Час спустя все еще стояла блаженная тишина. Пендергаст лежал на койке с закрытыми глазами, но не спал. В какой-то момент он поднял веки и вгляделся в слабо светящийся циферблат наручных часов – единственную личную вещь, которую позволялось иметь заключенным. Без двух минут четыре. Он подождал еще немного, теперь уже с открытыми глазами. Ровно в четыре на дальней стене появилась яркая зеленая точка. Попрыгав немного, она наконец замерла. Пендергаст знал, что это всего лишь луч, выпущенный очень дорогой лазерной ручкой и нацеленный в его окно из укромного места за территорией тюрьмы.
Перестав дрожать, свет замигал: это было приветствие, передаваемое простым монофоническим шифром и для удобства предельно сжатое. Приветствие было передано четыре раза – для верности. Затем последовали недолгая пауза и, наконец, само сообщение.
Сообщение принято.
Продолжаем анализировать оптимальные маршруты выхода.
Вы можете потребовать изменения места слушания дела.
Сообщим свое мнение, как только представится возможность.
Вам будут заданы вопросы – ответы передайте обычным способом.
Сообщите график прогулок заключенных.
Раздобудьте образцы формы охранников – брюк и рубашек.
Далее следовало несколько вопросов – некоторые из них показались Пендергасту странными или слишком прямыми. Он не сделал попытки их записать, целиком полагаясь на свою память. Последний вопрос поверг его в недоумение:
Вы готовы пойти на убийство?
На этом зеленая точка пропала. Пендергаст сел на койке и, пошарив рукой под матрасом, вытащил из-под него обрывок грубого потертого холста и ломтик лимона, оставшийся от ужина. Сняв один ботинок, он поднес его к раковине, включил воду, капнул несколько капель в пустую мыльницу, затем выжал в нее лимон. Намочив ботинок, он начал куском холста счищать с него обувной крем. Вскоре жидкость в эмалированной мыльнице приобрела достаточно темный цвет. Пендергаст замер в темноте, прислушиваясь, затем приподнял матрас, оторвал от простыни длинную полоску и разложил ее на краю раковины. Вытащив из ботинка шнурок, обмакнул его предусмотрительно расплющенный и отточенный конец в самодельные чернила и начал писать мелким аккуратным почерком, оставляя на ткани едва заметные цепочки слов.
Без четверти пять Пендергаст закончил писать и положил ткань на батарею. Он держал ее там достаточно долго, чтобы текст как следует просох, потом начал сворачивать. Внезапно он остановился и добавил к написанному еще одну строчку: «Продолжайте пристально следить за Констанс. А вы, мой дорогой Винсент, не унывайте».
Подержав «письмо» на батарее, он туго скатал его и опустил в канализационное отверстие. Затем набрал в мусорное ведро воды из-под крана и вылил туда же, повторив эту процедуру не менее десяти раз.
До подъема оставался всего час. Пендергаст лег на койку, сложил руки на груди и моментально заснул.
Глава 21
Мэри Джонсон распахнула огромную дверь, ведущую в Египетскую галерею, и, переступив порог, пошарила по холодной мраморной стене в поисках выключателей. Она знала, что в последнее время работа здесь продолжалась допоздна, но к шести утра обычно все уходили домой. В ее обязанности входило отпирать двери для нанятых музеем специалистов, включать освещение и следить за порядком.
Нащупав коммутационный блок, она поочередно нажала на выключатели пухлым указательным пальцем, и ожившие старинные стеклянные и бронзовые светильники залили ярким светом еще не полностью отремонтированный зал. Уперев кулаки в крутые бедра, Мэри на минуту остановилась и окинула взглядом помещение, проверяя, все ли в порядке, после чего направилась дальше. Тихонько напевая старую мелодию в стиле диско, она крутила на пальце связку ключей, и ее огромная задница покачивалась в такт шагам. Звяканье ключей, стук каблуков и фальшивое пение эхом разносились по просторному залу, создавая привычный звуковой фон – своего рода защитный кокон, которым она обзавелась за тридцать лет ночных дежурств в Нью-Йоркском музее естественной истории.
Войдя в пристройку, Мэри и здесь включила свет, пересекла гулкое пустое пространство и приложила магнитную карточку к двери, ведущей в гробницу Сенефа. Замок, последнее слово электронных охранных технологий, щелкнул, и дверь с тихим жужжанием открылась, явив взгляду просторную усыпальницу. Мэри нахмурилась: в это время гробница должна быть еще погружена в темноту, однако сейчас, несмотря на ранний час, она оказалась ярко освещенной.
