем могу быть полезен?
— Ищу Карпентера.
— Карпентера? Нет, по-моему, сегодня я его не видел. — Он махнул рукой. — Но кто знает? Мы видимся часто, а один день так похож на другой. Он не в кузнице?
Шанаги покачал головой. Ему нравился магазин и приятный запах сухих продуктов, ветчины, свежеотрезанных кусков жевательного табака, новой кожи седел, уздечек и кофе из кофемолки.
— Иногда, шериф, мне кажется, что вы слишком уж беспокоитесь. Когда придут люди Паттерсона, поговорите с ним, может, он вас послушает.
— Может быть. — Том выглянул в окно на пустынную улицу. Дунул ветер, закрутил пыль, затем осторожно опустил ее на дорогу. Шанаги подошел к огромной круглой головке сыра под стеклом, поднял ее и, отрезав для себя кусочек с края, вернулся к прилавку.
— Наверное, мне надо ехать в Нью-Йорк, — пробормотал он. — С тех пор как я здесь появился, думаю не о себе, а о других и становлюсь мягкотелым.
— Наш городок маленький, — согласился Холмструм. — И развлечений маловато.
— Откуда вы родом, Холмструм? Из такого же городишки?
— С фермы, — ответил тот. — На ферме я родился. На ферме я и жил. Работал много — утром, днем и вечером и всегда думал о местах, где живется лучше, чем на ферме. Думал о женщинах, о нежных, теплых, прекрасных, надушенных женщинах. На ферме таких не видел. Моя мама умерла прежде, чем я запомнил ее лицо. Остались одни мужчины. Отец заставлял нас работать. Мы только и делали, что работали.
— Поэтому вы перебрались на Запад?
— Сначала ходил на барже, потом приехал в Чикаго и опять работал. Скопил немного денег. Я всегда обращал внимание на обеспеченных людей и всегда им завидовал, старался попасть туда, где бывали они, и смотрел на них. Это богатые люди. Их женщины нежные и изящные, и, когда они, выходя из карет, проплывали мимо меня, я чувствовал запах их духов. Поэтому сказал себе, что когда-нибудь… — Он прервал свои излияния. — Мальчишеская глупость, вот что это. Теперь у меня есть хорошее дело. Скоро я буду богатым человеком.
— Что случилось с фермой? И вашими братьями, которые там остались?
Холмструм пожал плечами:
— Отец умер. Ферму поделили на пятерых. А братья мои преуспели. У одного магазин, как и у меня. У другого — банк.
Шанаги доел сыр.
— Если бы вы остались, то могли бы стать банкиром. Но никогда не увидели бы всего этого. — Том развел руками.
Холмструм пристально посмотрел на него:
— Вы думаете, что я влюблен в прерию? Ошибаетесь, я мечтаю открыть большое дело в большом городе. И своего добьюсь.
Том усмехнулся:
— И найдете надушенную женщину… или уже нашли?
Холмструм опустил голову и взглянул на шерифа поверх очков.
— Когда-то я думал, что встретил такую женщину. Ей захотелось пойти в какое-нибудь приличное место. Я надел свой новый черный костюм и отвел ее в ресторан. Мы ели и разговаривали, не помню о чем — только о вещах, о которых я не имел ни малейшего представления. — Торговец помолчал. — Я никуда ее больше не водил. А ужин, — добавил он, — стоил столько же, сколько я зарабатывал за неделю. Один ужин! Когда-нибудь все изменится. Я буду часто ужинать в ресторанах и не думать о цене. У меня появится много таких женщин, и они не посмеют плохо обо мне думать.
— А та подумала плохо?
— Я никогда ее больше не видел. Когда приходил, мне говорили, что ее нет дома. Или что она «не принимает».
— Не повезло. Но такое может случиться с каждым. — Шанаги подумал о Джейн Пендлтон. Какой же дурак Холмструм! С ним такого не выйдет. Ни за какие коврижки! Он не даст сделать из себя дурака.
К ужину весь город знал, что Карпентер исчез. Все лошади стояли на месте. Седло висело на месте. Револьвер, винтовка, ружье — все было на месте. Но Карпентер как в воду канул.
Когда Шанаги вошел в ресторан, судья сидел за одним из столиков. Том запомнил его с того самого вечера, когда какой-то человек пришел сказать, что Риг Барретт не приехал. Увидев Тома, судья кивнул и протянул руку.
— Шериф? Я судья Макбейн. То есть судья по необходимости. Когда-то в Иллинойсе я действительно был судьей, а здесь — всего лишь адвокат, пытающийся заработать себе на жизнь.
— Нам нужен судья, и нам нужен суд.
