Начало всей этой лихорадочной активности было положено серией радиосообщений, пришедших после 21 декабря. 1-я боевая группа, которая в декабре 21-го была в шестичасовой готовности для разведения паров, 22 декабря получила от командующего флотом в Северном море адмирала Нордманна, по отношению к 1-й боевой группе действующего лишь как посредник, приказ: «Боевая группа должна быть в трехчасовой готовности для разведения паров!»
Доклад командующего авиацией на северо-западе стал толчком, который запустил в ход все дело. В докладе говорилось, что в этот день в 10.45 примерно в 400 милях к западу от Тронхейма метеорологический самолет обнаружил конвой, имеющий примерно сорок кораблей с войсками, а также корабли сопровождения. Конвой шел по пеленгу 45° на скорости в 10 узлов. Позднее, когда самолет вернулся на базу, командующий авиацией доложил, что из полного анализа полученных сведений явствует, что конвой не перевозит войска, он состоит из грузовых кораблей примерно в 2000—3000 тонн. Затем на какое-то время самолеты потеряли конвой из виду. 23 декабря в 11.23 конвой снова был обнаружен, по пеленгу 30°, скорость – 10 узлов. Доклад подтвердил, что в соединении не сорок судов с войсками, а семнадцать кораблей с грузом и три танкера. Конвой шел семью колоннами, с эскортом из трех-четырех крейсеров, девяти эсминцев и корветов.
Поначалу в 1-й боевой группе склонялись к мысли, что, должно быть, замеченные суда готовятся к какой-либо операции в Северной Норвегии, но более поздние доклады привели к убеждению, что это именно один из арктических конвоев, направлявшихся в Мурманск.
Следующий доклад разведки, пришедший в 12.14, утверждал, что к востоку от конвоя идет отряд из одного крейсера и пяти эсминцев. Все это подтверждало, что увиденные корабли и в самом деле являются конвоем на пути в Россию. На этом этапе командир эскадры базирующихся в Норвегии подводных лодок перешел к действиям. Он отдал распоряжение восьми находящимся в море подводным лодкам из группы Айзенбарта отправиться в разведывательное плавание к западной части острова Медвежий. В полдень, в канун Рождества, в 1-ю боевую группу пришел еще один доклад. Он поступил от командовавшего авиацией Лофотена и содержал координаты конвоя на 12.20. Из доклада становилось абсолютно ясно, что замеченные корабли действительно были вражеским конвоем, направлявшимся в Россию.
В 10.00 25 декабря с одной из восьми подводных лодок под командой капитан-лейтенанта Хансена сообщили, что конвой прошел мимо в 9.00. Это дало новое местоположение кораблей и новый пеленг – 60°. Эти два доклада побудили командующего 1-й боевой группой отдать в 12.15 приказ «Шарнхорсту» и 4-й флотилии эсминцев быть в часовой готовности. В 14.20 подводная лодка Хансена снова доложила о конвое: «Конвой АВ-6723[10], пеленг 60°, скорость 8 узлов. Погода: ветер южный, 7 баллов, дождь, видимость 2 мили».
Некоторое время назад командующий группы «Север» и ее военно-морскими силами в этом районе адмирал Шнивинд пытался обратиться к главному командованию с просьбой отсрочить операцию в связи с недостаточностью сведений воздушной разведки и крайне неблагоприятной погодой. Но так как ситуация на Восточном фронте снова стала очень напряженной, он под впечатлением от этого снял все свои возражения и на правах командующего группой «Норд» и ее военно-морских сил, в которые входила 1-я боевая группа, дал решающую команду заранее оговоренным кодовым словом: «Восточный фронт 25.12». Это следовало понимать следующим образом: «Действия 1-й боевой группы против конвоя начинаются 25 декабря». Приказ был получен в 14.15 и часом позже дополнен сообщением: «Восточный фронт 17.00». Но действительное отплытие произошло лишь через два часа, поскольку находящемуся на «Тирпице» командующему контр-адмиралу Бею и его штабу надо было еще перейти на «Шарнхорст».
В Хаммерфесте, расположенном северо-восточнее Альта-фьорда, находились два корабля 5-й флотилии минных тральщиков – «R-56», под командой лейтенанта Вильгельма Маклота, и «R-58», под командой младшего лейтенанта Вернера Хаусса.
Эти два судна получили по радио приказ в 15.00 Рождества: «Немедленно проследовать за «Шарнхорстом». Эскорт минных тральщиков до пункта «Люси».
