К ужину она вышла в маленьком черном платье от Диор, с красиво уложенными волосами, свежим макияжем и ниткой жемчуга на шее. Старики и старушки чуть шеи себе не свернули, когда она проходила через столовую, оставляя за собой легкий шлейф духов. Но Анжеле не было никакого дела до них. Она думала только об одном: «Если его не будет, я умру!» Но тревоги оказались напрасны. Анре, тоже слегка принаряженный, восседал на своем месте.
— Вы очаровательны! — шепнул он, приподнимаясь, чтобы поприветствовать ее Сказанные вполголоса, эти невинные слова прозвучали как-то особенно интимно и заставили девушку смутиться.
Первое время она чувствовала себя несколько скованно, но он легко снял напряжение, заговорив на ее любимую тему — о литературе.
— Признаюсь, я не в восторге от современных авторов… На мой взгляд, писатели наших дней сильно уступают тем, чье творчество пришлось на первую половину двадцатого века.
— Ну нет, я с вами не согласна! И сейчас много гениальных авторов, в том числе и у нас в стране. Взять хотя бы Макса Фриша. Кстати, он знаком с моим папой, они даже переписываются.
— Вот как? Интересно. Но, между нами, Фриш мне кажется скучноватым. Ни одной из его книг я так и не сумел дочитать до конца. Да и вообще, мне ближе Дюрренматт, его пьесы…
— Правда? Я тоже его люблю. Особенно «Визит старой дамы», я видела это в театре, так смеялась…
Отправляясь после ужина в комнату Анре, Анжела и мысли не допускала, что с ней может случиться что-то плохое. Он был так любезен, так галантен… И так похож на ее отца.
Их ожидало настоящее пиршество. На журнальном столике стояли бутылки сухого чинзано, русской водки, ямайского рома, французского шампанского, каких-то ликеров, тарелочка с сырами, вазочки с маслинами и икрой, огромное блюдо с нарезанными фруктами…
— Прошу! — Мужчина театральным жестом указал на кресло. Анжела с достоинством уселась, приняв картинную позу.
Анре звенел бокалами, на хрусталь льдинок лились светлые и темные струи напитков, все это расцвечивалось полупрозрачными дольками лимона, зелеными веточками мяты, кроваво-красными вишенками… В опытных руках то и дело рождались вкусные, неимоверно вкусные коктейли, Анжела и хотела было отказаться от второго, третьего, четвертого бокала, но просто не могла этого сделать. Она была совершенно очарована — и всей этой обстановкой, знакомой ей раньше только по кино и книгам, и обаянием сидящего сначала напротив, а потом и совсем рядом мужчины, мужчины, в которого — теперь она знала это наверняка — она была без памяти влюблена.
Разговор становился все более фривольным, с пикантных историй о жизни звезд он перешел на особенности сексуальных отношений у разных народов в Европе, Азии, Африке, Австралии… Откуда-то появились альбомы с картинами и скульптурами, изображающими обнаженных мужчин и женщин в совершенно непристойных позах, и Анжела с любопытством их разглядывала. Играла тихая музыка, голова у нее кружилась, прикосновения рук Анре были такими нежными и одновременно настойчивыми… Она опомнилась только тогда, когда обнаружила, что лежит обнаженной на кровати, а ее новый знакомый Анре, который так похож на ее папу Анрэ, тоже совершенно голый, стоит на коленях между ее широко раскинутых ног.
— Нет! — вскрикнула девушка. — Не надо! Я не хочу! Пустите!
— Тише, тише, не кричи, сейчас тебе будет хорошо, — зашептал он, зажимая ей рот рукой.
Анжела хотела вырваться, но тщетно Мужчина навалился на нее всей тяжестью, елозил по ней, тяжело дышал над ухом, копошился рукой у нее между ног. Пахло от него омерзительно. Анжеле было противно, она пыталась сдвинуть ноги и вытолкнуть эти мерзкие пальцы, но у нее не получалось.
— Пустите, не трогайте меня! Мне больно…
Боль действительно была очень сильной Анжела не выдержала и потеряла сознание.
Очнулась она под утро и еле смогла подняться с подушки. Во рту пересохло, в голове точно перекатывался свинцовый шар, перед глазами плыли какие-то пятна. С трудом девушка поняла, что находится в чужой комнате. События минувшей ночи постепенно всплыли в памяти, и ужас происшедшего дополнял невыносимую головную боль. Вдруг Анжела замерла и даже похолодела, подумав об Анре. Одна мысль о нем вызвала отвращение, перешедшее в тошноту.
Кое-как собравшись с силами, Анжела оглянулась по сторонам. Анре нигде не было видно. Наручные часики показывали начало пятого. Девушка заставила себя встать и чуть не рухнула на пол. Ее шатало, потолок качался, стены то и дело оказывались в опасной близости от лица; кресла, стулья и стол норовили перебежать дорогу и больно ударить по ногам.
