Но услышав про сокровище, которое находилось где-то совсем неподалеку от усадьбы, они не могли не присоединиться к поискам. Потому что поиск сокровищ — это такая вещь, перед которой нелегко устоять и более солидным и зрелым людям. К примеру, сами подруги причисляли себя уже к старшему поколению. У многих их друзей уже были дети, причем у некоторых уже подростки или школьники. И тем не менее, как только возникла перспектива участия в поиске сокровищ, подруги оказались тут как тут.
— Как ты думаешь, если уж мы заедем в Торфяное, может быть, и к Матроне заглянем? Мне кажется, она тут живет уже давно и переживает за судьбу этих мест.
— Угу.
— А как ты думаешь, будет уместно предложить денег Наталье Семеновне? Мне кажется, она здорово нуждается. Она ведь не обидится?
— Нет.
Ответы Киры были так лаконичны, потому что все ее внимание было сосредоточено исключительно на дороге. Что уж греха таить, дороги в окрестностях усадьбы, за исключением той, что вела к самой усадьбе, находились в обычном для российской глубинки плачевом состоянии.
Леся хотела задать еще какой-то вопрос, но на очередном подскоке прикусила себе язык и решила за благо помолчать. Доехав до поселка, Кира остановила машину возле магазина. Хоть и считалось, что в Торфяном их целых два — в одном торговали продуктами, а в другом одеждой, бытовой химией и всяким мелким хозяйственным инвентарем, но на деле оба эти магазинчика находились в одном помещении, разделенном лишь перегородкой. И хотя оба магазина имели отдельные входы с улицы, между ними также существовал проход, которым все покупатели могли беспрепятственно пользоваться. И так уж случилось, что с матерью Боцмана подруги столкнулись как раз в этом самом проходе.
— Наталья Семеновна! — подскочила к старухе Леся, поправляя норовившую выскользнуть из-под мышки довольно тяжелую коробку с плиткой. — А мы к вам!
Наталья Семеновна выглядела куда лучше, чем запомнили ее подруги.
— За скатертями иду одноразовыми, — пояснила она им. — И еще салфеток и из посуды прикупить кое-что к поминкам нужно. Люди придут, надо их по-человечески приветить. Хоть Юрка глупо жил, похоронить я его хочу по-людски.
— Мы с ребятами скинулись, — торопливо произнесла Кира, вытаскивая из кошелька деньги. — Хотим вам помочь с похоронами.
Это были ее собственные деньги, прихваченные с собой в дорогу. Ни с какими ребятами она эти дополнительные расходы не обсуждала, но Наталье Семеновне она об этом, разумеется, не сказала.
— Ой, спасибо, — всплеснула руками старуха. — Только не нужно.
— Как это?
— Есть у меня, сколько требуется. И на похороны хватит, и на поминки, и на памятник моему Юрочке еще останется.
На последней фразе голос старухи дрогнул. А подруги, вытаращив глаза, смотрели на старуху. Юрочка! Похоже, образ сына претерпевал в ее памяти обычные для всякой осиротевшей матери метаморфозы. Из никудышного пьянчужки и пустого человека покойник медленно, но верно превращался в светлого ангела. Таково уж свойство человеческой и чаще всего материнской натуры, что дорогие нам близкие, ушедший в мир иной, кажутся нам куда лучше, чем они, может быть, были в действительности.
Вот и Наталья Семеновна уже начинала забывать о том, как ее огорчал сынок, она помнила теперь одни лишь светлые моменты, связанные с ним. И чем дольше она проживет, тем более хорошим и даже просто прекрасным человеком станет в ее воспоминаниях ушедший сын.
Может быть, это и хорошо, но подруг насторожило другое. Откуда взялись деньги у Натальи Семеновны, которая, помнится, влачила бедственное существование на крохотную пенсию, которую у нее к тому же частенько таскал пьяница-сынок? Пусть зарплаты учителей, врачей или даже воспитателей в садиках стали более или менее похожи на деньги, на которые хоть как-то можно прожить, но вот размер пенсии стариков, особенно в областях, до сих пор близок к катастрофическому.
Конечно, рассуждают чиновники, в деревне человек по большей части питается тем, что выращивает сам или что растет и пасется возле него. Но если он больше уже не может содержать огород и скот? Тогда как? За свет и прочие коммунальные услуги платить ему все равно придется. Понятно, что в собственном доме плата будет меньше, но ведь есть траты, от которых никак уж не уйти.
