Джи Майк ЧУЖАЯ НЕНАВИСТЬ
Женщине на вид около сорока, возможно, чуть больше. Ощутимо нервничает, такие вещи мы определяем сразу. И даже не по резкому подёргиванию уголков рта и не по дрожи в пальцах, а скорее по исходящим от неё флюидам. Делаю приглашающий жест, одновременно кивая на кресло.
— Здравствуйте, доктор, — говорит посетительница.
— Я не доктор.
— Простите.
Что ж, прощаю. Люди привыкли, что их недугами занимаются врачи. В том числе и душевными. К медицине, однако, я имею весьма отдалённое отношение.
— Ничего, — говорю вслух. — Вы уверены, что обратились по адресу? Возможно, вам к дежурной сестре. Как правило, женщины обращаются к сёстрам.
— Я пришла из-за сына. Он… Простите, как всё же вас называть? Понимаете, мне неудобно…
Я понимаю. Разумеется, называть меня вампиром ей неудобно. Им всем неудобно.
— Моё имя — брат Арчибальд.
Когда-то меня звали Артуром. В детстве. Так звала меня мама. А ещё Артуркой и Артиком. Давно, до того, как у меня обнаружились вампирские способности и я вступил в братство, став Арчибальдом. Для сестёр и братьев — Арчи. Иногда я ненавижу это имя.
— Спасибо, брат Арчибальд. Вы… вы поможете мне?
Вот опять. Ещё до того, как ввести в курс дела. Что ж, мне это знакомо. Последний шанс, когда все другие исчерпаны — обратиться к вампиру. Через себя, через «не могу».
— Вы знакомы с нашими правилами?
— Да, — говорит визитёрша тихо, едва слышно. — Я знаю правила.
«Вампир имеет право отказать в сделке без объяснения причин. Вампир имеет право требовать в качестве компенсации ту цену, которую пожелает. При выполнении условий сделки вампир не обязан соблюдать нормы этики и общепринятой морали».
Три правила вампира. Ставшие притчей во языцех, когда речь заходит о нас. Я частенько задумываюсь над тем, за какое из них нас ненавидят больше всего.
— Слушаю вас.
— Мальчика зовут Алексей, Лёша, — лицо у визитёрши бледнеет, голос дрожит. — Он, понимаете… Он у меня единственный. Безотцовщина, я всё ему отдала. Я…
— Пожалуйста, только по делу, — прерываю я. — Моё время ограничено и дорого стоит. Крайне дорого.
— У меня есть деньги, — быстро говорит она. — Не очень много. Но я отдам всё, что есть.
— Хорошо, продолжайте.
— Лёша… Ему сейчас девятнадцать. Он влюбился. Давно, больше года назад, — в глазах посетительницы появляются слёзы. — Не знаю, как вам это сказать.
— Говорите как есть.
— Она проститутка, — женщина перестаёт сдерживаться, слёзы бегут по щекам. — Профессионалка. Как это называется сейчас — эскорт-сервис. Красивая, расчётливая дрянь. Она издевается над ним, глумится, заставляет смотреть, как она… ну, вы понимаете. С другими, с клиентами. Лёшенька чистый мальчик, неиспорченный, у него от этого… Вы не представляете, что творится. Он не спит ночами, не ест. Месяц назад принял снотворное, врачи его едва вытащили. А вчера он сказал мне, что решил окончательно. Не хочет больше жить. Вот фотографии, посмотрите. Это он.
Парнишка на снимках тощ и вихраст, с ясными серыми глазами на узком скуластом лице.
— Вы мне поможете, брат Арчибальд?
— Хорошо, — говорю я. — Это будет стоить двадцать пять тысяч. Долларов.
— У меня нет, — женщина бледнеет лицом, стынет взглядом. — У меня нет таких денег. Столько не будет, даже если продам всё. Даже если… Брат Арчибальд, прошу вас, умоляю. Я отдам. Я буду выплачивать, клянусь, я напишу расписку. Буду отдавать вам всё. Я…
— Мы не работаем в долг. Извините. Завтра будет дежурить другой брат, вы можете обратиться к нему. Или к сестре. Возможно, вам удастся найти лучшую цену. Только, я думаю, вряд ли.
