Добротно сложенное из бревен здание носило следы поспешного бегства – в комнатках валялась опрокинутая мебель, а на столбе все еще висел фанерный щит с клановым знаком – скрипичным ключом.
– Все страньше и страньше, – пробормотал себе под нос Моряк. – Невиданное дело – солидный клан без боя оставил такое хлебное место. Да они тут с транзитников неплохую мзду за проезд собирали, и вдруг… И что интересно – никто на эту золотую жилу вместо них не сел! Мутное дело, братцы!
– Я думаю, Сема, что это работа банды Седого! – высказал предположение Нахамсон. – Их лагерь отсюда километрах в пятидесяти.
– Седой? – задумался Моряк. – Нет, не знаю такого! Кто он?
– Беспредельщик! И довольно давно конфликтует со всеми соседями, – ответил дядя Толя. – Наверное, потому «хоровики» снялись с насиженного места и откочевали. Подмосковье большое, нет смысла терять людей в войне с мудачьем.
– Я вижу, что вы, бля, совсем тут расслабились! – зло сказал Моряк. – Какой-то беспредельщик сгоняет с места правильный клан, и никто даже не чухается! Да лет двадцать назад сюда три-четыре отряда из разных кланов нагрянули бы, на броневиках, да с пулеметами, и покрошили зарвавшуюся сволочь в мелкий винегрет!
– Не заводись, Сема, времена нынче не те, – примирительно сказал Нахамсон. – Жить стало легче, с голоду никто не пухнет. Радиация спала, крестьяне окрепли, многие кланы временные лагеря постоянными сделали, больше не кочуют. Потому и не воюет никто с таким остервенением, как раньше. Да сразу после Войны за кусок хлеба и глоток чистой воды глотку рвали. Причем рвали голыми руками, так как с оружием и патронами полный швах был!
– Вот я и говорю… – начал было Моряк, но запал уже прошел, и он спокойным тоном спросил: – Так что делать-то будем, братцы? Горючки всего по полбака осталось. Ни мне до Самары, ни тебе, Абрамыч, до Ростова не хватит. Знал бы, что здесь такая херня, из последней нычки пару бочек прихватил! Ну не возвращаться же теперь!
– Можно у Бритвы топливом разжиться… – подумав, предложил Анатолий Абрамович. – Не хотел я туда соваться, но раз пошла такая пьянка…
– Бритва? И такого не знаю! Тоже беспредельщик? – уточнил Моряк.
– Нет, просто дикий бредун со своей бандой. Правда, очень большой бандой, под тысячу человек. У него свой городок возле Рязани, – просветил Сему Нахамсон.
– Ни хера себе банда! – даже восхитился Моряк. – Да, расплодились людишки за четверть века, расплодились… Ладно, раз ты считаешь, что альтернативы нет, – поедем туда. Дорогу знаешь? Тогда вставай головным!
Джипы сошли с трассы и двинулись на юго-восток по едва видимым среди буйного леса проселкам. Отъехав от блокпоста на двадцать километров, бредуны были вынуждены остановиться на ночевку – уже почти стемнело.
Повторно поужинали сублимированной картошкой. Дядя Толя, заморив червячка, традиционно полез под машину, подсвечивая себе коптящей керосиновой лампой. Владик опять разобрал автомат и, бормоча свою оружейную «молитву», принялся протирать детали. А Пашка снова подсел к Моряку.
– Скажи-ка, Сема, неужели после Войны бредуны между собой из-за продовольствия воевать могли? – Сказанные Нахамсоном слова про вырванные из-за пустяков глотки не давали Пашке покоя.
– Было дело… – неохотно признался Моряк. – Собственно, бредунов как таковых тогда и не было. Были просто испуганные люди, которые выжили после ядерного удара. Горожане, мало приспособленные для жизни вне удобств цивилизации. Работники умственного труда. Так называемые «менеджеры среднего звена». Без еды, воды, одежды, оружия и средств передвижения. Естественно, что кинулись они в деревни. А крестьяне, тоже вполне естественно, стали их отгонять. Кому нужны толпы нахлебников? Нет, понятно, конечно, что часть горожан все-таки осела на землю – до Войны вокруг много деревень полупустыми стояло. Из этих счастливчиков Войну пережили немногие – на земле нужно уметь работать. А вот прочие постепенно превратились в бродяг, кочующих в поисках чистого от радиации места, в поисках еды, воды, лекарств. Нашли мобилизационные склады, распотрошили запасы военных баз, вооружились. И начали сражаться друг с другом за последние уцелевшие плоды цивилизации, за лучшие места для мародерки. Я сейчас уже и не припомню, кто первым произнес слово «бредун», но этот термин очень точно отражает наше тогдашнее состояние.