Кто-то скажет, что есть различные социальные выплаты, которые помогут компенсировать все эти затраты. Но попробуй получи эти социальные льготы. Да еще если речь идет о старике, который собственной машины не имеет, а автобуса в их деревне не бывало даже при советской власти. Так что скопить из той нищенской пенсии, которая была у матери Боцмана, что-то на похороны себе или сыну Наталья Семеновна никак не могла. А если уж там и на памятник хватало, то это означало, что Наталья Семеновна начала копить на этот памятник прямо с момента своего рождения. Ну или с детского садика, это уж совершенно точно.
— Вам не нужны деньги? — поразилась Леся. — В самом деле?
— Да! У меня их теперь полно!
И словно в подтверждение своих слов она достала откуда-то из-под платка несколько смятых пятитысячных бумажек и помахала ими в воздухе.
— Это что же, вы всю жизнь копили? — вырвалось у Леси невольное восклицание.
И тут же она прикусила язык. Никогда не знаешь, как люди отреагируют на такое замечание. Возгордятся или наоборот обидятся?
Но старуха ничуть на нее за это не обиделась, а наоборот, вроде как даже и обрадовалась, что появилась возможность рассказать о небывалом чуде, которое с ней приключилось.
— Да нашла я! Клад мне на голову свалился!
— Клад? — невольно напряглись подруги.
Но тут же они подумали, что смятые бумажки в руках у старухи никак не могли остаться со времен прежних владельцев усадьбы. Тогда таких денег просто не было.
— Где же вы нашли свой клад?
— Нашла, представляете, просто нашла.
— Но где?
— Под кроватью.
— Что?
— У Юрочки под кроватью нашла. В коробке из-под обуви!
И Наталья Семеновна начала свой рассказ. Судя по тому, как он гладко у нее тек, бабка рассказывала свою историю только за сегодняшний день уже не первый раз.
— Как вы от меня вчера ушли, Матрона со мной еще немножко посидела, да я и ее прогнала. Одной мне хотелось побыть, с мыслями собраться, сосредоточиться, помолиться.
Помолившись, Наталья Семеновна приняла мужественное решение. Она займет, где и у кого только можно, добьется какой-то помощи от администрации, но сына своего похоронит достойно. В понимании Натальи Семеновны достойно — это в простом сосновом гробу и с крестом над аккуратным земляным холмиком, поросшим цветочками, за которыми она будет ухаживать. Ни на что большее фантазии бедной женщины не хватало. Да и нарисовавшаяся даже за такие похороны сумма казалась ей запредельной.
Но поразмыслив, Наталья Семеновна пришла к выводу, что многих трат можно и избежать. К примеру, костюм и обувь у покойника были. Костюм сохранился еще со свадьбы. Тогда Наталья Семеновна тряхнула мошной, купила сыночку самый настоящий парадный костюм. Юрка надел его всего один раз, а так как за эти годы сын не растолстел, Наталья Семеновна полагала, что костюм ему будет в самый раз.
И насчет обуви тоже беспокоиться было не нужно. Ботинки у Юрки были знатные — фирма «Саламандра», черные, как раз для похорон. Ботинки были приобретены для того же случая, что и костюм. И помогла приобрести эти невиданные в Торфяном обновки родная Юркина тетка, которая жила в городе и от души расстаралась для племянника. Конечно, Наталья Семеновна ей заплатила, но все же не столько, как если бы купила эти вещи у перекупщиков.
В девяностых в стране был тотальный дефицит хороших вещей. Официальные поставки из Германии, Венгрии и Польши на государственном уровне почти совсем прекратились. А в частных магазинах цены были такими, что у бедной Натальи Семеновны никогда бы не хватило денег. Но все сложилось в тот раз удачно. И такие красивые ботинки являлись в их семье своего рода символом минувшего успеха.
Наталья Семеновна хранила их в фирменной коробке, эти вещи напоминали ей о тех днях, когда казалось, все еще будет у нее хорошо. Сын вернулся из армии, женился…
— Кто же знал, что Юрка квасить так начнет? Сразу после свадьбы его и понесло. День трезвый, неделю пьет. Аннушка, жена его, через это дело от него быстро ушла. И развод оформила сразу же. Да я ее и не осуждаю. У нее как раз в это время в городе тетя умерла, квартиру ей оставила. Вот она вещи собрала да и уехала. Юрка с ней рванул было, а она ему условие поставила, мол, до первой рюмки. Ну, Юрка не выдержал, выпил, потом еще и еще, она его и турнула. Он потом к ней еще раз пять ездил, все семейную жизнь пытался склеить. Да и в городе ему шибко жить хотелось. Но даже ради этого он на горло собственной натуре наступить не мог. На бутылку и жену молодую, и жизнь в городе променял!
Но это были самые горькие слова, какие вырвались у старухи. Дальше пошли одни только положительные новости.
