А ещё он понял, что от этого врага сбежать не удастся…
«Сообразительный…» — прошептал кто-то. «Да… — раздалось в ответ. — Только ещё слишком мал!» «Ну и что? — возразил первый голос. — Смотри, как он стойко держится… другие на его месте от страха вопят, а то и чего похуже…» «Ну-ну, — насмешливо отозвался второй. — Так мы даже не начали! Готовься, парень!»
В следующий миг Хагену показалось, что его голова вот-вот взорвется: сразу две чуждые сущности проникли в его сознание и принялись там орудовать с бесцеремонностью воров, связавших сонного хозяина его же собственной простыней и принявшихся потрошить сундуки. Что они искали, он не понял, но перепугался до полусмерти.
«Не дергайся, хуже будет!»
Пересмешник и не дергался — он вел себя тихо-тихо, как маленькая рыбка, затаившаяся от мурены или кархадона. Перед его глазами беспорядочно скользили воспоминания; утаить хоть что-нибудь от чужаков оказалось невозможно — они бесцеремонно совали повсюду носы, отбрасывали ненужное, но подолгу рассматривали что-то, казавшееся самому магусу незначительным. Он именно этого боялся, когда заключал контракт с Крейном, он не хотел открывать свой разум кому-то ещё… и вот, доигрался.
«Ну что, подходит?»
«Сейчас… — Чужак что-то сделал, и Хаген взвыл — его тело от макушки до пят пронзила острая боль. — Да, пожалуй, сгодится… Не хнычь, моряк! Бывай здоров, свидимся ещё!»
И Заступница смилостивилась над пересмешником — он наконец-то потерял сознание…
… — Вставай.
Хаген с трудом открыл глаза. Луна неспешно проплывала по темному небу, «Невеста ветра» неслась вперед и вперед, как будто ничего особенного не случилось. Выходит, прошло не так много времени? Приподнявшись на локтях, пересмешник огляделся: перед глазами стоял туман, но не нужно было видеть капитана, чтобы его узнать.
Эсме на палубе не оказалось.
— Подымайся. Или тебе нравится здесь валяться?
Он наконец-то разглядел протянутую руку. Ладонь Крейна оказалась очень горячей… или это Хаген так замерз, пока был без чувств? Пересмешника начал бить озноб.
— Поздравляю, — сказал капитан без улыбки. — Ты прошел экватор и познакомился с его охраной. Должен заметить, ты вел себя весьма достойно. Многие ломаются сразу, просят отпустить, пощадить и так далее. Ты выдержал. Молодец!
Сдержанная похвала заставила матроса задрожать так, что застучали зубы. Выходит, это и было то самое морское крещение — вот это выворачивание наизнанку? Эти бесцеремонные руки, цепкие взгляды, насмешливые голоса?!
Нечеловеческие голоса…
— Теперь понимаешь, отчего истории о переходе экватора такие разные? — поинтересовался Крейн. — Думаю, ты и сам не станешь никому говорить правду. Правда… унизительна.
«Лучше не скажешь!» — подумал Хаген и спросил, слегка заикаясь:
— Но з-зачем, к-капитан? Что им нужно от меня? И от всех остальных?
— Понятия не имею, — отозвался Кристобаль Крейн. — К кому-то они приходят сразу, а некоторым везет, как тебе и Эсме — мы ведь уже перешли экватор однажды. Я в свое время спросил… наглый был очень. Ответили они весьма интересно: «Ищем». Кого, зачем — догадайся, мол, сам. И сразу вслед за этим устроили мне повторное… э-э… истязание. У них, если ты заметил, своеобразное чувство юмора.
«Так он прошел через это два раза?!» Уважение, которые Хаген испытывал к капитану, взлетело до невообразимых высот.
— А г-где Эсме?
— В своей каюте, — ответил Крейн, и по его лицу скользнуло темное облако. — Ей пришлось тяжелее, чем тебе. Слишком уж много интересного они обнаружили в её памяти… но всё будет хорошо. Ах, да — чуть не забыл!
