И Приятель, после того, как я поделился с ним результатами своих визитов к двум Маркам, подтвердил сложившееся у меня мнение.
– СКОРЕЕ ВСЕГО, ПО ЗАЦЕПИНУ И ГРИШЕВСКОМУ НОЛЬ ВЕРОЯТНОСТИ, – заявил комп. – НО ТЕПЕРЬ МЫ ЗНАЕМ, ГДЕ НЕ НАДО ИСКАТЬ.
– Еще знать бы, где искать надо, – хмыкнул я, поглядывая на связку писем.
Ну, с богом!
Я осторожно развязал ленточку и принялся за первый конверт.
Прочитав каждое письмо, я пропускал его через сканер, вводя, таким образом, в память Приятеля, не только текст, но и его фактуру.
А собственно текст Приятель переведет в свою память в режиме «пристального чтения» – мой компьютер умеет разбирать любой почерк – и изображение письма превратится из текста как объекта в обыкновенный набранный текст.
С каждым новым листком я погружался все глубже и глубже в затягивающее как водоворот повествование. Пожалуй, автор дал бы сто очков вперед любому автору любовных романов. При условии, конечно, если его направить с криминальной стези на стезю литературную и подыскать ему хорошего литературного агента.
Боже мой, да мужчина ли все это писал! Такой шквал страстей и эмоций и не снился даже какой-нибудь хронической истеричке с многолетним стажем.
Страстный тон повествования не смягчался даже невероятным многословием автора.
Затертые до дыр штампы из старомодной попсы и американских кинофильмов предпоследнего разряда соседствовали со словесной жвачкой, которой обмениваются в разговорах между собой вышедшие из отроческого, но еще не вступившие в женский возраст девицы, не отягощенные напрасным бременем интеллекта.
Однако, я подавлял в себе естественные чувства читателя и постоянно одергивал себя, напоминая собственному вниманию, что у меня к данным бумагам интерес сугубо исследовательский.
Я заметил, кстати, что тон писем, действительно, стал меняться. Сначала они были переполнены самой жгучей ненавистью, на которую только может быть способен человек. Автор буквально кипел злобой и, упрекая Лиду за измену, крыл девушку самыми что ни на есть последними словами великого, могучего, правдивого и свободного. Русского языка, как вы понимаете, в его живом разговорном варианте.
Особое внимание я обратил на следующее обстоятельство. Автор ратовал отнюдь не за свою попранную честь.
«Ты наплевала в честную душу Марка...», «Марк тебя на руках носил, а ты его топчешь...», «Если бы Марк только мог видеть, как ты глумишься над его прошлым...» – читал я страницу за страницей.
Смысл присем этого периода – пиблизительно половина от общего объема – можно было определить следующим образом: некий знакомый или родственник Марка беспредельно возмущен тем, что Марка предала возлюбленная и решается посвятить свою жизнь постояным напоминаниям ей об этом проступке.
Однако в следующих посланиях начиналась уже совсем другая история.
Письма последнего времени были переполнены нежными непристойностями, а тема оскорбленного и покинутого Марка отступала на задний план или подавалась в контексте своеобразного вуаеризма.
Читая эти строки я ощутил, как на моих щеках проступает румянец.
Посудите лучше сами: «Я бы запихнул свою затвердевшую штучку в твою теплую влажную дырочку и мы бы добыли огонь трением...»
А как вам такой пассаж: «Марк бы двигался на тебе, а я бы стоял рядом, и лишь иногда бы трогал вас руками или языком...»
Но, поскольку Марк предполагался лишь как воображаемый объект, то основное эротическое бремя ложилось непосредственно на автора.
«Жаль, что у меня всего один член!» – восклицал он. – Как бы было здорово заткнуть все твои отверстия сразу! И спереди, и сзади, и еще в рот, и два маленьких членика в твои ушки!"
Не удивительно, что сексуально озабоченная Лида хранила свои письма и иногда перечитывала их.
Разгул роковых страстей в первой их части отвечал мелодраматическим склонностям ее натуры, а наивная порнография заключительных посланий разнуздывала ее заторможенное воображение.
Я даже не удивился сейчас ее резкому отрицанию: «Среди моих знакомых нет человека по имени Марк!»
Еще бы! Разве она могла бы сказать иначе? Ведь слово «знакомый» было для нее синонимом слова «любовник».
А любовник, так сказать, виртуальный, каким представал неведомый Марк в анонимных письмах, наверняка был гораздо живее в ее воображении, чем реальные «знакомые» Лиды из плоти и крови.
Это как раз тот самый случай, когда бред, фантом, призрак начинает в постепенно облекаться плотью и в один прекрасный день человек осознает, что уже не может обходиться без иллюзи, созданной его сознанием.