На столе еще сохранялись остатки вчерашнего пиршества. От одного вида спиртного и еды девушку замутило, но тут на глаза попалась минеральная вода. Схватив бутылку, Анжела залпом ее осушила. Стало чуть легче, во всяком случае, пол, потолок, стены и окна закрепились на своих местах.
Анре нигде не было. Она обшарила весь номер, даже заглянула под кровать, в платяные шкафы, ванную, туалет. Нет. Ни его, ни его вещей. Удрал… Вот сволочь! Надругался над ней и сбежал. Только сейчас она ощутила, как сильно болит там, где были его руки ночью Испуганно кинулась к кровати, откинула одеяло. Так и есть — темно-красное пятно. Небольшое такое пятнышко, за которым обычно следуют большие жизненные проблемы…
Она торопливо оделась, отыскала свою сумочку, проверила, не забыла ли чего-нибудь из своих вещей. До своего номера добралась благополучно. Никто не заметил. Долго стояла под душем, резко меняла горячую воду на холодную, точно хотела смыть с себя омерзительные воспоминания. К завтраку успела вовремя. На вопрос официантки, не знает ли она, где сосед, только равнодушно пожала плечами. Думала не столько о потере девственности и даже не о возможной беременности, сколько о том, соотнесет ли горничная пятно на простыне с ее визитом в чужой номер. И, хоть убей, никак не могла вспомнить, видел ли кто-нибудь ее входящей в комнату Анре.
Всю оставшуюся неделю она была подавлена, врачи не могли понять, что с ней происходит. По долетевшим до нее обрывкам разговоров Анжела поняла, что ее бывший сосед по столу лечился здесь от импотенции на почве алкоголизма и что его внезапный отъезд стал неожиданностью для всех. К счастью для нее, никто не связал исчезновение Анре Пеера с дочерью банкира Орелли. Разве что старшая медсестра Клементина несколько раз остановила на ней излишне внимательный взгляд. Впрочем, не исключено, что это Анжеле только казалось.
Дома родители просто не могли узнать свою дочь, настолько сломленной и удрученной она выглядела. Софи решила, что лучше будет не лезть к девочке в душу, захочет- сама расскажет. Однако Анрэ был иного мнения. Во второй же вечер он заперся с Анжелой в кабинете, усадил ее в кресло напротив и строго приказал: «Рассказывай, что произошло!» И девушка, крепившаяся столько времени, не выдержала и разрыдалась. Всхлипывая и сморкаясь, она выдавила из себя всего лишь несколько фраз, но этого оказалось достаточно.
— Кто этот ублюдок? — прорычал Анрэ.
Она подняла глаза и ужаснулась. Никогда еще в жизни Анжела не видела своего отца таким. Сказать, что он был страшен, — значит не сказать ничего.
Девушка испугалась и растерялась, не зная, стоит ли ей называть имя своего обидчика. Но отец схватил ее за плечи и стал энергично трясти:
— Его имя, имя? — повторял он.
— Анре… Пеер… — прошептала Анжела. — У него часовой бизнес в Локарно…
— Убью! Убью этого выродка! — бушевал отец, а в запертую дверь уже стучала кулаками Софи, встревоженная доносящимися из комнаты криками.
Ей они так ничего и не сказали. Единственный человек на земле, кто еще узнал постыдную тайну Анжелы Орелли, был психоаналитик. По настоянию отца девушка ездила к нему на сеансы в течение нескольких месяцев. В какой-то степени это помогло. Во всяком случае, настало время, когда Анжела смогла вернуться к событиям той ночи почти без внутренней дрожи И более или менее разобралась с тем, что произошло Скорее всего, из-за импотенции Анре Пеер не сумел овладеть ею в полном смысле этого слова, и, соответственно, ни беременность, ни заражение какой-нибудь венерической болезнью ей не угрожали, но ее девственная плева, как выяснилось после осмотра гинеколога, была нарушена.
После сеансов у дорогостоящего психоаналитика Анжела стала почти прежней. Она вновь научилась смеяться, но смех ее уже не был таким беззаботным, как раньше. Болтовня с подружками и походы по магазинам ее уже не привлекали, модные журналы были забыты. Теперь девушка в основном проводила время в библиотеке или в лиловой гостиной, где стояло недавнее приобретение отца — японский видеомагнитофон.
