Но моя мать любила меня, и сейчас я хотела быть с ней. Я хотела дать ей знать, что со мной все в порядке, но сначала было необходимо решить что-то для себя. Позвонить ей я боялась. Это привело бы к еще большим проблемам.
Эта женщина, Анна, была такая холодная. Я ожидала совсем другого. Я ожидала, что ее глаза загорятся от радости, когда она услышит, кто я такая. Я ожидала, что она обнимет меня и мгновенно преисполнится материнской любви. Ничего такого не произошло. Она подозревала меня и беспокоилась только о своей другой дочери, Хейли. Я оказалась между двумя мирами. Моя настоящая мать – Анна – давно уже считала меня умершей и всю свою любовь сосредоточила на своей другой дочери, а мать, которая меня воспитала, вероятно, горевала теперь о ребенке, которого она потеряла.
Мама. Почему я всегда ее отталкивала? Она обо мне беспокоилась. Я это знала. Сейчас она должна быть вне себя от волнения.
Я достала из рюкзака телефон и набрала ее номер. Раздались два звонка, прежде чем она ответила.
– Это я, – сказала я.
– Грейс! Грейс! Где ты? У тебя все благополучно? Откуда ты звонишь? Ты оставила свой телефон…
– У меня все в порядке, – заверила я. – Я только хотела дать тебе об этом знать. Мне нужно кое-что сделать, а потом я…
– Ты в детской больнице?
Я не знала, что сказать. Откуда она знает?
– Я еду с Эмерсон и Дженни, – сказала она. – Ты там, да? Я люблю тебя, Грейс. Я так тебя люблю! Я так испугалась, детка.
– Мама. Тебе не нужно сюда приезжать. Я… – Я увидела стоявшую в дверях Анну. – Мне надо идти, – сказала я и захлопнула телефон.
– Это твоя мать? – спросила Анна. – Ты говорила с ней?
Я кивнула. Телефон зазвонил, и я кинула его в рюкзак.
– Ты не хочешь отвечать? – спросила Анна.
Я покачала головой. Анна улыбнулась. У нее действительно была очень милая улыбка.
– Хейли хотела бы познакомиться с тобой, если ты не против.
Я встала. Анна положила руку мне на спину, и мы вышли в коридор. Ее рука была рукой чужого человека. Она легко лежала у меня на спине. Так вы проводите кого-то постороннего из одной комнаты в другую. У меня в ушах раздавался голос моей матери: «Я люблю тебя, Грейс! Я так тебя люблю!» – Я слегка улыбнулась.
– Моя мать сказала, что она едет сюда, – сообщила я.
– Очень хорошо, – кивнула Анна. – Нам надо кое-что выяснить, так ведь? Где она сейчас?
– Она в Уилмингтоне… но она сказала, что уже в дороге, так что я не знаю, как далеко она отсюда. С ней моя лучшая подруга со своей матерью. – Я представила их всех троих в машине.
– Вот мы и пришли, – сказала Анна. Мы вернулись к двери в палату Хейли. – Давай войдем.
Я вошла за ней и остановилась в дверях.
– Хейли, это Грейс, – сказала Анна. – Грейс, это Хейли.
Хейли сидела на постели, скрестив ноги, вся увешанная пакетиками и палочками и опутанная проводами.
У нее были очень короткие каштановые волосы, как будто они были выбриты и теперь отрастали.
– Привет, – сказала я.
– Ой, да ты совсем не такая, какой я ожидала увидеть Лили, – сказала она.
У меня было такое чувство, что я разочаровала их обеих. Я прижала к груди рюкзак.
– А я не ожидала, что у меня есть сестра. – Я попыталась улыбнуться, но, похоже, я начисто утратила эту способность.
– А может быть, сестры у тебя и нет, – сказала Анна. – Мать Грейс едет сюда, Хейли, и тогда мы получим ответы на некоторые наши вопросы. А пока я позвоню папе. – Она взглянула на меня. – Почему ты не сядешь, Грейс? – Она указала на кушетку напротив кровати Хейли. Я подошла и села, все еще тиская в руках рюкзак. – Я вернусь через несколько минут. – И я осталась одна с Хейли. Мой телефон снова зазвонил. Я достала его из рюкзака и отключила звонок.