Пункт «Люси» располагался северо-западнее Нарвика, к западу от острова Сёрё, и был одной из крайних точек зоны минных заграждений, через которую должна была по пути в открытое море пройти 1-я боевая группа – «Шарнхорст» и пять эсминцев. Оба минных тральщика, принадлежавшие к типу «Войт-Шнейдер», подняли якоря и пустились в плавание. Дул сильный юго-западный ветер, и оба командира в это время еще сильно сомневались в успехе предпринимаемой операции.
Но приказ есть приказ, и корабли на большой скорости направились к Альта-фьорду. Это пространство они пересекали достаточно часто и знали его как свои пять пальцев. Впрочем, было одно обстоятельство, которое затрудняло навигацию: вход в Ланг-фьорд (западное боковое ответвление Альта-фьорда) был закрыт стальной сетью, по другую сторону которой стояли на якоре «Шарнхорст» и три эсминца. При тех погодных условиях, что чаще всего были в этом районе, разглядеть маленькие буи было нелегко. Вблизи от берега на якоре стоял небольшой траулер, несущий патрульную службу; по требованию он открывал заграждение. Ночь с 25 на 26 декабря была достаточно ясной, на небе сияли звезды, но луны не было, и потому было темно. Когда минные тральщики двигались ко входу в Ланг-фьорд, на северо-западе в небе были видны отблески северного сияния. При приближении к заграждению с кораблей заметили, что вода во фьорде стоит необычно высоко. Воздушный поток с юго-запада, спускаясь с северных склонов семисотметровых гор у южной части фьорда, превращается в сильнейший ветер. Подобные резко спускающиеся к воде воздушные потоки характерны для внутренних фьордов и сильно изрезанных берегов и называются в Норвегии «сно» или «эльвегуст». Эти ветры приносят с собой резкое падение температуры и превращают обычно ровную водную поверхность фьорда в брызги, или «хаврёг». Падение температуры, сопровождающее спускающийся к воде ветер, объясняется тем фактом, что холодные воздушные массы, накопленные на высоких плато, просачиваются вниз в долины. В этой дьявольской мешанине брызг и пены не было видно стальной сети и буев – однако командующий минным тральщиком «R-56» лейтенант Маклот смог найти и благополучно миновать очень узкий пролив, который патрульный траулер открыл после вызова фонарем по азбуке Морзе.
Однако матросы на борту «R-58», идущего за головным кораблем на дистанции в 60 метров, обнаружили, что они совершенно не ориентируются в местности. Капитан, старшина, сигнальщик и два впередсмотрящих на правом и левом бортах тщетно пытались разглядеть патрульный корабль, который, они знали, должен был стоять где-то у берега рядом со скалами.
– Проклятый туман! – выругался молодой капитан и, не опуская тяжелый ночной бинокль, сказал старшине-рулевому на вахте: – Ты что-нибудь видишь? Где, дьявол, этот корабль, что убирает сеть?
– Я совершенно ничего не вижу, герр лейтенант. Но мы должны находиться очень близко к заградительной сети.
В тот момент, когда капитан опустил свой бинокль, чтобы еще раз осмотреть покрытые белой пеной волны прямо по курсу, впередсмотрящий левого борта крикнул:
– Заграждение прямо по курсу, герр лейтенант!
Впереди от минного тральщика, совсем близко, виднелось несколько едва различимых в свете звезд черных буев, покачивающихся вверх и вниз и постоянно омываемых высокими волнами фьорда.
– Десять назад, – быстро последовал приказ капитана.
Ниже мостика, в тесной закрытой каюте, в которой располагался также радист, дежурный матрос быстро перевел два рычага с «вперед» на «10 назад».
У кораблей типа «Войт-Шнейдер» не было ни руля, ни винта. Их курс и скорость регулировались изменением положения «ножей» по отношению к вращающемуся шкиву или диску. Двигатели, вращающие диск, совершали такое же число оборотов, что и «ножи». Изменения курса осуществлялись за счет так называемого градиента, который варьировался от нуля до «10 вперед или назад» и был указан в виде шкалы с делениями. Положение «стоп» на судах типа «Войт-Шнейдер» не существовало, только «ноль». Тем не менее, применялись обычные команды управления кораблем, хотя руля и не было, а маневрирование осуществлялось «ножами». Это означало, что корабль типа «Войт-Шнейдер» мог повернуться на месте, не двигаясь вперед или назад. Такие корабли начинали ход более мягко и с большим импульсом, чем обычные корабли с винтом. Для быстрого управления кораблем не было нужды иметь один градиент впереди и один на корме. Это было излишним для кораблей со столь высокой маневренностью.
На вахте тем временем заметили исключительную опасность ситуации и изменили курс на «10 назад». Это потребовало значительных усилий, поскольку рычаги перемещались с трудом. Хотя корабль отозвался немедленно, все на мостике почувствовали мягкий толчок, знакомый каждому моряку, – столкновение корабля с землей. Капитан наклонился над перилами мостика: судно прочно застряло в сети.
