На приведение дома в надлежащий вид ушло еще несколько дней. На своем любимом серебристом «БМВ», терпеливо дожидавшемся хозяина в гараже, Алексей съездил в недавно открывшийся супермаркет на шоссе, закупился всем необходимым и, возвращаясь домой, вспомнил о фермере Викторе. Черт, как неудобно получилось! Больше месяца прошло, а он до сих пор не удосужился поблагодарить человека, который в самом буквальном смысле спас его от смерти. Нужно сделать это немедленно!
Без особого труда Алеша отыскал дом с зеленой крышей на дальнем конце деревни – выселках, как выразился Виктор. Постучал в калитку, тщетно попытался заглянуть за высокий сплошной дощатый забор. Никто ему не ответил, внутри было тихо. Ни собака не залаяла, ни корова не замычала, да и хозяева, судя по всему, отсутствовали. «Наверное, Виктор отправился продавать товар, – решил Алеша. – Колесит сейчас где‑нибудь по окрестностям на своем «москвичонке»… Интересно, а жена его куда девалась? Может, корову погнала пастись? Вроде осень уже, коров в октябре не пасут… Или все‑таки пасут, пока погода хорошая?»
Огорченный неудачей, Алексей вернулся домой и дал себе слово не забыть о Викторе и при первой же возможности повидаться с ним. Но назавтра тут же забыл о собственном обещании, потому что настала суббота. День, которого он давно ждал.
Алеша встал рано, тщательно помылся, побрился и оделся. Последний раз бросил критический взгляд на свой дом, вышел, сел в машину и отправился в сторону Москвы. Ехать было одно удовольствие, поскольку он двигался в противотоке. Обрадовавшись солнечному, пусть и прохладному дню – быть может, настали последние погожие выходные в этом году, – люди оседлали автомобили и нескончаемой вереницей потянулись за город: кто‑то в гости, кто‑то на пикник, кто‑то «консервировать», как это называла покойная мама, дачи на зиму.
«Жаль, что сейчас октябрь, – думал Алексей, приближаясь к Москве. – Одуванчиков ее любимых нигде не найти… Хотя, быть может, это и к лучшему? Зачем дарить цветы, которые завянут на другой день или даже через несколько часов? Да и несолидно это как‑то – дарить одуванчики».
И он заехал на цветочный рынок и накупил там целую охапку роз всех цветов – белых, розовых, чайных, желтых, красных, пурпурных… Шестнадцать больших букетов – по одному за каждый год, проведенный в разлуке. Но и этого показалось мало. Он готов был подарить ей по букету за каждый день – но столько цветов не влезло бы в машину.
Потом, вспоминая тот момент, Алексей не уставал удивляться – откуда в нем взялась такая уверенность? Ведь ехал он наобум, без предварительного звонка, всего лишь дождавшись выходного. Откуда он знал, что она будет дома? Что она вообще не переехала за эти шестнадцать лет, что до сих пор живет в этой панельной девятиэтажке? Что не вышла замуж и что ее супруг, увидев Алексея с такой охапкой цветов, не спустит его с лестницы? А ведь знал. Знал – и все.
Помнил он и номер квартиры, совпадавший с номером дома, в котором он родился и жил с матерью и отцом, пока не женился на Веронике. Когда Оля узнала об этом совпадении, сказала с улыбкой: «Может, это судьба?» Тогда казалось, что она шутила… С трудом удерживая в руках цветы, он потянулся к кнопке домофона, но тут дверь подъезда распахнулась и оттуда вышла невысокая девушка с маленьким рюкзачком за плечами. Окинула Алексея взглядом, хихикнула, сказала: «Вот уж кому‑то свезло так свезло!» И придержала дверь, давая ему войти в подъезд.
