Черная стрела (Пер Репина) - Роберт Стивенсон

Р. Стивенсон Черная стрела

ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ПЕРЕВОДУ

Роман «Черная Стрела» переносит нас в обстановку той эпохи, когда после неудавшейся попытки англичан приобрести первенство на континенте началась жестокая междоусобная распря, носящая в истории поэтическое название «войны Алой и Белой розы». Еще в XIV веке династия Плантагенетов разделилась на две ветви — йоркскую (избравшую своей эмблемой белую розу) и ланкастерскую (красная роза). Постепенно обострявшееся соперничество этих линий перешло наконец в борьбу за престол; Ричард, герцог Йоркский, пользуясь государственными неурядицами и, с другой стороны, надеясь, что при слабоумии короля Генриха VI (Ланкастера) ему нетрудно будет захватить власть в свои руки, решил, что настало время действовать. Собрав вокруг себя приверженцев белой розы, он сразился с королевскими войсками при Нортгэмптоне и выиграл битву. После этого ему ничего не стоило добиться, чтобы король признал его протектором королевства и наследником престола. Однако через несколько месяцев решительная королева Маргарита разбила наголову войска герцога Йоркского при Векфильде (1460). Герцог был взят в плен и казнен. Но вскоре после этого старший его сын Эдуард собрал войско при помощи графа Варвика и вступил в Лондон при радостных восклицаниях народа. Он тотчас провозгласил себя королем; однако он вступил на шаткий престол: ланкастерская партия была сильна и многочисленна, и необходимо было как можно скорее дать ей отпор. При Тоутоне произошло кровопролитнейшее сражение, окончившееся победой Эдуарда IV. Низложенный Генрих VI бежал в Шотландию, но был вскоре взят в плен и заточен в Тауэре. Попытки королевы Маргариты сохранить престол за своим малолетним сыном были отбиты Варвиком, несмотря на то, что она получила поддержку из Шотландии и Нормандии. Граф Варвик за свое влияние и за содействие при возведении Эдуарда IV на престол получил прозвище «делателя королей». Заслуги Варвика не помешали, впрочем, Эдуарду IV поссориться с ним и нажить в нем опасного врага, который пытался впоследствии возвести снова на престол Генриха VI, но погиб в сражении при Тюксбери. Взятый в плен сын Генриха VI был без долгих разговоров пронзен мечами нескольких услужливых лордов, а развенчанный король через некоторое время «внезапно умер» в Тауэре.

После смерти Эдуарда IV (1483) корона перешла к его тринадцатилетнему сыну, Эдуарду V, который, однако, продержался на престоле всего лишь несколько недель. Его дядя, Ричард, герцог Глочестерский, заключил юного короля и младшего его брата в Тауэр, а сам провозгласил себя королем; вскоре после этого оба принца были задушены во время сна. Жестокое и кровожадное правление Ричарда III создало ему множество врагов в народе и помогло ланкастерскому претенденту, Генриху Тюдору, получить корону, упавшую с головы Ричарда, когда он был убит в сражении при Босворте. Эта битва (1485) положила конец войне Алой и Белой розы.

Роман «Черная Стрела» является лишь частным эпизодом событий, потрясавших Англию в начале тридцатилетней внутренней распри. Неестественность этой войны между гражданами одного и того же королевства мастерски подчеркнута тем, что герой романа Ричард Шельтон сам долгое время не знает, на чьей стороне он сражается, и только впоследствии, почти наугад, решается примкнуть к защитникам белой розы. В конце концов, читатель рад за Шельтона, видя, что он, окруженный бесконечной сетью интриг и преступлений, отказывается от столь опасной благосклонности коварного и жестокого, хоть и отважного, герцога Глочестерского. Многие страницы романа вызывают тот необъяснимый ужас, тайной которого так хорошо владел Стивенсон. Например, встреча в лесу с прокаженным, или ночь, проведенная Ричардом в комнате над часовней.

В посвящении, обращенном к одному из литературных друзей (скрывавшемуся под псевдонимом «Критик за очагом»), Стивенсон говорит об «определенном круге читателей», осудившем «Остров Сокровищ», но восторгавшемся «Черной Стрелой». «Остров Сокровищ» был напечатан в журнале для юношества «Young Folks Paper», за подписью капитана Джорджа Нортса (псевдоним этот должен был внушить читателям, что повесть написана настоящим «морским волком»). Однако огромный успех этого романа начался лишь после того, как он был выпущен отдельным изданием; в журнале для юношества, как это ни странно, он прошел почти незамеченным. Но когда, по предложению редактора, Стивенсон написал «нечто в стиле исторических повестей излюбленного юношеством Альфреда Филлипса», то есть «Черную Стрелу», то роман этот, печатавшийся в том же журнале с июня по октябрь 1883 г. (опять за подписью капитана Нортса), произвел среди молодых читателей сенсацию и сразу привлек новых подписчиков.

