– Скоро Бибракте, – Вергобрадиг обернулся в седле. – Но в крепость мы не поедем.
– Ясно! Нам же нужны источники – Илексы.
– «Братья», как их здесь называют.
– Господин… – подъехал к юноше один из высланных вперед слуг. – Дозволь доложить, о, благороднейший.
– Говори уж, коли прискакал. Что-то лошадь у тебя грязня, не забудь потом помыть.
– Вымою, благороднейший. У источников, в ручье, искупаю, клянусь Эпоной.
– Искупаешь, никуда ты не денешься. Ну? Так о чем ты хотел доложить?
– Там, с вершины холма, – показывая, слуга вытянул руку, – мы видели всадников на римской дороге.
– На какой еще римской дороге? – гневно поморщился Вергобрадиг. – Откуда здесь такая взялась?
– Видать, недавно построили, мой господин.
– Что-о?! Уж не хочешь ли ты сказать, что где-то здесь, неподалеку, римские легионы?
– Все может быть, благороднейший. Мы ведь не знаем, что может прийти в голову подлым римским псам?!
– Так… И что за всадники? Вы их хорошо разглядели?
– Очень хорошо, господин. У меня глаз зоркий. Штаны – не браки, а узкие, римские, алые плащи, черные перья на шлемах.
Слуга говорил очень уверенно, да и как можно было ему не доверять? Ну, увидел римлян… и что? С чего б ему врать-то?
Римляне. Вряд ли, конечно, они сюда сунутся, вряд ли вообще сойдут со своей дороги, углубившись в леса, о, нет, такого просто не могло быть. Но, тем не менее, нужно было соблюдать осторожность – не жечь, почем зря, костры, тем более, что до Бибракте оставалось уже не так и много.
– Видимо, все же придется до самого конца пробираться лесом, – не сдержавшись, вздохнул Вергобрадиг.
Алезия тут же подколола:
– А ты думал все же воспользоваться римской дорожкой? Не опасно ли?
– Опасно, – юноша согласно кивнул. – Потому и говорю – едем лесом. Слава Цернунну, здесь еще сохранились древние тропы.
– Да это же целая дорога, а не тропа! – бросив взгляд вокруг, расхохоталась девушка. – Думаю, уже к вечеру мы доберемся до хижины друида… Что, мне закрыть глаза?
– Потом. Когда я скажу.
– Ох, надо же – он еще и скажет! Сейчас как…
Юный аристократ снова отпрянул:
– Вот только не надо ругаться по пустякам, благороднейшая.
Совершенно незачем веселить слуг.
Алезия тут же прикусила язык, острый, и, по мнению многих – змеиный. По сути-то, Вергобрадиг был сейчас абсолютно прав: во всем том, что касалось амбактов. Простолюдины должны знать свое место – с этим уж не поспоришь, вот и юная женщина не собиралась больше ничего говорить и какую-то часть пути проехала в седле молча. Пока не устала от этого дурацкого молчания. Все же лучше уж заедаться с Вергом, чем вот так вот сидеть, нахохлившись, как сыч!
– Верг, дружочек, ты пиво любишь?
– А кто не любит? Что ты спрашиваешь-то?
– Так, просто. Говорят, дядюшка Ардоний варит очень вкусное пиво.
– Хм, – подросток посветлел взглядом. – Да, я тоже об этом слыхал. Только друид варит пиво по большим праздникам. А сейчас какой?
– Никакого.
– То-то и оно.
И снова возник на пути слуга, Алезия уже его запомнила – такой нагловатый малый, чернявый, плотный, с куцыми тараканьими усиками. Звали его Марброд… или как-то вроде, благородной женщине невместно было уточнять подлое имя какого-то там амбакта.
– Господин, – спрыгнув с коня наземь, Марброд – или как его там – поклонился в пояс.
– Ну, что там у тебя еще? – недовольно скривился Вергобрадиг.