Но это были не все последствия той истории. В душе Анжелы появилось отвращение к мужчинам, ощущение физической брезгливости, которое распространилось на всех представителей сильного пола, знакомых и незнакомых, и в первую очередь на отца. Возможно, это случилось потому, что все-таки они чем-то были похожи друг на друга: Анрэ и Анре И оттого всякий раз при взгляде на руки отца, особенно когда он пытался ее приласкать, обнять или просто потрепать по щеке, она вспоминала руки Анре, и ее начинало мутить…
После сеансов у дорогостоящего психоаналитика Анжела стала почти прежней. Она вновь научилась смеяться, но смех ее уже не был таким беззаботным, как раньше. Болтовня с подружками и походы по магазинам ее уже не привлекали, модные журналы были забыты. Теперь девушка в основном проводила время в библиотеке или в лиловой гостиной, где стояло недавнее приобретение отца — японский видеомагнитофон.
Но это были не все последствия той истории. В душе Анжелы появилось отвращение к мужчинам, ощущение физической брезгливости, которое распространилось на всех представителей сильного пола, знакомых и незнакомых, и в первую очередь на отца. Возможно, это случилось потому, что все-таки они чем-то были похожи друг на друга: Анрэ и Анре И оттого всякий раз при взгляде на руки отца, особенно когда он пытался ее приласкать, обнять или просто потрепать по щеке, она вспоминала руки Анре, и ее начинало мутить…
Спустя пару месяцев Анжеле попалась на глаза газета с криминальной хроникой Среди описаний прочих происшествий там было сообщение об аварии на пустынном шоссе в окрестностях Локарно. Водитель, очевидно, не справился с управлением, съехал с дороги, врезался в дерево и скончался на месте. Погибшего удалось опознать — это был Анре Пеер, 1938 года рождения, владелец часового бизнеса и двоюродный племянник известного швейцарского поэта.
«Все-таки есть бог на небе! — подумала девушка, откладывая газету. — Зло было наказано свыше… Странно, но я ничего не чувствую, ни удовлетворения, ни злорадства. Весть о том, что Фредерика все-таки не стала моделью, доставила мне гораздо больше радости…»
Несмотря на потерянный год, школу Анжела окончила блестяще. Даже по нелюбимым точным наукам у нее были отличные оценки. Но когда она заговорила о высшем образовании, Анрэ категорически воспротивился:
— Ты еще недостаточно окрепла, а учеба в университете — это такие нагрузки… Поверь мне, я знаю, о чем говорю.
— Но, папа, мне нужно учиться дальше.
— И учись — кто тебе мешает? Изучай языки, посещай какие-нибудь курсы…
— Это не совсем то. Я хочу приобрести профессию и найти интересную работу.
— Работу? — Анрэ удивленно поднял бровь. — Зачем тебе работать? Ни моя мать, ни твоя мать не работали ни одного дня. Рядом с ними всегда были мужчины, которые их обеспечивали. Тебе что, не хватает моих денег?
— Ну как ты не понимаешь? Дело не в деньгах. Разумеется, с таким отцом я ни в чем не нуждаюсь. Но мне хочется чем-то заниматься, делать нечто интересное.
— Так занимайся! Сколько всего интересного на свете!
Книги, живопись, музыка, путешествия… Хочешь, я куплю тебе яхту?
— Да не нужна мне яхта! — Анжела чуть не расплакалась.
— Ну полно, полно… — Отец хотел обнять ее, но она отстранилась. — Давай лучше сходим в кино, посмотрим фильм «Джинджер и Фред», о котором столько говорят…
Словом, в университет Анжела так и не поступила, но занятие по душе для нее все же нашлось. Специально для дочери Анрэ Орелли купил журнал — не слишком известный, но издававшийся приличным тиражом. В издательской среде про него говорили: «Для дамочек с претензией на интеллектуальность». Возглавить издание у Анжелы не получилось — не было ни опыта, ни знаний, ни, в общем-то, желания, она слишком боялась, что не справится с такой ответственностью. Зато ей хорошо удавались статьи — о кино и литературных новинках, искусстве, моде, путешествиях. Опытные редакторы доводили ее тексты до совершенства, и девушка казалась вполне довольной своим занятием.
Со временем воспоминания о случившемся в санатории сгладились и уже не были такими болезненными. Анжела старалась никогда не возвращаться в мыслях к той ночи. Трагедия ушла в прошлое, но последствия все-таки остались, чувство отторжения по отношению к мужчинам сохранилось в ней. Анжела легко и непринужденно общалась с самыми разными людьми и жила насыщенной, интересной, почти полноценной жизнью, если не считать отсутствия романтических отношений. Впрочем, девушка нисколько от этого не страдала — так ей, по крайней мере, казалось. Конечно, хорошенькая Анжела Орелли, умница, интересная собеседница, дочь богатого и влиятельного человека, пользовалась большим успехом у мужчин. На нее обращали внимание, ей говорили комплименты, за ней ухаживали, приглашали на свидания, предлагали руку и сердце. Но ни один из поклонников не вызывал в ней ничего похожего на душевный трепет. Каждый раз Анжела, не колеблясь ни минуты, отвечала отказом на их предложения. Контакты с противоположным полом ее не привлекали, одна только мысль о близости приводила в ужас. Дочь Орелли продолжала считать мужчин, по крайней мере, большинство из них, грубыми и примитивными существами. Со снисходительной улыбкой она слушала рассказы подруг о знакомствах, свиданиях, объяснениях и ссорах с молодыми людьми. У всех практически одно и то же, так банально, так стереотипно… Нет, ей самой ничего этого не надо. Она и так совершенно счастлива, ведь у нее такой замечательный отец. «Ни один мужчина на свете не может даже сравниться с моим папой, — думала Анжела. — А, кроме него, мне никто не нужен».