Ага, а вот и некоторый намек на фактические события, едва ли не единственный в потоке яростных и сексуальных эмоций.
В одном письме речь шла о мертвом Марке, который лежал «весь в белых одеждах» под новогодней елочкой. Причина смерти не указывалась, но создавалось впечатление, что речь может идти о самоубийстве.
Что ж, вот и прочитано последнее письмо. Конкретного материала из них я выудил, прямо скажем, маловато. Так что пока я мог лишь остановиться на гипотезе, что мы имеем дело с патологическим случаем – местью, которая со временем трансформировалась в любовь.
Но и это предположение можно считать верным лишь по отношению к одному корреспонденту – Лиде. А что на протяжении многих лет писал анонимщик судье Гагариной покамест оставалось для меня тайной за семью печатями.
Взглянув на часы, я обомлел – стрелка сдвинулась далеко заполночь. Впрочем, моя работа была уже почти завершена.
Уложив последнее письмо на стекло сканера, я дождался, пока изображение будет скопировано в комиьютер и, поставив Приятелю задачу проанализировать текст, улегся спать.
Но как следует отдохнуть мне не удалось – всю ночь меня мучали кошмары. Я беспомощно ворочался с боку на бок и жалобно стонал.
То мне чудилась покойная Виктория Петровна в образе злобной коровы, которая гонялась за мной по развалинам какого-то средневекового замка.
Потом ее сменила Роза Валериановна, представшая в сновидении в виде поедающей меня розы.
А уже под утро меня посетило наиболее тягостное зрелище – я обнаруживал себя яростно совокупляющимся с Лидой. При этоя я трансформировался то в высокоскоростной магистральный модем, то в сервер. Подчас я удирал от нее, петляя по интернетовскому мусору и прячась в Web-страничках, где я оказывался первым посетителем за текущий год.
Наконец, чтобы спасти свою жизнь, я решил уменьшиться и скоренько превратился в самсунговский чип шестидесятичетырехмегабайтной памяти. Но и тут мне не повезло.
Я утонул в лоне учительской племянницы и оказался раздавленным мускулами ее влагалища.
«Зачем же так?» – прошептал я с укоризной и, слава Богу, проснулся. Мокрый. От пота.
Сунув очумевшую голову под струю холодной воды из кухонного крана и немного освежив воспаленный мозг, я побрел к Приятелю.
Компьютер честно проработрал всю ночь, но пока еще не был готов выдать мне результат.
– И приснится же такая гадость, – пробормотал я себе под нос, усаживаясь к монитору.
– ЖЕНИТЬСЯ ВАМ, БАРИН, ПОРА, – неожиданно откликнулся Приятель.
Черт побери, сколько раз я давал себе обещание отключать звуковой анализатор после окончания работы! Или, хотя бы, переводить его в режим «hear only» – лишь для прослушивания – чтобы не отвлекать внимание Приятеля своим безадресным бормотанием.
Ведь при включенной приставке получается, что он вынужден реагировать на любые слова, воспринимая их как обращенные к нему, и мне приходится выслушивать дурацкие ответы на свои не менее дурацкие мои вопросы типа «Как жить дальше?» А если учесть, что Приятель обожает инспектировать ежедневно пополняющиеся архивы анекдотов, то подобное общение может действительно свести с ума.
– Жениться... – пробормотал я сквозь зубы, – ишь, чего захотел? Чем «подкалывать», лучше найди мне такую жену, которая будет тебя пылесосом чистить и диск по воскресеням оптимизировать, тогда и поговорим.
Почистив зубы «бленд-а-медом» и вымыв голову «пантином-про-ви», я уже намеревался сделать себе завтрак – пережарить сваренную позавчера с утра, да так и позабытую вермишель, а потом бухнуть в это дело полтора яйца (белок из одного яйца вытек, когда я готовил яичницу в прошлый раз, а желток мне удалось поймать и слить его в кофейную чашечку; она с тех пор так и стояла на верхней полке холодильника), как вдруг я услышал зуммер Приятеля.
Проковыляв в скрытую от посторонних глаз каморку, она же рабочий кабинет, она же жилище Приятеля, я присел перед экраном и уставился на монитор. Но когда я увидел, что там изображено, то едва не свалился со стула.
– Ну и ну, – только и смог проговорить я, скользя глазами по строчкам текста.
«Любящая, деловитая, молодая, одинокая, компьютерно грамотная...»
«Windows-95, CorelDraw, PhotoShop, бухгалтерские программы, текстовые редакторы. Не курю. Жилплощадью не обеспечена.»
«Познакомлюсь для создания семьи с программистом не старше 35 лет. Оргтехника наличествует. Стань отцом для моих семерых детей».
«Рак, 35/170. Ищу одинокого мужчину с серьезными намерениями. Наличие РС, LP обязательно. Красную сборку не предлагать».
