Они были совершенно измождены поездкой. Мили седого океана пролетали внизу в трех сотнях футов под вертолетом, и она жалела, что согласилась на это. Над ними проскользнул скалистый берег северного Вашингтона. Они висели в воздухе над морем, и это было так же страшно, как и все, что они испытали в этот день. Если бы они разбились, вода забрала бы их и уже никто не смог бы их найти.
Керри и так не любила море, а теперь ее неприязнь лишь усилилась.
Могла ли она отказаться? «В Департаменте внутренней безопасности хотели бы заручиться Вашей помощью в качестве консультанта» – это был кульминационный момент, и пара, пришедшая к ней вчера, казалось, чисто генетически не могла принять слово «нет». Они не могли сказать ей, в чем дело. Не могли сказать ей, куда нужно ехать. Сказали только, чтобы она тепло оделась. И на всякий случай была готова к дождю.
Единственный сценарий, который пришел Керри в голову, заключался в том, что, возможно, кто-то хотел лучше понять ее интуитивный способ дрессировки собак. А может, не собак, а птиц, дельфинов, обезьян, лошадей… план, разработанный каким-нибудь сомнительным гением, который искал способ управлять животными, используя их способности. В меньшей степени ею двигали патриотические соображения – скорее ей хотелось создать как можно лучшие условия для животных.
Но это? Такого никто и представить не мог.
Сквозь пелену дождя, чьи капли барабанили по стеклу, начал колыхаться остров. Это был треугольный участок неприветливых скал, вечнозеленых растений и таинственности. Они были там.
Еще до рождения ее родителей – они были там.
* * *Все началось перед рассветом – неуютно тихая поездка на машине от ее ранчо до аэропорта в Миссуле, перелет через Монтану и Вашингтон с посадкой в Ситаке,[39] а потом полет на вертолете до пункта назначения. Перед этим последним этапом у нее забрали телефон и обыскали ее сумку. Прямо на выходе из самолета, когда Керри уже миновала терминал, ее развернул мужчина, представившийся полковником Даниэлем Эсковедо. Он сказал, что он руководит на объекте, на который они направляются.
– С этого момента вы будете общаться только со мной, – сообщил он Керри. Его коричневая кожа покрылась крапинками от дождя. Будь его волосы еще немного короче, их было бы вообще незаметно. – Как настроение?
– Не очень.
Пока ей только казалось, будто она добровольно позволяла себя похитить.
Они пристегнулись и уже через несколько минут снова оказались в воздухе – вдвоем в кабине для пассажиров, сидя на противоположных креслах и соприкасаясь коленями.
– У нас долго спорили о том, что именно стоит вам рассказать, – начал Эсковедо, наблюдая, как земля снова исчезает под ними. – Все, кто так или иначе имеет отношение к делу, получают доступ только к необходимой информации. Если какая-то информация не имеет значения для выполняемой ими работы, они ее не получают. Либо то, что они знают, может не всегда соответствовать действительности, если этого достаточно для их успокоения.
Пока Эсковедо говорил, Керри изучала его. Он был старше, чем ей показалось сначала, – возможно, ему было ближе к шестидесяти, то есть он был на десять-пятнадцать лет старше нее. Но на лице у него не было морщин – так бывает у тех, кто мало улыбается. Он и в семьдесят будет внушать страх. По нему это сразу видно.
– В конечном счете было решено рассказать вам все. То есть вы будете знать столько же, сколько и я. Но только если в этом появится необходимость. Первое, что вам нужно усвоить, – о том, что вы увидите, не знал практически никто из последних пятнадцати президентов.
Керри почувствовала такой сильный толчок в животе, будто их вертолет резко снизил высоту.
– Как такое возможно? Если президент является верховным главнокомандующим, разве он не…?
Эсковедо покачал головой.
– Допуск только к необходимой информации. Существуют уровни безопасности, которые выше уровня президента. Политики приходят и уходят. А кадровые военные и разведчики – остаются.
– Но я не отношусь ни к тем, ни к другим.
Ее испуг быстро возрастал с вовлеченностью в дела правящих кругов. Если бы Керри когда-нибудь думала о том, что окажется в числе привилегированных и посвященных в нечто столь тщательно скрываемое, то вела бы себя поосмотрительнее. Есть вещи, которые в самом деле не хочется знать, потому что цена этого знания слишком высока.
