Но надо же было такому случиться, что в апреле на вилле, где жили наши советники, взорвался баллон с газом, дяде Толе сильно обожгло лицо, и на лечение его увезли в Москву. И как раз в мае 83-го, когда я уже готовился к выпускным экзаменам в школе, он оказался у нас в гостях. Естественно, я не преминул рассказать о своих планах.
К моему удивлению, дядя Толя отнесся к ним довольно прохладно:
— Артем, у каждого военкомата есть план вербовки курсантов в военные училища. Их задача — отправить тебя туда, а дальше ты их мало интересуешь. Поэтому не дают всю информацию. Ты ведь увлекаешься японским, так?
— Да, и они сказали, что в Рязанском училище ВДВ есть факультет референтов-переводчиков, где изучают и восточные языки.
— Правильно, есть такой факультет, изучают. Но ты же умный парень, подумай — много ли нужно армии десантников со знанием японского?
— Кхм…
— Правильно, мало, если вообще нужны. А вот с китайским — много. И вот тебя с твоей анкетой, где ты написал про свой японский, именно на китайский и определят. А потом поедешь куда-нибудь на Дальний Восток. Будешь сидеть в тайге, учиться башкой стены пробивать и ждать, когда тебя отправят выполнять «важное государственное задание». Тебе это надо?
Нет, это мне было не надо. Точнее, я как-то про такое не задумывался.
— И вообще, Артем, не спеши — армия такое дело, что тут с кондачка решать нельзя. Лучше иди послужи. А не раздумаешь, так через год твой замполит тебя с радостью отправит поступать — у него тоже разнарядка есть.
Логика была убийственная и обезоруживающая. Вот так в дело снова вмешались ангелы моей судьбы.
Почему я думаю, что и здесь не обошлось без них? Потому что дядя Толя не должен был еще год как оказаться в Москве. Потому что если б не он, в Рязань я бы точно поехал и точно поступил. И как бы дальше все сложилось — неизвестно. Из училища я бы выпустился только летом 87-го. И кто знает, куда бы распределили поначалу…
Нет, видно, моя дорога в Афганистан должна была быть покороче. И как раз мой отказ ехать в Рязань этому сильно поспособствовал. Не буду вдаваться в подробности неприятных объяснений в военкомате — для этой истории важно лишь то, что после мая 83-го про сержантскую школу разговор со мной больше не заводили ни разу. Не оправдал я доверия…
Более того, именно тогда на моем личном деле появилась литера «209(б)». Все последующие медкомиссии я проходил уже под этим кодом. Знал бы я тогда, что это значит, — сильно бы обрадовался и успокоился. Потому что команда «209 (б)» означала ВДВ-ДРА… Но еще почти год мне предстояло пребывать в неведении.
Рома
Лето 83-го года запомнилось тем, что я встретил первого человека «оттуда». Как и в три предыдущих года, я уехал на все лето рабочим в археологическую экспедицию. В отличие от предыдущих лет, когда ездил в Молдавию, на этот раз копали мы в Краснодарском крае, под Майкопом. «Золото скифов» — так называлась потом выставка «накопанного» нами.
Но золото меня волновало мало. Намного важнее было другое — среди приехавших из Москвы таких же «землекопов», как я, был парень по имени Рома, который в первый же день вышел на раскоп в солдатской гимнастерке с парашютиками в голубых петлицах. Естественно, мы тут же познакомились. Довольно общительный, он про службу почему-то говорил неохотно. Но я был настойчив и постепенно вытащил из него кое-что.
Рома пробыл в Афганистане около года в 82-м — потом желтуха, потом Союз. По его отрывистым рассказам я окончательно убедился, что никакими школами и деревьями в Афгане никто не занимается. Но и война представала в них совсем не такой, как я ее всегда представлял. Обстрелы колонн, подрывы на минах, гибель наших, ненависть местных…
— Там никому нельзя верить, они там все против нас, даже те, кто вроде с нами. Любой крестьянин ночью может оказаться душманом.
Про душманов я уже слышал. Читал в газетах, смотрел фильм Каверзнева, ставший для него последним, где так называли врагов Апрельской революции. Но этих врагов я представлял как-то совсем иначе. То, что среди них было много обычных крестьян, было странно и непонятно.
— Но ведь мы же за них воюем, чтобы им лучше жилось!
Рома был всего года на четыре старше, но в эти моменты смотрел на меня, как на ребенка, спрашивающего о том, чего все равно не поймет…
— Не так все просто, Тема. Вот попадешь, не дай бог, сам поймешь.