«КРИТИК ЗА ОЧАГОМ»

Одному мне известно, что я выстрадал, и насколько выиграли мои книги благодаря вашему неусыпному вниманию и поразительной настойчивости. Но вот перед вами книга, которая вышла в свет, не имея вашегоimprimatur;странная вещь в истории нашей дружбы, еще более необычна — причина этого. Я с любопытством, с досадой и, наконец, с улыбкой следил за вашими тщетными стараниями прочитать «Черную Стрелу»; и, мне думается, я действительно заслужил бы упрек в отсутствии юмора, если бы упустил случай и не поставил вашего имени впереди единственной моей книги, которой вы не читали… и никогда не прочтете.

Но я все-таки надеюсь на большее постоянство со стороны других. Повесть была написана несколько лет назад для определенного круга читателей и, могу добавить, в соревновании с известным автором; мне кажется, я поступлю правильно, назвав его: это мистер Альфред Р. Филлипс. В свое время она не осталась без награды. Разумеется, не мне было оспаривать у мистера Филлипса его заслуженное первенство; но в глазах тех самых читателей, которые ни во что не ставили «Остров Сокровищ», «Черная Стрела» явилась значительным шагом вперед. Читатели отдельно изданных книг и читатели журнальных романов принадлежат к двум различным мирам. В другом суде «Острову Сокровищ» был вынесен противоположный приговор. Хотел бы я знать, будет ли то же самое и с его преемником?

Р. Л. С.

Озеро Саранак, 8 апреля 1888 г.

ПРОЛОГ ДЖОН МСТИТЕЛЬ

Однажды поздней весной после полудня колокол на башне Моот-Хауса, в Тонсталле прозвучал в необычное время. Люди, работавшие вблизи и вдали, в лесу и на полях вдоль реки, побросали свою работу и бросились по направлению звука колокола. В деревушке Тонсталль собралась группа бедных жителей, удивлявшихся этому призыву.

В те времена — в царствование старого короля Генриха VI — деревушка Тонсталль имела такой же вид, какой сохранила и до сих пор. Десятка два неуклюжих домов, выстроенных из толстого дуба, было разбросано по длинной зеленой долине, подымавшейся от реки. Внизу дорога пересекала мост и, подымаясь на другую сторону реки, исчезала на опушке леса, по пути к Моот-Хаусу и дальше, к Холивудскому аббатству. На полдороге к деревушке среди тисовых деревьев стояла церковь. Повсюду — вблизи на склонах и вдали на горизонте — виднелись леса зеленых вязов и зеленеющих дубов.

На холме у самого моста, где стоял каменный крест, собралась группа людей — с полдюжины женщин и высокий малый в деревенской одежде, — обсуждавших вопрос о том, что мог означать неожиданно раздавшийся звук колокола. Полчаса тому назад по деревушке проскакал гонец. Он выпил кружку эля, не решившись сойти с лошади, так как очень торопился. Он сам не знал вестей, которые вез, так как у него были только запечатанные письма от сэра Даниэля Брэклея к сэру Оливеру Отсу, священнику, заведовавшему домом во время отсутствия хозяина.

Раздался конский топот, и вскоре молодой мастер Ричард Шельтон, сирота, живший у сэра Даниэля Брэклея, показался из-за края леса и проехал по мосту, по которому звонко застучали копыта его коня. Он-то уже наверно знает в чем дело, — и разговаривавшие окликнули его, прося объяснений. Он охотно остановился. То был молодой человек, еще не достигший восемнадцати лет, загорелый, с серыми глазами, в куртке из оленьей кожи с черным бархатным воротником, в зеленом берете на голове и со стальным арбалетом за спиной. Оказалось, что гонец привез важные известия. Предстояла битва.

Сэр Даниэль прислал сзывать всех, кто мог стрелять из лука или управляться с алебардой, приказывая немедленно отправиться в Кеттлей, грозя в противном случае сильным гневом; но Дик не знал, за кого они будут сражаться и где ожидается битва. Скоро придет сам сэр Оливер, а Беннет Хэтч вооружается, так как он поведет отряд.

— Это разорение для страны, — сказала одна из женщин, — когда бароны ведут войну, крестьянам приходится питаться кореньями.

— Нет, — сказал Дик, — всякий, кто пойдет, будет получать по шесть пенсов в день, а стрелки по двенадцать.

— Если останутся живы, — возразили женщины, — то хорошо; ну, а если умрут, тогда, что, мастер?

— Нет лучше смерти, как за своего законного господина, — сказал Дик.

— Он вовсе не мой законный господин, — сказал молодой парень. — Я был приверженцем Уэльсингэмов, как и все, что живут по Брайерлейской дороге, вот уж два года. А теперь должен быть на стороне Брэклея! Так повелел закон! Неужели же это естественно? Тут у меня и сэр Даниэль, и сэр Оливер, который более знаком с законом, чем с честностью, — а я считаю, что у меня нет другого законного господина, кроме бедного короля Гарри Шестого, да благословит его Господь, бедного простака, не умеющего отличать своей правой руки от левой!

— Ты злоязычен, друг, — заметил Дик, — и сразу говоришь плохо и о своем добром хозяине, и о его милости короле! Но король Гарри — хвала всем святым! — пришел в себя и желает, чтобы все устроилось мирно. Что же касается сэра Даниэля, то ты очень храбр за его спиной! Но я не буду сплетником… и довольно.

— Я не говорю ничего дурного о вас, мастер Ричард, — возразил крестьянин. — Вы еще мальчик, а вот когда вырастете, то и очутитесь с пустым кошельком. Больше ничего не скажу; святые да помогут соседям сэра Даниэля, а Пресвятая Дева тем, кого он опекает.

— Клипсби, — сказал Ричард, — я по чести не должен слушать того, что вы говорите. Сэр Даниэль — мой добрый господин и мой опекун.

— Ну, отгадайте мне одну загадку, — возразил Клипсби. — На чьей стороне сэр Даниэль?

— Не знаю, — проговорил Дик, слегка краснея, потому что его опекун постоянно в это смутное время переходил с одной стороны на другую, и каждая перемена сопровождалась увеличением его состояния.

— Ага! — возразил Клипсби. — Этого не знаете ни вы, ни один человек на свете. Потому что он из тех, что ложится спать приверженцем Ланкастерского дома, а встает защитником Йорка.

Как раз в это время на мосту раздались звуки железных подков; все обернулись и увидели Беннета Хэтча, который галопом приближался к ним. То был смуглый человек с сединой в волосах, с тяжелой рукой и суровым лицом, вооруженный копьем и мечом, в стальном шлеме и кожаной куртке. Он был великий человек в своей местности, правая рука сэра Даниэля в мирное и военное время; теперь, благодаря стараниям своего господина, он был назначен начальником отряда из ста человек.

— Клипсби, — крикнул он, — отправляйся к Моот-Хаусу и пошли туда же и остальных лодырей. Боуер даст вам шлемы и кольчуги. Мы должны отправиться до захода солнца. Смотри же: сэр Даниэль расправится с тем, кто опоздает к сбору. Смотри хорошенько! Я знаю, что ты негодный человек! Нанс, — прибавил он, обращаясь к одной из женщин, — что, старик Аппльярд в городе?

— Ручаюсь, что нет, — ответила женщина, — наверное, в поле.

Группа рассеялась: Клипсби лениво побрел по мосту, Беннет и Шельтон поехали вместе по дороге через селение и мимо церкви.

— Увидите старого ворчуна, — сказал Беннет. — Он употребит на воркотню и восхваление Гарри Пятого более времени, чем нужно человеку для того, чтобы подковать лошадь. И все потому только, что принимал участие во французских войнах!

Дом, к которому они направлялись, стоял в конце селения, среди кустов сирени; за ним с трех сторон шли поля, доходившие до опушки леса.

Хэтч сошел с лошади, бросил повод на изгородь и пошел по полю вместе с Диком к старому солдату, который, стоя по колена в капусте, рыл землю, напевая по временам надтреснутым голосом отрывки песен. Вся одежда его была кожаная; только капюшон и пелерина были из черной байки и завязывались чем-то красным; его лицо походило на скорлупу грецкого ореха как по цвету, так и по бороздам. Но старые серые глаза были еще ясны, и зрение не ослабло. Может быть, он был глух, может быть, считал недостойным старого стрелка, участвовавшего в битве при Азинкуре, обращать внимание на такую помеху, но ни тревожные звуки колокола, ни приближение Беннета и юноши, по-видимому, не произвели на него никакого впечатления. Он продолжал упорно рыть землю и напевать слабым, дрожащим голосом:

— Ник Аппльярд, — сказал Хэтч, — сэр Оливер кланяется вам и просит вас сейчас же прийти в Моот-Хаус, чтобы принять командование над гарнизоном.

Старик взглянул на пришедших.

— Здорово, господа! — усмехаясь проговорил он. — А куда же отправляется мастер Хэтч?

