– Иди-иди. Ты мне тоже надоел.
– Постой, Дрюпин. – Я остановился на пороге. – Если это машина времени, зачем тогда все эти красные волки?
Дрюпин на секунду растерялся. Но почти сразу нашелся:
– Это проще всего объяснить. Ты «Повесть временных лет» читал?
– В адаптированном варианте, – соврал я.
«Повесть временных лет» я почему-то не читал. А надо было бы прочитать.
– А я читал. Там, где я учился…
– А где ты учился, Дрюпин? Неужели в Пажеском корпусе?
– Без разницы, – не ответил Дрюпин. – Так вот, во всех этих старых летописях много разного рассказывают. В районе Киева водились львы, в районе Москвы леопарды. Даже о крокодилах что-то говорится. Так что, может быть, и красные волки там тоже были. Вот и готовят тебя… вернее, нас ко всяким неожиданностям.
– Обязательно. Всенепременно. Тренируйся, Джеки, тренируйся.
Я вернулся в свою комнату. Поиграл немного на перуанской флейте, покачал пресс. Достал из-под кровати свои скороходы.
Снял ботинки, поворочал мизинцами. Мизинцы у меня действительно были развиты небогато. Но тратить время на их тренировки мне совершенно не хотелось. Я поступил проще – взял да и намотал на мизинцы силиконовую ленту. Затем сплавил ее на зажигалке. Получились этакие коконы. Сунул ноги в скороходы. Пошевелил правым мизинцем.
Сапоги вжикнули и напряглись.
Пошевелил левым мизинцем.
Из-под подошв с лязгом выскочили черные лезвия из супербулата.
– Хорошо, – сказал я.
Включил на секунду радио. На Сатурне была самая мощная гроза за последние пятьдесят лет.
Я дезактивировал скороходы, поставил аудиодиск с шумом дождя и лег. Закрыл глаза.
И плыли передо мной сиреневые газовые просторы, над головой бесилась гроза, шел теплый водородный дождь.
Глава 8. Калинов мост, река Смородина, Russian Federation
Договорились встретиться на мостике.
В озеро впадал ручей с ледников Уральских гор, вода исключительной прозрачности, такая еще осталась, да. На дне лежали черные, похожие на головешки лошки, сегодня тоже почти везде уже безвозвратно вымершие, а здесь еще водившиеся. Лошок очень вкусен, особенно если его хорошо приготовить. Потушить в медленной сметане с огурцами, нафаршировать спелыми оливками, рецепт г-на Аксакова, того, что «Аленький цветочек» написал.
Через ручей был переброшен мостик в стиле russ, резной, как палисад в городе Вологда. Дороги никакой по мостику не наблюдалось. Это был абсолютно декоративный мостик, причуда Ван Холла, наверное.
Калинов мост, река Смородина, Russian Federation.
По берегу между высокими деревами ходила Сирень с лукошком и лыжной палкой. Она тыкала палкой между корнями дерев и разоряла беличьи запасы на зиму. В основном лесной орех фундук, иногда грибы, иногда сухие бронзовки. Придет зима, придут морозы, поголовье белок в наших местах здорово сократится, а еще говорят, что девочки существа по природе своей добрые и любят животных. Поглядите на Сирень, такая полоснет – недорого возьмет. Животных она не любит, она любит продукцию фирмы «Tesla Weapon Systems».
Механический пес Сим сидел на берегу, одним глазом наблюдал за стрекотучими синими стрекозами, другим угрюмо осматривал окрестности.
Дрюпин, жертва фармацевтической ошибки, помещался на мостике. Его ноги с хорошо тренированными мизинцами были опущены в воду. Хладные струи обтекали их, стремясь побыстрее влиться в не очень-то уж и далекий отсюда Северный Ледовитый.
– Дрюпин, ты имеешь понятие о диффузии в природе? – спросил я.
– В природе? В природе смутное…
– Если имеешь пусть даже смутное, то скажи, не грустно ли тебе осквернять своими немытыми конечностями светлые воды Ледовитого океана?
– Какого океана? – не понял Дрюпин. – При чем тут океан?