На вахте тем временем заметили исключительную опасность ситуации и изменили курс на «10 назад». Это потребовало значительных усилий, поскольку рычаги перемещались с трудом. Хотя корабль отозвался немедленно, все на мостике почувствовали мягкий толчок, знакомый каждому моряку, – столкновение корабля с землей. Капитан наклонился над перилами мостика: судно прочно застряло в сети.
Младший лейтенант тихо выругался и осмотрел пытающийся освободиться корабль. Медленно, очень медленно тральщик двинулся назад. Еще одно усилие – и он выскользнет из сети. Край сети и буи отошли назад. Облегченно выдохнув, командир флотилии поправил на себе спасательный жилет, разработанный для моряков подводных лодок.
– Благодарение Богу! Ноль… Десять вперед… право руля вдоль сетевого заграждения. – Он поднял ночной бинокль и огляделся. – Вон там траулер – и проход в сети… лево руля!
Они миновали проход, вошли на половинной скорости в Ланг-фьорд и двинулись вдоль сужающихся берегов. Наконец из окружающей мглы – которая во фьорде казалась еще более непроницаемой – вырос огромный, похожий на призрак, силуэт.
– Это «Шарнхорст», герр младший лейтенант, – доложил старшина. – Он лежит носом прямо по ветру, перпендикулярно фьорду. За ним стоят три эсминца.
– Да, я вижу его, – пробормотал капитан, – и «R-56», стоящий от него слева.
Было 17.00, когда «R-58» встал рядом с «R-56».
Полная тишина внутри фьорда казалась непривычной после бурлящих вод за его пределами. Все три эсминца были тщательно покрашены в темные тона. Они стояли носом к внутреннему концу фьорда. Не было ни единого огонька, ни единого звука: лишь иногда время от времени на высоком мостике линкора в направлении эсминца появлялось подобное призраку быстрое проблескивание сине-фиолетового прожектора по азбуке Морзе. Вверху высились темные, покрытые снегом горы. Звездное небо слабо освещалось призрачными полосами полярного сияния. Спокойствие казалось нереальным, похожим на сон, почти сверхъестественным.
Несмотря на холод, лейтенант Маклот снял свой кожаный жакет, открыв недавно полученный Железный крест. Перегнувшись через поручни мостика, он крикнул:
– Эй там, Хаусс! Мы оба должны немедленно доложить о себе капитану этой большой посудины. Поспеши, парень. Где ты был все это время?
– Я не мог найти проход в заграждении из-за этой темноты и чертового волнения на море. Я прошел сеть…
– Ладно, – оборвал его старший по званию офицер. – Теперь десять вперед, парень.
Лейтенант Маклот полез вверх по скользкой лестнице на палубу линкора, Хаусс двинулся сразу за ним. Обоим было нелегко. Ни один из них никогда не ступал на корабль, подобный представшей перед ними громадине. Оба капитана считали себя бывалыми моряками, королями на своих потрепанных суденышках; они не привыкли быть маленькими зубцами в огромном механизме. Немного ошарашенные тем, что они видят вокруг, они доложили о себе старшему вахтенному офицеру. Тот вызвал младшего лейтенанта:
– Пожалуйста, отведите капитанов к командиру.
Командиры тайком обменялись улыбками. Их назвали капитанами. Вне зависимости от того, командуешь ты маленьким минным тральщиком или же линкором, капитан есть капитан – офицер, имеющий собственный вымпел, этот длинный узкий белый вымпел с маленьким железным крестом. Капитаны проследовали за младшим лейтенантом через квартердек, который показался им бесконечным. Они спустились вниз по сходному трапу, прошли по теплым узким коридорам, миновали ряд офицерских кают, обогнули несколько углов и прошли еще большее число переходов. Ко времени, когда они наконец очутились в каюте капитана, они уже полностью забыли тот путь, которым их вели по кораблю. Младший лейтенант коротко постучал и открыл для них дверь.
Капитаны обменялись удивленными взглядами. По их стандартам эти апартаменты были поистине королевскими. Они отдали честь и скромно застыли у стенки, раздумывая, что будет дальше. Капитан линкора, его первый помощник и главный инженер стояли в центре комнаты. Адъютант стоял там же, держа в руках радиосообщение. Капитаны минных тральщиков прибыли в тот момент, когда капитан обращался к главному инженеру:
– …приготовления к отплытию в море должны быть соответственно ускорены. Мы отбываем в 18.00.
На столе капитана, возле которого собирались офицеры, лежал приказ командующего боевой группы контр-адмирала Бея. Этот документ следовало передать командиру флотилии эсминцев тогда, когда якоря будут подняты. Линкор «Шарнхорст» уже получил свой приказ – он содержался в конверте, который следовало вскрыть при отплытии. В нем было семь пунктов:
1. Положение противника.
