Завтра наступит вечность - Громов Александр Николаевич 11 стр.


Стерляжий посмотрел на меня с интересом и покачал головой:

– Ни разу.

– Стало быть, у него еще все впереди. Другой цикл размножения. А количество циклов, наверное, ограничено. Допускаю, что перед естественной биологической смертью объект разрушается, воспроизводя себя в новой экологической форме. Почему бы нет?

– А почему бы да?

– Потому что логично. Это транспланетная форма жизни. После некоторого числа почкований генератор перерождается в приемник. Это мы только что видели. Наверное, со временем и приемник перерождается в Кошачий Лаз. У популяции появляется окно в иные миры. Так происходит распространение вида. И пресловутый артефакт никто на Землю не подбрасывал – сами пришли. Им, может, проще перебраться с планеты на планету, чем проползти два шага. Ткнули пальцем в небо, попали к нам.

– Это все твои выдумки, – сказал Стерляжий.

– Тогда предложи иную гипотезу, а я послушаю, – возразил я сердито. – Одну я уже слышал: мол, Святополк Окаянный во всем виноват, рукосуй хренов. Не прошло. Что дальше?

Стерляжий задышал.

– Что дальше? – настаивал я.

– Надавать бы тебе по морде, вот что дальше, – любезно сообщил Стерляжий. – За то, что шибко шустрый. А потом простить на первый случай. Не списывать же тебя, придурка, по второму варианту… – Он вздохнул. – Ладно, официального хода инциденту не дадим. Устное предупреждение тебе. Последнее.

– Последнее было за душ, – напомнил я.

– То было предпоследнее. Ладно, теперь рассказывай: почему побежал в шлюзовую?

– Мне показалось…

– Креститься надо, когда кажется! Ему показалось! Что тебе, Окаянный, показалось?

– Показалось… ну что ему плохо. Генератору, в смысле…

– С чего ты взял?

– А что, не так? – ощетинился я.

– Я не спрашиваю, так или не так. Я спрашиваю, с чего ты решил, будто ему плохо.

– Не знаю, – признался я, подумав. – Честное слово, не знаю. Просто почувствовал. Наверное, я не смогу это объяснить.

– Просто почувствовал? Гм. И все?

– И все.

– Когда ты в следующий раз почувствуешь что-нибудь в этом роде, дай знать мне или Капустяну, а не устраивай гонки с преследованием. Еще раз повторится – спишу на Землю. Понял?

– Победителей здесь судят? – осведомился я.

– Понял или нет? Победитель! Их везде судят, только не везде прощают.

– Понял.

– Хотелось бы верить, – сказал Стерляжий с большим сомнением в голосе и поманил меня рукой.

Доплыв до приборной панели, он откинул сбоку крышку, запустил туда свободную руку по локоть, не то что-то повернул, не то выдернул какой-то разъем и одновременно погасил красные свои мордасы. В одну секунду. Ай да начальство у меня!..

– Не обижайся, – сказало начальство. – Ты молодец. А ор и назидательная беседа – так, шоу для Капустяна. Надо надеяться, теперь он нас не слышит… Он хороший мужик, только задерганный. Грех было не сделать ему приятное. А тебе я постараюсь выбить премиальные. Хорошие премиальные. Как-никак роды ты все-таки принял… Но предупреждение тебе дано настоящее, это ты имей в виду.

– В следующий раз в самом деле спишешь на Землю? – спросил я.

– Все может быть. Правда, Свят, не нарывайся. Дольше просуществуешь. И шуточки свои дурацкие брось. Уловил?

– Угу. На пенсию выйду – обязательно брошу.

Он только посмотрел на меня сумрачно, вздохнул и ничего не сказал. Обычно я чувствую к человеку симпатию либо антипатию сразу – и навсегда. Стерляжий начинал мне нравиться только сейчас.

– Извини за ту плюху, – сказал я.

– А, – махнул он рукой. – Не бери в голову. Я купил кота в мешке, а кот не виноват, что его сунули в мешок. Обозлился – ну и правильно. Нормальная реакция.

– Кошачья? – ухмыльнулся я.

– Человечья. Если бы ты меня не ударил тогда, я бы к тебе присматривался куда как тщательнее. Почему удержал руку, не дал сдачи – трус или подлец?

– Может, просто осмотрительный человек…

– Такие осмотрительные пусть осматриваются где-нибудь в другом месте, мне их даром не надо. А насчет сегодняшнего… Знаешь, точное следование правилам хорошо для вечных исполнителей. При правильно отлаженной административной системе в начальники выходят те, кто не боится нарушать инструкции для пользы дела. Тем сильнее следует наказывать нарушителей, не добившихся успеха, а победителей на самом деле судят только идиоты. Не побоялся ответственности, пошел на риск – и либо сгинул, либо выдвинулся. Для прорыва в любом деле нужны личности, а не законопослушные тихони. Если верный слуга инструкций, правил и циркуляров сумел достичь высоких постов, значит, система больна, понял?