— Наверное, вы правы. Иногда я думаю, чем меньше законов, тем лучше. Мы, американцы, любим жить по заведенному порядку, хотя другие нации о нас другого мнения.
Макбейн был небольшим, коренастым мужчиной с выпирающим животиком и густыми усами, закрывавшими верхнюю губу и большую часть нижней. Жилет пересекала массивная золотая цепочка, на которой в качестве брелоков висели золотой самородок и лосиный зуб.
— До меня дошло, что пропал наш кузнец.
— Да, его никто не видел с утра. Но в городе все лошади на месте.
Судья погладил указательным пальцем усы, вначале справа, потом слева.
— Он ко мне заходил. — Как бы между прочим заметил Макбейн. — Утверждал, что лошади тех людей, которых вы привязали на улице, исчезли.
— Да.
Судья взглянул своими слегка выпуклыми глазами на Шанаги.
— Мне кажется, — продолжил он тихим голосом, — что шериф, разыскивающий пропавшего человека, должен осмотреть каждую конюшню в городе. Если он не найдет Карпентера, то уж лошади объявятся обязательно. Их клеймо ему что-нибудь да скажет.
— Конечно! — Шанаги вспыхнул и сокрушенно покачал головой. — Для меня все внове, судья, но почему же я сам не додумался до такого простого решения?
— У меня постоянно получается так же, — с улыбкой ответил Макбейн.
Шериф встал.
— Судья? Вы меня извините?
Позже он подумал: «Как это я вспомнил, что нужно извиниться?»
Том не подозревал, что в городе так много конюшен, но там, где много ездят на лошадях, должно быть место, где их держать.
В девятой по счету конюшне, стоявшей возле заброшенного корраля, он обнаружил свежий навоз и денники, где недавно стояли лошади. Теперь они исчезли.
Он уже готов был уйти, когда заметил носок ботинка, который виднелся из-под кучи сена — им второпях закидали труп.
Том знал, кого найдет, еще до того, как разворошил сено.
Карпентера.
Глава 13
Его ударили по голове, потом по меньшей мере три раза ударили ножом. По голове, похоже, били сзади.
Шанаги подумал о миссис Карпентер и с горечью вздохнул. Ему придется все ей рассказать, и не откладывая. Таковы его обязанности.
И все же вначале он должен осмотреть место преступления. Тот, кто убил Карпентера, зашел в конюшню вместе с ним или подкрался сзади. Вряд ли кузнеца стали бы убивать в другом месте, а потом волочить сюда. Карпентер, несомненно, нашел лошадей, и тогда его убили. Убили потому, что по клейму на крупе можно определить хозяина. Том уже знал, что поблизости нет ферм со своими клеймами. Кроме того, фермеры не держали скот, если не считать молочных коров, для которых сооружали коровники и которых пасли неподалеку от дома.
Шанаги выпрямился и некоторое время стоял в раздумье. Он хотел зажечь вторую спичку, когда послышался тихий шорох. Снаружи? Внутри?
Осторожно, чтобы не шуметь, он попятился и в деннике присел на корточки.
Двойные ворота конюшни оставались распахнуты. По одну сторону находились четыре денника, разделенные горизонтально лежащими столбами от пола до крыши. Яслями служило простое корыто, соединявшее все четыре денника.
По другую сторону тянулась обыкновенная стена. С гвоздями, на которых висели куски старой упряжи, цепи и прочий ненужный хлам. Возле стены стояло деревянное ведро и лежали вилы. На полке между двумя столбами Том увидел скребницу, щетку и большие, тяжелые ножницы.
В задней стене конюшни темнело окошко. Тут и там в щелях стен светились огоньки города. Ближайший дом стоял ярдах в пятидесяти, корраль находился на окраине города.
Кто-то пришел сюда с Карпентером или следом за ним. Возможно, ждал его. И кузнец погиб.
Снова легкий шорох. Шанаги снял ременную петлю с курка револьвера. Услышав слабый скрип, повернул голову. Одна створка ворот конюшни медленно закрывалась!
Он начал подниматься. Это западня? Или всего лишь ветер?
Том притаился в четвертом, последнем деннике. Он резко встал и направился к воротам. В ту же секунду они захлопнулись, и до него донеслось, как стукнул металлический засов.
Он начал подниматься. Это западня? Или всего лишь ветер?
Том притаился в четвертом, последнем деннике. Он резко встал и направился к воротам. В ту же секунду они захлопнулись, и до него донеслось, как стукнул металлический засов.
Подбежав к воротам, Шанаги толкнул створку, но ворота держались крепко. Он знал, что запор не может быть абсолютно надежным. Отошел, не решаясь стрелять, и снова кинулся на преграду.