Он протянул руку и вложил в ладонь Хагена что то маленькое, блестящее.
— Твоя по праву. Носить её или нет, каждый решает сам.
Ещё долго после того, как капитан ушел, пересмешник стоял на палубе, тупо уставившись на золотую серьгу на своей ладони и размышляя, сколько времени пройдет, прежде чем он и в самом деле осмелится её надеть…
* * *— Эй, а ну вставай!
Под утро, когда закончилась вахта, Хаген не ушел в кубрик, а остался на палубе — прикорнул у борта, подложив под голову свернутую куртку. Уснул пересмешник быстро, но его разбудили в самом скором времени, причем весьма болезненным пинком в бок.
— Отстань, похмельная рожа… — пробормотал магус, не открывая глаз. — Поди прочь! От тебя несет так, что глубинный ужас в страхе удрал бы к морской матери, а то и глубже…
— Надо же, как он заговорил! — раздалось в ответ. — Ты в своем уме, крыса сухопутная? Вставай, ворюга! Верни то, что у меня стырил, а потом будешь дрыхнуть сколько влезет!!
«Ворюга?!»
Хаген сел, сонно моргая. Умберто нависал над ним, угрожающе уперев руки в бока, но суровый вид портило то, что моряк слегка пошатывался. О чем говорил помощник капитана, пересмешник понял не сразу.
— А-а, ты о кинжале… — Накануне Хаген первым делом обезоружил пьяного, чтобы тот не наделал глупостей. Он проделал это с необычайной аккуратностью и не без изящества, так что Умберто был не так уж далек от истины. — Я его не крал. Просто забрал на время, чтобы ты не порезался…
— Заткнись! — взвился Умберто. — Давай его сюда, пока не схлопотал по физиономии!
Шутка затянулась. Морщась, Хаген протянул руку к своему поясу… и застыл.
Кинжала не было.
Пересмешник принялся вспоминать, что он делал после того, как вызволил Умберто из «Веселой медузы». Когда моряк полез драться, кинжал был на месте, но куда он мог деться потом? На борту «Невесты ветра» воровство было вещью невозможной, так что оружие не могли по-тихому вытащить, пока он спал.
Но тогда…
Не обращая внимания на брань помощника капитана, Хаген медленно поднялся, подошел к борту и, простояв там совсем недолго, сокрушенно вздохнул. Ну да, конечно. Он ведь услышал плеск воды, и даже подумал: «Что-то упало». Эх…
— Где моё оружие, ты, сын кракена? — рявкнул Умберто. Пересмешник показал за борт; по мере того, как до моряка доходил смысл жеста, его лицо становилось всё бледнее.
— Уронил в воду, пока тащил тебя, — сухо проговорил магус. — Уж извини…
— Т-ты…
Хаген вдруг заметил, что на палубе сделалось людно. Да, Умберто расшумелся, как рыночная торговка, которой перевернули корзину с товаром. Неприятно, а ещё хуже то, что перепалка грозила вот-вот перейти в нечто и вовсе отвратительное.
— Ты, проклятый…
«Заступница, пусть он заткнется!»
— Проклятая кукушка!
…Узкая улица заперта с двух сторон: ватага босоногих бандитов разделилась, загнала жертву в ловушку и теперь не намерена отпускать. Ты растерянно оглядываешься, от бессилия хочется плакать. Наставник далеко, а всего-то в шаге от тебя — ухмыляющиеся рожи, которым наплевать на величие рода Локк.
Точнее, былое величие.
— Эй, седой! — Вожак стаи щербато ухмыляется, и ты отступаешь — но тотчас же получаешь болезненный тычок в спину и падаешь на колени. Корзина с покупками переворачивается; ты обреченно следишь, как крутобокое красное яблоко катится прямиком в сточную канаву. — Эй! — не отстает вожак. Ему на вид не больше двенадцати, значит он старше тебя всего-то на два года. — Покажи-ка нам, как ты умеешь кривляться!