Он знал про мои устремления и не особо их поддерживал, но и не отговаривал. Знали про них и еще несколько мужиков из бригады, в которой я работал. Те были постарше, уже отслужившие, к Роме с расспросами особо не лезли. Я для них был совсем еще пацаном, а афганская война — чем-то далеким. Надо мной больше прикалывались, чем воспринимали всерьез.
Как-то раз, в выходной, бородатый Саня Ощенский сидел на крыльце дома, где мы жили. Я развлекался, метая нож в забор.
— Че, Тем, на душманов тренируешься охотиться?
Он вообще был балагур и весельчак и, как всегда, подтрунивал надо мной.
— Ну да, они там как раз такие — бородатые, вроде тебя…
Я подошел к крыльцу с ножом в руках, он зажал нож зубами. Прижал согнутые руки к груди, как заяц лапы, — типа, «испужался». Тогда я достал веревочную петлю из кармана — мол, сейчас «порешу»…
— Чего это вы делаете? — крикнула стоящая неподалеку Лола.
— Да вот, наш будущий десант в душманов играет, руку набивает…
— Ну, давайте запечатлеем для истории!
И запечатлела… Наверное, это фото можно считать первым в моем «афганском фотоархиве».
Был август, жизнь была прекрасна и удивительна, мы дурачились и шутили. Саня даже представить не мог, как близки к реальности его шутки. Через год в это время я уже буду в Афганистане…
Оставалось совсем чуть-чуть…
Термез
До армии оставалось уже меньше года. Но оказаться совсем рядом с Афганистаном мне пришлось намного раньше. Причем «рядом» в буквальном, физическом смысле.
После Краснодарского края, где я был до конца сентября, вернулся на неделю домой, а потом снова укатил в другую экспедицию. На сей раз в Узбекистан, в Термез. Там предстояло работать на раскопках буддистского храмового комплекса XII–XIII веков. Это было интересно само по себе. Но еще интереснее было то, что располагался этот объект, входящий в список памятников, охраняемых ЮНЕСКО, на территории погранзаставы. Неделя, проведенная в Москве, ушла как раз на оформление допуска в погранзону. Меня удивило, с какой серьезностью этот допуск выписывали. Только оказавшись в Термезе, я понял, до какой степени мы окажемся в глубине погранзоны: наш объект располагался почти вплотную к колючей проволоке. За ней, метров через 200, река Сурхандарья. А другой берег был уже Афганистаном. То есть отливая в перерыве на колючку, я фактически «целился» в него. Это было забавно. И символично…
Я приблизился к Афганистану уже на расстояние взгляда. Но символичным в смысле моего будущего было не только это. Помимо расположения на территории заставы, в закрытой зоне, дополнительной «особенностью» этого памятника ЮНЕСКО было то, что располагался он в части заставы, являвшейся… стрельбищем. То есть холм, под которым находился храмовый комплекс, стоял у самой колючей проволоки, а перед ним располагались всевозможные мишени. И стрельба велась аккурат в направлении холма. А он являлся естественным пулеуловителем.
Поскольку прерывать на месяц процесс боевой подготовки никто не собирался, то стрельбы проводились с положенной регулярностью. А раз происходили они днем, пережидать их нам приходилось прямо на рабочем месте. За некоторое время до начала стрельб прибегал солдатик, сообщал, что скоро начнут, и мы укрывались за холмом. А со временем, по мере продвижения раскопок, стали спускаться в пещеры. Стреляли одиночными и очередями, из автоматов и чего-то помощнее. Поскольку, видимо, не все воины-пограничники были отличниками боевой подготовки, довольно много пуль со свистом летело и через холм, и по сторонам от него. Так я впервые узнал, что такое свист пуль, летящих в твою сторону. Я знал, что стреляли не по нам, но ощущение порой было не из приятных. Судьба потихоньку продолжала готовить меня к скорому уже будущему.
До армии осталось полгода…
Прыжки
В феврале 1983-го меня наконец отправили на прыжки. К тому времени я уж даже немного начал волноваться, не передумал ли военком. Не решил ли в наказание «кинуть» меня с ВДВ. Я же не понимал, что стоит за кодом 209(б)…
Успокоенный, на 10 дней отправился в Волосово Чеховского района Московской области. Там находился один из аэродромов ДОСААФ.
Про сами прыжки рассказывать подробно не буду, не об этом сейчас. Хотя, конечно, ощущения от прыжков с парашютом незабываемые. Особенно от второго и третьего. Первый просто плохо помню из-за мощного выброса в кровь адреналина и восторга.
Успокоенный, на 10 дней отправился в Волосово Чеховского района Московской области. Там находился один из аэродромов ДОСААФ.