– Иногда приходится делать исключения, – объяснил Эсковедо и, не моргнув, продолжил: – Мне действительно хотелось бы сказать это вам менее жестко, но, прежде чем разглашать увиденное, хорошенько подумайте. Если вы это сделаете, ваша жизнь будет разрушена. Во-первых, вам все равно никто не поверит – над вами просто посмеются. Во-вторых, потеряете свое шоу на телевидении. Потеряете доверие, заслуженное перед многими людьми. Кроме того… мне перечислять дальше?
Тэбби – эта мысль мелькнула у нее первой. Даже не просто первой, а единственной. Они позаботятся, чтобы у нее забрали Табиту. Три года назад тяжба за право опекунства сказалась весьма болезненно. Мэйсон резко изменил свою точку зрения и пытался использовать против Керри то, что когда-то считал в ней привлекательным, чтобы она выглядела некомпетентной и неуравновешенной. «Она разговаривает с животными, ваша честь, и считает, что они ей отвечают».
– Я всего лишь посредник, – заметил полковник Эсковедо. – Это понятно?
Керри хотелось быть более готовой к подобным разговорам. Да и к разговорам вообще. Не бояться, смотреть ему прямо в глаза, давая понять, что ее не так-то просто запугать. Найти правильные слова, чтобы показать ему, что он не такой уж особенный, – будто перед ней простой школьный хулиган.
– Я полагаю, вы слышали о заливе Гуантанамо на Кубе? Знаете, для чего он используется?
– Да, – тихо ответила она. Так это последнее предупреждение. Если она скажет что-нибудь не то – исчезнет из Монтаны или Лос-Анджелеса и появится там, в тюрьме, из которой уже не выйти.[40] Только она и 160 заключенных, подозреваемых в терроризме.
Глаза полковника немного сузились, будто от улыбки.
– Постарайтесь не выглядеть такой испуганной. Угрозы закончились до того, как я упомянул Гитмо.[41]
Разве это было настолько очевидно? Должно быть, она неплохо позабавила его в этот прекрасный, дождливый день.
– Место, куда мы направляемся, – это старая версия залива Гуантанамо, – продолжил Эсковедо. – Пристанище для боевиков, заключенных на самый долгий срок среди всех, кто когда-либо сидел в Штатах.
– Насколько долгий?
– Они содержатся под стражей с 1928 года.
Керри пришлось просто принять это как факт. Можно было только догадываться, чем она могла оказаться там полезной. Она всегда обожала животных. А не военнопленных. И меньше всего ей нравились те, которые отбывали срок почти со времен Первой мировой войны.
– Вы уверены, что выбрали нужного человека? – спросила она.
– Керри Лаример. Звезда телешоу «Говорящая с животными» – довольно скромное, но меткое попадание на канал «Дискавери». Сейчас снимается четвертый сезон, который вы получили, получив репутацию специалиста по поведению экзотических животных обеспеченных людей. Вы похожи на нее.
– Тогда ладно, – сдалась Керри. Они знали, кто им нужен. – И сколько там заключенных? – ей было интересно, остался ли там хоть кто-нибудь за столь долгое время.
– Шестьдесят три.
Все это по-прежнему не укладывалось у нее в голове.
– Тогда сейчас им должно быть более ста лет. Какую опасность они могут представлять? Как можно оправдать такое…
Полковник поднял руку.
– Соглашусь, звучит отвратительно. Но с этого момента вы должны понять, что независимо от того, как и когда они родились, теперь их сложно назвать людьми.
Он достал из своего чемодана айпэд и передал его Керри. Это был переломный момент, после которого мир навсегда изменится. Достаточно было только одной фотографии. Их было больше – Керри пролистала, наверное, около десятка, но на самом деле было достаточно и одной. Разумеется, это были не люди. Это были пародия на людей. Они представляли собой эволюционные изменения, вызванные телесными повреждениями.
– С этим вам придется работать, – сообщил полковник. – Вы когда-нибудь слышали о городке под названием Инсмут, штат Массачусетс?
Керри покачала головой.
– Не думаю.
– Да вам это и незачем. Небольшой городишко с морским портом, чей расцвет закончился еще до начала Гражданской войны. Зимой 1927/28 года ФБР, армия и флот провели там серию совместных рейдов. По официальным данным – помню, тогда еще действовал сухой закон, – рейды проводили, чтобы остановить бутлегерство – махинации по привозу виски на побережье из Канады. Но правда в том, что… – он забрал планшет из обессиленных рук Керри, – лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
– Вы не можете с ними разговаривать. В этом все дело? – спросила Керри. – Вы не можете с ними общаться и думаете, что я смогу.