Выходило, что Приятель, всерьез восприняв мой упрек, решил не ограничиваться разговорами и на деле доказать правоту своих слов. Компьютер немедленно запустил лапу в раздел брачных объявлений с намерением подобрать мне соответствующие кандидатуры.
Ба, да это еще не все! Воистину, Приятель был на редкость дотошным компьютером – теперь на экране уже шли международные объявления с видеорядом.
Мамочки мои, что вытворяет эта миниатюрная таиландка! Никогда бы не подумал, что можно использовать «мышь» для наружного самоудовлетворения, да еще при этом верстать в шестом пэйжде!
– Достаточно, – неожиданно охрипшим голосом попросил я Приятеля. – Я, конечно, подумаю, но только ради Бога, не списывайся самостоятельно с этими... э-э... гражданками. Мне все же виднее.
Довольный Приятель заурчал и вырубил изображение, на всякий случай внеся в архив скопированные им адреса полубезумных мадемуазель.
Одной из таких дамочек, только местного розлива, мне и предстояло сейчас позвонить.
Набрав номер Лиды, я на всякий случай собрался с духом, дабы вынести очередное наступление.
– Это вы, Валерочка? – искренне обрадовалась мне Лида. – Очень мило с вашей стороны, что вы позвонили. Вы не заедете?
– Нет, знаете ли, сегодня как-то не получается, – немедленно откликнулся я. – Давайте лучше по телефону.
– А давайте!
При этом голос Лиды был настолько радостным, что я сначала не понял, почему она так развеселилась.
– Так, значить, – деловито объявила Лида. – На мне только прозрачный халатик и я минуту назад вышла из душа. Я вся мокрая, представляешь?
– Ну и что? – пожал я плечами. – Вытритесь, если вам холодно.
– Ты думаешь? – на всякий случай уточнила Лида. – Ну хорошо. Ладно, я беру полотенце, скручиваю его и начинаю медленно водить им между ногами. Вот так... вот так...
– Да делай, что хочешь, – нетерпеливо перебил я Лиду, еще не взяв в толк, что у нее на уме. – Ты мне лучше скажи...
– Валерочка, ты чувствуешь меня? – с надежой спросила Лида.
– Ни капельки, – честно ответил я. – Лида, я вот что хотел у вас спросить...
– Как же с тобой трудно... А что ты сейчас делаешь, Валера? – прерывистым голосом осведомилась Лида.
– Я? – удивленно откликнулся я. – Ничего особенного. Держу в руках нож и собираюсь ударить им по яйцу.
В трубке замолчали, но потом Лида тихо охнула и попросила:
– Пожалуйста, не делай этого... Их же всего два... Я понимаю, как это, должно быть, возбуждает, но...
– И вовсе не два! У меня сейчас всего полтора, – возразил я.
– Валера! – тревожно закричала Лида. – Не может быть? Почему полтора?
– Неужели я должен объяснять такие вещи? – удивился я. – Половину я еще позавчера выдавил, а половину на сегодня оставил. Вот, я уже...
– Уже? – ахнула Лида. – Так быстро? О, как жаль что я всего этого не вижу!
– Ну да, а чего тянуть-то? Р-раз и все, – подтвердил я. – Так вот, Лида...
– А тебе не было больно? – жалобно спросила Лида. – Ах, ты знаешь, я тоже все...
– Больно? С какой стати? – удивился я. – Подумаешь, эка невидаль. Больно, это если промахнешься и ножом по пальцу, а я обычно не промахиваюсь.
– Валера! – восхищенно закричала Лида. – Ты – самый необыкновенный человек из всех, которых я встречала!
– Вполне возможно, – скромно согласился я. – Так вот, я что, собственно, хотел спросить? Мне нужно знать все о твоих знакомых.
– Знакомых? – удивленно переспросила Лида. – Ну, был в Колобове один учитель... старенький, правда. Потом в доме отдыха еще один мужчина. Можно даже сказать, что два, но второй тогда не кончил...
Ах черт, снова забыл! Ведь «знакомый» в ее словаре означает – любовник.
– Но зачем тебе все это знать? – воскликнула Лида. – Я хочу, чтобы ты стал моим знакомым! Ты, а не кто-то другой! А то один тип все звонит и звонит, сил никаких нет.
– На досуге обсудим это, дорогуша, – обнадежил я ее. – А сейчас расскажи мне про этого человека.
– Ах это... – рассмеялась Лида. – Знаешь, такая забавная история... Два месяца назад мы созвонились... То есть, он спутал номер, ошибся и попал на меня. Мы поболтали немного, потом он изредка позванивал. Говорливый такой...
– Какой у него номер?
– Понятия не имею. Он всегда звонил сам и я даже не знаю, откуда. Голос приятный, высокий, но у тебя гораздо лучше, Валера. Валерочка мой...