Про сами прыжки рассказывать подробно не буду, не об этом сейчас. Хотя, конечно, ощущения от прыжков с парашютом незабываемые. Особенно от второго и третьего. Первый просто плохо помню из-за мощного выброса в кровь адреналина и восторга.
Получилось так, что прыгал я первым из девяти человек. И один… Сирена…
— Встал!
Сирена…
— Пошел!
121, 122, 123. Кольцо, купол, «рыжая»… Помню только, что пел во все горло, убедившись, что раскрылся купол. И чуть не забыл выдернуть эту самую «рыжую» стропу, чтобы не раскрылся еще и запасной парашют. А вот голова так и не закружилась, даже при отделении от самолета…
Еще помню, как скорее хотелось каждый раз прыгнуть, чтобы избавиться от давившего на плечи тяжелого парашюта — даже страх отступал. Было холодно, и нам выдали теплые штаны и бушлаты — не повернешься… Через полгода все то же самое повторится в Фергане. С той только разницей, что там скорее хотелось прыгнуть из-за жары.
В эти десять дней нам, присланным по линии ДОСААФ курсантам, инструкторы устроили некое подобие армии — подъем, зарядка, пробежка в морозной тьме. Порой задалбывало и постоянно хотелось есть…
Запомнилась фраза нашего инструктора, Гены Желтова, сказанная, видимо, в том смысле, что здесь — это все цветочки: «Вот в войсках вас научат Родину любить». Потом я много раз сталкивался с тем, что в армии это выражение — синоним «гонять до потери сознания». Забавно… Ну, в общем, да, научили. На всю жизнь… И спасибо «войскам»…
Жили мы в здании казарменного типа — двухъярусные койки в несколько рядов в огромном помещении без перегородок. Правда, человек 20, и я в их числе, оказались в кубрике поменьше. В большую часть казармы мы особо не ходили — вроде незачем. Все равно все чужие. С кем познакомился — с тем и общаешься… Да и в казарме мы оказывались, когда единственной мыслью было только заснуть поскорее. От холода, непривычной еды и обстановки уставал сильно. Через пять минут уже только посапывание было слышно отовсюду.
Где-то там, в этом огромном, уставленном двухъярусными кроватями зале, через стенку от меня, спят и Саня Пахоменко, и Олег Никулин, и Валера Мищенко, и Петя Еремеев. И еще многие пацаны, с кем уже совсем скоро мы окажемся вместе в одном взводе, в одной роте — и в учебке в Фергане, и в 56-м ДШБ в Афганистане. Кто-то скоро станет ненадолго моим товарищем. Кто-то навсегда другом. Мы уже совсем рядом, мы уже почти встретились. Мы уже вместе идем по одной дороге, в одном направлении. Туда, откуда кому-то из нас не суждено возвратиться…
Перед отъездом из Волосова, вручив нам значки и удостоверения парашютиста-разрядника, Гена как-то неожиданно посуровеет и скажет:
— А кто-то из вас попадет в Афган. Удачи, мужики…
Не знаю, что имел в виду наш инструктор. Какую удачу… Тогда не знал, не понимал и не думал об этом. Ведь для меня главной удачей как раз и было оказаться «там».
Вася-«афганец»
До призыва оставалось всего ничего. 12 апреля меня вызвали в военкомат и вручили повестку на 23-е. Как говорится, «с вещами». Пошел обратный отсчет дней — 10, 9, 8, 7… А 14-го я получил еще одно напутствие судьбы в лице «афганца». Причем в некотором смысле пришлось «повоевать» с ним плечом к плечу. На этот день у нас с одноклассниками было намечено важное мероприятие. А именно — драка в кафе, располагавшемся в здании кинотеатра «Октябрь».
Вкратце суть дела заключалась в следующем. За две недели до этого наша компания отправилась туда отмечать день рождения двоих наших. Затея эта мне не нравилась с самого начала, потому как была чистой провокацией и вызовом — кинотеатр находился на территории, где «шишку держали» так называемые «трубники», а мы считались со «Смоленки». Противостояние было давним, и никто уже не знал, с чего начавшимся. Но, как часто бывает в подобных случаях, тем более непримиримым. Хотя, казалось бы, всего-то через проспект Калинина перейти…
Все последовавшее было предсказуемо и неизбежно. Нас сразу заметили, а не прошло и часа — задели; мы ответили, и… понеслось. Поскольку местных было в разы больше, Капа в первые же минуты нападения применил «психологическое оружие» — в голову одного из местных «вождей» полетела «навесиком» тяжеленная деревянная табуретка. «Вождь» рухнул и, воспользовавшись замешательством атакующих, мы бросились в «прорыв» в сторону выхода. Поскольку натиск наш был сосредоточенным и целенаправленным, в результате «прорыва» противнику был нанесен чувствительный урон, тогда как наши потери оказались относительно небольшими. В общем, вполне рядовой инцидент, каких между «смоленскими» и «трубниковскими» происходило множество.
