Условия сделки я предложил структурировать следующим образом: 40 % основному инвестору, 20 % соинвестору, 10 % мне, как агенту, 3 % посреднику, что привел мужиков ко мне, и 27 % мужикам. Чтобы обезопасить себя от российской традиции «у кого 51 %, тот и король», я подрядился убедить жену вложить $22 000. за 20 %. Таким образом, инвестор мог быть спокоен за свои права, ведь им, как группе инвесторов, принадлежит 60 %. И разработчики тоже были спокойны, ведь соинвестор – моя жена, соответственно, если нас всех объединить, у них тоже под контролем 60 %.
Чрезвычайно довольные собой, мы подписали инвестиционное соглашение и принялись искать инвестора.
Как я искал инвестора. Попытка № 1
Частный инвестор нашелся достаточно быстро. Подписали соглашение. Начали готовиться к экспериментам. Пока регистрировали компанию, частный инвестор укатил в Китай, где растратил $40 000, обещанных в качестве инвестиций.
Нужно было снова искать деньги. Причем срочно, ведь мы должны были успеть провести лабораторные испытания к июню. В июне должен был состояться Московский венчурный форум – 2007, на котором мы планировали привлечь основную сумму инвестиций.
Ткнулись сюда, сунулись туда, везде от ворот поворот.
– Почему?
Один из инвесторов был более откровенен: посудите сами, акции на бирже и цены на недвижимость растут на 40–70 %[1]. в год. А у вас ранняя стадия, куча технологических и бизнес-рисков, ну зачем мне это надо?
Мы совершили еще несколько маневров. И вроде бы сумма небольшая, всего $40 000. Но на научный эксперимент, а именно так воспринимало большинство нашу стадию верификации, мужики под разными предлогами с опытом денег зажимали.
А время поджимало, через два месяца должен был начаться форум. В итоге, чтобы выполнить обязательства перед разработчиками, мне пришлось инвестировать в проект из собственных денег.
Став мажоритарным акционером компании, для привлечения основой суммы инвестиций, я решил действовать с размахом.
Я постарался пригласить всех действовавших на тот момент венчурных инвесторов на Московский венчурный форум – 2007. Более того, используя свое служебное положение (а я являлся одним из организаторов), на вопрос: «Какие проекты будут представлены на форуме?», я не стесняясь демонстрировал инвесторам проект по кремнию. Прошу прощения у авторов других проектов, но на тот момент я искренне верил, да и сейчас верю, что он и есть лучший.
Чтобы отделить инвесторов от просто интересующихся, плюс чтобы поднять уровень, секция с презентациями проектов была перенесена из Центрального дома предпринимателя (где проходила основная часть форума) в отель «Балчуг». Учитывая различный инвестиционный фокус инвесторов, проекты были сгруппированы в три группы: IT, био– и альтернативная энергетика. Опять же, чтобы привлечь максимум инвесторов – секция альтернативной энергетики была поставлена сразу после обеда – момента, когда подтягиваются все инвесторы.
В результате к проекту проявили интерес венчурные подразделения Национального фонда развития венчурных инвестиций (НФРВИ)[2], венчурного фонда под управлением страховой группы «Единые финансы» и австрийский хедж-фонд Steinwaart.
Окрыленный договоренностями сразу с тремя фондами, я решил посетить Европейскую конференцию по фотовольтаике, которая в тот год проходила в Милане. Задач было три: получить порцию здоровой критики от международных экспертов, заманить кого-нибудь из западных производителей реализовать проект совместно, или, на худой конец, получить знания, которые помогут мне стимулировать движение российских фондов к нашему проекту.
Разработчики подготовил мне пакетики с образцами черно-синих жемчужин кремния, чтобы показать товар лицом и оставить на исследования. Я перевел проект на английский и разослал потенциальным партнерам, чтобы назначить встречи на стендах. Каково же было мое удивление, когда мне подтвердили встречу 8 компаний из TOP 10 производителей кремния. Каково же было мое удивление в Милане, когда на встрече со мной присутствовали не просто менеджеры-стендисты, а в обязательном порядке главный инженер/технолог компании плюс глава инвестиционного блока (а в некоторых случаях и сам директор). А на стенде Evergreen Solar и вообще прошла встреча с основателем компании.