Сирень оставила беличьи закрома в покое, подошла к берегу и запулила палку в реку. У Сима сработали апортировочные инстинкты – он, не раздумывая своим кремниевым мозгом, прянул в воду и скрылся в пучине.
– Так при чем тут океан? – переспросил Дрюпин.
– Как это при чем? Ты слышал, что человек с каждым вдохом вдыхает одну молекулу из последнего выдоха Чингисхана? А сколько молекул не из последнего выдоха?!
Дрюпин промолчал.
– Вот так и твои ноги, Дрюпин. Все бактерии, которые снимает вода с твоих сомнительных в гигиеническом отношении конечностей, прямиком попадают в Северный Ледовитый океан.
– И что? – Дрюпин назло мне потер в воде пяткой о пятку, замутив кристальность струй.
– Как что? – возмутился я. – Я, может, дачу на Новой Земле хочу завести!
– Ну и заводи себе.
– Ты что, Дрюпин, не понимаешь, что ли? Я заведу дачу, выйду на берег, захочу искупаться – и окунусь во что? Окунусь в смыв из твоих пяток? Давай, завязывай с этим.
– Ты что, приперся сюда мне сказать про свою дачу? – скучно спросил Дрюпин.
– Нет, Дрюпин, я приперся с тобой серьезно поговорить. В очередной раз. То есть не в очередной раз, а наконец. И с этой…
Я кивнул в сторону Сирени:
– С дрессировщицей.
Сим из воды так и не появлялся.
– Дрюпин, – сказал я, – а она, между прочим, утопила любимую тобой собачку. Ты в курсах?
– Сима нельзя утопить, – сказал Дрюпин, и в словах его я услышал гордость изобретателя. – Он непотопляемый.
– Дредноут, значит. Отлично. Так или не так, зови эту укротительницу сюда. Будем иметь беседу.
– Эй, Сирень, – позвал Дрюпин. – Иди сюда, пожалуйста. Нам надо поговорить.
Сирень направилась к нам.
– Как быть с погодой… – Я указал глазами в небо.
– Погода сегодня будет отличная. – Дрюпин достал из кармана свою очередную коробочку и принялся над ней колдовать.
Он вытянул из коробочки четыре длинные алюминиевые антеннки. Нажал на кнопку – чего еще делать? Антеннки мелко завибрировали.
– Все, – сказал Дрюпин. – Можно разговаривать.
Я кивнул в сторону опушки.
– Не бойся, – подмигнул Дрюпин. – По губам не прочитают.
– Почему это?
– Усовершенствовал глушилку. Теперь она создает этакое легкое электромерцание вокруг. Если пытаться разглядывать нас, к примеру, в бинокль, то будет видно, как через… через смещение такое. То же самое, если через видео записывать. Абсолютная аудиовидеозащита. Я вообще-то сначала хотел общемаскировочный костюм разработать, но Ван Холл не дал материалов, жмот миллионерский…
– Дрюпин, – сказал я. – Помнишь, я тебе говорил, что как-то раз Ван Холл прилетал вместе с каким-то парнем? Ну, месяца с четыре, наверное…
– Ну, помню, – кивнул Дрюпин. – Чего-то говорил…
– Тот парень, он на меня не похож?
Дрюпин расхохотался.
– Нет, – сказал он. – Совершенно. Кстати, меня Йодль тут вызвал. О тебе расспрашивал…
– И что он обо мне расспрашивал?
– Так, разное. Расспрашивал о твоей адекватности…
– И что ты?
– Я сказал, что ты неадекватен. Что ты лунатик, псих и хотел меня убить. Правду сказал.
– А Йодль что?
– Ничего. Поставил крестик в записной книжке. Рекомендовал мне за тобой присматривать…
– Дрюпин, не отвлекай меня, пожалуйста. Мы говорили о другом. О том парне, который прилетал четыре месяца назад. С Ван Холлом. Прилетал он с этим мальчишкой, а улетел, между прочим, один. Мальчишка-то не улетел.
– Как это? – не понял Дрюпин.
– Так это.