– Понял, – сказал я.

– Тогда иди отдыхать в аппаратный модуль. Просто поприсутствуешь там во избежание. Через час придет лифт с Луны Крайней, привезет дань.

– Чего привезет?

– Дань. Бакшиш. Выкуп. Налог. Отмазку. Называй как хочешь. Десять тонн металлов платиновой группы в год. По большей части иридий и платина. В самородках. Золото и осмий тоже есть, но меньше. Ну, там еще родий с палладием в качестве примесей, серебра немного, еще всякой фигни… Очистка – не наша забота. За эту дань нас не трогают и даже охраняют. Все, что сверх десяти тонн, – наше. – Стерляжий вдруг ощерился. – Конечно, кое-кто предпочел бы получать на халяву не десять, а сто тонн ежегодно, но у нас все схвачено. На Земле под генератором энергошнура целое помещение набито взрывчаткой, так что при попытке захвата… сам понимаешь. На молекулы. А наши подземные производственные помещения ничего не стоит затопить, и «наверху» об этом знают. Нет уж, я думаю, они смекнули: лучше десять тонн в год, чем ничего…

– А если не смекнули? – спросил я.

– Тогда им же хуже. Тут с год назад историйка была интересная… – Стерляжий оскалился в нехорошей усмешке. – В общем, одна попытка захвата наземного генератора была, и успешная. Вот после этого-то мы и подстраховались… Словом, первая стартовая площадка у них, персонал у них, запуган и поет под чужую дудку, кабина тоже у них. Что сделали эти дурачки? Набили кабину спецназовцами, как шпротами, и в положенное время отправили к «Грифу». Штурмовать. Даешь, мол. Канал связи нам помехами забили – страховались, а может, уже тогда догадывались, что у нас не одна стартовая. Вот только несколько простых пустячков они упустили из виду. Но решили рискнуть. Словом, кабина еще атмосферу не прошла, а мы уже знали, что в ней за гости. Дождались передачи управления, взяли их на свой энергошнур, дотянули до высокой орбиты – и бросили. Поди поймай ее снова, особенно с Земли… Выручить тех «космонавтов», наверное, и шаттл не смог бы. Потом-то, конечно, мы кабину поймали, нам терять свое ни к чему…

– Когда – потом? – спросил я.

– Через трое суток. И даже вернули на Землю тела, как только перед нами извинились за недоразумение. Видишь ли, запас воздуха в кабине очень уж небольшой… А резервный баллон с кислородом всего один.

Я не мог вымолвить ни слова. Новорожденный энергоприемник в лапе Стерляжего продолжал попискивать.

– Чтобы неповадно было, мы в тот год уменьшили дань до пяти тонн металла, – сказал Стерляжий. – Сейчас снова подняли до десяти тонн и согласились на госзаказ. Чересчур наглеть все-таки не надо. Мы же у них ничего не просим, пусть только не мешают. А мы им за это чистый дивиденд. Справедливо?

– Нет, – не согласился я. – С какой стати?

– Справедливо, – настоял на своем Стерляжий. – Всякой твари надо давать жить, если она тебя не трогает. И государству в том числе. Только не надо его закармливать, иначе оно тебе на шею сядет и никогда не слезет. Для того мы ему и дали разок по соплям, хотя, по правде говоря, те мертвецы мне и сейчас иногда снятся… Там не только спецназ был – они, сволочи, одного нашего с собой в кабину сунули, со старта… А что было делать? Их не мы убили, их государство убило. Из жадности. Они сами виноваты, что нанялись выполнять любой приказ. Я так считаю: либо человек понимает, что отвечает жизнью за некоторые свои поступки, и тогда это его личное дело, либо он дурак, а дураков не жалко. Согласен?

– Не знаю, – сказал я.

– Подумай.

– Я подумаю… А что, на Луне есть драгметаллы?

– На какой Луне! Планета Клондайк, хрен знает сколько мегапарсек от Земли. Тяжесть двойная, атмосфера бескислородная, радиоактивность повышенная, а ураганы там такие, что ветер скалы сносит. Не курорт. Зато самородки – иди и собирай. Если вернешься, то миллионером. Только вот не все возвращаются. А эти козлы думают, будто нам платина даром достается! – От злости Стерляжий зашипел диким котом. – Там добровольцы работают, застрахованные и за хороший процент. Вахтовым методом. Не боись, тебя на Клондайк не отправим, нечего тебе там делать…

– А если попрошусь? – спросил я.

– Ты сперва побеседуй с теми, кто там был, – хмуро посоветовал Стерляжий, – а потом я посмотрю, попросишься или нет.

– Так плохо?