Возбужденный до предела – какая к черту критика, когда к технологии такое внимание, – я чуть не потерял паспорт. Чтобы сообщить об успехах в Москву, мне понадобился Интернет. В сервис-центре почему-то доступ предоставляли в обмен на паспорт. Ну прям как у нас в Сокольниках – коньки напрокат под залог паспорта. Так вот, отдав паспорт и послав весточку, я отправился по своим делам. Каково же было мое удивление, когда вечером в отеле я не обнаружил своего паспорта. Ну и ночка была. Перебрал все варианты. Не только где я мог его оставить, но и что буду делать, как буду выбираться из страны. С утра решил написать e-mail своим, посоветоваться что делать. Захожу в сервис-центр, а тетка как огреет меня своим звучным голосом! Я по-итальянски не очень, но тут я предельно четко понял смысл – «где шлялся, негодяй?»
Что такое, думаю. В чем провинился. Билет? Вот билет. Отстаньте от меня, у меня у самого проблема, паспорт потерял. И тут этот менеджер 45 лет и 54-го размера протягивает мне мой паспорт. Оказывается, у нее тоже была бессонная ночь. Оказывается, у них тоже не поощряют скандалы с интуристами.
Задорно начавшись, день продолжил преподносить сюрпризы. В ходе встречи с фондом Good Energies, который управляет активами в $4,5 млрд и инвестирует исключительно в альтернативную энергетику, меня пригласили к ним в отель для более детальной беседы. Что в этом удивительного, спросите вы. Я тоже не предполагал, что в отеле вместо обсуждения проекта мы будем общаться с гонщиками Формулы-1, релаксирующими после заездов в Монце. А проект? Как я понял, им было важно посмотреть на меня, а проект они уже отдали экспертам.
Вернувшись в Москву, я получил от экспертов Good Energies ту самую критику, за которой ездил в Милан. Нет, это не были восклицания «все плохо». Это были вопросы «под дых», нажимающие на самые болевые точки. Чувствовалось, что работают профессиональные следователи. И с ответами нужно быть предельно аккуратными. Их не устроит ответ, вроде «мы все продумали», им нужно знать, как мы будем справляться с каждым из возникающих рисков и проблем. Ответ готовили всей командой. За первым письмом последовало второе, с уточнениями. После наших ответов наступила пауза.
Через некоторое время я получил письмо следующего содержания: «Технология реализуема, но предстоит трудный и тернистый путь. С этим составом команды проект вряд ли будет успешно реализован. Рекомендуем сформировать новую и обратиться за повторным рассмотрением». Что ж, верификацию технологии можно считать завершенной.
А то, что фондам боязно инвестировать в далекую и непонятную Россию, так эти чувства понятны и разделяемы. Не за этим мы в Милан ездили. Деньги будем искать у тех, кто свой страх перед Россией переборол и уже имеет свои представительства на ее территории. Кандидаты № 1 – фонды, которые мы зацепили еще на Московском венчурном форуме. Теперь мы готовы к их возможным вопросам.
Началась целенаправленная обработка московских инвесторов. Презентации в офисе. Ответы на вопросы. Подписание соглашений о конфиденциальности. Передача документов на анализ. Повторные ответы на вопросы. Еще вопросы. Новые вопросы. Казалось, что этим вопросам нет конца. Чтобы стимулировать подписание инвестиционного соглашения, была использована конференция Silicon Valley Open Doors, на которой проекты российских предпринимателей презентовались венчурным инвесторам Кремниевой долины. Инвесторам мы сказали так: «Нам предлагают делать доклад по кремнию на конференции. Но мы считаем, что наши переговоры вплотную подошли к подписанию соглашения о намерениях. Отказаться от доклада без подписанного соглашения мы не можем. Поэтому и пришли к вам посоветоваться: что делать?»
Через несколько дней отношения с фондами были формализованы. И подошло оно, время выбора инвестора. Сродни выходу замуж. Волнуешься, как девушка, – кого предпочесть: усатого или бородатого. Чтобы понять, по каким параметрам мы сравнивали предложения, я составил таблицу.
С кем же мы будем работать ближайшие 5 лет? С австрийским фондом все четко, прозрачно, но жестко. Зато инвестируют по полной. Можно сосредоточиться на работе.
С НФРВИ все формулировки расплывчаты, можно вращать куда хочешь. Что это – основа для отжима в будущем или персональной взятки за лучшие условия? И что будет с нашими долями при развитии?
Ошибиться не было возможности. Возраст разработчиков не давал времени на исправление.
В итоге мы выбрали австрийский фонд.
Пусть условия жестче. Зато прозрачно.
