Холидей обошел пса и за Эдисоном проследовал в кабинет – обшитую деревом комнату, где всюду: на столе, на верстаках – лежали книги и записки; записки же висели, приколотые к стене, валялись, смятые, на полу.
– Том, а где твоя рука? – резко встав, спросил Холидей.
Эдисон взглянул на культю, что осталась от родной конечности.
– Нед забрал ее на доработку.
– Она и так вращается, режет металл, взвешивает материалы не тяжелее унции, способна поднять всех Эрпов разом и может, наверное, револьвер выхватить быстрее меня. Чего еще тебе не хватает?
– Она хорошо проводит электрический ток, а это в некоторых экспериментах грозит мне смертью. Я замучился снимать и надевать протез всякий раз, когда работаю с положительными и отрицательными зарядами, вот Нед и решил уменьшить его проводимость.
– Сегодня я повстречал одного британца. Думаю, тебя надо с ним познакомить. Он бы с радостью воспел тебя в пьесе. Ну, – цинично усмехнулся Холидей, – руку твою точно воспел бы.
– Мистер Уайльд?
– Я уже думал спросить, как ты догадался… и вспомнил, что в Лидвилле сейчас других писателей нет.
– Я бы сказал, драматургов, – уточнил Эдисон. – Мисс Энтони написала парочку сильных статей. Я надеюсь познакомиться и с ней, и с мистером Уайльдом, пока они в городе.
– Хочешь поболтать с мистером Уайльдом – приходи в «Монарх». Он скоро туда наведается.
– Не выйдет, – печально произнес Эдисон и поднял культю. – Через час у меня… как бы это сказать… примерка.
– Смотри сам, – пожал плечами Холидей.
Эдисон прошел к себе за стол и, присев, указал Холидею на стул с мягкой обивкой. Холидей устроился напротив Эдисона.
– Итак, дружище, чем обязан столь лестному визиту?
– Ты, случайно, не связывался с Джеронимо или его воинами? – спросил Холидей. – Перед отъездом ничего им не обещал? Не оскорбил кого из них?
– Не обещал и, надеюсь, не оскорбил, – нахмурившись, ответил Эдисон. – Если ты помнишь, это ведь Римский Нос нанял Курчавого Билла Броциуса убить меня, и Броциус отстрелил мне руку. Апачи здесь ни при чем, Нос – из южных шайенов.
– Вот и хорошо, – сказал Холидей.
– Хорошо?
– По пути сюда я встретил посланника Джеронимо. Выходит, шаман апачей знает, что я здесь, и следовательно, в курсе, что вы с Недом тоже в Лидвилле.
– Чего он хотел?
– Будь я проклят, если знаю.
– Так воин Джеронимо просто подошел к тебе и сказал: «Привет, Док», – а после удалился? – иронично спросил Эдисон.
– По сути, да, – задумчиво произнес Холидей. – Он напомнил, что в Тумстоуне мы с Джеронимо заключили сделку, которая в итоге так и не выгорела. Не успел я спросить, чего старая сволочь желает на сей раз, как воин испарился. Надоели мне эти шаманы со своей магией, – скривился Холидей, – никак не привыкну к ней. Дождутся, что натравлю на них нашу армию.
– Пустые угрозы, – заметил Эдисон. – Именно магия шаманов не дает Соединенным Штатам продвинуться за Миссисипи, и за поиски средства борьбы с этой магией мне платит правительство.
– Джеронимо знает, потому я и пришел к тебе. Хочу предупредить: он пронюхал, что ты здесь.
– Ну, об этом он знал и вчера, и еще неделю назад. Предположим, у него есть иные причины обратиться к тебе.
– Обращался бы он другими способами, – раздраженно пожаловался Холидей. – Терпеть не могу, когда у меня на глазах огромные змеи превращаются в краснокожих бандитов.
– Пожелай Джеронимо твоей смерти, ты уже был бы мертв, – сказал Эдисон. – На твоем месте я бы подождал, пока он не изъявит свою шаманскую волю. Ты ведь не собираешься покидать город?
Холидей покачал головой.
– Я здесь до истечения срока.
– Какого срока? – не понял Эдисон.
– До конца дней моих, – печально пояснил Холидей. – Нет бы им построить клятый санаторий пониже на пару тысяч футов. От простой ходьбы я задыхаюсь, высунув язык, как собака после хорошей пробежки.
– Говорят, в паре сотен миль к югу от Аризоны строят еще один санаторий, – сказал Эдисон. – Можешь перебраться туда.
– В Аризоне найдется чертова уйма народу, которая с радостью избавит санаторий от хлопот с моими похоронами, – криво усмехнулся Холидей. – Нет уж, я отложил двадцать пять тысяч долларов на собственное содержание. Даже если выкладывать по пять тысяч в год, санаторий лишится меня раньше, чем я останусь без денег.