– Там, впереди – повертка. Мощеная, римская. И слышен стук копыт – всадники.
– Так узнал бы – кто?!
– Узнал, мой господин. Римляне! Те самые, в шлемах с черными шлемами.
– Та-ак, – юноша задумчиво покачал головой. – Интересно было бы знать, что им здесь надо? Вообще, много их?
– Человек восемь – десять, – быстро пояснил слуга. – Как раз на одну палатку, римляне называют – контуберий. Мы можем их всех…
– Пожалуй – нет! – Вергобрадиг почмокал губами. – Кто знает, может, на главной дороге их поджидает еще один отряд – целая центурия. Ладно, чуть переждем. До сумерек. Надеюсь, ты сумеешь найти дорогу к источникам и в темноте?
– О, господин! Даже с завязанными глазами.
– Кстати о глазах, – юный аристократ обернулся на свою спутницу. – О, благороднейшая госпожа, может, ты все же позволишь надеть тебе повязку… ведь женщины не должны лицезреть…
Не очень-то вежливо прервав собеседника, Алезия махнула рукой:
– Надевай. Что уж с тобой поделать?
– Я очень осторожно. Даже не прикоснусь к твоим волосам, благородная госпожа.
Легкая повязка из льна невесомой паутиной закрыла девичьи очи – так уж было принято в этих священных местах. Простолюдины, правда, древних обычаев в последнее время не соблюдали, но сейчас-то речь шла о благородных, которые никак не могли позволить себе осквернить священную рощу. А она начиналась вот-вот, уже, вот за тем высохшим пнем, за теми облетевшими кленами.
– Римляне, надеюсь, проехали, – выждав некоторое время, прошептал про себя Вергобрадиг. – Пора и нам. Эй, вы, там, смотрите в оба!
– Не изволь беспокоиться, благороднейший господин!
Юный аристократ самолично взял под уздцы лошадь Алезии, стремительного и очень дорогого коня белгской породы, каурого, с белым пятнышком на лбу и небольшой, аккуратно подстриженной, гривой. Белги издавна славились коневодством, и вовсе не зря. Девушка покачнулась в седле, ощутив легко дуновение ветерка, мягкое прикосновение к лицу ласкового зимнего солнца. Вокруг стало заметно темней, похолодало.
– Дядюшка Ардоний, верно, уже растопил очаг в своей хижине, – на ходу предположила Алезия. – Интересно, как он нас примет? Вспомнит ли?
– Да уж, – согласно кивнул Вергобрадиг. – Вообще-то должен вспомнить. Ведь он хорошо знал наших родителей. И знает тайну гибели твоего отца! Даже хранит его вещь.
– Ах, вот оно что! – встрепенулась Алезия. – Вот оно, в чем дело. А что за вещь?
– Про то не ведаю. Просто знаю, что она есть и друид будет счастлив передать ее тебе – именно для этого он ее и хранит.
– Весточка от отца… – слабая улыбка тронула девичьи губы, лицо Алезии, еще сохранявшее надменную гримасу – для слуг – вдруг стало каким-то беззащитным, детским. Слава богам, этого никто не видел – темнело – ведь показывать свою слабость постыдно, не важно, кому – благородному или простолюдинам.
– Ну, едем же, едем! – нетерпеливо подогнала девушка.
Верг улыбнулся:
– Так мы и так едем, правда, не очень быстро – такая уж тут дорога, тропа.
Алезия услышала журчание первой… или ей просто так показалось, очень уж хотелось уесть всех этих мужчин – и благородного господина, и слуг.
Юная женщина закричал в голос:
– Я слышу, слышу! Илексы!
– Илексы, – негромко промолвил Вергобрадиг. – Вот они, да – под этими елками. Теперь ты можешь снять повязку с глаз.
– Что я и сделаю. Вот прямо сейчас!