– Может быть, это твоя мать, – сказала Хейли.
– Все в порядке. – Я не знала, что сказать Хейли. Мне было жаль, что она так больна. Я знала, что она храбрее, чем была бы я, обвешанная всеми этими штуками.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила я.
– Мама объяснила мне все про акушерку и про всю эту трагедию, – сказала она, словно и не слышала мой вопрос. Ее глаза сверлили меня взглядом. – У тебя такой вид, как будто ты замерзаешь.
Я дрожала, хотя это не имело никакого отношения к температуре в палате.
– Со мной все нормально, – заверила я.
– Загляни под кровать, достань одеяло и закутайся.
Я встала, достала одеяло с полки под ее кроватью и накинула себе на плечи.
– Ты правда думаешь, что ты моя сестра? – спросила Хейли.
– Твоя мать рассказала тебе про письмо? – Я снова полезла в рюкзак и достала письмо. Я дала его ей и смотрела, как она его читала.
– О боже! – сказала она, когда кончила читать. – Бред какой-то! Было бы круто, если все это правда. Я никак не ожидала, что Лили… что ты вдруг появишься вот так.
Я взяла письмо обратно, сложила вдвое и сунула его в рюкзак.
– Какие у тебя родители? – спросила Хейли. – Те, которые тебя вырастили? У тебя никогда не было такого чувства, что ты им чужая?
– Все время, – сказала я, хотя это была не правда. Я была родной для отца, но не для матери. – Я не чувствовала, что я – приемыш. Но я не ладила с матерью.
– А с отцом?
– В марте он погиб в автокатастрофе. Одна из учениц моей матери – моя мать, она учительница – убила его, потому что она писала кому-то сообщение на мобильнике.
– Ужас! – воскликнула Хейли. – Какой ужас! – На шесте рядом с ее кроватью загудела какая-то машинка, и она отключила звук, нажав кнопку, словно это был какой-нибудь пустяк. – А я до недавнего времени совсем не знала своего отца, – сказала она. – Я хочу сказать, я знала, кто он, но он ушел, когда я была маленькая. Когда я в этот раз заболела, он вроде бы появился. Мне он на самом деле нравится. Я злилась, что его не было рядом большую часть моей жизни, хотя он и присылал деньги и всякое другое, но мама говорит, что он был незрелой личностью, поэтому он не вынес, когда я заболела в первый раз, и просто устранился. Сначала Лили исчезла, потом мама заболела, а потом я заболела, и этого он выдержать не смог. Я презирала его за это. Ведь мама-то не могла позволить себе такую роскошь – устраниться? Но теперь он вернулся и старается быть отцом. Он организовал для меня поиск доноров.
– Ведь он и мой отец, – сказала я, все еще дрожа под одеялом.
– Если ты Лили, то да, конечно.
Я подумала о том, как должна чувствовать себя Хейли. У нее только что сложились отношения с отцом, и вдруг эта неизвестно откуда взявшаяся девушка претендует на какую-то часть его внимания.
– Я на это не напрашивалась, – пояснила я. – Мне просто нужно…
– Эй, остынь! – перебила Хейли. Она улыбалась. – Если ты Лили, ты наша. Мы молились, чтобы ты нашлась. По крайней мере, я молилась. Моя мама не молится, но я тебя искала, когда была еще совсем маленькой.
– Сколько тебе лет?
– Скоро тринадцать.
Я поверить не могла, что она на три года моложе меня. Она была бледная, немного отечная, и было видно, что она больна, но она казалась такой взрослой. Такой же уверенной в себе, как Дженни. Я была с ней знакома всего пять минут, но уже сравнивала себя с ней.
– Ты такая… ты вовсе на меня не похожа.
– Что ты хочешь сказать?
– Ты… ты кажешься больше похожей на мою мать. На ту, что меня вырастила. Ты больше похожа на нее, чем я. Ты такая уверенная, общительная, дружелюбная.
Хейли пожала плечами.