– Экий ты оптимист, – саркастично проговорил Эдисон.
– Нет, я стараюсь быть реалистом. Когда долго ждешь смерти, реализма с каждым днем прибавляется, – Холидей оглянулся на дверь. – Думаю, мне пора. Никто не вспомнит чахоточного стрелка, так что мне надо впечатлить прославленного мистера Уайльда – пускай впишет меня в книгу или пьесу.
Помолчав, он улыбнулся.
– Зайду к Кейт и заберу сбережения – ими-то и впечатлю британца.
– Сначала давай определимся насчет цели твоего визита, – остановил его Эдисон. – Ты пришел только с тем, чтобы сказать: Джеронимо знает о моем приезде в Лидвилл… или, если точнее, ты думаешь, что знает?
– Верно, – ответил Холидей. – А еще угоститься выпивкой, если ты не забыл правила гостеприимства.
Хохотнув, Эдисон достал из ящика стола бутылку виски, которую Холидей тут же выхватил у него из рук.
– Зачем стакан марать? – он приложился к горлышку, потом еще раз и, закупорив бутылку, отдал ее Эдисону. – Неду привет.
– Ты, может, еще встретишь его сегодня, – ответил Эдисон. – Он чинит одного из роботов Кейт. Закончит с ним – точнее с ней – около полуночи.
– Отличная у него работа – испытывать металлических шлюх, – заметил Холидей.
– Ты же знаешь, сам он их не испытывает.
– Ему же хуже, – ответил Холидей. – Как бы там ни было, я все равно его не увижу. Заберу деньги – и сразу в «Монарх», где проторчу до рассвета.
Дантист вышел за дверь, которая автоматически закрылась за ним, и направился к заведению Кейт Элдер. Пес поднялся с земли и поплелся следом.
– Ты точно не от Джеронимо? – спросил у собаки Холидей.
Собака ничего не сказала, и он удивился даже больше, чем удивился бы, ответь она утвердительно. Холидей прошел два квартала, остановившись по пути три раза – чтобы перевести дыхание и заодно покрыть крепким словцом разреженный воздух.
Наконец, он добрался до двухэтажного каркасного дома, одного из немногих сооружений, чьи владельцы отказались от вездесущей бантлайновской облицовки, и взошел по трем ступенькам на широкую веранду. В салоне четыре полураздетые девицы и два робота беседовали с тремя клиентами из числа горожан. Девушки – обманчиво юной наружности – улыбнулись Холидею и кивнули ему, а роботы – наружности преувеличенно женской – даже не обратили на него внимания, продолжая запрограммированный флирт с клиентами. Миновав гостиную, Холидей прошел по длинному коридору и открыл дверь в кабинет.
Кейт – пышногрудая женщина слегка за тридцать, с крупным носом, что обеспечил ей прозвище Большеносая Кейт, – сидела за столом. Ее голову нимбом обрамляла картина объятой страстью Леды и не менее распаленного лебедя[1].
– Рановато ты, – сухо заметила хозяйка борделя. – Что, перестрелял всех клиентов? Или салун сгорел дотла?
– Мечтай, мечтай, – съязвил в ответ Холидей, направляясь к сейфу в углу. Он присел перед несгораемым шкафом и набрал комбинацию.
– Ты что это делаешь? – заподозрив неладное, спросила Кейт.
– Иду выгуливать сбережения, а то залежались, – ответил Холидей, когда замок щелкнул, и дверца сейфа открылась.
– Не смей трогать деньги! – прикрикнула на него Кейт.
– Не глупи, – ответил Холидей, доставая сбережения. – Чьи это деньги, в конце-то концов?
– Вдруг тебя подстрелят и ограбят?
– Тогда, любовь моя, огласят завещание, и ты искусаешь себе локти, – насмешливо произнес Холидей. – Знаешь, тяжело сочувствовать владелице самого крупного в округе борделя.
– Я думала, деньги нужны тебе, чтобы запереться в лечебном доме и подохнуть.
– Ты у меня мастерица деликатно высказаться, – ответил Холидей. – Говорю же: я беру деньги на время, только чтобы впечатлить одного человека, который, вполне возможно, увековечит память обо мне.
– Я думала, это уже сделали бульварные романы.
– Понимаешь, есть бессмертие, а есть бессмертие, – криво усмехнулся Холидей. – Не успеешь проснуться, как мы с денежками вернемся.
– Тебе же лучше будет, – угрожающе предупредила Кейт. – Если потеряешь деньги, если тебя ограбят или убьют, то клянчи, не клянчи – от меня и пенни не получишь.
– Кейт, светоч жизни моей, обещаю: если меня убьют, я точно не прибегу к тебе за деньгами, – ответил Холидей.
– Я не шучу, Док, – как никогда серьезно проговорила Кейт. – Останешься без денег, и можешь сразу пойти куда-нибудь на конюшни или в сарай, чтобы там выкашлять легкие.
Холидей закрыл сейф, провел ногтем по ребру денежной стопки, будто это была колода карт, и спрятал ее в карман жилетки. Поцеловал Кейт в щеку.
– И я тебя люблю, мой ангел, – сказал он, не в силах сдержать улыбку.
Кейт метнула в него яростный взгляд.
– Как так, интересно, вышло, что мы вместе? – почти с тоской в голосе произнесла она.
– Ответ очень прост.
– Да? – с искренним любопытством спросила Кейт.
Холидей улыбнулся.
– Кому еще мы нужны в этом мире, как не друг другу?
Прихватив трость, он покинул кабинет. Выходя из борделя, Холидей огляделся в поисках шелудивого пса и, нигде его не заметив, поразмышлял, добрый ли то знак или дурное предзнаменование. Так и не разобравшись, пожал плечами и отправился в «Монарх».
3
На подходе к салуну Холидей заметил идущую навстречу нарядно одетую женщину с летним зонтиком. Подойдя ближе, он узнал в ней Сюзан Энтони – по афишам, что висели по всему городу. Когда они почти пересеклись, Холидей снял шляпу и низко поклонился.
– Вы украшение сегодняшнего вечера, мисс Энтони, – сказал он.
– Я вас знаю? – с любопытством спросила она.
– Нет, мисс Энтони, – ответил Холидей. – Зато я знаю вас. Точнее, знаю о вас.
– Если мы не знакомы, тогда к чему такие почести, поклоны?
Холидей пожал плечами.
– Почему бы и нет?
– Ну что ж, тогда будем официально знакомы, – сказала она, протягивая руку. – Приятно познакомиться, мистер…
– Доктор, – поправил ее Холидей, пожимая ей руку. – Джон Генри Холидей.
– …доктор Холидей.
– Док Холидей, – уточнил он. – К чему формальности?
Выпучив глаза, мисс Энтони отдернула руку, будто коснулась гремучей змеи.
– Тот самый, пресловутый Док Холидей?
– А есть другие доки холидеи? – насмешливо спросил дантист. Суфражистка не ответила, и он продолжил: – Разрешите угостить вас выпивкой, мисс Энтони?
– Конечно же, нет! – искренне возмущенно ответила она.
– Я бы предложил партейку в пятикарточный стад, но это, по-моему, не совсем уместно.
– Я все про вас знаю, Док Холидей! – зло сказала мисс Энтони. – Надеялась не встретить вас, пока идет мое турне… Вы страшный человек!
– Вы правы, а еще я замечательный дантист… то есть был им, – смущенно улыбнулся Холидей.
– Не стану я разговаривать с ужасным душегубом!
– Вот тут вы не правы: я не ужасный, я лучший душегуб, какого только можно встретить, – ответил Холидей. – Точно не хотите пропустить бокальчик за мой счет?
– Вы пьяница и убийца! – огрызнулась она. – Воплощаете все то, против чего я выступаю. Мы с вами враги!
– Если ваши враги – сплошь пьяницы и стрелки, то вам меня не проклинать надо, а благодарить, – улыбаясь, бросил Холидей. – Я ваших врагов изничтожил столько, что вы и не догадываетесь.
– Убийца! – вскричала она.
– Я, – резко сменив тон, заявил Холидей, – еще ни разу не убил человека просто так, хладнокровно. И еще я не называю половину человечества своими врагами, пока не присмотрюсь к каждому ее представителю по отдельности, – он сделал короткую паузу. – Прошу простить, я оговорился: к каждой ее представительнице по отдельности.
Мисс Энтони пронзила Холидея испепеляющим взглядом.
– Ну что ж, рад встрече, мисс Энтони, однако с, вашего позволения, вы загораживаете мне вход на рабочее место, – закончил Холидей и мотнул головой в сторону пружинных дверей салуна.
Не говоря больше ни слова, суфражистка прошла мимо.
Холидей глянул на свое отражение в витрине салуна.
– Все как всегда, старый лис, – саркастично сказал он себе и прошел внутрь казино.
Робот-бармен за стойкой – подарок Бантлайна – кивнул в знак приветствия и вернулся к обязанностям. Новейший фонограф Эдисона, запитанный от той же сети, что и верхнее освещение, играл венский вальс – музыка для данного заведения казалась весьма неуместной. В зале имелся большой стол с медной рулеткой, дюжина столов поменьше для покера и блэкджека, а в углу – стол для игры в фараон. Как-то Холидей задумался: не устроить ли сцену и не пригасить ли танцовщиц, но после отказался от затеи. Клиенты, решил он, не смогут одновременно играть и следить за девочками, а уж если выбирать меж двух развлечений, то понятно, какое из них предпочитал сам Холидей.
– Здорово, Док, – растягивая слова, поздоровался высокий плотный мужчина во фраке и большом стетсоне.
– Привет, Джек, – ответил Холидей. – Смотрю, ты нагрел для меня местечко.
– А заодно и руки, на простаках, – ответил Техас Джек Омохундро.
Холидей присел за стол рядом с ним и еще тремя игроками.
– Оскар Уайльд не приходил?
– Вообще не слыхал о таком, – ответил Омохундро.
Один из игроков рассмеялся.
– Ты по пути сюда из «Гранд Отеля» видел, наверное, штук двадцать его афиш.
– Да кто на них смотрит, на эти афиши? – пожал плечами Омохундро.
– Уайльд – джентльмен из Англии, – подсказал другой игрок. – Приехал сюда с лекциями. Я вчера ходил в театр, послушал… Умно говорит, но половина его слов у меня в одно ухо влетает, в другое вылетает.
– Как он выглядит?
– Ему не помешало бы сбросить сотню фунтов, – ответил Холидей. – Еще и волосы у него длинные, как у моей Кейт.
– Чур меня, – сказал Омохундро. – Не видал такого, тьфу-тьфу-тьфу.
Холидей жестом попросил бармена подать на стол бутылку.
– Сколько стаканов? – спросил робот механическим голосом.
– Один. Думаю, остальные господа за столом сами решат, чем отравиться.
– Вынужден сообщить, что в «Монархе» не подают ядов, – произнес бармен, и ответом ему был многоголосый смех.
Холидей поморщился.
– Говорили Нед и Том, что с этими железками общаться надо прямо и буквально. Думаю, господа, за ядом сходить можно в магазин к Морту Шейлу. Если же угодно лучшей выпивки – то мы удовлетворим ваши запросы. С напитками и проигрыш не так обиден.
– А выигрыш куда как слаще, – добавил Омохундро, тасуя карты. – Делаем взнос, сэры, играем в пятикарточный стад.
– По сколько вносим? – спросил Холидей.
– Десять долларов.
– Поддерживаю, – Холидей положил на середину стола десятку.
Первые две сдачи он проиграл, с третьей выиграл, с четвертой снова проиграл.
– Не твоя ночь, Док, – заметил Омохундро, сгребая к себе куш. – Словами не передать, как меня это радует.
Холидей наполнил стакан, выпил, налил еще.
– Ты, несомненно, поразишься, Джек, узнав, что мне случалось проигрывать и три сдачи кряду.
Почувствовав, что за спиной стоит некто очень крупный, Холидей обернулся и увидел Оскара Уайльда.
– Добро пожаловать в «Монарх», – поприветствовал писателя Холидей. – Двигайте стул, и я научу вас играть.
– В покер? – спросил Уайльд, присаживаясь слева от Холидея.
Тот кивнул.
– Правила знаете?
– Было дело, интересовался ими, – ответил Уайльд.
– Во что, кстати, играют в Англии? – спросил Омохундро.
– В вист, – сказал Уайльд.
– Свист? – переспросил Омохундро и, не сдержав улыбки, заметил: – Док у нас посвистеть мастер!
– Ты про мои байки? – возмутился дантист. – Запомни: байки травить – не значит свистеть. В моем исполнении все байки – правда.
– Хотелось бы послушать рассказ о ваших приключениях, – сказал Уайльд, доставая перо и блокнот.
– Если будете записывать, то ничего не расскажу, – предупредил Холидей. – Из моих уст вы услышите голую правду, а вот на бумаге выйдет… свист.
– Как пожелаете. – Уайльд убрал блокнот в карман. – Расскажите, что произошло у кораля «О-Кей».
– Чертова уйма бульварных романов описывает ту перестрелку.
– Тогда как насчет Джонни Ринго?
– Джонни Ринго был мне другом.
– А я читал, – нахмурился Уайльд, – что вы его убили.
– Убил, – согласился Холидей, выпивая и наполняя стакан заново.
– Но…
– Он был мне и врагом тоже.
– Странные отношения, – заметил британец.
– Да, непростые.
– Ну, если отношения были непростые, что тогда сказать о самом Ринго! – расхохотался Омохундро.
– А что такого? – обернулся к нему Уайльд.
– А то, что мертвого убить тоже… непросто.
– Не понимаю.
– Шаман воскресил Ринго из мертвых и послал убить Эдисона и Дока.
– У меня на родине таких существ именуют зомби, – сообщил Уайльд. – Как их убить?
– Трудно, – ответил Холидей. – Так, мы играем, или я пересаживаюсь за другой стол?
Омохундро принялся сдавать карты.
– На этот раз покер с обменом, – объявил он. – Время взноса.
Один из игроков потянулся за картами и увидел нацеленное ему в лицо дуло револьвера.