- Мечтаешь?
- Типа того.
- Тут такое дело, мы с народом пошептались. В общем, проблемка у тебя вырисовывается.
- Хмырь в бане?
- Он самый. В общем, матерый волчара из Эрлиса кличка Зацеп. Тот, кому ты в лобешник зарядил -- его правая рука. Силовая поддержка, кличка Башка. Здоровый как бык, троих валит без проблем. Никто понять не может, как тебе вообще удалось ему навалять. Зацеп короче злой как черт, ты его авторитет прямо-таки в грязь уронил, да и растер по самому дерьму. Башка тоже жаждет твоей крови. Их из Эрлиса двенадцать человек, так что мы против них в открытую не пойдем -- силенок не хватит. Бургас кого-то из них знает, так припугнул, типа, что ты с демонами при всем честном народе мэра тряс и даже стражника прилюдно завалили. На какое-то время это их остановит, побояться сразу на рожон переть, но подлянку какую организуют запросто. В общем смотри в оба, спиной к кому попало не поворачивайся. Мы конечно, постараемся помочь, но сам понимаешь, нет у нас возможности, только с тобой нянчится.
- Спасибо за предупреждение, да и за то, что помогаете вообще.
- Ладно, ты, будь поосторожней, а там сочтемся как-нибудь.
Вот такие радостные вести принес Цыфан. С друзьями в новом мире у меня не очень, а вот врагами начинаю обзаводиться с пугающей быстротой. Учитывая, что шансов выжить, у меня практически нет, врагом больше - врагом меньше, на мое будущее не сильно повлияет. Надеюсь, первой же ночью меня не зарежут, а дальше уже по обстоятельствам посмотрим. Через какое-то время перемещения и разговоры в бараке прекратились, и я уснул крепким сном, впервые за долгое время. После долгой дороги сюда, ночевок под открытым небом, вечно звенящих цепей, теплый барак для всех оказался весьма приятным местом. Как говорится - отними у человека все и начинай возвращать маленькими частями. Так и здесь теплый барак, как часть из предыдущей, нормальной жизни. Человеческие условия содержания, после лишений, весьма способствуют поднятию настроения. Даже не вериться, что еще пару месяцев назад практически любой из нас воротил бы носом от такого барака, а сейчас размещаемся здесь с радостью. Радость моя оказалась не долгой. Казалось только сомкнул глаза и уже где-то в дали звучит колокол, в дверях какая-то падла орет подъем, все на выход.
У барака нас, построив в колонну по два, направили в сторону кухни. Туда же пригнали заключенных из второго барака. Всех посадили за стол, каждому выдали полбуханки хлеба и поставили кружку с чаем. Чай сказано слишком громко, какой-то травяной отвар без сахара, но зато горячий. Старожилы весь выданный хлеб съели полностью, причем весьма быстро. Хоть я и обратил на это внимание, но решил весь хлеб не есть, а ограничиться половиной. Нас-то вечером точно покормят, так что хлеб пригодиться. Позавтракали все быстро, прямо как в армии. Затем подъем и всех погнали к воротам на поле. Ворота оказались уже открытыми, там небольшой изнеможенной группе людей выдавали по куску хлеба. Практически все, тут же с жадностью принимались, этот хлеб есть. Видимо это те, кто не выполняет норму и ночует на поле. Учитывая, что все стараются съесть хлеб побыстрее, скорее всего его могут просто отобрать, другие голодные каторжане. Надо держать ухо в остро, изголодавшие старожилы за еду могут башку оторвать. Во всяком случае, пока все выглядело именно так.
Возле ворот стояло несколько ящиков, в которых лежали в куче короткие деревянные лопатки. Каждый подходил и брал одну лопату себе. По возвращению лопаты скидывались в тот же ящик. Перед входом стоял стол, к которому подводили новичков, для того, чтобы одеть на шею металлический ошейник с номером. Ошейник закрывался на замок особой конструкции. В дальнейшем по этому номеру вели учет сданной продукции и распределение благ.