«Чертовы электрики не выключили свет!» – подумала Мэри. Еще немного постояв в дверях, она тряхнула головой и поморщилась, недовольная собственной нерешительностью. В последнее время некоторые охранники, особенно те, у кого имелись родственники, работавшие в музее в тридцатые годы, начали шушукаться, что гробница якобы проклята и ее открытие – большая ошибка. «Не зря же в свое время ее замуровали», – говорили они. Но разве есть хоть одна египетская гробница, над которой не тяготело бы проклятие? Мэри Джонсон всегда гордилась собственной практичностью и умением быстро принимать решения. «Скажите, что нужно делать, и я сделаю это без нытья и отговорок» – таков был ее девиз.
Проклята! Черт, и придет же такое в голову! Тяжело дыша, Мэри стала спускаться по широким каменным лестницам. «Надо жить, надо жить», – напевала она себе под нос, и ее голос гулко отдавался в замкнутом пространстве.
Подойдя к колодцу, она ступила на мостик, и тот задрожал под ее огромным весом. Преодолев хлипкий настил, Мэри вошла в следующий зал. Идиоты компьютерщики везде понаставили столы с оборудованием, и ей приходилось проявлять чрезвычайную осторожность, чтобы не наступить на змеившиеся по полу кабели. Джонсон неодобрительно посмотрела на промасленные коробки из-под пиццы, небрежно брошенные на один из столов, на пустые банки из-под кока-колы и валявшиеся повсюду обертки от шоколадных батончиков. Уборщики появятся только в семь, но это не ее проблема.
За три десятка лет, проработанных в музее, Мэри Джонсон повидала всякое. Она помнила не только как приходили и уходили сотрудники. На ее памяти произошли так называемые музейные убийства и убийства в подземных помещениях. Можно упомянуть еще исчезновение доктора Фрока и убийство мистера Пака, а также покушение на убийство Марго Грин. Музей естественной истории был крупнейшим в мире, и работать в нем по ряду причин оказалось нелегко. Однако платили здесь хорошо, да и отпуск был вполне приличный. Опять же престиж…
Войдя в Зал колесниц, Мэри бегло осмотрела его, потом пошла дальше и заглянула в погребальную камеру. Все здесь, как ей показалось, было в порядке. Она уже собиралась уходить, как вдруг почувствовала слабый запах сырости. Инстинктивно сморщив нос, огляделась в поисках источника запаха и заметила, что одна из ближайших к ней колонн забрызгана чем-то густым и темным.
Поднеся к губам рацию, Мэри произнесла:
– Мэри Джонсон вызывает диспетчерскую. Вы слышите меня?
– Диспетчерская слушает. Мэри, это десять-четыре.
– Необходимо прислать уборочную команду в гробницу Сенефа. В погребальную камеру.
– Что случилось?
– Рвотные массы.
– Господи! Неужели опять ночная охрана?
– Кто знает? Может, электрики решили повеселиться.
– Сейчас пришлем.
Джонсон выключила рацию и решила обойти всю погребальную камеру. По собственному опыту она знала, что блевотина редко встречается в одном-единственном месте, и лучше уж сразу все проверить, чтобы избежать неприятных сюрпризов в дальнейшем. Несмотря на внушительные формы, ходила Мэри быстро. Пройдя больше половины пути, она вдруг поскользнулась, потеряла равновесие и упала, больно ударившись о гладкую каменную плиту. «Черт!»
Мэри сидела на полу – испуганная, но, похоже, целая. Она поскользнулась, наступив левой ногой в лужу какой-то темной, пахнущей медью жидкости, и, падая, выставила вперед обе руки. Теперь же, подняв ладони, сразу поняла, что этой жидкостью была кровь.
– Боже всемогущий! – воскликнула Мэри. Она осторожно поднялась, машинально оглянулась, отыскивая, обо что бы вытереть руки, и, ничего не найдя, решила обтереть их о штаны, поскольку они и так уже были испорчены. Потом достала рацию.
– Джонсон вызывает диспетчерскую. Слышите меня?
– Слышу вас хорошо.
– Здесь еще лужа крови.
– Что вы сказали – кровь? И много ее?
– Достаточно.
Последовала тишина. От того места, где поскользнулась Мэри, кровавые следы вели к огромному открытому гранитному саркофагу в центре комнаты. Один его край был испачкан запекшейся кровью, словно через него что-то перетаскивали. Меньше всего на свете Джонсон хотелось туда заглядывать, но что-то – вероятно, присущее ей чувство долга – заставило ее подойти поближе.