Моряк замолчал, глядя в темноту. Пашка сидел рядышком, стараясь не дышать. В родном клане ему никто не рассказывал таких вещей. Да он и не задавался такими вопросами.
– Многие тогда на юг пошли да по пути и сгинули. Другие здесь остались и начали как-то потихоньку обустраиваться. Смертность в годы Великой Войны страшная была. Народ дох, как мухи. От первоначального количества выживших через три года уцелела едва половина. – Моряк продолжил свой рассказ только минут через десять. – Но человек такое существо, что любую хрень преодолеть может. Особенно объединившись с себе подобными. Вот помню, как до Войны ходили байки, что всех переживут крысы и тараканы. Хрен там! Сожрали и крыс, и тараканов! – Моряк хрипло рассмеялся. – Венцы природы, блядь! До сих пор копаемся, как мусорщики на большой помойке.
Выговорившись, Сема длинно и замысловато выругался. Пашку ощутимо проняло. Он вдруг снова, как в ночь после гибели своего клана, обнаружил, что по лицу текут слезы. Торопливо, пока никто не заметил, Скорострел вытер их рукавом куртки. И только сейчас обратил внимание, что Владик не бубнит свои мантры, а дядя Толя не гремит железками. Они оба сидели рядом и слушали Моряка.
– Эге, братцы! Это что у нас за вечер воспоминаний? – сказал Сема преувеличенно веселым голосом и натужно рассмеялся. – Давайте-ка лучше придавим массу минут на четыреста. А то я копчиком чую – завтрашний день будет на редкость занимательным! Эх, жить без приключений нам никак нельзя…
В путь тронулись на рассвете. И через пару часов вчерашнее пророчество Моряка про приключения начало сбываться. Выскочив из густого леса на прогалину, идущий головным «Гелендваген» наткнулся на хорошо укатанную дорогу, что было донельзя странным в этих глухих местах. Машины остановились, и Моряк с дядей Толей устроили совещание. Обсудив разные варианты дальнейших действий, старики сошлись на том, что иного пути к Бритве, кроме как по этой дороге, один черт нет. Двинулись дальше.
Ландшафт резко сменился – теперь вместо дикой чащобы вокруг расстилалось редколесье. Обширные поля, заросшие кустами, чередовались с небольшими рощицами. Но ехать стало гораздо легче, и к полудню колонна прошла больше пятидесяти километров.
Через некоторое время Пашке стало казаться, что за ними непрерывно следят. То тут, то там из-за деревьев вдруг взблескивала оптика, а на далеких холмах виднелись грузовики, скрывающиеся при их приближении.
Потом сзади вынырнули три «уазика» и большой самодельный джип. Они принялись быстро догонять компанию Моряка, и через пару минут стало ясно видно, что машины полны вооруженными людьми, а на турелях стоят пулеметы. Преследователи приблизились на сто метров и принялись подавать звуковые и световые сигналы, приказывая остановиться. Но Анатолий Абрамович только прибавил скорости. И даже сумел оторваться на километр-полтора.
Гонка продолжалась минут пять, пока из небольшой рощицы впереди не вынырнули два грузовика с пулеметами в кузовах. Преследуемые поняли, что именно сюда их и гнали. И из засады не уйти – даже если рвануть по полю, причешут перекрестным в два ствола. А потом еще и подоспевшие загонщики добавят. Но Нахамсон продолжал упорно давить на газ, а Моряк не отставал. Когда до перегородивших дорогу грузовиков оставалось не больше тридцати метров, дядя Толя буквально упал на педаль тормоза, одновременно выворачивая руль вправо. Джип пошел юзом и остановился аккурат под бортом ближнего грузовика, в мертвой зоне пулеметчика. Моряк на такой маневр не решился (а может, просто не умел так делать), поэтому просто остановился на дороге. Преследователи быстро догнали конвой и тормознули метрах в десяти сзади. Блокировка была полной.
– Кто вы такие и что вам от нас надо? – громко спросил поднявшийся с сиденья Моряк.
На несколько секунд наступила тишина. И только из-за нее Пашка смог расслышать, как в грузовике кто-то прошептал:
– Хер мне в жопу, если это не Моряк!
Похоже, что Сему узнали и остальные участники засады и преследователи – направленные на бредунов стволы опустились.
– Ну чего все заглохли? Вопроса не слышите? – не унимался Моряк. – В уши долбитесь?
– Ты это… извини, Моряк! – Из машины загонщиков вылез рослый малый в рваном комбинезоне. – Не признали тебя сразу!
– Ну теперь-то разглядели? Тогда освобождайте дорогу! – решительно приказал Моряк. – Я спешу!
Засадники замялись.