Вот так вот, вооруженный лопатой и ложкой в кармане, я впервые прошел за забор на плантацию с журиком. Половина старожил поплелась в заросли кустарника, среди которого были протоптаны тропинки. Новички пока столпились в нерешительности. За спиной у ворот, пока еще открытых, охранник прокричал:
- Новенькие, берёте лопату в руки подходите к кусту и начинаете копать вокруг корня. Глубже чем на полметра не копайте, там клубней не бывает. Не пугайтесь свежевскопанных кустов, уже на следующий день там могут быть клубни. Поилки на берегу реки, найдете сами. К воде близко не подходите, если жить хотите. Удачных вам раскопок, -- с мерзким таким хихиканьем, захлопнул он ворота за нами.
- Кто хочет научиться искать клубни? Берусь обучить за дневной паек, -- предложил один из старожил.
По толпе новичков прошел ропот. Все потянулись к старожилам и начали торговаться.
Делиться пайком или нет, я пока не решил. Думаю, отдать свой хлеб всегда успею и дневной паек слишком дорого за науку копать лопатой вокруг корней. Ведь если бы был способ, определить под каким кустом точно есть клубни, то наверняка администрация нам это сообщила бы. Здесь все построено на удаче и на усердии заключенного -- будешь больше копать, больше шансов наткнуться на клубень. Я решил в торговле не участвовать, наугад пошел вглубь кустов по тропинке.
Насколько я разглядел с пригорка, когда нас подводили к лагерю, мы на полуострове примерно два на два километра. В ворота нас прошло человек двести. Если охранник сказал правду и клубень может отрасти на вскопанном месте уже на следующий день, то места для копания тут всем хватит. Куст журика оказался похожим на шиповник. Только на стеблях колючки располагались более редко, зато были крупнее. Под многими кустами у корней земля оказалась вскопанной - местами совсем недавно, местами давно. Видимо у тропинки копаются чаще, а за уловом надо двигать глубже в лес. Решив для себя так, я, отмахав от ворот с полкилометра, собрался углубиться в заросли. Среди кустов видны были проходы, но такие, что по ним можно только ползти. Выбрав туннель в зарослях, наиболее заброшенный по виду, я на четвереньках пополз влево от тропинки. Когда ползешь на коленях внутри зарослей, причем колючки на ветках так и норовят ободрать тебе спину, определить точно расстояние сложно. Прикинув, что прополз метров сто и не обнаружив ни одного окученного куста, я принялся копать у корней крупного стебля. К счастью земля здесь мягкая. По виду как чернозем у нас. Деревянной лопаткой копать оказалось не так чтобы совсем легко, но терпимо. В земле попадались какие-то мелкие корешки, камушки, но самих клубней не было.