Игнорируя лифт, он легко взбежал на третий этаж и нажал кнопку звонка. Почти тут же внутри квартиры послышались шаги, и дверь распахнулась – без всяких расспросов, кто, что и зачем. На пороге стояла Оля. Его Оленька. Ничуть не изменившаяся. В белой футболке, в длинной широкой юбке, с распущенными волосами. Как ни странно, больше похожая на ту Оленьку, которая гостила у него в Акулове, еще в старом доме, чем на ту, которая получила приз за лучший сценарий на фестивале. Она увидела его – и замерла. И он тоже молчал. Просто стоял и смотрел на нее. И, наверное, выглядел очень нелепо с этими цветами.
– Оля, кто там? – раздался из глубины квартиры женский голос. Но Оленька не отвечала. Тогда на площадку выглянула худощавая пожилая женщина в халате и тоже с изумлением уставилась на незваного гостя.
Алексей понял, что дальше молчать уже нельзя. Просто неприлично. Он сглотнул – отчего‑то вдруг пересохло в горле – и негромко проговорил, обращаясь к женщине:
– Здравствуйте. Я пришел просить руки вашей дочери.
Глава 2 Ангелы
После того что с ним случилось, не проходило и дня, чтобы Алексей не вспомнил о своем хранителе, получившем из‑за этой истории имя Зачитавшегося. Писатель всей душой сочувствовал незадачливому ангелу и искренне верил в то, что тот получил прощение и теперь наслаждается жизнью в лучшем из миров вместе с верной и любящей подругой. Пусть его и отстранили от работы с людьми на Земле, там, Наверху, обязательно найдется немало интересных дел, которые помогут реализоваться творческой натуре Зачитавшегося. Так думал Алексей. Но увы! К великому сожалению, Леша Ранцов никогда не мог похвастаться прозорливостью. Надежды его не оправдались. На самом деле жизнь Зачитавшегося ангела весьма мало напоминала идиллию, нарисованную воображением «писателя поневоле».
Да, конечно, Зачитавшийся был прощен, Высший Суд оправдал его – во многом это случилось благодаря заступничеству самого Алексея и пламенной оправдательной речи случайного и временного подопечного ангела – поэта Сумарокова. Однако «прощен» в данном случае означало лишь «не наказан». Обо всем том, что раньше так любил Зачитавшийся, о чем мечтал, к чему стремился всей душой, бывшему хранителю пришлось забыть. Путь на Землю отныне был ему закрыт, об опеке человеческих душ не могло быть и речи – а это означало для него не просто конец карьеры хранителя, но и лишение всяческих возможностей для творчества. Теперь вечно, до той самой поры, пока созданный Всевышним мир не прекратит свое существование, Зачитавшийся должен служить в Небесной Канцелярии и выполнять работу, всегда казавшуюся ему такой неинтересной… Ему было поручено вести учет дождей над крохотной территорией, да еще к тому же приходящейся не на сушу, а на море. Можно себе представить, каково творческому существу, всегда переполненному энергией и идеями, как улучшить мир, заниматься подсчетом количества осадков! Бывший хранитель писателя заскучал и замкнулся в себе.
Остальные ангелы не то чтобы сторонились своего коллегу, но, во всяком случае, относились к нему с некоторой настороженностью. История о смерти подопечного по вине хранителя обросла множеством подробностей, часто преувеличенных, а то и просто вымышленных, – ангелы, как и люди, тоже иногда не прочь посплетничать. Зачитавшегося никто ни о чем не спрашивал, в разговорах с ним все тактично старались не упоминать о прошлом, но по выражению лиц не умеющих лгать собеседников он прекрасно понимал, о чем они думают, и старался, по мере возможности, общаться с собратьями как можно реже.
Впрочем, одиноким он себя не чувствовал – рядом постоянно находилась Иволга, нежная, любящая, преданная, внимательная и заботливая подруга. Вот уж кто действительно был полностью счастлив! Наконец сбылась ее мечта – возлюбленный постоянно был с ней, и первое время женщина-ангел с черным крылом не сомневалась, что больше нечего желать и не к чему стремиться. Однако вскоре с присущей ей чуткостью Иволга стала догадываться, что с ее избранником творится что‑то неладное.