Сдернув повязку, Алезия первое время ничего и не видела, лишь слышала журчание вод. Лишь немного погодя, когда глаза привыкли к вечернему сумраку леса, глаза разглядели два бьющих прямо из мха фонтанчика – «братьев». На них частенько гадали, испрашивая совета, бросали таблички с вопросами. Если табличку выкидывал левый фонтанчик, это означало – «Да», если правый – «нет». Так и гадали, так и узнавали будущее, предсказывали судьбу. Уж куда удобнее, чем по человеческим внутренностям, что тоже было достаточно распространено, и римляне специально распускали слухи о том, что все друиды – кровожадные сволочи. Конечно же это было далеко не так… хотя и кровожадных сволочей – хватало.
Опустившись на колени, путники принялись благоговейно молиться покровителям рощи – Илексам. Кто-то испрашивал здоровья для себя и родных, кто-то – покровительства во всех делах, а кое-кто – удачи и счастья в загробном мире.
Алезия же молила за мужа. Пусть духи воды и земли пошлют ему… пошлют ему все, что он захочет, пусть все задумки его исполнятся, ведь все это – для процветания Галлии.
– Где же друид? – поднявшись с колен, тихо произнес Вергобрадиг.
Казалось, он спрашивал сейчас сам себя, да так оно и было.
Алезия подняла голову:
– А ведь и в самом деле – где?
– Может, ждет в своей хижине?
– Но почему не вышел? Он же наверняка давно услыхал наши голоса и ржание лошадей. Где его хижина?
– Там, за теми елями.
– Ага, вижу… Вот она. Идем? Или ты снова скажешь, что женщине нельзя?
Не дожидаясь ответа, Алезия быстро зашагала к видневшемуся под вековыми елями домишку, сложенному из цельных бревен, что, вообще-то, не было характерно для кельтов, предпочитавших обходиться плетенкой и глиной. Дерево берегли для более насущных нужд – частокол, телега, лодка…
Девушка остановилась, не дойдя до хижины шагов пять:
Девушка остановилась, не дойдя до хижины шагов пять:
– А дверь-то открыта!
И в самом деле, ведущая внутрь домика дверь была распахнута настежь. Причем – даже сорвана с нижней петли.
– Всем приготовить оружие, – выхватив из ножен меч, шепотом приказал Вергобрадиг. – Идем осторожно. Алезия, ты…
– Я сама знаю, что мне делать!
Независимо дернув плечом, девушка вытащила из-за пояса острый длинный кинжал и, пригнувшись, вошла в хижину первой…
И тут же вышла, озабоченно посмотрела на слуг:
– Кто-нибудь, зажгите факел. Кажется, там не все чисто, благороднейший Вергобрадиг.
Еще бы, не чисто!
Один из амбактов – Марброд или кто-то еще – затюкал огнивом, запалив факел. Дрожащее желто-оранжевое пламя осветило домишко – потухший очаг, перевернутый котелок с похлебкой… и лежавшее навзничь тело друида, седого, как лунь.
– Дядюшка Ардоний! – воскликнув, девчонка бросилась к трупу… а в том, что это был труп, уже не оставалось и тени сомнений – в левом боку старика торчала рукоять ножа.
– Римский кинжал, – нагнувшись, тот час же определил Марброд. – Наши кузнецы подобных не делают. Вон, на рукоятке – римская богиня в шлеме.
– Минерва, – присмотревшись, согласно кивнула Алезия, позабыв, что общается сейчас со слугой. – Значит – римляне?
– Ну, а кто же еще, госпожа? Кто, кроме этих собак, осмелился бы?
– Надо созвать людей, – негромко произнес Вергобрадиг. – И похоронить старика с честью.
– Да-да, – девушка махнула рукой. – Это очень важное дело – достойно похоронить. Эй, слуги – идите же в ближайшую деревню. Идите все – созовите людей, объясните… А мы пока останемся здесь – скорбеть… и думать о мести.
Амбакты с поклонами удалились, в лесу вспыхнули факелы, и Вергобрадиг с удивлением покачал головой:
– Похоже, наши слуги не очень-то боятся римлян.