— Так вот, вытащила я костюм, надо же посмотреть, вдруг его за эти годы моль поела. А потом к ботинкам сунулась. Они у Юрки под кроватью, как он их на следующий день после свадьбы поставил, так они там и стояли.
И вот странное дело, пропивая обе их пенсии, Юрка ни разу не покусился ни на что из вещей, которые были в доме и были приобретены матерью.
— Что сам для себя покупал, все пропил. А то, что мне было когда-то подарено или что я сама покупала, того он не трогал, — со странной и какой-то даже болезненной гордостью рассказывала Наталья Семеновна о своем сыне. — Отец его все что ни попадя из дома тащил. А Юрка ничего такого себе не позволял. Так что ботинки на месте, я в этом не сомневалась.
Но открыв коробку из-под обуви, Наталья Семеновна невольно ахнула. Да, ботинки были в ней. Но они там были не одни, а в компании с крупными денежными купюрами, на каждой из которых красовались нереально красивые цифры. Денег было так много, что сначала Наталья Семеновна даже подумала, что они игрушечные. К ее соседке летом родные привозили внуков. И как-то зайдя к ним, Наталья Семеновна ахнула. Детишки сидели за столом и спокойно играли тысячными купюрами.
— Верка! — налетела на соседку Наталья Семеновна. — С ума, что ль, сошла? Виданое ли это дело, детям такие деньжищи в руки давать! А ну как порвут они их или, того хуже, потеряют?
Но соседка подняла Наталью Семеновну на смех. А потом объяснила, что деньги эти только издалека на настоящие похожи, а при ближайшем рассмотрении видно, что и бумага не та, совсем простая, без водяных знаков, и на самих деньгах написано, что это подарок.
— Ты посмотри, пощупай, — тыкала в нос Наталье Семеновне соседка. — Не видишь, что деньги-то игрушечные?
Но Наталья Семеновна все равно недовольно качала головой. В ее понимании все шутки с казначейскими билетами попахивали очень дурно. В ее советском прошлом за такие игрушки можно было схлопотать срок совсем не игрушечный.
Однако эти деньги, которые нашла Наталья Семеновна в коробке своего сына, были самыми настоящими. Старушка проверила их и на свет, и на ощупь, и даже понюхала, вроде бы все было нормально. На всякий случай Наталья Семеновна взяла одну бумажку и отнесла в магазин. Сердце у нее дрогнуло, когда кассирша сунула бумажку в специальное устройство, светящееся красивым сиреневым цветом.
— Чего вам, баб Наташ? — спросила у нее кассирша. — Вина возьмешь? Или все же водки?
— Чего? — произнесла Наталья Семеновна, которая так свыклась с мыслью, что эти деньги фальшивые и сейчас ей об этом скажут, что слов кассирши даже не разобрала. — Настоящие деньги-то?
— Нормальные, — пожала плечами кассирша. — Чего дать-то вам?
Наталья Семеновна взяла хлеб и водку и побежала домой. Там она дрожащими руками налила полную до краев стопку и поставила перед фотографией сына. Сверху она прикрыла ее кусочком хлеба и всплакнула еще разок:
— Спасибо тебе, сыночка. Позаботился обо мне, о старухе. Денежек на старость оставил. Только откуда же у тебя такой клад, а, родимый?
Но Юра смотрел на нее с фотографии, такой молодой и веселый, и ничего не мог ответить своей матери. У самой же Натальи Семеновны на сей счет совсем никаких соображений не было.
— Не работал, ничем не занимался. Не мог же одними грибами такие деньги скопить? И год не больно урожайный был. Юрка и по четыре корзины за раз иногда приносил, а в этом году все одну, максимум две корзинки притаскивал. Да и что он там получал за свои грибы? Сразу же и пропивал, что зарабатывал. Будь у него такие деньги под рукой, он бы мне об этом обязательно рассказал.
И постепенно в душу к старухе стало закрадываться страшное подозрение. Эти деньги Юрка украл. Ее сын — вор! Но старуху переубедили соседки, к которым она кинулась за помощью.
— Да ты что, Наталья Семеновна? Юрка твой никуда носа из поселка не казал. А кабы у нас в поселке у кого-то такие деньги украли, уж тут шуму было бы до неба.
Наталья Семеновна подумала и согласилась. В Торфяном жили люди совсем не богатые. И пятьдесят тысяч могли вот так заваляться у одной только Матроны. Пожалуй, она могла бы иметь такие деньги, потому что пенсия у нее была очень солидная. И за пару месяцев могла накопиться сумма и поболее.
— Матрона ведь не каждый месяц в город мотается. Иногда по два-три месяца тут сидит безвылазно. Зато уж потом поедет, вернется, забор себе новый поставит или тарелку спутниковую на дом прикупит.