– Что с тобой? Отчего ты грустишь? – спрашивала она, заглядывая в глаза любимому.
– Не знаю, – рассеянно отвечал тот. – Так… Неспокойно что‑то на душе.
Зачитавшийся не лукавил – он действительно сначала сам не мог понять, что с ним происходит. «Наверное, это жажда творчества!» – решил он. И принялся в свободное от канцелярских обязанностей время за сочинительство. Запасся толстой пачкой отличной бумаги, вырвал из левого крыла перо побольше и уселся творить за удобным столом, надежно спрятанным от посторонних глаз цветущими кустами, похожими то ли на жасмин, то ли на сирень, то ли на олеандр.
Пока шла работа над романом, ангел чувствовал себя необыкновенно счастливым. Он создавал, изобретал, парил в недостижимой высоте, наслаждаясь каждой минутой, каждой фразой, которая рождалась в его сознании и ложилась на бумагу. В тот период он жил только своим сочинительством и во время скучной работы в Канцелярии только и думал о том, когда же наконец освободится и вернется к своей рукописи. Иволга почти не видела его – Зачитавшегося ничего не интересовало, кроме литературного детища.
В романе, состоящем из семи частей или больших глав (это ангел еще не решил), он описал всю свою историю, точнее, историю своих подопечных. Начал с хорошенькой дочки рыбака, толстушки Эльзы, которой он прочил карьеру королевской фаворитки, но из этого, увы, ничего не получилось. Потом следовал короткий, но очень живой и насыщенный эпизод о «совместном творчестве» с поэтом Сумароковым. Следом ангел описал таинственную, так и не получившую разгадки историю о палаче, который, совершенно непонятно почему, пожертвовал жизнью, поддавшись внезапному порыву, подменил собой некоего загадочного узника, чья личность так и осталась неизвестной. Затем шло повествование о сыне мельника, убившем родного брата, но избежавшем казни благодаря красноречию адвоката. Далее была описана жизнь талантливого художника, который, потеряв молодую жену и неродившегося ребенка, преждевременно скончался от горя. В предпоследней главе рассказывалась о женщине, ставшей монахиней, в чьей жизни сыграли удивительную и роковую роль старинные шахматы. И завершила роман глава об Алексее Ранцове, чью душу ангел добыл обманом и которого все годы ошибочно принимал за писателя. Роман был назван «Самый страшный грех», поскольку почти каждый из его героев – подопечных хранителя – страдал тем или иным пороком. Ожидая встретить в новом подопечном последний из перечня пороков – лень, хранитель сам согрешил, вмешавшись в его судьбу, и чуть не совершил глобальную и непоправимую ошибку.
В романе, состоящем из семи частей или больших глав (это ангел еще не решил), он описал всю свою историю, точнее, историю своих подопечных. Начал с хорошенькой дочки рыбака, толстушки Эльзы, которой он прочил карьеру королевской фаворитки, но из этого, увы, ничего не получилось. Потом следовал короткий, но очень живой и насыщенный эпизод о «совместном творчестве» с поэтом Сумароковым. Следом ангел описал таинственную, так и не получившую разгадки историю о палаче, который, совершенно непонятно почему, пожертвовал жизнью, поддавшись внезапному порыву, подменил собой некоего загадочного узника, чья личность так и осталась неизвестной. Затем шло повествование о сыне мельника, убившем родного брата, но избежавшем казни благодаря красноречию адвоката. Далее была описана жизнь талантливого художника, который, потеряв молодую жену и неродившегося ребенка, преждевременно скончался от горя. В предпоследней главе рассказывалась о женщине, ставшей монахиней, в чьей жизни сыграли удивительную и роковую роль старинные шахматы. И завершила роман глава об Алексее Ранцове, чью душу ангел добыл обманом и которого все годы ошибочно принимал за писателя. Роман был назван «Самый страшный грех», поскольку почти каждый из его героев – подопечных хранителя – страдал тем или иным пороком. Ожидая встретить в новом подопечном последний из перечня пороков – лень, хранитель сам согрешил, вмешавшись в его судьбу, и чуть не совершил глобальную и непоправимую ошибку.