– А с чего им боятся-то? – усмехнулась Алезия. – Римляне пусть боятся – ведь это они на нашей земле, а не мы – на их.
– Клянусь Цернунном, верно сказано, благороднейшая! – юный аристократ потер ладони и, нагнувшись, поднял вверх воткнутый в земляной пол факел. – Ты верно сделала, что отправила их. У нас есть теперь время кое-кто поискать.
– Поискать? – Алезия встрепенулась, встретившись с юношей взглядом. – Так ты думаешь… он держал это здесь?
– Думаю, дядюшка Ардоний не стал бы далеко прятать эту вещь. К чему? Ведь это просто подарок, причем не очень-то ценный… не золото, не серебро. Всего лишь медь или бронза. И еще – эмаль. Там должен быть рисунок.
– Трехрогий журавль?
– Нет. Какой-то цветок.
– Цветок? Вот уж никогда не слышала.
– Зато я слыхал от отца. Ладно, хватит болтать – за дело. Я поищу под крышею, а ты – под столом и под ложем…
Вергобрадиг вытянулся, воткнув факел в щель между бревнами, отчего еще больше стал похож на смешного подростка… Алезия даже хмыкнула.
– Ты чего смеешься-то? Ищи давай…
– Я и ищу… Оп! А это что такое? Солонка? Ну да… с цветком!
– Где ты ее нашла? – юноша хлопнул глазами.
– Вот тут, под столом такая небольшая ниша…
– С чего бы хранить там солонку? А ну-ка, дай-ка взглянуть…
– Подожди… вместе посмотрим…
– Ага! Видишь – цветок? Алый лотос!
– Больше похоже на кувшинку…
– Сама ты кувшинка… Говорю тебе – лотос! Вот и отец мой так говорил.
– Коробочка. Это просто коробочка, шкатулка. И что такого в ней может быть?
– Так открой!
– Что я и делаю… Ага – есть!
Звякнув, бронзовая шкатулка открылась, явив любопытным взглядом молодых людей некий не особенно понятный предмет. Какой-то металлический кружок, прикрепленный к коже…
– Нет, это вовсе не похоже на кожу!
– Что же это тогда такое? Кожа… мы просто еще не видали такой.
– Но что это за штука? Ключ… Нет вроде не ключ. Амулет!
– Да, точно – амулет. Чужой! Лучше уж его выбросить, мало ли что.
– Твое право!
– Жаль… дядюшка Ардоний так и не поведал мне о смерти отца.
– Так, может, отправить за ним следом на тот свет какого-нибудь ушлого слугу? – вполне серьезно посоветовал юноша. – Пусть вызнает и потом расскажет нам.
– Ага, расскажет, – Алезия уныло уселась на лавку. – Много ты видел таких, кто возвращался?
– Не видел. Зато много слышал о них.
– Слышать-то и я слышала. Однако не всегда можно доверять словам.
Он успел зацепиться за куст, небольшой, колючий, но крепко впившийся в крутую стену скалы мощными корнями. Колючки до крови расцарапали руки, да и разбитая ударом дубины голова тоже кровоточила. Славно! Славно, что он успел увернуться, и удар пришелся по касательной, иначе бы – неминуемая смерть.
Летагон Капустник запоздало выругался – какой же он дурень, не заметил пучеглазого десятника Бали. Хотя… почему не заметил? Как раз и заметил, только не придал особенного значения – ну, идет себе амбакт поинтересоваться – не нужна ли помощь господину? Поинтересовался, потом подошел к пропасти, нагнулся – что это, мол, там, сверкает? Летагон тоже полюбопытствовал, попался на такую простую уловку… Так ведь и не ожидал же! От кого-кого, а от Бали – добродушного сельского увальня, вряд ли способного на хитрость. А вот он оказался способным, а Капустник – увы, повел себя, как последний дурак. Мог бы и насторожиться, должен, обязан был насторожиться, но вместо того… Вот и виси теперь здесь, над пропастью, размышляй, как выбраться!