Перекопав вокруг куста все, на полметра в глубину и радиусом сантиметров в сорок, я ничего не нашел. На все про все у меня ушел примерно час времени. Копать приходилось стоя на четвереньках, даже при попытке поднять голову, тут же проявляли себя многочисленные колючки на стеблях. Первый блин оказался комом, но я решил не сдаваться. Отполз немного в сторону и принялся окапывать следующий куст. Провозившись около часа, снова ничего не нашел. Ничего, сдаваться не буду, ведь у тех, кто вчера из ворот выходил, у большинства ничего не было. Как выглядит клубень, я помнил точно, перед строем его вчера показали каждому. Поскольку он не был очень уж маленьким, то не заметить его я просто не мог. Скорее всего, клубни действительно встречались не часто. Переползая от куста к кусту, я окапывал корни, один за другим и ничего не находил. Где-то после пятого куста почувствовал, что хочу пить. Да фляга с водой здесь не помешала бы. Кое- как протиснулся через ветки и встал в полный рост, чтобы оглядеться. Но как, оказалось, зря поднимался. Кроме зарослей кустов, во все стороны ничего не было видно. Выбора нет, опускаюсь на четвереньки и ползу наугад, пытаясь вспомнить с какой стороны утром было солнце. Кстати солнце в этом мире ничем не отличалось от нашего. Луна тоже имелась, даже две. Одна раза в два крупнее нашей и голубоватого оттенка. Вторая наоборот раза в два меньше нашей и тоже голубоватая, видимо это особенность преломления лучей в местной атмосфере. Большая двигалась по небосклону, как и наша, с полнолуниями и месяцем, маленькая на ночном небе находилась всегда, становясь темнее то с одной, то, с другой стороны. Назывались они сестрами -- большая и маленькая сестра. Месяцев было десять, и назывались они как на земле. Не хватало только января и февраля. Вот когда я услышал названия месяцев, совпадающие с нашими, я крепко задумался. При переносе в меня как-то адаптировали знание языка, с этим я уже разобрался. Местами мне казалось, что местные понятия, подгоняются под понятные мне. Взять к примеру, мэра города. Правильно говорить бургомистр, но когда я говорил мэр, меня понимали и наоборот. Видимо я говорю на понятном местным языке, а мозг подставляет более знакомые мне понятия. По-другому я не могу объяснить, почему единицы измерения в основном совпали с привычными для меня. Расстояния, например, в метрах и километрах. Не в милях и дюймах, а именно в привычных для меня единицах. Единственное, что не совпало -- дни недели. Здесь в неделе оказалось десять дней, в месяце три недели. Время так же делилось на десять. Тридцать часов в сутках, сто минут в часе. Секундами здесь пользовались редко, но их также было сто. Интуитивно сутки длились как на земле, просто время считалось по-другому. Я по привычке ориентировался по внутренним часам, то есть, по нашим земным. По причине жесткого распорядка в заключении, мне не пришлось как-то говорить с местными о времени. Поэтому мозг оперировал привычными значениями.
Прикинув по солнцу, в какой стороне река, хотя она с трех сторон огибает полуостров, двигаюсь, надеюсь к ближайшему берегу. Странно, что забор не удалось разглядеть ведь он метров пять в высоту. Скорее всего, я нахожусь где-то в низине и забора оттуда не видно. Какое-то время пришлось ползти по кустам журика на четырех конечностях, кажется здесь это основной способ передвижения. Вскоре я выполз к широкой протоптанной тропинке, по которой можно было идти в полный рост. Сориентировавшись по направлению к реке, как я думал, и наконец-то, распрямив спину, направился на поиски водопоя. Метров через триста тропинка действительно уперлась в берег реки. Река снова не вызвала никаких эмоций, кроме желания напиться воды. Помня о предостережениях, относительно живности в реке, решил близко к воде не подходить. Берег в этом месте оказался пологим, покрытый речным песком. От кустарника до воды расстояние метров десять. Ближе к кустам пролегала утоптанная тропинка, по которой регулярно ходили. Не стал изобретать велосипед, пошел по тропинке в направлении центра полуострова. Вскоре вдали показалось какое-то сооружение на берегу.
Минут через десять ходьбы по берегу я остановился перед сооружением типа журавль. Обыкновенный журавль, как в деревенском колодце. Только воду черпали деревянным ведром на конце шеста. Вся конструкция сделана так, что набирая воду, человек не приближается к воде. На вид река, как река, но водимо зверушки в ней обитают к людям весьма недружелюбные. Зачерпнув из реки воды, я с наслаждением пил прохладную воду из ведра. Наполнив желудок водой, вспомнил, что у меня есть половина хлеба с завтрака. Достал хлеб и принялся обедать, запивая водой из ведра. Пока обедал таким образом, не торопясь разглядывал противоположный берег реки, примерно, как и на нашей стороне пологий, поросший невысокой травой. На противоположном берегу не было никакого кустарника вообще, как и признаков присутствия человека. Вообще на том берегу не было признаков жизни - никакой. Ни птички, ни зверюшки захудалой - только невысокая трава. В зарослях журика, кстати, тоже не было никакой живности. Ни жуков, ни букашек, ни улиток - ничего.