Я снял ботинки и тоже сунул ноги в речку. Не одному же Дрюпину осквернять своими ногами незамутненность Баренцева моря!
– Так это, – повторил я. – Я прекрасно знаю, что никуда этот пацан с нашей базы не улетал. Он остался здесь. И я, лично, вижу только две возможности. Либо его где-то тут держат, либо его…
Я выстрелил в Дрюпина из указательного пальца. Дрюпин вздрогнул.
– Ты думаешь, они его убили?
– Или убили, или он в пятом блоке. Это точно не он ночью к тебе заходил?
– Точно, – выдохнул Дрюпин.
Я вытянул из бревна гвоздь, резко размахнулся и швырнул в воду. Люблю звук входящего в воду гвоздя.
Подошла Сирень.
– Глушилку включил? – спросила она.
– Ну, конечно. Все включено, как говорится. Можно начинать беседу. Вот наш уважаемый шеф и вождь говорит, что он видел, как Ван Холл привез сюда какого-то пацана…
– Я тоже видела, – сказала Сирень.
Какая наблюдательность. Сирень удивила меня в очередной раз.
– Один я, что ли, ничего не видел?
– Тебе надо самому имплантаты вставить, – усмехнулся я. – И глазные, и для других частей.
– Хватит, а? – попросил Дрюпин. – Мы что, собрались для того, чтобы опять поглумиться надо мной?
– Здоровый смех еще никому не вредил…
– Мне кажется, что его убили, – сказала Сирень.
– Как убили? – растерялся Дрюпин. – Вы что, серьезно?
Я достал из лукошка Сирени горсть орехов и принялся их чистить. Одновременно просвещая Дрюпина:
– Знаешь, Дрюпин, почти половина твоих изобретений направлена на то, чтобы так или иначе выводить из равновесия биологические системы. Говоря языком Пушкина, для того чтобы их убивать. Даже безобидные сапоги-скороходы ты превратил в маленькие машины смерти. У тебя талант, Дрюпин, талант смерти. После этого нечего проявлять чистоплюйство, ты не член Великого Курултая. И никогда им не станешь.
Дрюпин отвернулся.
– Не надо изображать Льва Толстого, Дрюпинг! – начал злиться я. – Не надо изображать, что ты не при делах! Ты вот думаешь, что обозначают буковки у тебя на рукаве?
– «РТ»? – Дрюпин посмотрел на плечо.
– Вот именно! «РТ»!
Дрюпин растерялся.
– Я всегда думал, что это означает Российская Таможня… или Российский Транспорт? Русское Топливо? Прикрытие какое-то…
Я хмыкнул:
– А цвет почему такой? Золотисто-черный?
– Цвет императорского штандарта… – неуверенно предположил Дрюпин.
– Я тоже так раньше думал. Только вот при чем тут императорский штандарт, ты сам прикинь? Каким боком мы относимся к императорскому дому?! Ты что, князь Потемкин?!
– Нет…
– То-то и оно. А цвет тебе ничего не напоминает? На мысли не наводит? Сочетание черного и золотого?
Дрюпин задумался. Думал не долго, все-таки мозги у него были выдающиеся. Ведь IQ его выше, чем у меня. Дрюпин чертовски умен, ему только сообразительности не хватает.
– Пчелы такой расцветки бывают, – сказал Дрюпин.
– Догадливый, – усмехнулся я. – Сирень, скажи этому гомункулюсу, что означает «РТ».
– Сам скажи, – огрызнулась Сирень.
– Это приказ, Сирень.
– Мы не на базе, тут ты не можешь приказывать.
– Хорошо, тогда я сам скажу. Буквы «РТ» означают «Philantus Triangulum». Это латынь. В переводе означает Пчелиный Волк. Знаешь, кто такой пчелиный волк?
Дрюпин отрицательно покачал головой.
– Это такая оса, она норки роет. Длинненькая такая, может, видел? Они и здесь даже есть, эти волки.
Длинненькую осу Дрюпин не видел.
– Объясняю популярно. Эта оса живет сама по себе вблизи ульев пчел-медоносов. Сама она мед не собирает, поскольку ей влом. Она подстерегает рабочих пчел, набрасывается на них и вонзает жало в голову.