2. Собственные боевые ресурсы.
3. Задача.
4. Цель.
5. Инструкции для выполнения задачи.
6. Инструкции для «Тирпица» (который должен был остаться позади).
7. Приготовления для отдачи сигналов.
Задачей приказа было уничтожение замеченного конвоя. Целью командующего было проследить, чтобы в соответствии с приказом командования группы «Норд» и ее военно-морских сил было сделано следующее:
а) 1-я боевая группа, состоящая из «Шарнхорста» и пяти эсминцев, должна предпринять атаку на конвой 26 декабря в 10.00.
в) Боевой строй на близкой дистанции сохранять только в том случае, если климатические условия будут благоприятны, то есть должна установиться приемлемая погода с хорошей видимостью, позволяющей полностью видеть вражеское расположение.
с) Если тактическая ситуация будет неблагоприятной для «Шарнхорста», эсминцы должны предпринять атаку без него; линкору в этой ситуации надо находиться неподалеку, оставаясь при этом на определенной дистанции от зоны цели. Если возникнет необходимость, линкор может укрыться во фьорде.
В случае пункта с, однако, контр-адмирал думал отклониться от приказа командования группы «Норд» и ее военно-морских сил, намереваясь лично увести из зоны цели не только «Шарнхорст», но и пять эсминцев боевой группы. Считаясь с возможностью сосредоточенного огня английских кораблей эскорта, эсминцы не должны атаковать до наступления полной темноты. Если же благоприятные условия возникнут 27 декабря, «Шарнхорсту» и пяти эсминцам необходимо приступить к атаке с первыми рассветными лучами, то есть примерно в 10.00.
Пока капитан линкора отдавал инструкции двум своим офицерам – фрегаттен-капитану Доменику и корветтен-капитану Кёнигу, – командиры тайком осматривали каюту. Здесь было удобное кресло, на стенах висели картины, на столе стояли фотографии в рамках и, это внезапно заметил младший лейтенант Хаусс, красивое блюдо с рождественскими угощениями. «Конечно, – подумал он, – сейчас же Рождество! Если бы я не увидел это блюдо с фруктами, орехами и разными сладостями, украшенное еловыми ветками и блестящими лентами, то совершенно бы об этом забыл». Маклот все еще пребывал в ностальгических воспоминаниях, когда вдруг понял, что капитан Хинтце подошел к нему и его товарищу. Капитаны тральщиков представились.
– Так вы капитаны минных заградителей? Danke sehr[11]. Первый помощник посвятит вас в детали.
Первый помощник кивнул и жестом показал, чтобы оба офицера следовали за ним. Когда капитаны уже собирались покинуть каюту, Хинтце обратился к старшему из них по званию:
– Одну секунду, пожалуйста.
Он взял из стола письмо и вручил его лейтенанту.
– Будьте так добры, я боюсь, не разобрал вашего имени…
– Маклот, герр капитан.
– Благодарю вас, Маклот. Не отошлете ли вы это письмо для меня? Наша собственная почта уже ушла.
– С удовольствием, герр капитан. Обязательно сделаю это. – И лейтенант положил письмо в карман.
Они вышли в коридор и проследовали за первым помощником в его каюту. Она оказалась просторной и комфортабельной. На письменном столе, полном бумаг, расположился семейный портрет в большой рамке. Барограф на основании из красного дерева находился под иллюминаторами, закрытыми занавесками яркой расцветки. У стены стоял книжный шкаф. Первый помощник пригласил обоих гостей сесть, и они погрузились в незнакомую им роскошь мягких кресел. Пробормотав извинения, фрегаттен-капитан быстро просмотрел некоторые бумаги, накопившиеся в его отсутствие. Затем он повернулся к капитанам минных тральщиков:
– Мне сейчас надо бегло ознакомиться с техническими деталями. Какой является ваша максимальная скорость?
– 16 узлов, герр капитан, – ответил лейтенант.
– А с выключенным сцеплением?
– 14 узлов, герр капитан.
Лейтенант какое-то время размышлял – следует ли добавлять, что эта скорость развивается лишь в нормальную погоду, но не может быть достигнута в шторм, что ревет в это мгновение за бортом. Но он промолчал. Лейтенант был практически уверен, что операция должна быть отменена и что минным тральщикам не придется выполнять свою работу. И тогда свои мысли о погоде следует держать при себе. Даже матросы с большого корабля, подумал он с некоторым пренебрежением, должны понимать, что происходит в море. Быстрый, ясный, властный голос первого помощника прервал его мысли: