«Эх, узнать бы, на какой она этаж едет!» И, словно в ответ на ее мысли, дверь открылась, и оттуда вышел молодой парень с догом на поводке. Маня, ничуть не испугавшись пса, просочилась в подъезд. Она кинулась к лифтам и увидела, что грузовой лифт сломан, а пассажирский как раз остановился на тринадцатом этаже.
Ехать наверх вряд ли стоит, пока лифт спустится да снова поднимется, Маргарита уже исчезнет. «Но я и так неплохо поработала, просто молодчина. Совершенно ясно, что Наташа скрывается здесь. Ну и прекрасно! А теперь надо будет все продумать, чтобы не наломать дров. Теоретически преступник или преступница, узнав, что им или ею интересуются совсем неведомые люди, должен занервничать, засуетиться и сделать какие-то неверные шаги, которые и помогут его или ее разоблачить. А сейчас надо смываться. Чтобы Маргарита спокойно вернулась на работу. Кстати, неплохо бы узнать, где она сама живет. Или это и есть ее квартира? Надо обратиться в справочное бюро. Если она живет именно здесь, то номер квартиры не проблема!» И, поздравив себя с грандиозным успехом, Маня побежала к метро. Но вдруг остановилась, словно споткнувшись обо что-то. Черт, а что, если она спугнула Наташу? Что, если та возьмет и сменит квартиру? Девочка заметалась. Может, стоит остаться и последить за подъездом? Но она ведь не знает Наташу в лицо! Если, конечно, они выйдут вместе с Маргаритой, то… Нет, если Маргарита ее не заметила, то такая опытная и проницательная преступница, как Наташа, засечет девочку в мгновение ока! «Успокойся, Маня, успокойся! – уговаривала она сама себя. – Ты должна, ты просто обязана взять себя в руки и рассуждать как нормальный человек. Ну посуди сама: Наташа бросится в бега, только если сочтет мой визит к Маргарите провокацией. Но ведь я предупредила Маргариту об опасности, почему же меня надо бояться? Пусть боится Витасика, а я запросто могу оказаться и на ее стороне. Правда, непонятно, откуда такая взялась. Девчонка, можно сказать, пигалица… – пыталась Маня рассуждать, как рассуждала бы и, наверное, рассуждает Наташа, а ноги сами несли ее назад, к дому, к подъезду, где скрывалась Маргарита. – Ой, а вдруг они смотрят в окно? Нет, с тринадцатого этажа лица не разглядишь, а в синей куртке Маргарита и вовсе меня не признает».
И все-таки Маня, приняв независимый вид, направилась к соседнему подъезду и затаилась за стоящим возле него большим джипом. Но вот наконец она увидела Маргариту. Ты вышла одна и уже не торопилась. «Ну и пусть себе идет», – решила Маня. Она вдруг вспомнила, что у Наташи есть все-таки одна особая примета – родинка над верхней губой. Правда, отсюда ее не разглядишь, да и вообще… Нет, если бы Наташа решила сбежать отсюда, она бы уже сбежала, и скорее всего вместе с Маргаритой. Вдвоем-то удобнее. По крайней мере сейчас Мане казалось, что вдвоем вообще все лучше делать, в том числе и следить за преступниками и их приспешниками. Конечно, странно, что такая преступница, как Наташа, которая мгновенно раскусила Леху, возможно, взорвала машину Витасика и бог знает что еще сделала, полагается на такую неумеху, как Маргарита. До чего же легко она купилась на Манины предостережения и мигом привела ее к преступнице. Счастье их, что это не милиционеры и не бандиты, а всего-навсего двенадцатилетняя девчонка. Правда, девчонка не простая, а, можно сказать, талантливая, но все-таки… С одной стороны, Маня гордилась собой, но с другой… Что делать-то теперь с этой гордостью? Конечно, будь она твердо уверена в том, что Наташа никуда отсюда не слиняет, она бы пошла прямиком к Гошке и сказала ему: «Мой любимый! Я для тебя узнала все!» Ну, положим, «мой любимый» она бы не сказала даже под угрозой смертной казни, но все остальное – запросто! Нет, пока надо помалкивать…
В таких рассуждениях Маня проторчала у соседнего подъезда больше часа. Но никто, даже отдаленно напоминавший Наташу, из подъезда не вышел. Тогда Маня решилась. Она дождалась, когда к подъезду подошла женщина с сумкой, из которой торчали куриные лапы, и бросилась туда. Вместе с женщиной вошла в подъезд и решительно направилась к лифту. Женщина с курами поднялась на пятый этаж, а Маня, разумеется, на тринадцатый. И уткнулась в крашенную серой краской железную дверь, по обеим сторонам которой имелось по три звонка. «Ага, значит, тут шесть квартир», – сообразила Маня. Напротив железной двери располагалась стеклянная, двустворчатая, она вела к мусоропроводу, а за нею еще одна, на балкон. Маня вышла на балкон и поняла, что он служит переходом к лестнице. Из-за железной двери вдруг послышался громкий собачий лай. Маня тотчас же присела на корточки. Не нужно, чтобы кто-то ее тут увидел. Но зато она отлично видела все, что происходит на площадке. Железная дверь открылась, но, вопреки ожиданиям, собака не появилась, она продолжала лаять, видимо, у себя в квартире, а на площадку вышла молодая женщина в джинсах и красной футболке, с мешком мусора в руках. Маня сразу заметила родинку над верхней губой. Она! Девочка пригнулась низко-низко и, лишь услыхав, как повернулся замок в железной двери, позволила себе распрямиться. Никаких сомнений – это Наташа! Все! Надо уносить ноги! Маня сбежала по лестнице на двенадцатый этаж и вызвала лифт. Сердце у нее отчаянно билось. Как-никак она глядела в лицо матерой преступнице и при этом была совершенно одна. Но, похоже, Наташа никуда сбегать не собирается. И не слишком-то напугана. Иначе попросила бы Маргариту вынести мусор, чтобы лишний раз не выходить из квартиры. Что ж, это к лучшему. И Маня сломя голову понеслась к метро, чрезвычайно довольная собой.
А вот у Гошки с Лехой и девчонок день не задался. С утра они напрасно три часа прождали Виталия Антоновича, но он так и не появился.
– Мы его наверняка упустили, – сокрушенно сказала Ксюша. – Проворонили как последние идиоты.
– Я же говорил – надо встать пораньше, – ворчал Леха.
– Но мы и так ни свет ни заря из дому вышли, – сказала Саша, – хорошо еще, что мама опять на съемки уехала, а то и вовсе бы не вырваться.
– Да вообще-то это все фигня, – заметил вдруг Гошка. – Какое наше собачье дело, чем, как и с кем занимается этот тип. В конце концов, пусть гуляет. Рано или поздно его поймают. Так не все ли нам равно – рано или поздно?
– Но мы же знаем, что он преступник! – воскликнула Ксюша.
– Ну и фиг с ним, а я замерз!
– Гошка, я тебя не узнаю! – закричала Ксюша.
– Я, может, сам себя не узнаю! Ну и что с того? Вы как хотите, а я иду домой.
Ксюша внимательно посмотрела на Гошку.
– Кажется, ты заболел. Саш, посмотри, у него, по-моему, температура.
– Да ничего подобного! – отмахнулся Гошка. – Просто мне все надоело.
Но Саша протянула руку и пощупала Гошкин лоб.
– Да, конечно, у тебя температура! Идемте, его надо уложить и дать аспирин.
– Гошка, у тебя есть аспирин? – поинтересовалась Ксюша.
– Наверное, есть, – вяло отозвался Гошка. Он даже не отреагировал на Сашино прикосновение. Ему и впрямь было худо.
Через двадцать минут он уже лежал на диване, накрытый пледом, и пил шипучий аспирин.
– Гоша, надо позвонить твоей маме, – сказала Саша не терпящим возражений тоном. – Если мы этого не сделаем, она рассердится.
– Не надо, – слабо запротестовал Гошка.
– Надо!
И Саша позвонила Юлии Александровне в мастерскую.