Дрюпин поморщился.
– После чего тащит мертвую пчелу в нору на корм личинкам. И сама тоже питается. Выжимает из пчелы мед и ест. Вот теперь и думай, чем могут заниматься в проекте с таким замысловатым названием? Вряд ли разведением ромашек.
Дрюпин скис. Сирень была совершенно равнодушна. Сим из вод не показывался, спокойны были воды.
– Не знаю, Дрюпин. – Я пожал плечами. – Может быть, его и не убили, того парня. Может, он до сих пор в пятом блоке. Ты там был хоть раз?
– Не был… – помотал головой Дрюпин. – Сам же знаешь…
Дрюпин отвернулся, и я понял, что он врет. Дрюпин тоже понял, что я понял.
– Ну, был, был. Только там ничего интересного нет. Такие же комнаты, как у нас, вот и все. У них в главный вентилятор крыса забралась, а механик ногу сломал.
– Пройти туда можно?
– Нет, – однозначно ответил Дрюпин.
– Сенсоры?
– Хуже. Там после входа сразу начинается коридор. Почти тридцать метров. А над коридором танки с клей-бетоном. Старая схема. Если нет допуска, срабатывает сброс. Через клей-бетон не прорваться никак вообще, ты же знаешь…
– Отключи сброс, Дрюпин. Ты же технический гений. Влезь в базу данных…
Дрюпин ехидно рассмеялся:
– Это только в кинах можно влезть в управление ядерной ракетой! – Дрюпин плюнул в воду. – Если все было бы так просто, то уже давно ядерная война бы сделалась. Нельзя отключить сброс.
Я задумался.
– Может, ты чего скажешь? – спросил я Сирень.
– Надо проверить пятый блок, – сказала Сирень.
– Надо проверить, – сказал я. – Надо проверить пятый блок.
– Пчелиный волк… – вздохнул Дрюпин и снова пошевелил пальцами в воде.
– Что, пальцы болят? – заботливо спросил я. – Перекачал небось?
– Голова болит.
– Голову перекачал? Тут надо осторожнее…
– Существует какая-нибудь возможность проникнуть туда? – спросила Сирень. – Ну, дистанционно?
По воде пошли круги, затем показалась блестящая голова. Это был Сим. Вокруг морды у него была обмотана лыжная палка, спина покрыта длинными водорослями, а в обрубок хвоста вцепился большущий рак.
– Надо думать, – сказал Дрюпин. – Я должен хорошенько подумать…
– Правильно, – согласно кивнул я. – Ты подумай, а мы с Сиренью вечерком к тебе придем. Я недавно склеил «Монополию», поиграем на жалованье, у меня его что-то много скопилось. А пока я двину. Зайду в медпункт, пусть этот живодер выпишет мне витамины. А вы тут не засиживайтесь, атмосфера над нами очень тонкая, много вредных излучений. Могут волосы выпасть. Как у Седого.
И я отправился на тренировку к Варгасу. Потренировался, пообедал, еще потренировался, потом сделал ланч – хлеб с толстенным куском курицы, короче, все, как обычно.
Часов в семь я вернулся в свою комнату, улегся на кровать и лежал в неподвижности почти час, потому что хотелось.
Ни о чем не думал.
Вечером в мою дверь раздался стук, тук-тук. Я был несколько удивлен, обычно в двери стучать у нас на базе не принято. У нас на базе принято вламываться. Не потому что демократия, а потому что хамы. Хамье, хамлоиды, ну, да ладно, пусть живут себе, мышки-норушки.
Постучали снова.
– Войдите! – крикнул я.
Дверь отворилась, и вошла Сирень. У Сирени было такое встревоженное выражение лица, что я просто обязан был над ней немножечко подшутить.
– Я голый! – завизжал я. – Отвернись!
Сирень зажмурилась и шарахнулась на ощупь из моей комнаты, наткнулась на дверь, стукнулась лбом, нелепо хлопнулась на пол. Продолжая закрывать глаза.