Ты размышляешь, закусив губу от напряжения. Может, в самом деле?..
Нет. Запрещено.
Ты знаешь, что сейчас произойдет…
— Ну! — Мальчишка устал ждать, он подходит ближе. Ты рассеянным взглядом окидываешь его жилистую фигуру и тщетно пытаешься спрятать страх под маской безразличия. Сейчас тебя побьют, и побьют сильно. — Чего ждешь, кукушонок?
Хаген тряхнул головой, отгоняя нахлынувшие воспоминания. С тех пор прошло немало лет, и он научился многому — например, забивать обидные слова обратно в глотку тому, кто их произнес. Да, драться с помощником капитана — не тот поступок, которым стоит хвастать, но пересмешник точно знал: он скорее покинет борт «Невесты ветра», чем стерпит сказанное только что.
Оборотень бросился на Умберто, и они, сцепившись, покатились по палубе, не обращая внимания на встревоженные оклики матросов. Моряк оказался неожиданно силен, но Хаген всё-таки был из небесных детей, хотя его клан и относился к числу слабейших: сила пересмешников заключалась в хитрости и изворотливости, а вовсе не в умении дать в челюсть так, чтобы противник отлетел на несколько шагов. Поэтому они двое были в равных условиях… ну, почти равных. Умберто ожидал сюрприз, и весьма неприятный.
Впрочем, как бы ни разозлился Хаген, он заметил проскользнувшее во взгляде Умберто недоумение: помощник капитана, похоже, не знал, что именно означало слово «кукушка». Что ж, надо преподать ему урок на всю жизнь — незачем повторять слова, чей точный смысл тебе не известен! И, в конце концов, Умберто ещё вчера хотел подраться. Конечно, лучше бы это случилось без свидетелей, но что теперь жалеть? Капитан ведь в любом случае всё узнает.
«Ох, что-то я слишком много думаю!»
Хаген увернулся от кулака Умберто и отскочил, тяжело дыша. Во всей этой истории была лишь одна хорошая вещь: они оба безоружны. Пересмешник потерял свой кинжал ещё в Кеттеке, а обзавестись новым так и не удосужился — во время стычек с морскими тварями оружие всегда можно было взять взаймы.
— Эй, прекратите! — Голос Джа-Джинни. Не тот голос, который мог бы их остановить. Крылан и сам это понял, поэтому не двинулся с места, но прибавил ещё несколько не особо приличных выражений в духе «ну, капитан вам задаст».
«Ясное дело… и ещё как задаст…»
Умберто получил в глаз и замотал головой, как будто разгоняя туман — а потом снова кинулся в атаку. Дрался он с азартом, но особых приемов не знал; этот стиль под грозным названием «врежь сильнее, увернись быстрее» Хагену был известен. Исход поединка был очевиден для пересмешника: он успел совладать с яростью, а вот помощник капитана распалялся всё сильнее. «На другом конце дороги, вымощенной гневом, тебя ждет Великий шторм с распростертыми объятиями!» — сказал как-то раз Хагену наставник. Двуличный пройдоха и тут не соврал…
Моряки только ахнули, когда Умберто вдруг проскочил мимо неподвижного противника, упал и пролетел несколько шагов по палубе — будь это песок, в нем осталась бы превосходная борозда. «Промахнулся? Немыслимо!» — читалось на их лицах. Вот и помощник капитана подумал так же: в его взгляде отразилось искреннее удивление. Из его носа стекала струйка крови, на лице уже проступали синяки.
— Хватит, может быть? — поинтересовался Хаген. Он по-прежнему стоял спокойно, опустив руки. — По-моему, ты достаточно… эй!