С точки зрения автора, роман вышел удачным и захватывающе интересным, и он, гордый собой, показал свое творение верной подруге. Они уселись рядом на берегу журчащего прозрачного ручья, в тени цветущего дерева. Иволга принялась за чтение, а Зачитавшийся нетерпеливо смотрел на нее. Оказывается, это очень волнующе – показывать кому‑то свое творение и ждать отклика.
Автор надеялся если не на восторг, то хотя бы на похвалу и одобрение первой читательницы, однако реакция Иволги его разочаровала. Она словно бы нехотя пробегала глазами текст, а потом, отложив последний лист, тихо сказала:
– Ты только, пожалуйста, не сердись, но… Мне кажется, зря ты все это затеял. Зачем бередить старые раны? Поверь, для всех, и для тебя самого в первую очередь, будет лучше, если ты поскорее забудешь все то, что произошло.
– Что – неужели так плохо написано? – огорчился автор.
– Не то что плохо, но… Как бы тебе сказать… Нехорошо, что ты описал именно свою историю. Может, тебе попробовать сочинить что‑нибудь другое? Не о себе? Уверена, что такая вещь выйдет у тебя гораздо лучше.
Зачитавшийся ничего не ответил, только молча забрал у нее рукопись и спрятал подальше. Больше он к этому тексту не возвращался. Злился на Иволгу, на самого себя, но больше всего – на роман, который, как выяснилось, не удался.
Настроение ангела резко испортилось, и ему еще сильнее захотелось вновь вернуться к удивительному и блаженному состоянию творческого процесса. Он попробовал сочинить еще какую‑то историю, но ничего не получилось. Ангел вспоминал рассказы своих товарищей и пытался описать их – но, как назло, ничего интересного не шло в голову, а то, что все‑таки всплывало в сознании, при перенесении на бумагу почему‑то теряло все краски, становилось скучным и бессмысленным. Вдруг стало не хватать слов, даже самую простую мысль не получалось выразить так, чтобы она звучала понятно, не говоря уже о красоте и остроумии.
– Поговори с другими ангелами, – советовала Иволга. – Пусть они расскажут тебе что‑нибудь из своего опыта.
– Ты же знаешь, что последнее время товарищи неохотно общаются со мной, – возражал Зачитавшийся.
– Тогда просто понаблюдай за ними. Даже я помню, что именно это советовали твоему Алеше, когда он учился писать, его учителя. Понаблюдай и опиши то, что увидишь.
Зачитавшийся наблюдал, но жизнь ангелов казалась ему настолько тусклой и однообразной, что писать о ней было совершенно неинтересно. А люди… Люди далеко, их жизнь, манера мыслить, чувствовать, воспринимать мир как‑то очень быстро стали забываться. По земным меркам, прошло совсем немного времени с тех пор, как Зачитавшийся последний раз был на Земле, – но с каждой минутой его воспоминания о подробностях таяли, высыпались, точно песок из часов. И настал момент, когда он оказался вынужден признаться – пока еще только самому себе, даже не Иволге, – что писатель из него не получился. Видимо, от затеи, казавшейся сначала столь привлекательной, придется отказаться.
После этого ангел загрустил еще больше. Целыми днями он ходил туча тучей, предаваясь мрачным раздумьям. И почему‑то все чаще и чаще бывшему хранителю вспоминался его последний подопечный – Алексей. Ангел постоянно задумывался о том, как сложилась судьба человека, которого до сорока с лишком лет заставляли (что греха таить, надо называть вещи своими именами!) заниматься неблизким, чтобы не сказать чуждым ему, делом. Теперь у Зачитавшегося не было никакой возможности ни понаблюдать за жизнью бывшего подопечного, ни даже получить хоть какую‑то информацию о нем. И потому во время монотонной работы в Канцелярии или одиноких прогулок по райским просторам он постоянно пытался представить себе Алешу. Что с ним сейчас? Что он стал делать после того, как вернулся на Землю? Успешен ли его автомобильный бизнес? Все‑таки в таком возрасте начинать практически с нуля уж очень и очень непросто… Вдруг ничего не получилось – на что он тогда будет жить? Как сложилась его личная жизнь? Есть ли у него любимая женщина рядом? Помирился ли он с другом? Видится ли с детьми? И, самое главное, навсегда ли он отказался от занятий литературой? Почему‑то Зачитавшемуся очень хотелось верить, что Алексей все еще продолжает писать… Как будто это могло как‑то компенсировать его собственную литературную неудачу.