Было одно «но». Вырубленный «вождь» противника оказался в больнице. Весть об этом широко разнеслась по окрестностям, и «трубниковским» ничего не оставалось, как вызвать наглецов на «матч-реванш». Никогда не любил эти бессмысленные и беспощадные развлечения и по возможности всегда от них уклонялся — драться от скуки казалось мне идиотизмом. Мне-то всегда было чем заняться… Но тут о том, чтобы отлынить, не могло быть и речи.
Подготовка к «походу» была пугающе серьезной. Мало того, что был задействован полный состав нашей школьной компании — человек 15, — так еще каждый привлекал максимальное количество «бойцов» со стороны. Половина наших ребят уже учились в институтах. И за год учебы там тоже сформировались довольно дружные компании. Как ни странно, среди студентов желающих помахаться тоже нашлось немало. Уж как их «идеологизировали» наши, не знаю, но собралось человек 30.
Одним из «наемников» со стороны оказался Лехин однокурсник.
— Вася, мой однокурсник, десантник, служил в Афгане.
После этого представления вся эта дурацкая затея обрела для меня смысл. Все время, пока мы «сосредотачивались перед выдвижением» во дворе перед школой, я старался по максимуму расспросить Васю о службе. От него я впервые услышал слово Гайжюнай — там Вася был в учебке.
Меня немного расстроили его слова, что кому учиться на механика-водителя или оператора-наводчика БМД, а кому — на командира отделения или разведчика, в Гайжюнае решают «как бог на душу положит». С техникой я никогда не дружил, и оказаться за рычагами БМД было бы для меня совсем печально. Пушка еще туда-сюда, хотя тоже не очень вписывается в мои представления о службе в ВДВ, навеянные фильмом «В зоне особого внимания…».
Еще одно незнакомое слово — Баграм. Там стоял парашютно-десантный полк, в котором служил Вася. На меня уже почти повеяло суровым афганским ветром, я уже почти погрузился в атмосферу засад и колонн… И тут настало время «выдвигаться» нам самим.
Нас прервали мои боевитые друганы:
— Лопух, хорош грузить Васю, не для того собрались!
— Ну, это кто как. Мне это в сто раз важнее, чем ваши «казаки-разбойники».
— Ладно, пошли. Там договоришь, если успеешь, вояка. — Федор иронично улыбается — понимает, что «там» будет не до разговоров.
Местом для «реванша» был избран тот же бар «Октябрь». К моему удивлению, несмотря на очередь желающих у входа, нас мелкими группками запускают в бар без очереди. Капа с Федором что-то там говорят на входе. Похоже, сегодня все посетители в этом баре «не случайные».
Пока сидим за столиком, Вася успевает показать свой военный билет. В графе «Участие в боевых действиях» написано об участии в боях с бандформированиями. Где — не сказано. В графе «Награды» — медаль «За боевые заслуги».
Мой «военник» тоже при мне — паспорт уже забрали в военкомате. Только у меня пока все странички чистые… Я смотрю на Васю, как на пришельца с планеты, куда мечтаю попасть. Человека, который УЖЕ прожил то, о чем я только мечтаю… Мне столько хочется спросить. Но тут началось…
В горячке схватки я теряю его из виду. Нас все больше и больше оттесняют друг от друга. Драка распространилась уже на оба этажа и туалеты. Постепенно она начинает все больше напоминать кадры из мультфильма «Маугли», когда волки поодиночке дерутся с толпой рыжих собак. Нас меньше… Не знаю, чем бы закончилось это «сражение», если бы не раздавшиеся крики:
— Менты, шухер!
Приезд ментов — как засуха в пустыне. Все схватки быстро утихают, и обе стороны дружно бросаются наутек. Впрочем, некоторые «локальные стычки» тут же вспыхивают вновь в сквере за кинотеатром и в ближайших дворах. Но ментов, видно, понаехало немало, и постепенно дерущихся разгоняют. Самое удивительное, что драка, длившаяся, как мне казалось, бесконечно долго, на самом деле заняла считаные минуты…
Когда через некоторое время мы собрались в одном из наших дворов уже на Смоленке, чтобы обсудить итоги битвы, Васи там уже не было. Так я и не успел больше ничего узнать про Афганистан на гражданке.