— Я уже обращалась, — женщина встаёт. — Мне сказали, что если не возьмётесь вы, то не возьмётся никто.
— Кто сказал?
— Брат Гарольд. Брат Оскар. Сестра Виктория. Сестра… извините.
Ссутулившись, она направляется к двери. Я смотрю ей вслед.
— Сколько у вас есть? — бросаю ей в спину.
— Десять тысяч, — она оборачивается, голос дрожит. — Может быть, двенадцать, если продать всё, что ещё не успела. Я могу занять, мне одолжат, я никогда не обманывала. Ещё три-пять тысяч. Я одолжу под честное слово. Мне поверят, мне…
— Ладно, — я встаю. — Мальчик сейчас дома?
— Да. Он всё время дома. Институт бросил. Сидит, ждёт звонка этой.
— Хорошо, поехали. Мальчику скажете, что я ваш знакомый, пусть будет психолог.
— А… А деньги?
— Деньги принесёте завтра. Сюда, в Вэмпайр-центр. Отдадите дежурному брату или сестре, вам выдадут расписку. Сумма — десять тысяч долларов.
Возвращаюсь к трём пополудни. Вся процедура заняла две минуты, мальчишка даже не заметил. Никто не замечает, вампир забирает то, за чем пришёл, быстро и безболезненно. Минута, две, в критических случаях — три. И — одно из того, за что нас ненавидят. Правило номер два, баснословная плата за пустяковую операцию. С их точки зрения пустяковую. То, через что вампир проходит после неё, клиентам неизвестно. Они даже не представляют, каково это.
Дежурная сестра у себя в кабинете, я отвешиваю церемонный поклон с порога и приглашаю отобедать. Когда-то её звали Ритой, теперь — Маргаритой, для сестёр и братьев — Марго. Она улыбается — мы знаем друг друга со дня основания центра, и будь мы обычными людьми, давно бы, наверное, поженились и наплодили детишек. Увы, вампирам положено жить в бездетности и безбрачии. Иначе тот, кто рядом с ним, обречён. Он будет опустошён, выпит, его аура растворится в вампирской, затем начнётся разрушение личности и, наконец, деградация. И произойдёт это помимо воли вампира, а скорее, вопреки ей.
В ресторане, что напротив Вэмпайр-центра, нас знают, так же, как и наши вкусы. И, соответственно, боятся, маскируя страх угодливостью. Официант мигом заставляет столик съестным, откупоривает бутылку `Кагора' и исчезает.
— Как ты? — спрашиваю я, пригубив вино. — Есть груз?
— Один, — Марго едва заметно улыбается. — Прожитых лет. А у тебя?
— Если с учётом прожитых, то уже два. Второй нажил сегодня утром.
Грузом мы называем вновь приобретённое качество, забранное у клиента. Мой груз сегодня — любовь к девице по имени Анжелика Савич, двадцати двух лет, незамужней, бездетной, профессия — шлюха. Я люблю эту сволочь пылко, неистово и безнадёжно, готов ради неё на всё, включая сдувание пыли с её следов.
— Как будешь избавляться? — спрашивает Марго.
— Как обычно. Другого способа пока нет.
Марго кивает. От любви избавляться следует разочарованием и ненавистью с последующим безразличием. Осознание того, что моя возлюбленная попросту общественная подстилка, доступная любому и каждому, не помогает. Оно, это осознание, пока всего лишь на холодном, ментальном уровне. Для того, чтобы от груза избавиться, следует загнать грязь и похоть в подкорку и в сердце, смешать их там вместе и испоганить, изгадить смесью душу.
— Вот фотография, — говорю я. — Взгляни.
— Н-да, — Марго брезгливо разглядывает снимок. — Породистая сучка.
— Редкостная дрянь, — заставляю себя выговорить, едва сдержавшись, чтобы не заорать «Не смей называть её сучкой!»
Фотка мне досталась от Алексея. Прежний владелец растерянно смотрел на запечатлённую на ней бесстыжую голую девку с нагло целящимися в потолок бледно-розовыми сосками и распахнутой бритой промежностью. Любви в нём уже не было, любовь отошла ко мне вместе с иллюстрирующей её фотокарточкой.
— И когда будешь избавляться?
— Надо бы сегодня, — говорю я. — Долго с этим не прожить. Чувство такое, словно не вылезаешь из выгребной ямы.
— Хочешь, приезжай потом ко мне, — говорит Марго тихо. — Я буду ждать. Приедешь?
Я смотрю на неё и молчу. Хрупкая, тоненькая, белокожая. Русые волосы до плеч. Сестра Маргарита, вампир первой ступени, низшей. Той же, что и я.
Я, разумеется, не приеду. Иначе то, что между нами произойдёт, запросто может закончиться для одного из нас плачевно, а то и фатально. Или для обоих. Потерявший голову вампир — существо не просто опасное, оно — смертельно опасное. В буквальном смысле слова `смертельно'.
Внешне новая посетительница разительно отличается от предыдущей. Яркая молодая женщина, красивая. Вот только нервничает она так же, как её предшественница, и это так же хорошо ощутимо.
— Здравствуйте, доктор.
— Я не доктор.
— Простите. У меня несчастье, мне необходима помощь. Вы поможете мне? Извините, как вас зовут?
Что ж, сценарий прежний, характерный, типичный и набивший оскомину. Просьба о помощи неизвестно какого рода.
— Можете звать меня брат Арчибальд. Садитесь и рассказывайте. Только самую суть. Моё время стоит крайне дорого.
— Хорошо, — посетительница устраивается в кресле. — Мой муж, понимаете… Он на десять лет старше, но это неважно. Он… — визитёрша замолкает.
— Смелее, пожалуйста.
— Он бывший спортсмен. Известный, чемпион страны по боксу, призёр двух Олимпиад. Потом у него была травма, после неё он стал пить. Сначала помалу, от случая к случаю. Потом запоями, затем подсел на травку. А за ней и на иглу. Вы не представляете, через что мы прошли. Лечебницы, пансионаты, поначалу добровольно, потом принудительно. Ничего не помогло. Он, господи, во что он сейчас превратился. А вчера врач сказал, ещё тот, прежний, из олимпийской сборной…
— Понятно, — прерываю я. — Ему осталось полгода, не так ли?
— Это максимум. Врач сказал, что скорее всего пару месяцев.
Посетительница плачет навзрыд. Я смотрю на неё. Никакие деньги не окупят то, что мне предстоит, пока буду избавляться от груза. Да и ни при чём здесь деньги. Из оплаты за сделку исполнитель не получает ни гроша. Оплату принимает братство, вампир лишь берёт, сколько считает нужным, из общего котла. Только вот сколько нужно, чтобы покрыть бесчисленные похмелья и ломки?
— Я не берусь за это. Завтра будет дежурить другая пара. Брат и сестра. Попробуйте попытать счастья у них.
— Счастья, — повторяет за мной посетительница сквозь всхлипы. — Такое вот выпало счастье. Я пыталась, — она смотрит мне в глаза. — Все как один сказали, что если не возьмётесь вы, то не возьмётся никто.
— Кто это «все»?
— Брат Бернар. Сестра Рашель. Брат Джеймс. Сестра Диана. Брат…
— Довольно.
Я закрываю глаза. Прекрасная репутация. Браться за такое дерьмо, от которого все прочие отказались.
— Это будет дорого стоить, — говорю, наконец. — Очень дорого.
— У меня есть деньги. Мы собрали. Друзья помогли, и друзья мужа.
— Сколько у вас есть?
— Двадцать тысяч. В долларах, — голос женщины дрожит, срывается. — Этого мало?
— Этого достаточно. Где сейчас ваш муж?
— Добрый вечер, этот телефон мне дали друзья.
— Здравствуйте. Друзья — это прекрасно.
Голос в трубке нежный, томный и обволакивающий. Голос моей возлюбленной.
— Мне нужна девочка. Прямо сейчас.
— На время или на ночь, котик?
— Как получится. Ты свободна?
— Конечно, котик. Только цены за время и за ночь разные.
— Меня не интересуют цены. Мне нужна девочка.
— Скажи куда ехать, милый. Я мигом буду у тебя.
— Хорошо, — я диктую адрес. — Меня интересуют некоторые не совсем стандартные вещи.
— Конечно, милый. Орал, анал, садо-мазо, что именно?
— Я вуайерист. Предпочитаю сначала посмотреть что-нибудь пикантное.
— Нет проблем, котик. У меня есть всё, что тебе нужно.
В ожидании своей любимой ополовиниваю пол-литра виски. Жизнь — дерьмо, это я знаю точно. Алкоголь — ерунда, дешёвка, только доза или, на худой конец, косяк избавит меня от сильнейшего желания немедленно сунуть голову в петлю или сигануть из окна.
Звонок в дверь, я, задыхаясь от нетерпения, бегу открывать. На пороге угрюмый здоровяк в костюме при галстуке, одежда идёт ему как медведю смокинг. Здоровяк, бормотнув «извините, работа» и бесцеремонно отодвинув меня в сторону, проникает в квартиру и споро по ней передвигается.
— Много не пейте, девочка сейчас будет, — бурчит он на прощание.
— Анжела, — жеманно говорит сменившая здоровяка блондинка и, вытянув губы куриной гузкой, влажно чмокает меня в щёку. — Здравствуй, котик.
Это моя возлюбленная, она чудо как хороша. Немалым усилием воли подавляю желание упасть на колени и целовать ей ладони. Вместо этого угрюмо киваю и бреду в гостиную. На столе — ополовиненная бутылка «Чивас Ригал». Вместо закуски — пять стодолларовых купюр веером.
— Будешь?
— Котик, мне нельзя, я на работе, — блондинка сметает деньги в сумочку. — Ой, какой ты симпатичный мущина. Я разденусь? У меня красивые грудь и попа, тебе понравится, милый.
— Раздевайся.
Грудь и попа действительно хороши. Всё прочее тоже — тонкая талия, стройные ножки, втянутый загорелый живот с пирсингом на пупке. Моя любимая, девушка моей мечты. Если бы не это холодное, водянисто-рыбье выражение в зелёных кошачьих глазах.
— Пойдём в постельку, милый?
«Да, да!» — кричит во мне чужая, отобранная любовь.
— Рано, — угрюмо говорю я. — Ты мне кое-что обещала.
— Конечно, котик, — блондинка достаёт из сумочки дискету. — Тут есть на что посмотреть, мой хороший. А я пока могу сделать тебе минет. Или, если хочешь, массаж.
Отказываюсь от обеих услуг и вставляю кассету в ДВД. Похоть, разнузданная, животная похоть, гадость и грязь обрушиваются на меня. Мою любимую имеют, пользуют, трахают. Лысый толстяк с вислыми казачьими усами и чудовищным пузом. Татуированный качок с дебильной ухмылкой на небритой дегенеративной роже. Тощий вертлявый негр. Два смуглокожих бородача одновременно. Моя возлюбленная кричит, стонет, задыхается, только взгляд волшебных зелёных глаз ничуть не меняется — он всё такой же холодный и водянистый. Контраст жуткий, чудовищный, он терзает мне сердце и марает душу.
— Тебе нравится, милый?
Меня тошнит. Чужая любовь цепляется за меня, она умостилась во мне, пригрелась, она не хочет, отчаянно не хочет, не желает умирать.
— Котик, что с тобой, тебе плохо? Давай я тебя поласкаю.
— Шлюха! — надрываясь, ору ей в лицо. — Грязная сука. Бл-дь. Пошла отсюда на хрен, паскуда. Вон! Во-ооооооон!!!