Но Матрона тоже клятвенно заверила Наталью Семеновну, что деньги у нее никакие не пропадали. Она даже прикрикнула на старуху:
— Вы в чем же это, тетя Наташа, своего сына-покойника обвиняете? Не делайте уж вы его хуже, чем он был на самом деле! Может, Юра и легкомысленно жил, да только в воровстве его нельзя обвинять.
— Но как же, Матронушка? — притворно запечалилась Наталья Семеновна, хотя ей было очень приятно, что ее приятельница так хорошо отозвалась о ее сыне. — Ты же сама знаешь, Юрка у меня нигде не работал. Откуда же деньги? Там пятьдесят тысяч, я сосчитала.
— Значит, выполнил какое-то дело, а вам про него и не сказал.
— Это что же за дело такое, Матронушка?
Но Матрона вместо ответа нахмурилась и произнесла:
— Зря вы, тетя Наташа, по поселку бегаете и про эти деньги на всех углах кричите.
— Это еще почему?
Но Матрона ничего ей на это не ответила. И Наталья Семеновна продолжала хвастаться своим заботливым сыном, который оставил себе на похороны такую изрядную сумму. Старуха не могла отказать себе в этом нечаянном счастье — хоть немного обелить перед всем поселком имя своего покойного отпрыска. Пусть на памяти людской ее Юрка останется не жалким никчемным пьяницей, а человеком, который, нигде не работая, сумел все же скопить своей матери такие огромные «гробовые» деньги.
Для самой себя у Натальи Семеновны была отложена куда более скромная сумма. И она теперь искренне восхищалась своим сыном, который подарил ей такое хорошее наследство.
Оставив почти счастливую Наталью Семеновну в магазине делать покупки для поминок, на которые она и их тоже пригласила прийти (вот только с числом определится), девушки вышли на улицу и переглянулись. Лично им сумма в пятьдесят тысяч рублей огромной совсем не казалась. Каждая из них имела ежемесячный доход куда значительней этой суммы. Но для жителя глубинки, нигде не работающего пьяницы, сумма была велика. Девушки прекрасно понимали, что для Юры и его матери эта сумма выглядела совсем иначе, чем для них или тех, кто живет еще лучше их.
— Не знаю, что и сказать, — пробормотала Леся. — Тебе не кажется, что появление этих денег каким-то образом может быть связано с тем, что Израк попросил у Боцмана помощи?
— Хочешь сказать, что Боцман, который тут в лесу все места знал, согласился показать Ною тот колодец?
— Не просто так, а за деньги. Ной заплатил ему за эту услугу пятьдесят тысяч рублей.
— Что-то мне это кажется маловероятным.
— Почему?
— Ной и сам бедствовал. Он же студент, к тому же гениальный. А гении — они всегда голодные.
— Ну не скажи. История знавала очень даже сытно кушающих и признанных гениев. Тот же Рафаэль жил весьма неплохо, красиво и сытно.
— Так это уже после того, как его признал весь папский двор и ему поручили роспись Ватикана. Тот заказ сделал Рафаэля обеспеченным человеком. Ну а до того? А многие художники, может быть, не менее великие, но не сумевшие пробиться наверх? Ной совсем не из богатых.
— Не скажи. Кроссовки у него вовсе не дешевые.
Леся примолкла. Действительно, дешевку Ной не носил. И когда Лесе показали его рюкзак, она невольно отметила, что он хорошей фирмы. И что вещи в нем тоже все фирменные. Может быть, уже поношенные, но явно дорогие и купленные в престижных местах.
— Странно и непонятно.
— Надо будет, когда вернемся, расспросить ребят про нашего Ноя поподробнее. А то мы с тобой что-то совсем мало об этом парне знаем.
— Да, просто возмутительное отношение к делу.
— И это надо как можно быстрее исправить.
Но так как прямо сейчас им никто не мог ничем помочь, подруги засунули купленную плитку в багажник и поехали к Матроне, надеясь, что хотя бы эта умная и рассудительная женщина сможет им помочь понять, откуда у Боцмана могли взяться такие большие для этого беспутного пьянчуги деньги.
Однако Матрона хоть и открыла им дверь сама, но выглядела она плохо.
— Ох, что с вами? — испугались подруги. — Вы заболели?
Вид у цветущей еще вчера Матроны был бледный и утомленный.
— Голова раскалывается, — пояснила она девушкам.
— Может, мы не вовремя?
— Заходите, девочки, — пригласила Матрона. — Вы же не просто так ко мне пришли, верно? У вас есть какие-то новости по поводу нашего расследования?