Ведь я жду так долго и давно уже не желаю ничего другого, как заключить Вас в объятия. Но Вы постоянно заняты другими делами (чтобы не сказать — дамами), а потому должны написать мне еще пару писем, прежде чем получите всю меня целиком.
Ваше приглашение в мой любимый ресторан я принимаю с радостью. Надеюсь в недалеком будущем встретиться с Вами за изысканным и легким обедом с бутылкой бархатистого красного вина, а там посмотрим, куда заведет нас тот вечер… Смею Вас уверить, намного дальше, чем мы можем предположить в самых дерзких фантазиях.
Охотно открою название моего любимого ресторана. Это «Ле Белье» — тихий уголок на улице Изящных Искусств. Он находится в отеле, который одно время называли «Павильоном любви» (как точно!), в нем удобные бархатные кресла и диваны бордового цвета и все располагает к галантным приключениям.
И когда мы с Вами устроимся там друг подле друга и почувствуем, как соприкоснулись наши колени, а руки сами собой начали нежную игру под столом, я не стану сдерживать даже самых непристойных своих желаний, уверяю Вас.
Тем не менее спешу предупредить, что Вам не следует дни напролет околачиваться возле «Ле Белье», лелея дерзкую надежду на встречу со мной. Обещаю, что в этот уютный храм любви я войду только вместе с Вами или не войду вообще.
Кроме того, Вам не стоит опасаться, что я лопну от злости, как тот гном, когда Вы в первый раз назовете меня по имени. Вы будете шокированы, когда узнаете, кто такая Принчипесса. Сердце мое трепещет при мысли о том, как я поцелую Вас, со всей нежностью, на какую способна. На самом деле, если что в тот момент и разойдется по швам, так это мое платье в Ваших нетерпеливых руках.
Засим желаю доброй ночи, дорогой Дюк!
Сейчас полнолуние, и мне снова приснитесь Вы. Надеюсь, Вы уже смирились с тем, что не смогли выследить меня на вокзале?
Ваша Принчипесса.Мне часто приходилось читать о том, что женщины больше реагируют на слова, в то время как мужчины — на зрительные образы. Быть может, в общем и целом это и верно, однако по прочтении этого письма я стал живым примером обратного. Я таращился в экран, на буквы, что вызывали в голове странные картины. Меня охватило волнение вперемешку с растерянностью, будто девушку, которую только что раздели. Магия слова овладела мною, и мне хотелось прижать к груди свою маленькую электронную машинку и гладить ее, точно зверька.
От гнева не осталось и следа, а пальцы сами заскользили по клавиатуре. Я должен был ответить немедленно, застать ее у компьютера, пока она не легла в постель. Вопреки предположению Бруно, я видел перед собой женщину с длинными светлыми волосами, в которые мне так хотелось сейчас погрузить лицо.
Внезапно комнату наполнил аромат мимозы и гелиотропа. Сквозь неплотно задернутые шторы пробивался свет той же полной луны, что не давала спать Принчипессе.
Тема: Всю целиком
Прекрасная Принчипесса!
Мне нравятся фантазии страдающих бессонницей женщин. Нет ничего восхитительнее картин, которые внушает нам ночное небо.
Позвольте же здесь кстати заметить: самый лучший сон еще впереди. Признаюсь, никак не могу дождаться того мгновения, когда назову Вас по имени и смогу шептать Вам его на ушко снова и снова, пока Вы не капитулируете и не станете наконец моей вся целиком. Мне доставило бы огромное удовольствие отобедать в удобный для Вас день в Вашем любимом храме любви. Там я намерен соблазнять Вас самым безжалостным образом. За бокалом ли бархатистого красного вина, на мягких ли подушках grand lit[24] — это единственное, что Вам останется выбрать.
С большой радостью замечу, что ресторан «Ле Белье» и мой любимый тоже. Совсем недавно я обедал там с одним китайским коллекционером и думал тогда только о Вас. В тот день я получил Ваше первое письмо, которое хочется перечитывать вновь и вновь. Ваше любовное послание — могу ли я так его назвать? — находилось тогда при мне, и я считаю это добрым знаком, хотя никогда не отличался суеверностью. Вот как Вы меня изменили!
Раньше я и представить себе не мог, что буду шпионить за женщиной, словно какой-нибудь ревнивый супруг. Признаюсь, это меня Вы видели на Лионском вокзале. Да, я выслеживал Вас. Позор на мою голову!
Умоляю, простите! Мне так хотелось Вас увидеть! В конце концов, ведь у меня ничего не получилось.
Вместо этого мне удалось на несколько мгновений вернуться в прошлое. Кроме того, я поспорил с лучшим другом и убедился в несовершенстве такого инструмента, как человеческий глаз.