– Юлия Александровна? Здравствуйте, это Саша Малыгина говорит. Вы знаете, Гоша заболел, у него высокая температура. Мы дали ему аспирин. Я думаю, вам надо это знать.
– Сашенькая, милая, спасибо! Ты побудешь с ним до моего возвращения?
– Ну, конечно, но я тут не одна. Еще Ксюша и Леха…
– Я буду минут через сорок! – пообещала Юлия Александровна. – Сашенька, пожалуйста, сделай ему чашку чаю с лимоном, да побольше, и заставь выпить. Ему сейчас надо много пить.
– Хорошо, – сказала Саша и тут же отправилась на кухню.
Гошку так трясло, что он почти ничего не соображал.
– Ксюха, а ты тоже хочешь все бросить? – шепотом спросил Леха.
– Нет, конечно, – покачала головой Ксюша. – Гошка заболел, но мы-то здоровы. В котором часу этот тип обычно вечером собаку выгуливает?
– Примерно в полдевятого. Но что толку следить, как он с собакой таскается? Зряшное дело.
– Почему зряшное? А если он опять к автомату попрется?
– Вообще-то да.
Тут в комнату вернулась Саша с большой кружкой чаю.
– Гоша, пожалуйста, выпей, – попросила она.
Гошка открыл глаза. Над ним склонялась Саша, ласковая, заботливая, она что-то говорила, потом села на краешек дивана. И даже поднесла к его губам чайную ложку с чаем.
– Выпей, Гоша, выпей обязательно, твоя мама велела.
– Ну, Сашка, ты просто настоящая сестра милосердия! – засмеялась Ксюша.
– Чем ржать, помогли бы лучше, – потребовала Саша.
– Девки, а вы вообще-то подальше держитесь, заразиться недолго, – предостерег Леха.
– Эх ты, – презрительно скривила губы Саша, – друг называется.
– Ну, дружба дружбой, а микробы врозь, – проворчал Леха. – Ему что, лучше будет, если мы все свалимся?
– Ну, дружба дружбой, а микробы врозь, – проворчал Леха. – Ему что, лучше будет, если мы все свалимся?
– Мужская логика, – фыркнула Ксюша.
Вместе с Сашей они постепенно влили в Гошку весь чай. А вскоре уже появилась Юлия Александровна.
– Гошка, ну что за дела? – огорченно проговорила она. – Сейчас буду варить тебе клюквенный морс.
– Юлия Александровна, мы пойдем? – спросила Саша.
– Да, да, ребятки, ступайте, и спасибо вам.
Выйдя из квартиры, Леха спросил:
– Ну что будем делать? Саш, мы тут с Ксюхой решили вечерком все-таки последить за Витасиком.
– Я вечером не могу. Папа обещал заехать. Мы давно его не видели.
– Ладно, мы и сами справимся, – сказала Ксюша. – Не беспокойся.
Глава X БУДЕМ ЗНАКОМЫ!
Когда Саша вернулась домой, Мани еще не было. Но беспокоиться нет оснований. «Наверняка торчит у кого-нибудь из одноклассников. Она такая общительная, не сидеть же ей одной дома», – решила Саша и взялась за уборку. Не хотела ударить лицом в грязь перед папой. Тем более на этой квартире он у них ни разу не был. Родители Саши и Мани развелись уже полтора года назад. И девочки очень страдали от этого, особенно Саша. Мама, конечно, тоже страдала, но не показывала виду. У мамы характер железный. Все кругом удивляются – как это мама не боится оставлять девочек одних, когда уезжает на гастроли или съемки. А что же ей делать? Она известная актриса, а в последнее время стала просто знаменитой после одного исторического телесериала. И папа у девочек тоже знаменитый артист. Он на днях вернулся из Голливуда, где снялся в фильме, правда, не в главной роли, но все равно… Саша обожала отца и гордилась им. Куда же все-таки запропастилась Маня? Но вот в дверях повернулся ключ.
– Сашка, ты дома? – с порога крикнула Маня.
– Я-то дома, а вот тебя где носит?
– Сашка, ну как, вы чего-нибудь узнали?