Когда половина хлеба была уже съедена, вдруг кто-то у меня из-за спины вырвал мой кусок хлеба и бросился бежать к кустам. Поначалу растерявшись от такой наглости, я быстро сориентировался и погнался за грабителем. Передо мной маячила спина в лохмотьях, вонь от немытого тела чувствовалась даже на бегу. Грабитель, убегая, запихивал хлеб в рот, и пытался по-быстрому съесть. Вот это ты зря браток, хрен ты на бегу поесть сможешь, а вот дыхание себе собьешь, да и подавишься, чего доброго. Толи он действительно подавился, толи оказался настолько слаб, что не в состоянии был убежать, но я его догнал сравнительно быстро. Подсечка под ноги и он падает прямо на тропинку, неловко взмахнув руками. Я остановился рядом и начал со злостью пинать гада по ребрам. Злость во мне просто бурлила, я чувствовал необычайный прилив сил и желание добить эту мразь окончательно. Но видимо где-то внутри меня осталось, что-то от земного воспитания и мне удалось остановиться. Действительно, с чего вдруг за пол корки хлеба мне захотелось убить человека? Тогда в бане накатила злость, сейчас еще больше. Такими темпами я скоро начну убивать за один только косой взгляд.
Вонючее тело в обносках лежало у моих ног. Грабитель даже не стонал, просто лежал и глубоко дышал. В руке он сжимал остаток моего хлеба, который не успел съесть. Я наклонился, чтобы забрать свой обед из руки доходяги. Когда я начал разжимать его руку он неожиданно сильнее вцепился в хлеб и прохрипел:
- Отдай, - и затем, сглотнув пересохшим горлом, добавил, - Пожалуйста.
По его впалым щекам текли слезы, в глазах было столько мольбы и отчаяния, что мне стало стыдно за то, что чуть его не убил минуту назад. Я отпустил его руку. Он так и остался лежать на земле в позе эмбриона плача и сжимая в руках мой кусок хлеба. Подождав, минут пять, я сказал:
- Ладно, хватит валяться, давай поднимайся.
Но он продолжал лежать и всхлипывать.
- Вставай или сейчас тебе по ребрам наваляю, мало не покажется.
Угроза подействовала. Он с трудом поднялся с земли.
Передо мной стоял грязный, вонючий, изнеможенный человек в обносках. Слипшиеся немытые волосы, запавшие серые глаза, слегка вытянутое лицо. Когда-то раньше, это было весьма симпатичным парнем. Сейчас в таком виде я даже возраст его определить затруднялся. От двадцати пяти до сорока, точнее не скажешь. Вместо одежды остались одни лохмотья, и нигде не было ни ложки, ни лопатки. Видимо корни он не копает, по состоянию видно, что уже давно. Ну, что ж дружок, хлеб придется отрабатывать, здраво рассудил я. Раз в руки так удачно попался абориген, будем извлекать из этого пользу.
- Иди за мной - говорю бедолаге и направляюсь назад к реке. Как ни странно, но он поплелся за мной без возражений и даже не пытался съесть хлеб. Подойдя к ведру с водой, я посмотрел на спутника и сказал:
- Дай сюда хлеб.
Тот в страхе сжался и сначала прижал руки с хлебом к груди, а затем попытался запихнуть его в рот.
- Да отдам я тебе хлеб, дай сюда - сказал я, отбирая с силой хлеб из его руки.
Бедняга с обреченностью и отчаянием смотрел, как кусок исчезает у меня в кармане.
- Руки держи. Сейчас воды полью, тебе умыться надо.