Дорогая Принчипесса! Я до сих пор пребываю в этом странном состоянии и не знаю, стоит ли доверять своим органам чувств. Тем не менее, прекрасная незнакомка, я убедился в том, что Вы были на Лионском вокзале в то же время, что и я. Вы находились совсем рядом, во плоти, как Вы сами выразились, чему я чрезвычайно рад, потому что иногда мне казалось, будто Вас не существует в действительности.
Я буду доверять Вам, ждать Вас и с удовольствием напишу еще несколько писем, в надежде, что они порадуют Вас. Готов ответить на все Ваши вопросы и охотно подчиниться всем требованиям, даже если мне непонятен их смысл. И все-таки, дорогая Принчипесса, я всего лишь человек.
А потому сегодня в голову закралось одно сомнение. Оно не касается ни Вашей прекрасной души, ни вдохновенного и вдохновляющего духа. Одним словом, я не знаю, какой должен Вас представлять.
Высокая Вы или не очень? Полноватая или миниатюрная? Какие у Вас волосы — темные, светлые или рыжие? Какого цвета глаза будут с нежностью смотреть на меня: небесно-голубые, зеленые, как вода венецианской лагуны, или, может, похожие на два блестящих каштана?
Прошу простить мою настойчивость. Если Вы действительно знаете меня — а в этом я уже нисколько не сомневаюсь, — то Вам известно, что мне нравятся самые разные женщины. Однако мой друг, профессор литературы, которого я не совсем добровольно посвятил во все подробности наших с Вами отношений, заметил, что Ваша история напоминает ему о Сирано де Бержераке. Другими словами, я опасаюсь, что Вы избегаете дневного света по той же причине, что и герой Ростана.
Я могу представить Вас только красавицей!
Так подтвердите же, и как можно скорее, мадам Бержерак, что размер вашего носа не превышает допустимого в нормальном человеческом обществе. Устраните это последнее препятствие на пути нашего счастья.
С надеждой и трепетом, Ваш неисправимый Дюк.Опасаясь передумать, я быстро отправил письмо. Теперь-то моя платоническая подруга раскроет карты! Ни одна женщина не в состоянии вынести подозрения в уродстве.
Тем не менее спать я лег в сильном волнении. Я уставился в потолок, который нависал надо мной много ниже ночного неба, навевающего такие восхитительные фантазии.
Что делать, если Принчипесса окажется не прекрасной блондинкой, а отвратительной Царевной-лягушкой?
Целоваться с ней, несмотря ни на что?
11
Трудно поверить, но в эту ночь я впервые за несколько суток уснул спокойно. Мне ничего не снилось, и даже леденящие душу видения женщин с огромными носами на время оставили меня.
Когда же я проснулся, с улицы доносился приглушенный шум парижского утра. Сквозь сизо-голубые шелковые шторы пробивался дерзкий солнечный лучик. Некоторое время я провалялся в постели, блаженствуя, как хорошо выспавшийся человек.
Сегодня я решил не спускаться к Одиль за круассанами, а позавтракать в зимнем саду кондитерской «Ладюре». В это время там обычно тихо и малолюдно. Можно устроиться с газеткой в каком-нибудь оазисе с пальмами и фресками в нежно-зеленых и бледно-фиолетовых тонах. Длинные очереди японок за разноцветными макаронами в небесно-голубых и розовых коробках появятся чуть позже.
Я оделся, немного прибрался в квартире, открыл для Сезанна банку собачьих консервов и подумал о том, что сегодня надо будет прикупить кое-что из продуктов.
Все это время я то и дело бросал взгляд в сторону стола, где лежал закрытый ноутбук. Что, если Принчипесса уже ответила? Я смотрел на белую машинку, как кошка на мышь, всячески оттягивая приятный момент заочного свидания, пока наконец не выдержал и не включил ее. Через минуту я разочарованно глядел на экран: от Принчипессы ничего не было, хотя часы показывали уже половину девятого.
Я не знал, что и думать. Может, дама еще спит? Или она так и не прочитала мой ответ со вчерашнего вечера? То, что я дни и ночи напролет бодрствую возле своего компьютера, не дает мне права требовать того же от других. А вдруг мадам Бержерак обиделась на меня за то, что я усомнился в ее красоте? Что, если я совершил ошибку и обошелся с ней слишком бесцеремонно?
Тревога росла с каждой минутой. Вдруг Принчипесса отстранилась от меня и никогда больше не напишет? Я попробовал удаленный гипноз. «Подойди же к столу, напиши мне…» — шепотом умолял я, напрасно ожидая сообщения о поступлении нового письма.
Тревога росла с каждой минутой. Вдруг Принчипесса отстранилась от меня и никогда больше не напишет? Я попробовал удаленный гипноз. «Подойди же к столу, напиши мне…» — шепотом умолял я, напрасно ожидая сообщения о поступлении нового письма.