Новая слепая атака, тот же результат. В Умберто словно вселился злой дух; Хаген слыхал, что на северных островах жило племя, чьи воины перед битвой пили особый настой, делавший их грозными противниками — они не чувствовали боли и бросались на врага до тех пор, пока не падали замертво. Что-то похожее происходило сейчас с Умберто: удержать его теперь смогли бы лишь несколько моряков… или один гроган. Но ни боцман, ни матросы не шевелились. Хаген в третий раз отправил драчуна на палубу, уже без всякого удовольствия: магус осознал, что дерется с сумасшедшим, и его охватило дурное предчувствие.
«Осторожно!» — крикнул кто-то. Умберто, сплюнув кровь, подскочил к ближайшему матросу и выхватил у того из-за пояса два ножа… а потом метнул их в пересмешника, оба сразу. До этого магус уже заметил, что его противник с одинаковой силой бъет как правой рукой, так и левой, но такого поворота предугадать не сумел.
Эй, седой!
Голос из прошлого прогремел над ухом, и внезапно Хагена сковало предательское оцепенение. Он видел летящие лезвия, понимал, что может уклониться — и не двигался.
Покажи, как ты умеешь кривляться!
Ну почему всё повторяется снова и снова? А он, дурак, размечтался — осмелился подумать, что отыскал наконец-то место, куда можно будет вернуться. Увы…
Случившееся прошлой ночью было лишь сном.
Кукушка!
Вместо того, чтобы упасть ничком на палубу, он повернул голову.
Первый кинжал просвистел мимо.
А второй чиркнул по лицу чуть ниже правого глаза…
Кукушка! Бесполезная кукушка, вот ты кто!
Хаген медленно опустился на колени, зажимая рукой рассеченную щеку. Всё, конец. Он чувствовал, как жгучая боль растекается волнами — сначала к глазу и виску, потом к челюсти и подбородку. Кровь текла сильно, поэтому собравшиеся вокруг матросы наверняка не замечали, как правая сторона его лица обвисает, теряет подвижность. Тетка Эвелла пугал его в раннем детстве «кривой маской», которая улыбалась и плакала одновременно; он просыпался по ночам, скуля от страха… и вот теперь «кривая маска» вернулась. На сей раз она взглянет на непутевого пересмешника Хагена Локка из зеркала.
Мир затянуло туманом, в котором лишь изредка мелькали знакомые лица. Вот Умберто — тяжело дышит, смотрит на своего поверженного врага с удивлением. В его взгляде уже нет безумия, что хорошо… но подлости это ничуть не умаляет. Вот Джа-Джинни — что-то говорит, хмурится.
«Это уже не имеет значения…»
— Ну-ка, отойдите! — Повелительным ноткам, проскользнувшим в нежном голосе, позавидовал бы и капитан. Хаген смотрел вниз, поэтому увидел лишь подол юбки и выглядывающие из-под него босые ноги: целительница села на палубу рядом с пересмешником. Взяла его за подбородок, заставила поднять голову. — Позволь, я посмотрю…
Магус послушно опустил руку — и рана тотчас же раскрылась. Он судорожно вздохнул, стиснул зубы: не хватало ещё разрыдаться перед этой девчонкой!
— Хм… — Она провела над порезом раскрытой ладонью; тонкие брови сошлись на переносице. Хмурая морщинка девушку почему-то украшала. — Как интересно… да ведь ты совсем по-другому устроен! Все пересмешники такие? — Он машинально кивнул и зашипел от боли. — Ладно, молчи. И не дергайся! Впрочем, я быстро…
— Эсме, подожди! — закричал Джа-Джинни, но целительница не обратила внимания. Хаген ощутил тепло, а уже в следующее мгновение её ладонь вспыхнула, словно зеркало, поймавшее солнце.
Пересмешник зажмурился.
Девочка старается зря, рассеченную мышцу не восстановить — но всё-таки ему было тепло, приятно. Беда отступила, боль телесная прошла вовсе, а душевная притупилась. Дураком был, дураком остался… ну и ладно. По крайней мере, жив.
«…Хотя лучше бы это сделала Ризель».