Конечно же Летагон больше опасался проводника – слишком уж тот был нагл, суетлив да и вообще – куда как подозрительный тип с бегающими букашечками-глазами. За проводником он и присматривал, ну еще за себе на уме Фарнеем, бывшим старостой одной небольшой, сожженной римлянами деревни. Римляне ли ее сожгли? А быть может, то сделали эдуи или арверны? По приказу Верцингеторикса, вестимо… О, Верцингеторикс, светлейший господин, увы… как теперь доложить тебе обо всем? Как показаться на глаза, с какой такой вестью? Мол, один мерзкий десятник… Нет! Только не это! Возвратиться к хозяину с невыполненным заданием – не только верная смерть, но и несмываемый позор – и как с таким позором потом в той, загробной, жизни? Наблюдать за друидом, сопровождать его везде и, если нужно – помочь, защитить… Увы! Летагон Капустник не смог защитить даже себя, а ведь, казалось бы, всегда был неплохим воином… именно воином, а не крестьянином, за которого себя выдавал, кстати, довольно умело. Ха! Тоже еще, умелец – пучеглазый недоносок Бали – и тот перехитрил!
Ладно, что теперь зря скулить? Надо выбираться, не так уж тут и высоко – вполне можно спрыгнуть… только осторожно, не хватало еще поломать ноги. Тогда точно – смерть… и позор. Когда-нибудь ведь придется встретиться с великим вождем на том свете – и что отвечать? Мол, совсем по-дурацки свалился в пропасть, да там и погиб? Позор, позор…
Мосластый и с виду нескладный Капустник оказался на удивление проворным и ловким. Еще бы, Верцингеторикс не отправил бы присматривать за друидом какого-нибудь неумеху! Дождавшись, когда туман немного рассеется, Летагон посмотрел вниз, что-то быстро прикинул в уме, спустился, повиснув на вытянутых, цепляющихся за колючки, руках. Из-под ног покатились камни, исчезая в тумане, далеко-далеко внизу. Точнее, это так просто казалось, что далеко, на самом-то деле – примерно три человеческих роста… или чуть больше того. Чуть дальше от края скалы туман гуще… и что-то журчит… да-да, журчит – ручей, что же еще-то? А значит, русло его – каменистое, не стоит туда и прыгать, лучше держаться поближе к скале. По ней и сползти, подобно летучей мыши.
Летагон так и сделал, прижался к плоской каменной стенке всем телом и медленно отпустил руки… Сполз, вернее – слетел, но успел сгруппироваться и, едва успев коснуться земли обеими ногами, тут же свалился на бок, крепко прижимая локти.
Кардай, старый воин арвернов, был когда-то ничуть не хуже всеведущего Камунорига, вызывавшего страх у многих. Нет, ничуть не хуже… И учил на совесть всему, вот, даже таким прыжкам. Прыгая с высоты всегда нужно только на ноги, не дай бог выставишь руку – сломаешь неминуемо, а рука потянет за собой и все тело – закрутит, завертит, превратит в кровавое месиво, в мешок из костей и крови. Ноги куда сильнее рук – путь и принимают на себя первый удар, а затем – сразу на бок…
И что? А ничего.
Быстро придя в себя, Летагон уселся на корточки, а потом медленно встал… улыбнулся, чувствуя, что отделался лишь синяками. Слава богам, старый Кардай обучил хорошо!
Теперь нужно продолжить начатое, в общем довольно успешно, дело. Нагнать караван и…
Сказать – здрасьте, мол, не ждали? А это я, Капустник, явился – чуть-чуть отстал, пучеглазый Бали случайно сбросил меня в пропасть. Летагон хмыкнул – конечно же возвращаться обратно в отряд сейчас было нельзя, ведь Бали наверняка действовал не один.