С НФРВИ все формулировки расплывчаты, можно вращать куда хочешь. Что это – основа для отжима в будущем или персональной взятки за лучшие условия? И что будет с нашими долями при развитии?
Ошибиться не было возможности. Возраст разработчиков не давал времени на исправление.
В итоге мы выбрали австрийский фонд.
Пусть условия жестче. Зато прозрачно.
* * *Детальная проверка источников предоставленной информации (Due diligence) началась с того, что я привез чемоданчик, как сейчас помню, из серебристого текстурированного алюминия (ну прям как в фильмах), доверху заполненный документами. Документы были аккуратно упакованы в папки и подписаны: «Технология и интеллектуальная собственность», «Кадры» «Операционный и календарный план» «Финансы и учет», «Юридические документы». Копии документов были отправлены по экспертам. Началось томительное ожидание. Причем не всегда оправданное. То у эксперта по технологии сейчас студенты сдают сессию, и он не может отвлекаться на нас. То у эксперта по интеллектуальной собственности кто-то умер, посему резолюцию по патентам мы получаем не через 2 недели, а через полтора месяца. Правда, резолюции получили положительные. С одной стороны надо было бы ускорить процесс, но мы боялись проявить алчность. Мол, деньги нам сильно нужны. А подходящего способа подогнать экспертов не находилось.
Наконец кабинетные проверки закончились, и можно было выходить в поле. Читай, оставалось съездить на завод, посмотреть производственную площадку – и можно структурировать сделку.
Я попросил исполнительного директора связаться с заводом и согласовать поездку. Фонд для поездки выделил начальника службы безопасности с подручными. С одной стороны, удобно, до завода нужно было лететь, а потом еще 200 км на автомобиле ехать – они организовали транспорт. С другой стороны, когда мы приехали на завод, общение было очень сдержанным. Заводчане косились и как бы молчаливо спрашивали «а эти двое с вами?». Разговор не клеился.
Вдобавок завод или не понял, с чем мы приезжали, или наш исполнительный директор, который предварительно общался с руководством, не смог донести до них перспективы развития совместного партнерства. В результате помещения под наши нужды были продемонстрированы не самые лучшие, и вместо генерального директора с нами общался главный инженер. Энтузиазму это не способствовало.
Когда ехали назад, у меня с исполнительным директором состоялся разговор:
– Как же так, почему не было красной ковровой дорожки?
– Ну, я старался сохранить конфиденциальность.
– Конфиденциальность чего?
– Если завод поймет, что на 200 м2 мы будем зарабатывать больше, чем весь завод в целом, что они сделают?
– Цену на сырье задерут, конечно.
– Цену задерут, аренду поднимут или еще хуже, постараются отжать.
– Это верно, – согласился я. Только от понимания легче не стало.
По итогам поездки я получил от фонда письмо.
«На основе отчета начальника службы безопасности, мы сделали заключение, что завод, как промышленная платформа, нам вряд ли подходит. Предоставленная информация – необоснованно оптимистичная. Поэтому я предлагаю проработать альтернативные варианты. То, что есть сейчас, не полетит».
Ну что ж, раз надо проработать альтернативные варианты, значит надо проработать. Чтобы получить лучшие условия по сырью и площадке, не раскрыв при этом секретов будущего производства нужно было что-то придумать. И вскоре был придуман хитрый ход.
Мы решили организовать тендер на поставку сырья и аренду помещения, среди заводов конкурентов. Пусть дерутся между собой, чем выясняют, для чего нам это нужно. Сказано-сделано. Тендерная документация подготовлена. Встречи назначены. Билеты куплены. Балаково. Череповец. Кирово-Чепецк. Воскресенск. По одному городу в неделю, и через месяц у нас уже была таблица, в которую мы свели характеристики по тендерной документации. В качестве победителя был выбран Воскресенск. И таблица была передана в фонд.
Пока фонд решал, кого послать на завод для проверки, пока аналитик ездил, общался с руководством, выяснял детали, задавал вопросы, случилось непредвиденное и страшное. Акционеры Воскресенска подрались. Завод встал.
Дальнейшие события помню как плохом сне. Директор по инвестициям, ведущий нашу сделку в фонде, ложится в роддом и становится недоступным. Пытаюсь выйти на других людей, которые участвовали в обсуждении сделки. Но они укатили в Австрию. Звоню начальнику службы безопасности. Тот не в курсе. Все решения принимает руководство. И тут вдобавок наступают майские праздники.