Солнце погасло; тонкие пальцы легко коснулись щеки Хагена.
— Всё! — раздался веселый голос целительницы. — Перепугал ты меня, оборотень! Лицо у тебя — покойник обзавидуется…
— И всё из-за какой-то царапины! — прибавил крылан так язвительно, что Хагену захотелось его ударить. Теперь всё равно нечего было терять.
— Что правда, то правда… — пробормотал он, не поднимая глаз. — Мне с таким лицом теперь только детей пугать…
Сказал — и замер, почувствовав что-то странное. Тронул пальцами кожу — целая… но это ведь не главное! Подвигал щекой, подергал — слушается. «Заступница, да разве такое возможно?!» Он посмотрел на Эсме; мимолетная обида на его жестокие слова уже сменилась в её взгляде лукавством. Она глядела, склонив голову набок, будто спрашивая: так ты, выходит, сомневался в моем мастерстве, оборотень?
«Заступница, я сплю…»
Он закрыл лицо ладонями — вдруг не получится? — затаил дыхание ненадолго, а когда вновь взглянул на целительницу, она надула губы:
— Фи! Сделай всё как было, сейчас же! А то капитан вернется, увидит сразу двоих Умберто — накажет не того, кого надо! Верни своё лицо!
Хаген так и сделал; превращение удалось без труда.
Эсме испугаться не успела, как пересмешник вскочил, подхватил её на руки и закружил так, что зеленый шарф едва не улетел, подхваченный ветром.
— Поставь меня на место, дубина!
— Славься, Эльга! — воскликнул магус, смеясь. — Ты меня спасла! Да что там, я словно заново родился! Признавайся, как тебе удалось сделать невозможное?
— Да нет в этом ничего невозможного… — пробормотала девушка, запоздало смутившись. Она отвернулась и стала накручивать шарф на палец. — Ну, аккуратная швея может зашить тонкую ткань так, что прорехи совсем не будет видно… вот и я делаю то же самое, только и всего…
— Как мне тебя отблагодарить?
— Как? — повторила она, нахмурившись. — Хм. Ты раньше стойко держался, терпел их дурацкие шутки, а теперь вспылил. Расскажи, отчего?
Хаген помрачнел, но слова не воротишь — сам пообещал отблагодарить девушку, как захочет. Прежде чем ответить он огляделся: матросы, успокоившись, расходились; рядом с ним остались только Джа-Джинни и Эсме. Поодаль хмурый парнишка, у которого Умберто выхватил кинжалы, что-то говорил помощнику капитана вполголоса, но тот его не слушал, да и смотрел в сторону. Пересмешник вновь перевел взгляд на целительницу; поворот головы разбудил боль в избитом теле — всё-таки он пропустил несколько сильных ударов.
— Кукушка — это… — он замялся, не зная, как бы объяснить всё побыстрее и покончить с неприятной обязанностью. — В общем, большего оскорбления для магуса любого клана попросту не существует.
Эсме удивленно подняла брови.
Не поняла…
— Ты ведь знаешь, что эта птица не высиживает яйца, а подбрасывает их в чужие гнезда? Так вот, если в семье магусов рождается ребенок, полностью лишенный способностей, то говорят: «Его принесла кукушка».
— Вот это да! — ахнула целительница. Джа-Джинни, против всех ожиданий пересмешника, сохранил бесстрастное лицо… быть может, он всё и так знал? — Нет, я что-то не могу поверить! Разве такое возможно — чтобы магус, и без способностей?
— Возможно… — Хаген потупился. — Мало того, в последние годы кукушата рождаются всё чаще. Обычно дар просыпается в наших детях годам к трем, но кукушат зачастую можно опознать в младенчестве по каким-нибудь… э-э… странностям. Шесть пальцев на руках или ногах, перепонки, чешуя, вертикальные зрачки… — Он дернул себя за отросшую бело-рыжую прядь. — Или совершенно белые волосы.