Ворота не поддавались. Он повернулся к окошку. Оно оказалось слишком маленьким!
Какое-то мгновение Шанаги стоял не шевелясь. Глупо! К чему его запирать, ведь он в любом случае скоро выберется — сейчас или утром, когда на улицу выйдут люди.
Если останется жив…
Он скорее угадал, чем почувствовал запах дыма.
Пожар!
Огонь уничтожит не только его, но и тело Карпентера со следами ножевых ранений.
Шанаги был достаточно умен и хладнокровен, и не стал тратить время на бестолковую беготню. В ближайших домах находятся магазины, ночью они пусты. Его крики не привлекут ничьего внимания, и даже выстрелы могут принять за развлечение пьяного ковбоя.
Дым сочился из щелей с северной стороны, невидимой из города. Судя по запаху, горело сено. От сена много дыма, оно долго тлеет, прежде чем займется пламя, но при пожарах гибнут в основном от дыма. Шанаги знал это от пожарных, работавших в добровольных командах Моррисси.
Ему надо выбраться и вытащить тело Карпентера. Дверь он высадить не успеет.
Дым густел. Подбежав к Карпентеру, Том закашлялся, поднял тело и понес к задней стене конюшни.
Сеновал! Маленький сеновал, где хранилось сено на случай плохой погоды. Туда можно забраться по лестнице из перекладин, прибитых к столбу.
Чем выше, тем плотнее будет дым. Не важно. Это единственный выход. Подняв тело кузнеца, Шанаги перевалил его через плечо. Придерживая труп одной рукой, другой обхватив столб с перекладинами, он преодолел пять ступенек и забрался наверх.
Опустив убитого на остатки сена, Том, кашляя и задыхаясь, стал разбирать соломенную крышу.
Почти не дыша, со слезящимися глазами, он ломал жерди и разгребал лежащую на них солому. Сверху осыпались труха и грязь. Хрипя от раздирающего легкие кашля, Том раскидывал крышу. Вдруг его рука прорвалась наружу, он почувствовал, как в дыру льется поток свежего воздуха. Внизу раздался треск пламени.
Разбросав ветки и солому, Шанаги взялся за жердь и, сильно напрягшись, сломал ее. На него снова посыпалась грязь, но свежего воздуха стало больше.
Нагнувшись, он ухватил Карпентера за воротник и вместе с ним выполз через дыру на крышу. Позади полыхали языки огня. Они еще не вырвались наружу, хотя дым валил вовсю.
Спустившись по правому скату крыши, Том опустил тело и прыгнул следом, быстро упав на бок с револьвером в руке.
Никого… Убийца сбежал, боясь, что его увидят вблизи горящей конюшни.
Том поднял Карпентера и медленно зашагал. Позади костром вспыхнула конюшня, из города донеслись крики. Дом кузнеца находился недалеко — ярдах в ста, и Шанаги направился к нему.
Миссис Карпентер стояла на ступеньках, глядя в сторону пожара. Она увидела приближающегося шерифа и, поправив на плечах белый платок, пошла ему навстречу.
— Шериф? Мистер Шанаги? Это он?
— Да, мэм. Его убили.
— Занесите его, пожалуйста, в дом. Как это случилось?
— Я нашел его тело, но меня заперли в конюшне, потом ее подожгли. — Она указала на кровать, и он осторожно уложил на нее Карпентера. — Мэм, убийцы закидали его сеном, но больше всего тело пострадало, когда я вытаскивал его через дыру на крышу.
— Даже из огня вы все-таки вынесли его. Шериф, я…
— Не надо, мэм. И не волнуйтесь. Я найду того, кто это сделал. Я найду их, чего бы мне ни стоило.
На пожар сбежались люди, боясь, что огонь перекинется на другие дома, хотя конюшня стояла в отдалении. Шанаги посмотрел на нее в окно и вышел на улицу, остановившись на минуту, чтобы стряхнуть пыль со шляпы.
На улице все еще стояли несколько лошадей и одна повозка. Какой-то мужчина возился у коновязи и повернулся на звук шагов Тома. Он узнал Пендлтона.
— Уезжаете, мистер Пендлтон? Не останетесь поглядеть на пожар?
— Я видел достаточно пожаров, шериф. — Англичанин внимательно посмотрел на него. — Что случилось?
— Убили Карпентера. Едва я обнаружил тело, как кто-то запер двери и поджег конюшню. Попытался уничтожить и меня, и улики.
— Но вы выбрались. А тело?
— Я вынес его. Джейн с вами?
— В такое время?
— Извините, сэр. Я ищу женщину, которая могла бы побыть с миссис Карпентер и поддержать ее.