Вместо этого в гостиную с призывным лаем вбежал Сезанн. В зубах он держал поводок. Я засмеялся. Жизнь больше, чем Принчипесса, и сейчас она говорит мне «доброе утро».
— Все в порядке, Сезанн, иду.
С этими словами я не торопясь и не без сожаления выключил волшебную машинку.
Наша длительная прогулка с Сезанном завершилась завтраком в «Ладюре». После этого я свернул на улицу Сены, чтобы наконец начать рабочий день. В тот момент я и не подозревал, какой сюрприз ожидает меня в галерее.
Часы показывали только без четверти десять, а решетка на окне уже была поднята. Марион редко появлялась здесь раньше меня. Я вошел, положил связку ключей на невысокий шкафчик у входа и снял куртку.
— Марион? Ты уже пришла? — позвал я.
За эспрессо-баром мелькнула светлая шевелюра моей ассистентки. Сегодня Марион примеряла на себя образ трудного подростка: узкие джинсы и короткая футболка, в вырезе которой блестели тонкие серебряные цепочки. Волосы она живописно подобрала, закрепив на затылке огромной перламутровой заколкой.
— Кто рано встает, тому Бог подает, — усмехнулась девушка и широко зевнула. — Прости. Если честно, я сегодня очень плохо спала и поэтому решила встать пораньше. Полнолуние! — Марион взяла с табуретки что-то похожее на продолговатый рекламный буклет и направилась ко мне. — Вот что я нашла сегодня утром у двери.
Вопросительно глядя мне в глаза, она протягивала нежно-голубой конверт, взглянув на который я так и обмер.
Обычно письма нам бросают в почтовую щель, и они падают прямо на пол по другую сторону двери. Но на этом конверте не было ни адреса, ни марок, ни штемпеля. На нем стояло одно слово, выведенное уже знакомым мне почерком: «Дюку».
— Что там может быть?
— Ничего интересного для не в меру любопытных девочек.
Я вырвал письмо у Марион из рук и отвернулся.
— Как? У тебя есть тайная поклонница? Покажи-ка! — Марион смеясь потянулась за конвертом. — Я хочу знать, что пишут Дюку.
— Марион, успокойся. — Я схватил ее за запястье, спрятал письмо во внутренний карман пиджака и хлопнул по нему ладонью. — Вот так! Это касается только меня!
— О-ля-ля! Уж не влюбился ли наш месье Шампольон? — захихикала девушка.
Мне было все равно.
Я заперся в ванной. С чего это вдруг Принчипесса решила прибегнуть к бумажному посланию? Я потрогал его пальцами и вдруг обнаружил нечто более плотное, чем просто лист бумаги. Снимок? Ну конечно, она прислала мне фото. Через пару секунд я увижу женщину, которая вот уже несколько дней будоражит мою фантазию.
Дрожащими руками я разорвал конверт и…
— Проклятье!
Мне ничего не оставалось, как рассмеяться.
Принчипесса прислала мне открытку с изображением юной девушки, почти девочки, которая лежала в довольно откровенной позе на кровати, напоминающей шезлонг. Девочка подперла рукой голову и повернулась к зрителю голой спиной. Судя по всему, художник изобразил ее отдыхающей после любовных игр.
Обнаженная смотрела прямо перед собой. Был виден ее тонкий профиль, светлые волосы собраны на затылке. Мне бросился в глаза ее нос, самый изящный, какой только можно себе представить.
Я узнал картину художника восемнадцатого века Франсуа Буше «Луиза О'Мерфи» — портрет любовницы Людовика XV. Помню, как сам стоял перед этим полотном в Музее Рихарда Вальрафа в Кёльне. Более обворожительной и бесстыдной, в самом глубоком смысле этого слова, женской натуры в живописи, пожалуй, нет.
На оборотной стороне открытки Принчипесса написала несколько слов.
«А такой нос не помешает Вам целоваться? Если нет, жду вас… в недалеком будущем».
— Ведьма! — восхищенно прошептал я. — Ты еще об этом пожалеешь!
Но тут Марион забарабанила в дверь ванной:
— Жан Люк, Жан Люк, открой! Тебя к телефону!
Я засунул открытку в карман и открыл дверь. Марион, подмигнув, протянула мне трубку.
— Тебя, мой Дюк, — улыбнулась она. — Очевидно, сегодня твой день.
Я усмехнулся и взял телефон.
Это оказалась радостная Солей Шабон, которая звонила мне из обувного магазина где-то в квартале Сен-Жермен и предлагала встретиться в «Мэзон де Шин», чтобы пообедать и поговорить о выставке. Разумеется, я согласился.
Вечером я с урчащим от голода желудком стоял в очереди продуктового отдела магазина «Моноприкс». «Мэзон де Шин» — скромный и элегантный ресторан на площади Сен-Сюльпис, настоящий дальневосточный храм тишины, где попивают зеленый чай из миниатюрных чашек и отлавливают деревянными палочками крохотные кусочки в фарфоровых мисках, — явно не то заведение, где может насытиться нормальный европейский мужчина. Я не без интереса наблюдал за Солей Шабон, старательно выуживающей весенние роллы и разноцветные листики салата.
— Уф, ну вот я и наелась, — выдохнула она.
Я не мог сказать о себе того же. Однако еда — не самое интересное в жизни.
Солей сообщила, что хотела бы выставить пятнадцать работ вместо десяти запланированных. Она не собиралась сдерживать своих творческих порывов и уже написала одну картину из пяти дополнительных. Солей пребывала в прекрасном настроении, а в такие периоды она бывала забавна.
Мы много говорили и смеялись, а когда под конец нашей веселой встречи я поинтересовался, как поживает Хлебный человечек, Солей меня снова ошарашила.
— Ах, это… — Она пренебрежительно махнула рукой. — Белый слабак! Он не использовал свой шанс.
Солей многозначительно посмотрела на меня и тряхнула черными кудрями. А я невольно поежился, подумав о том, что теория Бруно, быть может, не так уж и фантастична.
— Он был со мной вечером в субботу, — продолжала Солей, загадочно улыбаясь. — Но потом, когда, так сказать… наступил час близости… магия вдруг перестала действовать. — Солей развела руками. — Просто катастрофа!
— И что с Хлебным человечком? — улыбнулся я, почувствовав облегчение.
Теперь не оставалось никаких сомнений в том, что Бруно проспорил мне шампанское.
— Отправился в плавание по водам парижской канализации.
На прощание мы обнялись. А потом я провожал взглядом ее высокую фигуру, пока она не скрылась в одном из переулков за церковью Сен-Сюльпис.
Все было, как в детской песенке про десять негритят. Кто-нибудь да останется.
Втащив пакеты с покупками в квартиру, я немедленно поджарил себе говяжий стейк, который по-братски разделил с Сезанном. Потом позвонил Аристиду, чтобы сообщить ему, как Принчипесса отреагировала на вопрос касательно ее носа.
— Прекрасно! — воскликнул Аристид. — Cette dame est trop intelligent pour toi! Эта дама слишком умна для тебя.
Потом я решил позвонить Бруно и объяснить ему, почему Солей не та женщина, которую мы ищем.
— Жаль. — Судя по голосу, он расстроился. — Но кто же тогда?
И я принялся взахлеб рассказывать ему о картине Буше, Сирано де Бержераке и истории с носом.
— Ну и что? — перебил меня Бруно. — Что тебя так восхищает? Ты все равно не знаешь, кто она. Или эта обнаженная похожа на кого-нибудь из твоих знакомых?
В сотый раз смотрел я на открытку, которая лежала на столе рядом с включенным ноутбуком. Я налил красного вина и сделал глоток. Есть ли в моем окружении женщина, похожая на модель Франсуа Буше? Почему Принчипесса выбрала именно эту картину? Конечно, важен сам сюжет, которым она провоцирует меня. Однако нет ли здесь еще какого-нибудь скрытого намека? Подсказки, что должна навести на след?
Снова и снова разглядывал я озорницу с открытки, за чьим изображением пряталась Принчипесса, и, признаюсь, меньше всего сейчас занимала меня форма ее носа.
Я опять наполнил бокал и сел писать Принчипессе письмо, какого она заслуживала.
Тема: Голая правда
Моя прелестница!
Должен признаться. Вы меня ошарашили.
Какой дерзкий ход! Как Вы только осмелились послать мне эту репродукцию? Что Вы себе позволяете?
У меня чуть глаза из орбит не вылезли, когда сегодня утром я вскрыл Ваше письмо. Это же неслыханно! Теперь я точно знаю, что Вы просто смеетесь надо мной. Вы дразните голодного куском колбасы. И кстати, неужели Вы полагаете, что хоть на секунду сможете задержать мое внимание на Вашем носе, после того как столь бесстыдным образом подсунули мне самое соблазнительное тело из всех, какие когда-либо видел мир? Но в ответ на Ваш вопрос, который на самом деле, конечно, всего лишь чистой воды провокация, скажу следующее: нет, такой нос мне не помешает ни в коей мере!
И независимо от того, похожи Вы на модель Буше или нет, я теперь абсолютно уверен в том, что Вы мне понравитесь. Женщина, которая выбрала и решилась послать мне эту картину, не может быть отвратительна, как жаба. Итак, ловлю Вас на слове!