– Я не всегда такая, – сказала она. – У меня бывают депрессии. Мне миллионы раз давали антидепрессанты.
Но у меня есть надежда, надежда с большой буквы. Не зря мое второе имя – Хоуп. У меня уже была лейкемия, но прошла. Хотя на этот раз я не думаю, что все так легко обойдется. – Она взглянула на один из пакетиков, висевших на шесте рядом с ее кроватью. – Эта болезнь, она угнетает.
– Мне очень жаль, – сказала я. – Твоя мать говорит, что тебе могла бы помочь трансплантация.
– Только мы никак не можем найти донора. Мама надеется, что, если ты Лили, ты можешь подойти.
– Я знаю, – кивнула я.
– Мама всегда надеялась, что она найдет Лили, – сказала она. – Она искала ее повсюду. Она никогда не переставала ее искать. Мы сотни раз побывали в Уилмингтоне, ища кого-нибудь, кто был бы похож на меня.
– Я все время жила там.
– Как ты жила?
– Моя жизнь… – Я остановилась и задумалась. Ее вопрос застал меня врасплох. Я подумала о доме, всегда таком чистом и аккуратном, кроме моей комнаты. Я вспомнила, как мы с Дженни летом переклеивали обои в наших комнатах, заменяя их на более цветистые. Как мы говорили о Кливе и Девоне и хохотали до потери пульса. Я вспомнила, как мы с папой изобретали новые кофейные смеси. Как люди неделями приносили нам еду после его смерти. С болью в сердце я думала о том, как мама организовывала мои дни рождения, учитывая каждую мелочь, вплоть до цвета обсыпки на торте. «Так она показывает свою любовь, Грейси». Я вспомнила, как росла с Дженни, с Эмерсон, с Тедом и даже с Ноэль – мы были одной большой семьей. Я думала об Уилмингтоне и обо всем, что я там любила, начиная от испанского мха, свисающего с деревьев, до маленького парка по соседству. И вдруг я почувствовала, что не могу представить себе мою жизнь без всего этого. Без всего хорошего и плохого, из чего состояла моя жизнь. Нехорошо было радоваться, что Ноэль украла меня, но в этот момент я была искренне рада.
Как я могла объяснить все это тому, кто не знал ни этих людей, ни этих мест, составлявших мой мир?
– Жила обычной жизнью, – заключила я. – Было и хорошее и плохое.
– Я надеюсь, ты сдашь анализы, – сказала Хейли. – Хотя я бы не осудила тебя, если бы ты отказалась. Я хочу сказать, ты только что появилась, а тебя тут же хватают и покушаются на часть твоего тела. – Она засмеялась, а я еще плотнее закуталась в одеяло.
– Твоя мать говорит, что это только соскоб со щеки или что-то в этом роде, – сказала я.
– Верно. Сначала это только щека. А потом, если клетки подойдут, они возьмут у тебя кровь. А потом – операция по удалению какой-то части твоего костного мозга. Но я не думаю, что это все так уж страшно. Не так тяжело, как придется мне. Они проведут мне химиотерапию и радиацию, чтобы убить мою иммунную систему, чтобы она не отторгла костный мозг. Но это мой единственный шанс.
Я подумала об отце, о том, что я чувствовала, узнав о его смерти, как я надеялась, что должно быть что-то, что может вернуть его к жизни, если бы я только знала что. Я вспомнила о сообщении, которое я по ошибке послала Ноэль и которое могло привести ее к самоубийству. На этот раз, может быть, я могла сделать что-то, чтобы спасти чью-то жизнь. Что-то ужасное и тяжелое, но доброе и правильное. Это означало бы иголки, скальпели и ночи в больнице. Я, может быть, спасла бы жизнь. Жизнь моей сестры.
Но дело в том, что я хотела, чтобы моя мать была со мной, прежде чем я позволю им прикоснуться ко мне. Я хотела услышать от мамы, что все будет хорошо.
52
Анна
О господи, до чего же боялась!
Я сидела около больничного кафе и набирала номер Брайана в таком волнении, что оно поглощало меня целиком. Брайан только недавно набрался смелости вернуться в нашу жизнь. Только недавно он стал находить почву для сближения с нами. А теперь это! Я боялась, что он снова сбежит. Может быть, останется в Калифорнии. Я напомнила себе, что это уже не тот человек, каким он был в момент исчезновения Лили. Не тот человек, каким он был, когда Хейли заболела в первый раз.
Он вырос, созрел. Он стал солиднее и тверже. Или я обманывалась? Меня беспокоило, что я только вообразила его себе таким, каким хотела его видеть. Еще больше меня беспокоила другая мысль. А что, если я позволю себе поверить, что девушка, сидевшая сейчас в палате Хейли, и есть Лили, а потом эти надежды рухнут? Я учила Хейли никогда не терять надежду, но сама-то я знала истину: надежда могла тебя и обмануть.
Я рискнула оставить Хейли с Грейс. Мне необходимо было поговорить с Брайаном, прежде чем приедет мать Грейс. Я не могла дольше оставаться наедине с этим открытием.
– Привет, – отозвался Брайан. – Все нормально? – О, сколько тепла было в этом голосе! Я так боялась его утратить. Я боялась, что что-то вновь возникшее между нами исчезнет через несколько минут.
– Да, – сказала я. Все было ненормально, но я понимала, что он хотел спросить. «У Хейли ничего не изменилось к худшему?» И я сказала ему правду: ничего не изменилось.
– Произошло нечто невероятное, – сказала я.
– Невероятно хорошее или невероятно плохое?
– Сегодня в больнице появилась девушка, которая утверждает, что она Лили.
Он молчал, и я не знала, что могли означать эти слова для него. Боялся ли он надеяться, как и я?
– Кто она? Что это за игра? Не думаешь ли ты, что вся эта огласка…
– Я не знаю, – перебила я его. – У нее было письмо. – Я рассказала ему о письме. О дате ее рождения в водительских правах. – Я не думаю, что ее кто-то подучил, – сказала я. – Но что-то здесь не так. Я не могу сказать что. Ее мать едет сюда из Уилмингтона. Очевидно, эта девушка – ее зовут Грейс – узнала все от подруги и приехала сюда без ведома матери. Отец ее умер.
Он молчал, видимо, обдумывая сказанное.
– Ты говорила с ее матерью? – спросил он, наконец.
– Еще нет. Брайан, девушка готова пройти тест на пригодность в качестве донора.
– Ты веришь, что она – Лили?
– Я не знаю, чему верить. Я… конечно, я хочу, чтобы она была Лили, но она совсем не похожа на Лили, какой я себе ее представляла. Она не похожа ни на нас тобой, ни на Хейли. Она красива и кажется милым ребенком, но…
– Где она сейчас?
– С Хейли.
– Ты позволила ей увидеться с Хейли? – По его тону я поняла, что он этого не одобряет, но я была уверена, что поступила правильно.
«Ты все еще ее не знаешь, свою дочь», – хотела я сказать ему.
– Я все объяснила Хейли. Я рассказала ей о моих сомнениях. Она захотела ее увидеть.
– Послушай, я вернусь сегодня вечером, – сказал он. – Собеседование прошло прекрасно, и на завтрашнее утро намечено еще одно на более высоком уровне, но я скажу им, что у меня чрезвычайные семейные обстоятельства и мне нужно…
– Не нужно, – перебила я. – Оставайся и иди на это собеседование. Здесь я сама справлюсь.
– Ты справлялась сама десять лет, – сказал он. – Я хочу быть с вами.
– Хорошо, – согласилась я. – Мне пора вернуться в палату. Позвони мне, когда будешь знать время своего возвращения.
Я закрыла телефон и пошла обратно в палату к Хейли. По дороге я тихо улыбалась. Он возвращается домой!
53
Тара
В машине я набирала номер Грейс раз десять, прежде чем она ответила.
– Пожалуйста, не отключайся! – сказала я ей. – Пожалуйста, будь на связи, пока я не приеду.