— Я привезу дочь. Но вон там, в пансионе, живет миссис Мэрфи. Она тоже сумеет помочь.
Шанаги в недоумении смотрел вслед отъезжающей повозке. Была почти полночь — совсем поздно, чтобы отправляться в дорогу. Города на Западе — это не Нью-Йорк. Здесь вставали на рассвете или даже чуть раньше и работали весь день. К вечеру жители уже спали.
Том еще раз взглянул на удаляющуюся повозку и направился к отелю.
Карпентера убили, хотели убить и его, поэтому хватит играть в игрушки. Кто-то следил или за конюшней, или за ним. Скорее всего последнее.
Из своей комнаты в отеле, не зажигая света, Шанаги посмотрел вниз на улицу. В темноте его силуэт не маячил в окне, зато он мог наблюдать за всем, что происходит.
Шанаги был озадачен. Он всегда остерегался слежки. Эта привычка возникла у него с тех пор, как работал в Файв-Пойнтс. Район буквально кишел бандитами. Там грабили даже дети. Нападали оравой, сваливая человека подножкой или накидываясь на него так, что он подал под тяжестью детских тел. Шанаги не сомневался, что за ним не следили. И все-таки кто-то знал, что он вошел в ту конюшню. Кто-то бросил все дела, чтобы осторожно следить за ним, значит, кого-то очень беспокоило его расследование.
Во-первых, его попытались убить в салуне Гринвуда, во-вторых, в горящей конюшне. Что дальше? То, что его скоро снова постараются убрать, Том знал наверняка.
Он положил шляпу на столик, снял сапоги и сел на край постели.
Что же в действительности ему известно? Он считал, что будет сделана попытка похитить деньги, которые, по последним данным, должны прибыть послезавтра; что к ограблению причастны таинственная молодая женщина, а также так называемый железнодорожный охранник.
Тот, кто разрабатывал план нападения, живет в городе или около него и имеет местный источник информации. Этот человек или эти люди спрятали лошадей и попытались убить его.
Шанаги вспомнил о своих арестованных, отнес им еду, воду и вернулся в номер. Его обеспокоило, что вели они себя безмятежно спокойно.
Убежать им не удастся. Столбы врыты на совесть, а перекладиной служило толстое, крепкое бревно. Звук пилы или топора разнесется по всему городу. Выкопать столбы и подавно нелегко.
Наверное, им пообещали, что о них позаботятся?
Шанаги раздраженно встал и начал расхаживать по комнате. Скоро привезут деньги. Если бы в городе не ждали Винса Паттерсона, грабители придумали бы какой-нибудь другой отвлекающий маневр. Как можно тише Шанаги передвинул кровать к окну, положил в изголовье две подушки и сел, глядя на улицу. Со своего места он видел двух прикованных наручниками к коновязи бандитов. Они, похоже, спали, как и все горожане. Улица совсем опустела.
К этому моменту заговорщики, видимо, узнали, что Паттерсон не станет нападать на город. Во всяком случае, он обязан так думать и не закрывать глаза на то, что может случиться.
Вдруг Том выпрямился. Один из прикованных к коновязи поднял голову и стал внимательно вглядываться в противоположный, невидимый Шанаги конец улицы.
Шериф встал, натянул сапоги и надел пиджак. Надвинув шляпу, спустился по лестнице в пустынный холл. Над столом портье тлел слабый огонек, все остальное погрузилось в темноту. Том подошел к широкому окну и встал, прислонившись к колонне. Отсюда ему стали хорошо видны оба конца улицы. Вдруг рука одного из бандитов вскинулась, словно хотела поймать какой-то предмет, но не сумела. Арестованный нагнулся и принялся что-то искать в пыли.
Шанаги пересек холл. У задней двери он остановился, медленно приоткрыл ее и выскользнул в ночь. В ту же секунду увидел удалявшуюся между домами темную фигуру. Шериф кинулся за ней, стараясь бесшумно бежать по мягкому песку. Но какой-то звук все же долетел до человека, он оглянулся и бросился бежать, исчезнув за углом. Шанаги заметил бледные очертания испуганного лица, остановился, ожидая западни, и услышал стук копыт. Он выскочил на улицу только для того, чтобы увидеть едва различимое в темноте движение и услышать затихающий топот скачущей лошади.
Том выругался и сплюнул. Вот невезуха! Еще шаг-другой, и ему удалось бы поймать ночного визитера.
Усталый, он вернулся в отель и лег. Его не особенно интересовало, что бросили тем двоим у коновязи. Скорее всего отмычку. «Черт с ними, пусть бегут, — подумал он, — меньше хлопот, когда придет время действовать».