Эсковедо улыбнулся. До этого момента она думала, что он просто не умеет этого делать.
– Судя по всему, вы это умеете. В конце концов, вы же экстрасенс.
– Они не могут говорить или не хотят?
– Нам так и не удалось это выяснить наверняка, – ответил полковник. – Те, которые еще более-менее походили на людей, когда их взяли под стражу, могли разговаривать и разговаривали. Но они изменились. В смысле, перестали быть людьми. Так действует мутация, – он постучал по айпэду. – То, что вы видели – это результат изменений, которые происходили десятилетиями. Большая часть заключенных уже были такими. Остальные превратились постепенно. И эти изменения касаются не только внешности. У них изменилась гортань. Внутри. Возможно, из-за этого они не могут говорить так, чтобы мы с вами их понимали. А может, намеренно притворяются, что не могут говорить, потому что они все заодно. Они общаются друг с другом – это несомненно. Их разговоры активно записывали, а потом до изнеможения анализировали и пришли к заключению, что у них есть свой синтаксис. Так же как у птиц. Только не такой приятный для слуха.
– Если они находились там все это время, значит, они почти столетие прожили вдали от культуры, которую знали до заключения. У них больше нет никаких знаний о мире. Он настолько изменился с тех пор, что они его даже не узнают, – заметила Керри. – Вы занимаетесь не наукой, а национальной безопасностью. Но я не понимаю, почему вам так важно общаться с ними спустя столько времени.
– Все изменения, о которых вы говорите, не распространились за пределы этого побережья. Забросьте этих заключенных в океан, и они почувствуют себя как дома. – Он убрал айпэд обратно в чемодан. – Что бы они ни сказали в 1928 году, это не имеет значения. Как и в 48-м. Или в 88-м. А то, что нужно узнать сейчас, нам крайне необходимо.
* * *Как только вертолет приземлился на острове, Керри, даже не выходя из кабины, поняла, что никогда еще не бывала в более печальном месте, чем это.
Скалистый и побитый дождями остров, расположенный в нескольких милях от материка, страдал от ветров, хлеставших то с одной стороны, то с другой. От этого растущие здесь сосны, не зная, где спрятаться, сгибались так, что казалось, они злобно глядят на людей.
– Здесь не всегда так, – заверил Керри полковник. – Иногда идет мокрый снег.
Здание напоминало огромный торговый центр в форме скошенного треугольника. С одной стороны находились площадка для посадки вертолета и лодочная пристань. С другой – хозяйственные помещения, расположенные на расстоянии друг от друга, включая место, где, как подумала Керри, были офисы и казармы для несчастных, кому пришлось проходить здесь службу. Все эти помещения соединялись сетью дорог и тропинок.
Во главе острова возвышался гигантский кирпичный монстр. По этому зданию сразу было понятно, что это тюрьма. Однако такое строение могло быть и старой фабрикой, и электростанцией или, что более вероятно, военной крепостью, аванпостом, оставшимся со времен, когда Западное побережье боялось японского флота. По словам Эсковедо, здание было построено в 1942 году. В то время никто не сомневался в его необходимости, а с тех пор люди просто к нему привыкли – если, конечно, знали о существовании. Иногда лодочники проявляли излишний интерес, но по всей линии берега были расставлены знаки. Керри представила, как всех любопытных отпугивало то, что там указывалось, – что бы это ни было. А еще там были тройные ограждения с колючей проволокой.
Керри крепко затянула капюшон дождевика и двинулась навстречу колким каплям дождя. Октябрь. Был только октябрь. А что здесь творится в январе? Разумеется, полковника это ничуть не волновало. Они были уже на полпути к хозяйственным постройкам, когда Керри повернулась к нему и сдвинула капюшон.
– Я не экстрасенс, – сказала она Эсковедо. – Вы назвали меня так в вертолете. Но я не считаю себя экстрасенсом.
– Учту, – уклончиво и безразлично ответил он.
– Я серьезно. Если вы везете меня сюда, мне важно, чтобы вы понимали, чем именно я занимаюсь, а не хихикали об этом у меня за спиной.
– Вы уже здесь, разве не так? Значит, кто-то из вышестоящего командования в вас поверил.
Керри задумалась. Это не могло быть шуткой. Показать гражданскому человеку то, о чем не знало большинство президентов, посмотреть, сработает ли это, а если нет, то не причинит ли это какой-нибудь вред, – все это не могло быть сделано по наитию. Ее тщательно проверяли. Интересно, как именно? Приходили под предлогом взять интервью у бывших клиентов? Или представлялись бывшими участниками шоу «Говорящей с животными», чтобы проверить, что это обычные люди, а не актеры, что все шоу идет не по сценарию и что Керри действительно все делала по-настоящему?