– Не чего-нибудь, а что-нибудь, – поправила младшую сестру Саша.
– Так узнали или нет?
– Нет, ничего. Мы его либо прозевали, либо он просто из дому не выходил. Ждали мы, ждали, а потом Гошка заболел.
– Как заболел? – воскликнула Маня.
– Температура у него поднялась, он совсем сомлел, мы его домой отвели, маму его вызвали.
– А что с ним? Врач был? – встревожилась Маня.
– Наверное, Юлия Александровна вызвала, но похоже, что это грипп. Сейчас кругом грипп.
– Ему надо побольше пить!
– Его мама это знает.
– А какая у него температура?
– Тридцать девять и три.
– Ого!
– Мань, я, конечно, понимаю все твои чувства, но ты не хочешь помочь мне с уборкой?
– Сейчас!
Маня тотчас схватила тряпку. Ей смертельно хотелось рассказать сестре о своих успехах, но она не была уверена, что стоит это делать. Смахивая пыль с мебели, она думала, с кем бы ей поговорить. К сожалению, Гошка отпадает, Саша с Ксюшей тоже… Никита? Он тоже болен. Леха вряд ли воспримет всерьез ее подвиг. Но если с кем-то не поделиться, можно лопнуть.
– Саш, а что вы дальше собираетесь делать?
– Ксюшка с Лехой пойдут вечером последить за Витасиком, когда он опять куда-то позвонит.
– Понятно.
Вскоре с уборкой было покончено. А в половине седьмого явился папа с подарками и рассказами о Голливуде и все другие мысли вылетели у девочек из головы.
Ксюша и Леха второй раз за этот день отправились к дому, где жил Виталий Антонович.
– Меня уже тошнит от этого дома, – призналась Ксюша.
– Есть немного, – кивнул Леха, – но чего делать-то? Надеюсь, хоть сейчас эта морда гадская появится. Ненавижу!
– Почему? – рассмеялась Ксюша. – Вот Наташу тебе есть за что ненавидеть, а этого…
– Ну, эту гадюку вообще придушил бы! Зараза!
– Леха, поменьше эмоций!
– Почему это?
– Потому что эмоции мешают делу.
– Кто это сказал?
– Я!
– А ты что за мудрица?
– Кто? – поперхнулась Ксюша. – Мудрица?
– Ага. Мудрец мужского рода, а про баб как говорят?
– Про женщин, Леха, говорят просто «мудрая женщина».
– Нет, тебе «мудрая женщина» не подходит, мудрица лучше.
– Леха, внимание!
В самом деле, во двор вышел Виталий Антонович с Ларри на поводке и пошел по направлению к скверу. И тут же от стены дома отделилась какая-то тень и пошла в том же направлении.
– Ксюха, сдается мне, что за ним следят, – прошептал Леха.
– Очень интересно.
Держась на некотором расстоянии, они двинулись вслед за тенью. Впрочем, никакая это была не тень, а молодой парень в куртке-косухе. Сомнений не было – он шел за Виталием Антоновичем.
– Ой, Леха, не нравится мне все это. Просто не дело, а слоеный пирог.
Виталий Антонович между тем пришел в сквер и отпустил Ларри с поводка. Парень в косухе держался поодаль.
– Ксюха, есть мысля!
– Ну?
– Проследить за парнем.
– Леха, я не смогу. Мне в десять надо быть дома, а то потом такие неприятности будут… Вообще запереть могут.
– Ну фиг с тобой, я один попробую!
– Леха, ты обиделся?
– Ничего я не обиделся. Просто непруха сплошная, Гошка вон заболел, Сашка с Машкой папаню принимают, ты линяешь, я остаюсь один, как…
– Как перст! – подсказала Ксюша, смеясь.
– Вот именно. Как перс.
– Да не перс, а перст!
– Какая разница! Персу одному тоже хреново!
– А черт с ним, с этим парнем!
– Ты дура, да? Он же нас может на самого главного бандита вывести. Витасик-то наш мелкая сошка, по всему видать.
– А зачем крупной сошке за мелкой следить?
– Ну, это яснее ясного!
– Объясни, если тебе все так ясно.