И чем больше проходило времени, тем тревожнее становились эти мысли. А вдруг и правда Леша не сумеет овладеть тонкостями бизнеса? Тогда это может закончиться печально, например разорением, – и это далеко еще не самое худшее… А если ему так и не удалось встретить любовь и наладить отношения с близкими и сейчас бывший писатель так же одинок и несчастен, как был накануне своей клинической смерти? А если его здоровье не восстановилось после сердечного приступа и он до сих пор болен?.. Богатое воображение бывшего хранителя рисовало картины одну страшнее другой.
Однажды из таких вот раздумий Зачитавшегося вывели легкие шаги. Иволга осторожно приблизилась к нему, сидевшему в тени дерева, полного спелых плодов, опустилась рядом и попросила:
– Пожалуйста, поделись со мной тем, что у тебя на душе. Я же вижу, что ты с каждым днем становишься все грустнее и грустнее. Расскажи, что тебя так угнетает?
– Зачем тебе это нужно? – хмуро спросил он.
Иволга даже удивилась:
– Как это зачем? Я же люблю тебя. А значит, готова делить с тобой не только радости, но и печали.
– Разве тебе мало своих печалей? Зачем тебе мои?
– У меня только одна печаль, – твердо отвечала она. – Это твое нынешнее состояние. Если бы ты стал бодр и весел, как прежде, я была бы самой счастливой из всех ангелов. Но ты тоскуешь, а я даже не знаю причин. И очень переживаю за тебя. Я постоянно думаю о тебе – и когда свободна, и на службе. Недавно вспомнила о тебе во время работы, и сделалось так грустно, что я даже потеряла из‑за этого облачко нерожденной души. И так и не сумела найти, чтобы занести ее судьбу в Книгу Судеб.
– Ну вот, очень мило! – воскликнул ангел. – Теперь из‑за твоей рассеянности чья‑то душа будет неучтенной! И еще один несчастный человек на Земле останется без ангела-хранителя. А таких в последнее время и так немало.
– Я тоже очень огорчилась из‑за этого, – согласилась женщина-ангел. – Хорошо еще, что архангел ничего не узнал… Но промахи в работе печалят меня куда меньше, чем твое подавленное состояние. Что с тобой? Расскажи мне! Вдруг я сумею тебе помочь?
– Ну, хорошо…
И он после недолгих колебаний поделился своими сомнениями и опасениями за судьбу последнего подопечного.
Выслушав любимого, Иволга вздохнула:
– Я понимаю тебя. Более того, тоже подозреваю, что твои тревоги небезосновательны… Есть у меня такое нехорошее предчувствие. Но, к сожалению, мы теперь ничего не можем узнать о том, как сложилась судьба Алексея. Во всяком случае, пока он не покинет земной мир и не прибудет сюда на Суд.
– Тогда будет уже поздно… – с грустью отвечал Зачитавшийся.
Иволга нежно обняла его за плечи, словно пытаясь таким способом защитить возлюбленного от всех невзгод.
– Не думай об этом, – ласково уговаривала она. – Просто не думай!
– Постой! – вдруг проговорил он, мягко отстраняя ее руки. – Ты говоришь, что мы здесь ничего не можем узнать о его жизни… Но ведь это не так! Ведь есть Книга Судеб! Можно посмотреть в нее и прочесть, что именно написано на роду Алексею!