– А вы? Вы видели мое шоу?
– Мне отправили диск с первым сезоном. Я посмотрел пару серий, – он стал более задумчивым и менее официальным. Мне понравился полярный медведь в зоопарке Кливленда. Хищник весом в 1500 фунтов. А вы к нему подошли просто на расстояние вытянутой палки. Только потому, что у него было психическое расстройство? Для этого нужно иметь или стальную силу воли, или быть неимоверно глупым. А я не думаю, что вы глупы.
– Пожалуй, это только самое начало, – заметила Керри. – Я здесь именно из-за этой серии. Вы решили, что если я это сделала, то эти ваши заключенные меня так просто не испугают?
– Полагаю, это тоже учитывалось.
Гравий, которым была усыпана дорожка, успел несколько раз прохрустеть под ногами, прежде чем Эсковедо заговорил снова:
– Если вы не экстрасенс, то кто тогда? Как это работает?
– Точно сама не знаю, – Керри всегда боялась этого вопроса, потому что никогда не могла на него как следует ответить. – Этот дар был у меня, сколько себя помню. Со временем я научилась лучше им пользоваться, но думаю, это получилось только благодаря практике. Это такое же чувство, как и остальные. Но не как зрение, обоняние или вкус. Я сравниваю его с чувством равновесия. Вы можете объяснить, как у вас работает чувство равновесия?
Полковник бросил на Керри косой, ничего не выражающий взгляд, но она увидела, что он понятия не имеет, как на это ответить.
– Мое чувство равновесия? Попрошу не забывать: вы получаете здесь только ту информацию, которая необходима вам для работы.
Очень хорошо. Очень сдержанно. Похоже, Эсковедо был гораздо большим весельчаком, чем позволял видеть другим.
– Точно, – ответила Керри. – Как и все люди. Большинство и понятия не имеют, как это работает. Это чувство настолько естественно, что его считают само собой разумеющимся. Немногие знают, что оно связано с внутренним ухом. Еще меньше – что этот орган находится в вестибулярном аппарате, три крохотные петли которого заполнены жидкостью. Одна петля воспринимает движения вверх, другая – вниз, третья – вперед и назад. Но вам не нужно знать ничего этого, чтобы ходить и не падать. То же самое для меня – способность понимать животных. Она у меня есть, но я не знаю механизма ее работы.
Полковник размышлял над этим, сделав несколько шагов.
– Вы так уклоняетесь от ответа?
Керри усмехнулась себе под нос.
– Обычно это срабатывает.
– Хорошее прикрытие.
– Вы так считаете? Это-о… – протянула она и умолкла, собираясь с мыслями, – смесь нескольких вещей – эмоций, чувств, сенсорных впечатлений, ментальных образов, неважно, статичных или движущихся. Чего угодно. Иногда работает по-другому – это просто… чистое знание. Пожалуй, это лучшее определение для этого явления.
– Чистое знание? – скептично переспросил Эсковедо.
– Вы участвовали в боевых действиях?
– Да.
– Тогда даже если вы сами и не испытывали такого ощущения, уверена, вы слышали об этом от людей, которым доверяете. Это сильное чувство, которое подсказывает, что вам нужно быть очень осторожным в том здании или при подходе к следующей высоте. Люди не могут указать на что-то конкретное, чтобы объяснить, почему это нужно сделать. Они просто знают. И чаще всего оказываются правы.
Эсковедо кивнул.
– В данном контексте это имеет смысл.
– Кроме того, я не знаю, насколько это важно, но мне сделали полное МРТ-исследование, просто ради интереса. Это есть в разделе бонусов на диске со вторым сезоном. Оно показало, что языковой центр моего мозга очень развит – на 98 процентов или около того. Возможно, мои способности как-то связаны с этим.
– Интересно, – ответил Эсковедо. Больше он ничего не сказал, поэтому Керри решила не продолжать разговор, пока шла впереди.
Тропинка извивалась и раздваивалась перед ними. Они направились не влево, не в сторону тюрьмы, но чем дальше они уходили, тем сильнее ее здание, потемневшее под дождем, возвышалось над всем островом. Казалось, оно вырастало из моря – кирпичный айсберг, большая часть которого оставалась скрытой. Когда подул ветер, он принес с собой запах рыбы, целого поколения рыб, будто оставив их гнить здесь.