– А если мелкая сошка чего-то темнит, какую-нибудь лажу подсовывает, надо поглядеть, не снюхалась ли она либо с ментами, либо с другой крупной сошкой.
– Да, наверное… – задумчиво проговорила Ксюша. – Только, Леха, ты будь осторожен и не вздумай лезть на рожон.
– Что я, дурной, что ли? Мы свое дело знаем. А ты, Ксюша, вали домой.
– Мне еще рано, сейчас только четверть десятого.
– Все равно, чего тебе тут делать? Чем раньше домой придешь, тем меньше к тебе приставать будут.
– Да нет, зачем мне их баловать. Сказано в десять – приду в десять.
– Ну, как хочешь, – пожал плечами Леха, но в глубине души он был рад: все не так тоскливо будет.
Виталий Антонович между тем взял Ларри на поводок и направился обратно к дому. Парень в косухе за ним. Когда хозяин и собака вошли в подъезд, парень вытащил из кармана мобильник:
– Алло, дядя Жора, это я. Погулял с собакой и пошел домой. Ага, подожду, а сколько ждать-то? Хорошо, еще полтора. Пока.
– Леха, неужели ты полтора часа тут проторчишь? – с ужасом спросила Ксюша. – А потом еще за ним потащишься?
– Да, перспектива кислая… Не знаю. Лучше уж я с утречка… А то дома влетит так, что костей не соберешь.
– Тебя что, лупят? – ахнула Ксюша.
– Бывает, – вздохнул Леха. – Не то чтобы лупят, но взгреть отец может будь здоров.
– По морде? – с сочувствием спросила Ксюша.
– Нет, по морде не бьет, чтобы следов не было. По заднице. Ладно, Ксюха, замнем для ясности.
– Вот что, Леха, пошли-ка по домам. Тебе тоже пора.
– Нет, мне еще не пора. Я еще минуток сорок спокойно могу погулять, а вот ты беги. Я б тебя проводил, но сама понимаешь.
– Ладно, Леха. Я пойду. Только зачем тебе тут торчать, если ты все равно не сможешь за ним проследить?
– У меня одна мыслюха родилась…
– Мыслюха? Интересно, чем она от мыслюндии отличается?
– Чего? А, понял. Мыслюндия она, Ксюха, поважнее мыслюхи. Ей цена больше. А вообще-то мыслюха еще может оказаться шикарной мыслюндией. Все, беги, ты мне уже мешаешь!
– Мешаю?
– Ага, беги, говорю!
– Нет, я хочу знать, что ты задумал?
– Много будешь знать – скоро состаришься! Вали отсюда.
Леха вовсе не хотел грубить Ксюше, но она и впрямь мешала внезапно родившемуся замыслу.
– Как хочешь, – холодно ответила Ксюша и отправилась в сторону дома.
А Леха постоял еще минутку, собираясь с духом, а потом вышел из-за выступа дома, за которым скрывался, и, что-то насвистывая, медленно пошел по двору. Поравнявшись с парнем, он вдруг остановился и спросил:
– Эй, мужик, закурить не найдется?
Он сразу приготовился в случае чего дать деру, но парень неожиданно сказал:
– Такой молодой, а уже куришь?
– Давно.
– Ну возьми, закури, мне не жалко.
– Вот спасибочки! – обрадовался Леха и вытащил из протянутой ему пачки «Бонда» одну сигаретку. – А огонька?
– Держи!
Леха поймал зажигалку, которую кинул ему парень, закурил сигарету и вернул зажигалку:
– Спасибо. А вы тут ждете кого, да? Зинку небось?
– Кто такая Зинка?
– Да шалава одна…
– Нет, я не Зинку жду. Как тебя звать-то, малый?
– Меня-то? Лехой, Алексеем, значит.
– И ты небось в школе еще учишься?
– Учусь, а чего?
– Да ничего, так просто. И у вас каникулы, да?
– Каникулы.
– Счастливый ты, Леха. Небось живешь с папой-мамой в квартирке теплой?
– Ну!
– Я же говорю, счастливый, – вздохнул парень.