Видимо до него дошло, что надо делать, и он сложил руки лодочкой под льющейся водой. Через пару минут его лицо и руки заметно посветлели. Кожа была обветренной и загорелой, но это была именно кожа, а не слой грязи.
- Ешь - протянул я ему хлеб.
Он взял протянутый кусок и сразу собирался запихнуть в рот, но в последний момент остановился. Видимо не привык, что хлеб не отбирают.
- Спасибо - проявил вежливость, неудачливый грабитель, и принялся есть хлеб.
- Ты водой то запей, не давись всухомятку и не спеши - посоветовал я.
Но хлеб, как ни старался он не торопиться, закончился секунд через тридцать.
- Теперь рассказывай, чудо, кто ты и как до такой жизни докатился?
- Меня зовут Ларуш, я здесь второй месяц за убийство дочери графа, но я никого не убивал, меня явно подставили, - начал тараторить Ларуш.
- Не части. Мне пока без разницы, за что ты здесь. Рассказывай, почему без инструмента, голодный, не моешься?
- А зачем? Все равно скоро подохну.
- Почему скоро? Два месяца же выжил.
- Ну и толку с того? Здесь только три человека живут больше года, остальные умирают быстрее.
- И, что шансов нет совсем?
- Только на поле не заходить. Эти кусты, по-моему, высасывают из человека душу. Вы новенькие, в первый день не почувствуешь, но уже через неделю многим станет плохо, самые слабые умрут через месяц.
- Слабые, это типа физически слабые?
- Нет, это не объяснить, бывает, здоровый бугай угасает прям на глазах, а дохляк по виду чувствует себя хорошо. Говорю же, душу он высасывает, а у кого она какая нам не ведомо.
- Попытки побега отсюда были? - решил поинтересоваться на всякий случай.
- Из нашего этапа через неделю одни на плоту переплыть реку пытались.
- Ну и как?
- Да никак. Даже до середины не доплыли. Из воды чудище вылезло и всех с плота в воду утащило. Только кровь по воде разошлась.
- Что, такая страшная тварь?
- Страшная, человека пополам запросто перекусит. К воде лучше не подходить, чуть зазеваешься, тут же утащат под воду и сожрут. Сам видел, как одного с берега щупальцем в воду утащили.
- Самому журик найти получилось? - задаю актуальный на сегодня вопрос.
- Два раза за месяц. Потом перестал время тратить. Все одно помирать, так зачем мне на надзирающих горбатится?
- Почему на надзирающих? Куда, кстати, эти клубни потом деваются, что из них делают?
- Потому что заправляют всем надзирающие. Охрана только сторожит, все остальное по воле святош здесь происходит. Куда клубни потом деваются, никто не знает. Даже те, кто год здесь протянул и те не знают.
- Как-то можно в хозотряд попасть, чтобы сюда не приходить на работу?
- Стоял бы я сейчас перед тобой, будь такая возможность. Если тебе вдруг повезет, и ты за день найдешь несколько клубней, то в счет остальных дней можно в душегубку не ходить.
- Часто такое случается?
- Ты меня слышишь? Я за месяц нашел всего два клубня, два, а не двенадцать или двадцать. Некоторым больше везет, но ненамного. Кстати вас заселили в первый от ворот барак?
- Да в первый.
- Так вот два месяца назад оба барака были полными! Вот и считай, как долго здесь прожить можно. Думаю, в течение пары месяцев почти весь второй барак передохнет, потом опять новичков пригонят.
- А за деньги как-то попасть в хозотряд нельзя? - хоть и нет у меня ничего за душой, но информация лишней не будет.
- Да туда только так и попадают. Сто руалов за месяц. Договариваешься со святошами и вперед. Там почти каждые пару месяцев контингент меняется. Но не вздумай обмануть, о быстрой смерти потом будешь только мечтать. Здесь это строго поставлено. Лучше тогда здесь в душегубке тихо чахнуть.