– Когда этот тип тебе звонил в последний раз? – нетерпеливо спросил я.
– Сегодня утром и звонил, – ответила Лида. – И, знаешь, мы назначили с ним встречу. Но если ты не хочешь, чтобы я ходила, то...
– Хочу! – закричал я. – Очень хочу! Обязательно иди! Когда и где вы с ним встречаетесь?
– Мы договорились на сегодня, – немного обиженно ответила Лида. – В семь тридцать вечера в Городском парке культуры и отдыха имени Алексея Максимовича Горького.
– Чудесно! – обрадовался я. – Просто замечательно. Но парк ведь большой. Где именно вы забили стрелку?
– Возле Центрального входа, – неуверенно ответила Лида. – Может быть, сходим вместе с тобой? Место все же безлюдное... Опять же вечер, темнота.
– О кей, – быстро согласился я. – Давай встретимся у военкомата ровно в семь.
...Вечерняя мгла застилала окрестности городского сада. Древние дубы, высаженные еще пленными французами – наполеоновскими солдатами, осевшими неизвестно по какой причине на так и не завоеванной ими территории – прокалывали небо оголенными сучьями.
Когда я подошел к военкомату, расположенному в пяти минутах ходьбы от Центрального входа в горпарк, круглые часы на здании показывали без одной минуты семь.
Как ни странно, Лида уже была на месте.
– Добрый вечер, – хмуро поздоровался я, кутая горло в мохеровый шарф. – Я почему-то думал, что вы наверняка опоздаете.
– Нет-нет, я всегда прихожу заранее, – немедленно возразила мне Лида
– Дурацкая привычка, – пробормотал я вполголоса. – Значит так, до вашей встречи остается полчаса. Мне необходимо дать вам некоторые инструкции.
– Валера, – нежно дотронулась до моего локтя Лида. – Мне так стыдно... Дело в том, что я вас немножечко обманула. Дело в том, что наше свидание назначено на девять тридцать. А мне так хотелось погулять с вами. Не сердитесь?
Я лишь повел плечами. Куда деваться-то?! Придется гулять. И все это время мы вяло вышагивали по извилистым дорожкам, вороша опавшие листья.
«Два часа! Вот мерзавка! – думал я про себя, пока Лида без умолку верещала, повиснув у меня на руке. – Ну ладно бы полчаса! Сорок минут! Но два часа!!! Стрелять таких девочек надо!»
И, словно в подтверждение моим словам из близлежащих кустов раздался оглушительный звук.
Лида, закрыв глаза правой рукой, а левой вцепившись в меня изо всей силы, пронзительно завизжала. Такой громогласный вопль сделал бы честь любому поросенку.
– Это всего лишь петарда, – прокричал я ей прямо в ухо, стараясь перекрыть ее децибелы. – Дети хулиганят, ясно? И совсем не стоит так волноваться.
– Да? – переспросила Лида, мгновенно перестав визжать. – Ох, а я так перепугалась! Уж и не знала, что и думать.
И девушка, как ни в чем не бывыало, тут же продолжила оборванный на полуслове рассказ.
– Так, значить, а он мне и говорит: расслабьте руки, ноги. Все у вас теплое, тяжелое...
Это она рассказывала, как потеряла невинность в своем Колобове.
– Потом учитель по физике велел мне закрыть глаза и стал меня массировать. Вам тепло, говорит, хорошо. Солнышко светит, море плещется. Это, значит, чтобы я себе представляла с закрытыми глазами. Ну, я и отрубилась. А когда очнулась, уже все, женщина. А он потом рассказывал, что я при этом храпела.
– Душераздирающая история, – буркнул я без тени сочувствия. – Просто дрожь берет.
Дрожь, действительно, пробирала, но отнюдь не из-за лидиного рассказа, а от холода. Мы бесцельно шлялись уже полтора часа и я изрядно продрог.
Что касается моей спутницы, то она трещала без умолку и, наверное, это ее согревало. Мне же было холодно даже от взгляда на полуголые ноги Лиды – на девушке было пальто до колен и кроме колготок ее нижние конечности ничем не были защищены от ветра.
«Какие же они все хладостойкие в таком возрасте, – удивленно думал я, невпопад поддакивая Лиде. – Может быть, это из-за жировой прослойки?»
Пронзительный вечерний ветер беззаботно свистел по пустым аллеям, крутил листья и ухал в избушке на курьих ножках, пролетая сквозь темные квадраты окон этого сооружения.
Возле самой воды скульпторы соорудили небольшой детский городок – деревянная сказка для самых маленьких. Здесь были и царевна-лягушка, и водяной, и русалочка плюс несколько чертей. Бр-р, как холодно. А русалочке хорошо, она деревянная...