Утреннее похмелье ужасно. Отягощённое ломкой, оно ужасно вдвойне. Меня мутит и корёжит, руки ходят ходуном. В отличие от ног, которые ходить не желают вообще. С трудом одеваюсь и плетусь из квартиры прочь. Мне надо выпить, обязательно, непременно, заглотить стакан, а лучше ширнуться, а ещё лучше и то, и другое. По опыту я знаю, что это состояние продержится не одну неделю, пока организм отвыкает от зависимостей. Не подстёгивать его наркотиками я, конечно, сумею, и ломка уйдёт. С алкоголизмом гораздо труднее.
К полудню я вдребезги, в хлам пьян и не помню, где, как и с кем надрался. Мне надо выговориться, необходимо рассказать всё кому-нибудь, кто меня понимает. Излить душу, выплеснуть вместе с перегаром этот мерзкий, мокротный осадок — накипь вываренной в винном бульоне анаши. Я достаю мобильный телефон, чудом удерживая его в трясущейся руке, набираю номер.
— Марго, — говорю я в трубку. — Ты не представляешь, как мне сейчас плохо.
— Я представляю, Арчи. В кафе «Весна» через полчаса?
Марго. Сестра Маргарита. Моя напарница, с которой встречаюсь раз в неделю на дежурстве в Вэмпайр-центре. И ещё, когда одному из нас плохо. В этом случае на нейтральной территории и на людях. Во избежание. Марго. Самый близкий, нет, единственный близкий мне… нечеловек. Мы не люди, вступление в братство означает отказ от принадлежности к бывшей расе. Плата за могущество, долголетие и материальную независимость.
— У меня перегруз, Марго. Слишком много на себя взял.
— Расскажешь?
— Бывший боксёр-легковес. В детстве я смотрел его матчи. Перенёс травму. Спился, потом подсел на наркотики. Я поймал это на последней стадии, неизлечимой. Забрал всё, теперь это во мне.
Она кладёт руку мне на запястье. Длинные, тонкие пальцы, тёплые.
— А та девица?
— Сбросил. Тоже, наверное, не до конца. Марго, зачем нам всё это?
— Не знаю. Сама часто думаю: зачем. Правда, поначалу казалось, что знаю. Идёшь по улице, гордая, независимая, псы заливаются брехом, люди шарахаются, чувствуют… Высшая сущность — вампир. Одарённый могуществом забирать то, что пожелает. Или не забирать. Деньги без счёта, путешествия, иммунитет к инфекциям, замедленное старение. Да-да, наставники говорят, что за всё надо платить. Не слишком ли высока плата?
Наставники. Вампиры третьей ступени, учителя и магистры. Полностью отрешенные от земных проблем, решающие вопросы существования расы. Таких единицы, большинство вампиров не поднимаются выше первой ступени. Сильнейшие достигают второй, они занимаются выявлением и последующим обучением неофитов. Самые сильные забираются на третью и становятся вне правил и вне законов. Увы, мне этого никогда не достичь. Возможно, через много лет поднимусь на вторую. Хотя вряд ли, скорее всего, чужие грехи и пороки меня доконают гораздо раньше.
— Ты должен временно отказываться от сделок, Арчи, — говорит Марго. — По первому правилу — без объяснения причин.
— Какой смысл тогда выходить на дежурства?
— Хочешь, я поговорю с наставником? С братом Эрнстом. Тебе дадут замену. Должны дать.
— Спасибо, Марго. Поговорить я могу и сам. Завтра у меня в любом случае встреча с ним. Только не думаю, что получу поблажку. Да и не за что — сам виноват. Ничего, отмучаюсь как-нибудь. Две-три недели, и всё пройдёт. Должно пройти.
— Ты пил сегодня?
— Да. Много. Иначе бы уже, наверное, загнулся. Завтра постараюсь воздерживаться. Не знаю, правда, сумею ли. Должен суметь. К брату Эрнсту надо явиться трезвым, он слишком далёк от дел насущных и не станет принимать во внимание обстоятельства. Хотя… иногда я думаю, что это, возможно, выход.