Рация, о которой она совсем забыла, вдруг запищала.
– Достаточно? – раздался в ней голос диспетчера. – Что вы хотите этим сказать?
Мэри подошла к саркофагу, заглянула внутрь и увидела тело, лежащее на спине. Она поняла лишь, что тело принадлежит человеку – сказать больше не представлялось возможным, поскольку кто-то изуродовал лицо несчастного до неузнаваемости. Грудина его была раздроблена, и ребра торчали наружу, словно створки открытой двери. На месте легких и других органов зияла кровавая пустота. Но что поразило Мэри больше всего и что преследовало ее в кошмарных снах в течение всех последующих лет, так это ярко-голубые бермуды, в которые была одета жертва.
– Мэри! – затрещала рация.
Джонсон шумно сглотнула, не в силах произнести ни звука. Вдруг она заметила полосу запекшейся крови, тянущуюся в одну из маленьких комнат, примыкающих к погребальной камере. В темной комнате, оттуда, где она стояла, ей ничего не было видно.
– Мэри! Вы слышите меня?
Джонсон медленно поднесла рацию к губам и хрипло произнесла:
– Слушаю.
– Что случилось?
Но Мэри Джонсон уже медленно пятилась от саркофага, не спуская глаз с черного дверного проема в дальней стене. Она ни за что туда не пойдет. Она и так увидела более чем достаточно. Мэри продолжала двигаться вперед спиной, потом осторожно повернулась. И как раз когда она достигла выхода из погребальной камеры, ноги отказались ей служить.
– Мэри! Мы немедленно высылаем к вам охрану! Мэри!
Джонсон сделала еще один шаг, пошатнулась и осела на пол, увлекаемая вниз непреодолимой силой. Сначала она приняла сидячее положение, потом опрокинулась на спину и неподвижно замерла у самой двери.
Именно здесь ее и нашли прибывшие через восемь минут охранники: в полном сознании, с широко открытыми глазами, из которых неудержимо катились слезы.
Глава 22
Капитан отдела по расследованию убийств Лаура Хейворд прибыла на место преступления только после того, как оно было тщательно осмотрено. Она предпочитала поступать именно таким образом. Пройдя все ступени работы в отделе, Лаура прекрасно знала, что самое последнее, в чем нуждаются детективы, осматривающие место преступления, – это в понуканиях капитана, дышащего им в затылок.
У входа в Египетскую галерею, где было установлено заграждение, она прошла через скопление полицейских и сотрудников службы безопасности музея, разговаривающих тихо, как на похоронах. В толпе Лаура заметила начальника службы безопасности Джека Манетти и кивком предложила ему следовать за ней. Подойдя к двери, ведущей в гробницу, она остановилась и, вдохнув спертый пыльный воздух, постаралась сосредоточиться.
– Кто находился здесь прошлой ночью, мистер Манетти? – спросила она.
– У меня есть список всех сотрудников музея и временно нанятых специалистов, которые могли здесь находиться. Их не так уж много, и все они, похоже, уходя, прошли через пост охраны, за исключением двух человек – жертвы и до сих пор не найденного Джея Липпера.
Хейворд кивнула и продолжила путь, стараясь запомнить расположение камер, лестниц и переходов и мысленно создавая их трехмерное изображение. Через несколько минут она вошла в большую комнату с колоннами и быстро окинула взглядом столы с громоздившимся на них компьютерным оборудованием, коробки из-под пиццы, тянущиеся во все стороны кабели и провода. Все предметы теперь являлись вещественными доказательствами и были снабжены специальными ярлыками.
Поздоровавшийся с Лаурой сержант был старше ее лет на десять. Его звали Эдди Висконти, и он считался вполне компетентным. У него был открытый взгляд, одевался он довольно аккуратно и казался предупредительным – но до определенного предела. Лаура знала, что кое-кто из офицеров неохотно подчинялся женщине, особенно если та была моложе и в два раза образованнее. Висконти, похоже, не относился к их числу.
– Вы прибыли сюда первым, сержант?
– Да, мадам. Я и мой напарник.
– Хорошо. Доложите обстановку.
– Допоздна здесь вчера работали двое – Джей Липпер и Теодор де Мео. Они задерживались на работе всю неделю, поскольку выставку необходимо была открыть в намеченный срок.
Лаура повернулась к Манетти.
– Когда должна открыться выставка?
– Через восемь дней.
– Продолжайте.
– Де Мео вышел, чтобы купить пиццу, оставив Липпера одного. Мы навели справки в пиццерии…
– Не стоит сообщать, как вы узнали то, что узнали, сержант. Просто излагайте факты.