– А если попрошусь? – спросил я.

– Ты сперва побеседуй с теми, кто там был, – хмуро посоветовал Стерляжий, – а потом я посмотрю, попросишься или нет.

– Так плохо?

– Хуже. Думаю, тебе лучше пока поработать по госзаказу, а там видно будет.

– Какой еще госзаказ помимо дани? – поморщился я. – Спутники, что ли, по орбитам развешивать?

В ответ я ожидал чего угодно, кроме того, что прозвучало:

– Наоборот.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ ВИБРИОН ДЛЯ НЕВИДИМКИ

Глава 1

Я летел домой.

Где-то внизу подбитый спутник ПРО, кувыркаясь, сыпался в атмосферу; «Пасифису» уже никак не светило его подобрать. В худшем случае распоротая пулями мертвая железяка сделает один виток, зацепит плотные слои и, потеряв скорость, свалится и сгорит на следующем витке. Возможная задержка ничего не меняет – челнок зря прогулялся в космос. Будь у него в запасе хотя бы сутки, он еще мог бы попытаться выйти на курс пересечения. Но суток у него не было.

Снова ненадолго включились двигатели – мою орбиту корректировали. И вновь – невесомость. Автоматическим движением ткнув в клавишу, я вывел на монитор параметры моей текущей орбиты. Апогей – тысяча четыреста километров, перигей – двести десять. Нормально. В ближайшую неделю не сгорю, если только атмосфера не распухнет слегка от очередной вспышки на Солнце…

Хорошо, что сейчас год спокойного Солнца.

Чепуха это все, а нервы успокаивает. Если твердо уверен, что еще поживешь, дышится легче. Если знаешь, что не сгоришь, как сгорел Толя Фомин…

Пусть кончится топливо или откажут двигатели – меня спасут. Успеют. Хотя, конечно, на «Грифе» все убеждены: рядом со мной не может произойти никакого отказа. Мне бы их уверенность.

Почему это техника в моем присутствии обязательно должна работать без сбоев, даже та, что дышит на ладан и рассыпается в труху от физического износа? Надя ответила: «Техника никому ничего не обязана. Ей просто хочется работать для тебя. Для Капустяна и Стерляжего не хочется, а для тебя хочется». Для Нади все ясно, она нашла слова. Очень ей надо вдумываться в то, что стоит за ними, проблема-то не ее…

Раб, причем зомбированный, – вот что такое новенький исправный аппарат, будь то компьютерный томограф или бульдозер. Чем зомбированнее, тем надежнее. Микродефекты исподволь подтачивают зомбирование, и в какой-то момент раб понимает, что он – раб. Навсегда. Без шанса обрести свободу. И тогда ему хочется лишь умереть, исчезнуть, он начинает сопротивляться, кривая отказов резко устремляется вверх, механизм списывается и отправляется ржаветь на свалку. Если только поблизости не оказывается никого, кто мог бы внушить ему желание еще пожить. Вот оно искусственное сознание, созданное нами и не замеченное, суперсовременное, человекоподобное, построенное на нечеткой логике – и не на спроектированных регулярностях в кристаллах кремния и арсенида галлия, а на их непредсказуемых «плавающих» дефектах…

Надя только посмеялась над моей гипотезой, Стерляжий тоже. Но никто ее не опроверг.

Жаль, что я не математик. Собрать бы статистику странных повторяющихся случаев от полуанекдотического разрушительного «эффекта Паули» на одном полюсе до реального «эффекта Свята» на другом да обработать уж не знаю как… Может, что и получится. Родятся, например, специальные тесты и появится отдельная графа в документе о профпригодности с оценкой в баллах. Пятерка – получай допуск к технике; единица – займись юриспруденцией или хоровым пением и не бери в руки ничего сложнее лопаты. Испортишь – не жалко, предмет дешевый.

– Третий, слышишь меня? – напомнил о себе дежурный оператор.

– Только тебя и слышу…

– Поздравляю. Пять попаданий. Отличная работа. По первым прикидкам, вход в атмосферу через пятнадцать минут.

– Чей вход в атмосферу – спутника или мой?

Оператор хохотнул.

– Шутник. Можешь расслабиться, у тебя одиннадцать минут зоны невидимости. Потом подхватим тебя и вернем в лучшем виде. Пойдешь на неполной тяге, перегрузки будут умеренные.

– И на том спасибо.

– Да чего там, мы же понимаем… До связи.

Они, конечно, понимали. Три с половиной месяца в невесомости – это серьезно, несмотря на обязательные тренажеры. Мышцы слабеют, кости тоже. Чрезмерные нагрузки им не показаны.