— Мастер Хэтч отправляется в Кеттлей со всеми, кого мы только можем посадить на коня, — ответил Беннет, — по-видимому, там ожидается битва, и милорд нуждается в подкреплении.

— В самом деле? — сказал Аппльярд. — Ну, а сколько же человек оставляете вы мне?

— Я оставляю вам шесть добрых молодцев и сэра Оливера в придачу, — ответил Хэтч.

— Так не удержать нам позиции, — сказал Аппльярд, — недостаточно людей. Нужно человек сорок.

— За этим-то мы и пришли к тебе, старый ворчун, — ответил Беннет. — Кто другой, кроме тебя, мог бы сделать что-нибудь в таком доме и с таким гарнизоном?

— Ага! Когда жмет где-нибудь, то вспоминают и о старом сапоге, — заметил Ник. — Никто из вас не умеет сидеть на лошади или управляться с алебардой; а что касается стрельбы из лука — Святой Михаил! Если бы ожил старик Гарри Пятый, он встал бы перед вами и спокойно позволил бы вам стрелять в него по фартингу за выстрел.

— Ну, Ник, найдутся еще и теперь люди, умеющие хорошо натянуть тетиву, — сказал Беннет.

— Хорошо натянуть тетиву! — вскрикнул Аппльярд. — Да! Но кто же умеет хорошо стрелять? Тут нужен и глаз, и голова на плечах. Ну, что ты назовешь хорошим выстрелом, Беннет Хэтч?

— Да вот тот, который попадет отсюда в лес, — ответил Беннет, оглядываясь вокруг.

— Да, это довольно хороший выстрел, — сказал старик, оборачиваясь, чтобы взглянуть через плечо. Вдруг он прикрыл глаза рукой и уставился вдаль.

— На что это вы смотрите? — спросил, хихикая, Беннет. — Уж не видите ли Гарри Пятого?

Ветеран молча продолжал смотреть на холм. Лучи солнца ярко освещали луга на его склоне; несколько белых овец щипали траву; все было тихо, только издали доносился звук колокола.

— Что такое, Аппльярд? — спросил Дик.

— Да вот птицы, — ответил Аппльярд.

И действительно, над деревьями леса, там, где он врезался в луга и заканчивался двумя чудесными зелеными вязами, на расстоянии полета стрелы от поля, где стояли разговаривавшие, стая птиц металась взад и вперед в очевидном беспокойстве.

— Что же с птицами? — спросил Беннет.

— Ах! — возразил Аппльярд. — Вот вы, словно умный, собираетесь на войну, мастер Беннет. Птицы — хорошие часовые; там, где леса, они являются в первых рядах сражения. Видите, если бы мы были не здесь, а в лагере, то можно было бы подумать, что нас выслеживают стрелки… а вы бы так ничего и не знали!

— Ну, старый ворчун, — сказал Хэтч, — самые близкие к нам воины в Кеттлее, под командой сэра Даниэля; мы здесь в безопасности, словно в лондонском Тауэре, а вы пугаете людей из-за нескольких зябликов и воробьев.

— Послушать только его! — со смехом сказал Annльярд. — Да сколько мошенников дали бы себе обрезать уши, чтобы только выстрелить в кого-нибудь из нас! Святой Михаил! Они ненавидят нас, словно хорьков, мой милый!

— Ну, по правде сказать, они ненавидят сэра Даниэля, — заметил Хэтч довольно сдержанно.

— Да, они ненавидят сэра Даниэля, но ненавидят и всякого, кто служит у него, — сказал Аппльярд, — и первым делом они ненавидят Беннета Хэтча и стрелка Николаса. Послушайте, если бы там, на опушке леса, появился здоровый малый, и мы стояли бы так, что ему было бы удобно целиться в нас, — вот как мы стоим теперь, спиною к лесу, — то как вы думаете, кого из нас выбрал бы он?

— Бьюсь об заклад, что вас, — ответил Хэтч.

— А я ставлю мой кафтан против кожаного пояса — он выбрал вы вас! — вскрикнул старый стрелок. — Вы сожгли Гримстон, Беннет; этого вам никогда не простят, мастер. Что касается меня, то, Бог даст, я скоро буду в мирном месте, вдали от всякого выстрела — как из лука, так и из пушки. Я старый человек и быстро приближаюсь к дому, где уготовано ложе. Но вы, Беннет, останетесь после меня на свою погибель и, если доживете до моих лет неповешенным, то, значит, угас истинный английский дух.

— Ты самый злой дурак во всем Тонсталле, — сказал Хэтч, очевидно раздраженный этими угрозами. — Собирайся-ка, прежде чем явится сэр Оливер, и перестань болтать хоть ненадолго. Если ты так же много разговаривал с Гарри Пятым, то уши. его были шире его карманов.