– Не, Моряк, не можем мы никак! – ответил за всех высокий. – Приказ князя Бориса – доставлять всех вооруженных людей к нему в город. В случае сопротивления – стрелять на поражение. Ты, конечно, человек уважаемый, но… приказ есть приказ! Поехали с нами подобру, тут крюк-то небольшой – километров двадцать всего.
– Не, Моряк, не можем мы никак! – ответил за всех высокий. – Приказ князя Бориса – доставлять всех вооруженных людей к нему в город. В случае сопротивления – стрелять на поражение. Ты, конечно, человек уважаемый, но… приказ есть приказ! Поехали с нами подобру, тут крюк-то небольшой – километров двадцать всего.
Моряк громко и отчетливо выдал длиннющую матерную тираду, где подробно упоминались все детали и особенности тех противоестественных отношений, в которых состоял Сема и мать упомянутого князя Бориса. Выпустив пар, Моряк плюхнулся на сиденье и махнул рукой. Мол, ведите, куда предлагали.
Грузовики разъехались, освобождая дорогу. Один из джипов загонщиков встал впереди конвоя, второй пристроился сзади. Так и тронулись.
Глава 8
Часа через четыре они, со своим «почетным» эскортом, достигли лагеря Бритвы. Он вольготно располагался в обширной, когда-то зеленой, долине, огибаемой широкой серо-желтой лентой Оки с одной стороны и цепью невысоких холмов – с другой. На один из холмиков они сейчас и въехали. Нахамсон, рассказывая о лагере, не преувеличивал – он действительно превосходил размерами все, до сих пор виденное Пашкой. А за свою короткую жизнь парень повидал немало – как клановых стоянок, так и торговых городков. Но сейчас перед ним лежал… город не город, но общая площадь этого скопища разномастных строений просто впечатляла! Навскидку Пашка оценил видимое количество домов в триста штук. И если ошибся с подсчетами, то не намного.
За всю дорогу от холмов до границы поселения им не встретилось ни одной живой души. Хотя пересекающие долину дорожки и тропинки указывали на значительную активность местного населения. К тому же то тут, то там вдоль дороги попадались большие куски обработанной земли. И поля, и огороды, и вроде как даже (!!!) сады. А на пустых участках бродили овцы и коровы, которых никто не охранял.
Первый живой человек попался на глаза Пашке только после въезда в город. Услышав шум моторов, из ближайшего к дороге домика выглянул мальчик лет пяти. Впрочем, скользнув по машинам равнодушным взглядом, он сразу потерял к каравану всякий интерес и вернулся в дом. А извилистая, узкая – двум тачкам не разъехаться, – улочка вела вынужденных гостей Бритвы все дальше и дальше в глубь поселения. Дома становились больше, появились двухэтажные, но грязи и мусора прибавилось.
Наконец улочка расширилась до двухрядной улицы, а еще через двести метров превратилась в большую площадь, над которой возвышалось циклопическое сооружение – трехэтажная постройка, косящая под дворец. Теперь стало понятно, почему по пути сюда они не видели жителей – вся площадь была заполнена толпой народа. Здесь были и мужчины, и женщины, и дети. И казалось, что все они слушают человека, вещающего что-то с балкона второго этажа местного «дворца». Причем слушают настолько внимательно, что на приезжих никто не обратил внимания – только несколько вооруженных мужиков из задних рядов оглянулись на звук движков. Но, окинув автомобили равнодушными, как у давешнего мальчика, взглядами, бредуны немедленно отвернулись.
Следующий ведущим джип резко повернул направо и стал объезжать площадь по периметру, пока не достиг противоположной стороны. Здесь караван и остановился, прямо возле длинного бревенчатого барака, низкое крылечко которого украшала большая табличка с надписью: «Служба безопасности Рязанского княжества». Из барака лениво вышли несколько вооруженных автоматами бредунов. Впрочем, увидев приезжих, они довольно быстро рассредоточились вдоль машин. Хотя напрямую никто в сторону гостей оружие и не направлял, было понятно – водители под контролем.
Вслед за автоматчиками на крылечко вальяжно вынес объемистое брюхо невысокий лысый мужичок с огромными висячими усами.
– Ого, кого я вижу! – делано восхитился усачок. – Никак многоуважаемый господин Нахамсон вернуться решил? А кто это с ним? Ой! Неужели сам Моряк соизволил почтить нас своим присутствием?
– Хавальник свой вонючий завали, Кислый! – холодно процедил Моряк. – Совсем рамсы попутал?
– А… извини, Моряк! – стушевался усач. – Занесло!
– Бывает! – без улыбки кивнул Моряк. – Хозяина своего позови – с ним говорить буду.
– Сейчас не могу. Он речугу перед народом толкает! – показал на балкон Кислый. – Но вроде недолго осталось, минут пять, не больше.
Усач не ошибся – вскоре балкон опустел, и толпа быстро рассосалась с площади. Люди расходились крайне поспешно, не пытаясь на месте обсудить услышанное.
– Что это было? – негромко спросил у дяди Толи Пашка.
– Бритва очередной свой гениальный указ читал, – шепотом ответил старик. – Он это дело любит – перед публикой выпендриться. Почти каждый день речь толкает.
– И народу нравится? – удивился Пашка.
– Да что вы, Павел, нет, конечно же! – махнул рукой Нахамсон. – Слушателей ему гвардейцы сгоняют. И попробуй только не приди – враз здоровья лишишься!
Через опустевшую площадь их повели под конвоем к «княжескому дворцу». Здесь крылечко было высокое, и не успели они подойти поближе, как на его верхнюю ступеньку вышел невысокий черноволосый мужчина лет пятидесяти, одетый в чистенький полувоенный костюм цвета «олива» и блестящие черные ботинки с высокими берцами. За ним встал еще десяток человек – рослых, широкоплечих парней в горках, однотипно вооруженных и экипированных. Они окинули четверку гостей быстрыми оценивающими взглядами, особенно остановившись на «дегтяре» Моряка, который тот и не думал оставлять в машине. Но команды «фас» не было, и бойцы деловито рассредоточились по крыльцу, чтобы не перекрывать друг другу директрису стрельбы.
– Я князь Борис, хозяин этих мест! – хорошо поставленным звучным голосом произнес предводитель. – Кто вы такие и что здесь делаете?
– Я Сема по кличке Моряк, а это мои друзья! – громко и четко сказал Моряк. – Мы ехали мимо по своим делам, пока твой патруль не загнал нас в засаду. Сказали, что без разговора с тобой дальше не проехать. И вот мы здесь. Говори, что хотел, я слушаю. Только быстро!
Бритва, явно не ожидавший такого напора, заметно растерялся. Может, ему и хотелось прямо на месте пристрелить этакого наглеца, но… Моряк был фигурой чрезвычайно популярной, и его убийство могло обернуться очень большими неприятностями в будущем.
– Прошу в дом, уважаемый! – приглашающе махнул рукой «князь Борис». – Перекусите с дороги, а заодно и поговорим!
Моряк не стал обострять ситуацию отказом и спокойно последовал за гостеприимным хозяином. Нахамсон, Пашка и Владик молча пристроились в кильватер. Но в гигантском холле Бритва развернулся и сказал:
– Вас, Анатолий Абрамович, и ваших молодых спутников я попрошу остаться здесь! С Моряком у меня будет приватный разговор.
Сема кивнул своим и ушел вслед за Бритвой. А троица бредунов, потоптавшись на месте, решила вернуться к машинам. Но уже в дверях их догнал один из плечистых дружинников.
– Князь сказал, что вы можете остановиться в гостинице. Номера за его счет.
– Спасибо, – поблагодарил Нахамсон и буквально вытолкал парней на крыльцо.
– Гостиница? У них здесь даже гостиница есть? – уточнил Пашка, пока они шли через площадь к бараку службы безопасности.
– У них тут еще много чего есть, – туманно ответил старик. – Даже стадион с бассейном… Вот только не работает ничего.
– А откуда у него такой здоровенный дом? – заинтересованно спросил Владик. – Я больше двух этажей и не видел никогда!
– Здесь раньше пансионат был. Часть построек уцелела, – непонятно ответил старик.
– Пансионат? – удивился непонятному слову Владик.
– Ну, дом отдыха, санаторий, – «перевел» старик, но увидел, что его молодые друзья опять не понимают. – Как же вам объяснить? До Войны были такие небольшие поселки, пансионатами назывались. В них люди приезжали из городов, чтобы отдохнуть.
– Чудно, – хмыкнул Пашка, но уточнять детали не стал. Достаточно того, что выяснилось – так поразивший его своим видом «дворец» стоит здесь с довоенных времен.
Похоже, что Кислый уже получил от своего хозяина соответствующие распоряжения, потому что совершенно не препятствовал бредунам сесть в свои машины. Даже дал сопровождающего до гостиницы.
Так здесь называли двухэтажный бревенчатый дом, совершенно ничем не выделяющийся на фоне соседних. Никаких особых «номеров» здесь не было. Просто в нем никто не жил постоянно, вот и считался он гостевым. Загнав автомобили в небольшой двор, «гости» внимательно осмотрели предложенное помещение.
На первом этаже стояла небольшая печь с плитой, грубо сколоченный комод, шкаф для посуды с десятком мисок и одной кастрюлей, обеденный стол, четыре табурета, два узких топчана вдоль стен. На топчанах лежали матрасы, набитые сеном. На втором этаже было три топчана, два табурета и большой сундук. Пашка затащил свой и нахамсоновский рюкзаки наверх, а Владик занял первый этаж.