Так шли год за годом. Анрэ по-прежнему был на плаву, его банк процветал, а нефтяной бизнес приносил хорошие доходы. Он все так же души в дочери не чаял и проводил в ее обществе почти все свободное время. В Лугано семья Орелли пользовалась уважением и авторитетом, ни одно сколь-нибудь важное событие в жизни города не обходилось без их участия. На приемах в мэрии, всевозможных торжествах, презентациях или концертах приезжих знаменитостей отец и дочь всегда появлялись вместе: Анрэ — моложавый, импозантный, подтянутый; Анжела — непосредственная, очаровательная. Имиджем дочери банкир предпочитал заниматься сам. Он обожал ездить с ней по магазинам, выбирал украшения, аксессуары, одежду и обувь, лично объяснял стилистам и модельерам, какой вечерний туалет, прическу или макияж нужно сделать.
Новым увлечением отца и дочки стали путешествия. Они поставили себе задачу объездить весь мир и с удовольствием шли к намеченной цели. Три, а то и четыре раза в год Анрэ брал отпуск, и они отправлялись вдвоем то в Америку, то в Азию, то в Австралию, объездили почти всю Европу и побывали даже в Полинезии, где банкир приобрел в частное пользование крохотный, но очень симпатичный тропический островок. Только Россию им не довелось посетить. Несмотря на потрясение от встречи с музеями и художниками этой страны, Анрэ больше не стремился попасть туда и уж тем более везти с собой дочь. Да и Анжела не слишком-то интересовалась Россией. И если б кто-нибудь сказал ей, что ее судьба вскоре будет связана с выходцем из этой страны, она бы, скорее всего, просто в это не поверила и посмеялась…
Впервые Анжела и Владимир увиделись на пышном празднестве в честь тридцатипятилетия «Лугано-Прайвит-банка». Точнее, увиделись — это сказано слишком сильно. Она, красавица, дочь владельца, в роскошном туалете, сверкающая бриллиантами, была, разумеется, в центре внимания. Он, простой служащий, не так давно устроившийся на работу, скромно стоял в стороне и даже не решился к ней подойти.
Но прошло несколько дней, и они случайно столкнулись на улице. Владимир вежливо поздоровался, Анжела ответила холодным взглядом.
— Простите, я не помню, чтобы мы были знакомы, — сдержанно бросила она и хотела идти дальше, но он остановил ее.
— Это можно исправить, — весело сказал он. — Давайте познакомимся прямо сейчас.
Девушка внимательнее присмотрелась к молодому человеку, и он вдруг показался ей очень симпатичным. Невысокий, быть может, только на полголовы выше ее, стройный, худощавый. Темно-русые волосы, голубые глаза и обворожительная улыбка. И еще одно — он почему-то не вызывал в ней привычного отторжения. Ну вот нисколечко! Даже если бы вдруг взял ее за руку, ей бы не было противно…
— Я на улице не знакомлюсь! — ответила она скорее по инерции. Но тон ее говорил совсем другое, и Владимир тотчас это уловил.
— А в кафе?
— В каком смысле — в кафе? — не поняла Анжела.
— Давайте прямо сейчас зайдем в кафе, — предложил он. — И там познакомимся. Тогда это уже будет знакомство в кафе, а не на улице.
Анжела посмотрела на него и расхохоталась. Так звонко и радостно она еще ни разу не смеялась после той истории.
— Меня зовут Анжела, — сообщила девушка, когда они, сняв верхнюю одежду, уселись за столик в уютном гротто.
— Я это знаю, — кивнул он.
— Откуда?
— Я ведь работаю в банке вашего отца. И видел вас позавчера на празднике.
— Неужели? А как вас зовут?
— Владимир.
— Вла-ди-мир, — нараспев повторила Анжела, точно пробуя имя на вкус. И оно ей явно понравилось. — Вла-ди-мир… А что это значит?
— Ну, если переводить буквально, то «властелин мира».
— Ого! Вот прямо всего мира?