– Какая распущенность нравов! – негодующе сказал я. – Вламываться к мальчикам, когда они в душе! Тебя этому бабушка учила?
– Нет, конечно! – ойкнула Сирень. – Я и не думала. Честно! Я… я…
Сирень покраснела, причем до самой красной степени покраснения.
– Все! – Я всхлипнул. – Все!
– Извини, пожалуйста. – Я с удовольствием отметил, что впервые голос у Сирени дрогнул. – Извини, я не хотела…
– Не хотела, не хотела, – запричитал я капризным голосом. – А что мне теперь делать? Что?
– Как что? – не понимала Сирень.
– Ты что, не понимаешь? Пять лет назад я поклялся на томике Аполлинера в любви и вечной преданности Анастасии Цымбалюк! Поклялся своими ногтями, что буду хранить ей верность! А теперь? Теперь все!
– Что все?
– Теперь ты, как порядочная девушка, должна на мне жениться. То есть замуж должна выйти.
Сирень все еще сидела на полу. Прикрывала руками глаза. Это было восхитительно, я пожалел, что под рукой нет фотоаппарата. Поскольку зрелище достойно затвора фотохудожника. На полу сидит симпа… на полу сидит растерянная девчонка, закрывающая глаза ладошками, на правом боку у нее пятидесятизарядная «Тесла-С», на левом две гранаты.
– Да-с, мадемуазель, теперь ты, как честная девушка, обязана выйти за меня замуж.
– Как это? – окончательно оторопела Сирень.
– Так это. Через две недели свадьба. С моей стороны свидетелем будет Седой, ты можешь пригласить Дрюпина. Посидим по-хорошему, по-семейному…
Сирень попробовала было отнять от лица ладошки, но я рявкнул:
– Я еще не одет!
Я помучил ее еще немного, потом сказал:
– Ладно, можешь встать.
Сирень встала. По ее щекам еще бродили архипелаги красноты, это было пикантно.
– Я это… – начала она.
– Ты хочешь извиниться передо мной и Екатериной Цымбалюк? – злобно спросил я.
– Ты же говорил – Анастасией… Опять придуриваешься?!!!
Сирень снова покраснела. Только от злобы.
Я счастливо расхохотался. Сирень шагнула ко мне, сжимая свои смертоносные кулачки.
– Спокойно, Гертруда. – Я остановил Сирень. – Не бей меня, я тебе пригожусь. Как настоящий джентльмен я освобождаю тебя от твоего слова. Можешь не выходить за меня замуж, выходи за своего Дрюпина. Да, он лучше меня…
– Хватит, – строго сказала Сирень. – У меня серьезная информация.
– Говори. – Я тоже стал серьезен, серьезен, как Джомолунгма.
Сирень подошла ко мне поближе и протянула руку. Сначала я не понял, но Сирень моргнула, и я догадался. И подивился ее хитрости.
Азбука Морзе. Сирень прекрасно знала, что нас прослушивают, просматривают и, наверное, прощупывают какими-нибудь там Г-лучами. Поэтому она сжала мою ладонь и мелкими движениями передала.
Сорок минут назад из «Бурелома» вывели мальчика и проводили в пятый блок.
Вот так.
Вслух же, чтобы не привлекать внимания, Сирень сказала следующее:
– У меня к тебе серьезная информация.
– Ван Холл подавился морским ежом?
– Нет. Мне кажется, Дрюпин сошел с ума.
Зря они обучили нас азбуке Морзе, зря.
– В чем это проявляется? Если в том, что он бьется головой об стену, то в этом нет ничего необычного…
– Если бы, – вздохнула Сирень. – Дело гораздо хуже. Дрюпин решил работать над железной рукой…
– Ему обычной руки уже не хватает, – сказал я. – Подавай ему железную…
– Ты не дал мне договорить. Ладно бы, если он просто хотел представить себе железную руку. Все еще хуже. Он стал считать себя воплощением Фридриха Барбароссы.
– Кого?!
Забавно. Оказалось, что Сирень девочка не только умная, но еще и с юмором.
– Фридриха Барбароссы, – повторила Сирень. – Императора Священной Римской империи.