– У меня мало времени, мама. Это телефон с предоплатой. Мне нужно, чтобы ты, как только приедешь, дала разрешение провести тест на мою пригодность быть донором для этой девочки, моей сестры. Ты… ты о ней знаешь, о Хейли? У нее лейкемия, и ей необходима пересадка костного мозга. Им нужно узнать, подхожу ли я.
Я пришла в ужас. Что они там делают с моей дочерью? Она никогда еще не была так уязвима, никогда так не нуждалась во мне, как сейчас.
– Грейс. – Я старалась говорить как можно спокойнее. Нам был необходим адвокат. Как жаль, что мне не удалось до сих пор связаться с Йеном. – Не торопись, детка. Я должна приехать и поговорить… с врачами и со всеми. Тебе может казаться, что ты знаешь этих людей, но на самом деле ты их не знаешь. Мы их не знаем. Ты – моя дочь. – Я четко выговаривала каждое слово. – Ты меня поняла? И я никому не дам разрешения прикоснуться к тебе хоть пальчиком. Когда я приеду, мы во всем разберемся.
Эмерсон оторвала взгляд от дороги, чтобы посмотреть на меня.
– Что происходит? – спросила она.
– Она может умереть, – возразила Грейс. Но я знала этот ее голос. Она боялась. Она хотела, чтобы я не давала разрешения. Чтобы я ее защитила. Я знала свою дочь лучше, чем представляла себе.
– Я приеду через… сколько нам еще ехать? – спросила я Эмерсон.
– Мы уже близко, – ответила Эмерсон. – Все зависит от этих чертовых пробок.
– Через несколько минут, – сказала я Грейс. – Я приеду через несколько минут.
– Мама? Я не знаю, что делать.
Глаза у меня наполнились слезами.
– Я обо всем позабочусь, Грейс. Мы все решим вместе.
Я не хотела, чтобы она отключалась, но связь прервалась, прежде чем я успела сказать еще хоть одно слово.
– Что происходит? – Дженни наклонилась ко мне с заднего сиденья.
– Похоже, дочь Анны Найтли нуждается в пересадке костного мозга, и они хотят тестировать Грейс как возможного донора.
– Ты шутишь! – ахнула Эмерсон. – Что за бессердечные люди!
– Вы хотите сказать, что Грейс появилась, и они усматривают в ней не личность, а набор клеток? – спросила Дженни. – Поезжай быстрее, мама!
– Никто не тронет ее без моего разрешения, так что не беспокойся, – сказала я.
Зазвонил мой телефон, и я увидела на дисплее номер Йена.
– Йен! – закричала я.
– Тара, прости, но я…
– Я ужасно зла на тебя, но ты только помоги мне, хорошо?
– Эта Найтли, – сказал он. – Не говори с ней, Тара. Забери Грейс и уезжай. Пусть ее юрист свяжется со мной, а там посмотрим. Я позвоню кое-кому в полиции Уилмингтона. Сейчас ты просто должна убедиться, что Грейс в безопасности.
«Забери Грейс и уезжай».
– Хорошо, – кивнула я.
– Прости. Я знаю, ты должно быть…
– Я не хочу дольше занимать линию, вдруг мне снова позвонит Грейс, – оборвала я.
– Ладно, поговорим позже.
Я вытерла рукой лоб. Пот лил с меня градом.
– Он велел забрать Грейс и уезжать, – сказала я, как будто это изначально был мой собственный план. Я вспомнила, как говорила по телефону Грейс. – Она, наверно, очень напугана, – добавила я и повернулась к Дженни: – Что я сделала не так, Дженни? – Моя уязвимость выплеснулась наружу. – Почему я никак не могу стать ближе к ней?
– Типичные нелады родителей с детьми, – мягко сказала Эм.
– Нет, не в этом дело, – возразила я.
– Именно в этом, – настаивала Эмерсон.
Я не сводила глаз с Дженни.
– У тебя с мамой отношения лучше, чем у Грейс со мной, – сказала я. – Я это знаю. Где-то я что-то напортила.
– Не думаю, чтобы вы что-то напортили. Просто Грейс интроверт. Она воспринимает все глубже, чем другие, и поэтому к ней иногда трудно подойти.