– Хорошо, капитан. Де Мео вернулся с пиццей и напитками. Нам неизвестно, ушел ли Липпер до прихода де Мео или подвергся нападению в его отсутствие, но мы знаем, что эти двое не успели съесть пиццу.
Хейворд кивнула.
– Де Мео поставил пиццу и напитки на стол и пошел в погребальную камеру, – продолжал Манетти. – Похоже, убийца был уже там и застиг его врасплох. – Сказав это, офицер направился в сторону погребальной камеры. Хейворд последовала за ним.
– Есть какие-нибудь соображения относительно орудия убийства? – спросила она.
– На данный момент ничего не известно. Во всяком случае, этот предмет не отличался остротой. Края у ран и мест разрыва тканей очень неровные.
Они вошли в погребальную камеру. Хейворд увидела огромную лужу крови, испачканный бурыми пятнами саркофаг, след запекшейся крови, ведущий в боковую комнату, и повсюду – желтые бирки, напоминающие опавшие осенние листья. Она внимательно осмотрела помещения, стараясь запомнить местоположение, форму и размер каждого кровавого пятна.
– Анализ расположения брызг крови показал, что убийца напал на жертву слева. Удар, который он нанес сверху, пришелся на шею и перерезал яремную вену. Жертва упала, но преступник продолжал наносить удары, хотя в этом уже не было необходимости. Мы насчитали более сотни ран на шее, голове, плечах, животе, ногах и ягодицах несчастного.
– Имеются какие-то указания на сексуальные мотивы?
– Мы не обнаружили следов спермы или каких-то других выделений. Половые органы не тронуты, мазок из анального отверстия чистый.
– Продолжайте.
– Похоже, злоумышленник разрубил жертве грудину, после чего вырвал часть внутренних органов, отнес их в Комнату каноп и опустил в два самых больших сосуда.
– Вы сказали – вырвал?
– Внутренности были именно вырваны, а не вырезаны.
Хейворд подошла к маленькой боковой комнате и заглянула внутрь. Полицейский эксперт, присев на корточки, фотографировал пятна на полу. У стены стояли коробки с вещественными доказательствами, которые еще не успели унести.
Лаура огляделась, пытаясь представить себе момент нападения. У нее уже сложилось мнение об убийце: непредсказуемый, вероятно эмоционально неустойчивый, скорее всего психопат.
– Покончив с органами, – продолжал сержант Висконти, – преступник вернулся к телу, дотащил его до саркофага и затолкал внутрь, после чего покинул гробницу через главный вход.
– Наверняка он был весь перепачкан кровью.
– Да. И с помощью разыскных собак мы проследили его до пятого этажа музея.
Хейворд посмотрела на него с удивлением: эту подробность она слышала впервые.
– Вы хотите сказать, что он не покидал музей?
– Да.
– Вы уверены?
– Мы ни в чем не можем быть уверены. Но на пятом этаже мы нашли еще кое-что – ботинок, принадлежавший пропавшему Липперу.
– В самом деле? Вы считаете, убийца взял его в заложники?
Висконти скривился.
– Возможно.
– Или унес туда его труп?
– Липпер невысокого роста – пять футов пять дюймов, весит сто тридцать пять фунтов. Поэтому такая возможность не исключается.
Хейворд замолчала, думая о том, каково сейчас приходится – или уже пришлось – Липперу. Затем она повернулась к Манетти:
– Музей нужно опечатать.
Лицо начальника службы безопасности покрылось испариной.
– До открытия осталось всего десять дней. Речь идет о двух миллионах квадратных футов выставочной площади и двух тысячах сотрудников. Надеюсь, вы шутите.
– Если проблема только в этом, – мягко произнесла Хейворд, – я сейчас же позвоню комиссару Рокеру. Он, в свою очередь, позвонит мэру, и решение будет передано по официальным каналам – вместе с обычной выволочкой.
– В этом нет необходимости, капитан. Я прикажу, чтобы музей опечатали. Временно.
Нора обернулась.
– Попросите составить психологический портрет преступника.
– Он уже готов, – ответил сержант.
Хейворд окинула его оценивающим взглядом.
– Мы ведь, кажется, никогда раньше не работали вместе?
– Нет, мадам.
– Тогда мне вдвойне приятно, что вы проявили такую расторопность.
– Благодарю вас.
Капитан Хейворд повернулась и быстро направилась к выходу, остальные последовали за ней. Пройдя Египетскую галерею, она подошла к группе людей, собравшихся на противоположной стороне полицейского ограждения, и махнула рукой сержанту Висконти.