Что ж, коли есть время, можно провести промежуточные итоги. Ровно год назад в верификацию проекта по производству кремния были вложены первые $66 000. Проект успешно представлен на Московском венчурном форуме. К проекту проявили внимание заводы-производители кремния во время Европейской конференции по фотовольтаике. От ведущего фонда в альтернативной энергетике – Good Energies – мы получили двойную верификацию технологии. Получены предложения от двух фондов и выбран лучший. Пройдена проверка технологии, интеллектуальной собственности, команды, финансов и юридических документов. Проведены переговоры с пятью производственными площадками. Сумма инвестиций в проект превысила $100К[3].
Через младшего аналитика мне сообщили, что по нашей сделке принят окончательный отказ.
Мы в трансе.
Как я искал инвестора. Попытка № 2
Чтобы выйти из транса, мы переключились на Flexis – проект по тонким пленкам для солнечных элементов (еще один проект из кластера солнечной энергетики, где я выступал инвестором первых стадий). Технология Flexis позволяла снизить расход кремния в солнечном элементе с 9–12 г/Вт до 1 г/Вт.
Обычно пластины для фотоэлементов нарезают из слитка. Толщина пластин не может быть меньше 200–250 мкм (иначе значительно возрастает хрупкость), плюс на пропил уходит примерно столько же. И вернуть загрязненный пилой кремний в цикл невозможно. Вот и возникает расход в 9–12 г/Вт.
В мире давно ведутся работы по оптимизации, в частности пытаются наплавлять кремний тонким слоем на подложку. Однако работам препятствуют толщина, термические напряжения и низкая скорость процессов. В технологии Flexis для этих целей используется эффект капиллярных сил. Результаты обнадеживают.
Прошел год, как я стал курировать эту технологию. И вот наконец-то появились инвесторы. Мы привезли их в институт. Инвесторы впечатлились, подписали соглашение о намерениях, по которому они готовы были инвестировать $1 млн в установку. Для того чтобы соглашение вошло в силу, нужно было изготовить 10 контрольных образцов до 31 августа.
Работа с пластинами не заладилась сразу. Замдиректора, курировавший нашу лабораторию, заявил, что пластин из этой установки он не видел уже полгода. Так что шансы, что мы что-то вытянем, – никакие. Поэтому нечего нам делать в институте во время отпусков. Тем более вы своевременно заявки не подали. Нам чуть было не закрыли доступ в лабораторию, только вмешательство директора института позволило все-таки приступить к работе.
Но это было только начало проблем. Оказалось, что все установки находились в непотребном состоянии. Виктор Семенович[4] взялся за наладку установки по пироуплотнению. Алексей[5] занялся установкой по нанесению. Совместными усилиями восстановили установку по очистке фольги. К моменту, когда оборудование было готово, изменилась погода. Из-за большой влажности начал выпадать конденсат буквально на всем. Кондиционеров и осушителей воздуха в лаборатории, естественно, не было.
Затем начались проблемы с реактивами – ведь все в отпусках. Под конец вышла из строя подача газа. Нет худа без добра. Голь на выдумки хитра. Начали тянуть вообще без ничего. В обстановке института твердого тела «ничего» означало вакуум. В результате вытянули монокристалл размером с ладонь.
Конечно, это были не 10 образцов. Этого было недостаточно для инвесторов. Но это был первый образец, вышедший по нашей технологии, как мы потом узнали не за полгода, а за все два года. И этого образца было предостаточно, чтобы поставить перед руководством института вопрос ребром. Мы должны поставить в этом деле точку. Финальную или отправную…
Начались прения. Ответственные работники начали считать затраты энергии, расходных материалов, человеко-часы и сравнивать с полученными результатами. Наши доводы, что расходные материалы предоставлены компанией, что работает над технологией фактически один Алексей и что получает он от компании больше, чем вся лаборатория от института, – шли мимо ушей. Ведь счет шел на публикации и выступления на конференциях. А этого у нас не было.
Но больше всего их заботила безопасность – а вдруг во время наших экспериментов что-нибудь загорится, кого-нибудь стукнет током или, не дай бог, взорвется. Результатов ноль, а отвечать ответственным работникам. Чего им ой как не хотелось. Тем более работа над технологией – это присутствие в институте посторонних людей. А вдруг они что-нибудь не то увидят? Что мы могли им противопоставить кроме своего желания добиться результата?