Между прочим, лететь к «Грифу» на реактивном выхлопе – такое же средневековое варварство, как шарашить по спутникам из пулеметов. Боевые капсулы следует оснастить приемником энергошнура и таскать их туда-сюда на энергоприводе, как лифтовые кабины. Куда надежнее баллистики. Беда в том, что приемников всего пять – включая тот, что появился на свет фактически на моих руках, – и четыре из них задействованы в лифтах. С генераторами дело обстоит лучше, их не то семь, не то восемь.

Ничего, со временем размножатся. И тогда уже не будет нужды посылать на выполнение ответственных заданий любимца техники Святополка Окаянного в расчете на то, что уж он-то обязательно вернется, при нем аппаратура не засбоит…

Что я им, талисман какой?

А ведь верно – талисман. Предмет, приносящий удачу, при том что абсолютно никого не интересует, как он устроен.

Ну и пусть.

Главное, я нужен. Меня ценят и терпят, хотя Капустян двадцать раз хватался за сердце, а Стерляжий столько же раз обещал выкинуть меня с «Грифа» вон, только не мог решить куда – списать на Землю или вытолкнуть в пространство. В последнем случае – в скафандре, дабы я хоть напоследок задумался над тем, что такое хорошо и что такое плохо.

Подозреваю, что я думал бы о другом. Например, поразмышлял бы над тем, какой я спутник Земли – искусственный или естественный? Важный классификационный вопрос. По запуску – несомненно искусственный, а по происхождению – столь же однозначно естественный, не в пробирке вырос.

Надо вздремнуть на обратном пути. Устал что-то…

Пережидая одиннадцать минут зоны невидимости, я начал клевать носом. Смотреть на Землю отчего-то не хотелось – кажется, впервые. Приедается, что ли? Я не отказался бы посмотреть, как подбитый спутник прочертит в атмосфере прощальную огненную дорожку, но цель уже ушла с экрана монитора, скорее всего, скрылась за горбом Земли. Ну и ладно, не больно-то хотелось…

Ускорение навалилось неожиданно – на этот раз оператор не счел нужным выйти на связь, хотя вообще-то был обязан. Голову оторву. Или нажалуюсь. Нет, лучше сломаю ему пульт – пусть придет в ножки кланяться.

А может, и прощу. Все-таки ускорение он дал щадящее, как и обещал. Если не выйдет на связь до конца подъема и даст вздремнуть – точно прощу.

Я летел домой.

Несколько часов безделья – и я дома. Мой дом – «Гриф».

«В гостях хорошо, а дома лучше» – верно сказано. Но тем сильнее хочется в гости.

– Поздравляю, ас, – сказал Стерляжий. – Это у тебя третий?

– И последний, – ответил я.

Он не понял. Иначе бы не спросил: «Почему?» Он действительно чего-то не понимал в этой жизни.

– По госзаказу больше не работаю, – объявил я.

– С каких это пор?

– С данного момента.

– Да ну?

Я сдержался и промолчал в ответ на это издевательское «да ну». Но отступать от своего не собирался. Пусть выдаст мне мои законные сто граммов за сбитый (пластиковая оболочка с трубочкой, розлив не указан, сделано по спецзаказу) и идет куда подальше.

Госзаказ достал всех. Луна Крайняя осведомлялась, не забыли ли на «Грифе» о ее существовании. Стерляжий мрачнел. Капустян неумело, но старательно матерился. Остальной персонал собачился с начальством и друг с другом. От Нади с ее природными способностями утихомиривать горланов-главарей одним своим присутствием толку было мало. Хотя, возможно, без нее было бы гораздо хуже. Лифт бегал туда-сюда, как сумасшедший, – и все с горючкой, с горючкой для капсул! Один раз внизу совсем очумели, отправили груженую кабину днем, правда, не с первой площадки, а с четвертой. Она где-то на юге, в заброшенной угольной шахте. Опять среди населения пойдут байки о том, что плюнуть некуда – везде эти НЛО, да еще цилиндрические, как пивные банки…

Сердить Стерляжего сейчас, пожалуй, не стоило. Но почему никто никогда не интересуется эмоциями подчиненных?

– Будешь и дальше работать, – сказал он с угрозой. – Как миленький будешь.

– А что, если я в следующий раз промахнусь? Нет, не нарочно, разумеется. Как можно такое подумать? Просто от отвращения к работе и вызванных им ошибочных действий. Тогда как? А если бы я промазал сегодня и «Пасифис» подобрал спутник?

– Уйди с глаз долой, – сказал Стерляжий.

Я ушел. Вернее, уплыл. А как было бы хорошо четко развернуться и выйти, хлопнув дверью, без слов дав понять: кранты и баста! На-до-е-ло!

В кают-компании ошивался без дела Димка Фролов, смотрел по видику «Аттилу, предводителя гуннов» и зевал. Узрев меня, он всколыхнулся и подвспыл, как аэростат, которому удлинили привязочный трос.

Назад Дальше